Профессия: Репортер (1975)

Начнем с простого. С простого в понимании, что мог бы сформулировать любой “интеллектуал”, привыкший препарировать жизнь всех людей вокруг. С простого в пересказе. Начнем с “концепции” фильма.

Герой фильма сбегает от своей прежней жизни. Но делает он это особо — не так как сбегают тысячи других — «ушел-за-сигаретами-и-пропал-на-10-лет». Нет — он не убежал, бросив семью, опостылевшую работу или долги — он решил «умереть». Он ухватился за шанс провести окончательную черту — в жизни, в которой у него все было «нормально».

Его профессия была репортер — он всю жизнь наблюдал — смотрел со стороны. И вот он понял, что появился шанс стать окончательным наблюдателем — за всем, включая себя, — понять что стоит его жизнь — увидеть всё, услышать всё.

Его пугала и манила убежденность, что он и его жизнь не стоят ничего — он хотел увидеть этот мир без себя.

Он уже давно убедился, что всё, что когда-то почему-то ему казалось важным — всё туфта. Он когда-то думал, что писать о несправедливости, нужде, войне — это очень важно, что он-меняет-мир, что его-дело-стоит-даже-того-чтобы-рисковать-жизнью…

И вот он перестал видеть и понимать, какой в этом смысл. И появился шанс прыгнуть туда, где всё станет ясно.

Умереть и увидеть, что всё это вот всё стоит.

А ещё его подтолкнула зависть. Он встретил почти такого же себя, который мотался по тем же отвратительным-местам-планеты, что и он, но у которого был смысл — он встретил человека, который жил сам, который еще мог видеть красоту.

Жил без обязательств перед продажным начальством, перед лживой женой, перед завистливыми друзьями. Который не должен был по мелочи продавать свою душу ради несколько газетных колонок, которые может быть прочтут всегда сытые буржуа во время завтрака, покачают головой, поговорят во время ужина с таким же как они и забудут навсегда.

Он встретил человека, который имел дело с реальностью, который не был вплетен, как был уверен наш уже не герой, в сеть из бесплодных слов и мнений, что намертво цепляются и тянут на дно.

Зависть к чужой жизни. Желание получить все связи с реальностью, ради которых не придется платить остатками себя, разменивать себя на мелочь — на пошлость и пустоту. Желание стать другим сразу. Острое, застилающее всё собой желание. Как сорвать наконец-то джек-пот в жизни, которая уходит и уходит в нитуда, которая уходит.

Он ухватился за этот шанс, решился — потому как знал — его собственных сил на то, чтобы поменять свою жизнь уже не было.

А затем нам история показывает что за этим будет — что за это будет. Показывает логично и верно — то, как и должно было бы быть.

Жизнь человека не висит в пустоте. Нас нельзя вынуть из нашей жизни и поставить на чужое место. Чужого свободного места не существует.

Все места всегда заняты.

Чужая судьба всегда остается судьбой. Мы сами и есть судьба. Сеть связей с другими людьми, местами и временами — она это и есть мы.

И эта сеть именно такая, которую мы можем сплести. Другие на нашем месте сплели бы другую сеть. Но другие не могут быть на нашем месте. Потому что “наше место” таково каковы мы, а мы таковы каково “наше место”.

Обмануть никого тут нельзя.

Если кто-то пытается украсть чужое место в жизни — рушится всё, что делало это место им — связи, события, судьбы с ним связанные — рушится всё, что делало в этом месте возможной жизнь.

И если этот вор не окончательно был алчущей пустотой, если он еще был жив — то ломается и он… возможно до смерти, возможно у него будет шанс прорасти вновь своей судьбой — но своей судьбой, не чужой…

* * *

Что ж, всё это было просто — просто и понятно «что-хотели-сказать-в-фильме» некие рассудочные создатели. Сказанное — на поверхности рассуждающего разума.

Но что важнее? Что важнее для души?

Важнее и труднее проговорить то, что само смотрит на тебя с экрана, что выше всяческих схем и построений. Выше той жизни, которой живет, загнавшее себя в тупик, такое деятельное человечество.

Выше, и глубже, и вокруг — прекрасный мир.

Зрячий увидит как прекрасен мир.

Как прекрасно каждое место, где бы он не остановился — где бы не остановил он свой бег — бег среди людей, по поводу людей, на поводу у людей, на поводу у себя.

Мир прекрасен. Он просит — взгляни на меня. Остановись. Живи здесь. Здесь живут люди. Которые проросли здесь. Которые благодарны и благородны.

Люди могут не портить мир. Люди могут вписать в мир себя. Встроить. Построить свои дома и свою жизнь так, что их жизнь и их дома будут стоять как от века стояли здесь скалы, лежал песок, светило солнце…

Микеланджело Антониони снял свой самый красивый фильм — с самыми красивыми видами, с кадрами, выстроенными лучше туристических реклам, — про потерявшего себя человека.

Прекрасный мир.

Остановись. Живи здесь. Построй хижину в песках. Купи домик в маленьком городке. Сними квартиру рядом или даже в самом шедевре Гауди. Поселись в старинном отеле. Стань официантом на Гибралтаре, пиши книгу в далеком Каире.

Мир прекрасен.

Банальность красоты в глазах лишь того, кто не видит её истинность. Кто бежит за чужими грёзами, кто отравлен мельтешением “каталогов шедевров”, кто не знает еще мир, потому, что не знает себя.

Остановиться и жить тихой жизнью. Проживать день за днем. Быть благодарным за каждый день. Жалеть каждый ушедший день. Жалеть — потому что сердце наполнило его счастьем, потому что было бы так хорошо, чтобы день длился вечно, каждый день. Так не бывает и это небывалое еще более делает ценным каждый уходящий и каждый приходящий день.

Вдохни полной грудью. Услышь ветер. Прими жар солнца. Печалься вечерним часом. Радуйся утреннему солнцу. Пойди рядом с прекрасным человеком. Люби, прилепившуюся к тебе. Радуйся теплоте взгляда, озорству движения, участливому слову. Смотри, смотри на прекрасный мир.

Лишь слепец, оставшийся навсегда слепцом не сможет увидеть красоту мира. Лишь заболевший до конца своих дней человек будет видеть какие-то уродства Мира. Мир прекрасен.

Да люди способны на зло. Люди творят зло. Зло отвратительно. Себялюбие отвратительно. Власть, паразитирующая на малых сих, отвратительна. Глупость отвратительна. Но это не главное. Это тени. Это преходящие тени на прекрасном Мире.

Остановись и живи. Живи в радости, живи в смысле, живи в мудрости.

Мы видим, видим это в фильме, мы видим красоту через весь фильм — мы видим как бежит по этой красоте человек и не в состоянии принять её. Мы видим эту судьбу почти всех…

Если признаться честно, все творчество Микеланджело Антониони депрессивно и беспросветно, не стал исключением и самый политизированный его фильм «Профессия: репортер». Несмотря на то, что политика затронута в ленте по касательной, в виде темы восстания в неназванной африканской стране, некоторые зрители и критики трактовали замысел режиссера как попытку высказаться в адрес участия в политической жизни и критику позиции нейтрального наблюдателя. Да, Дэвид Локк, разрывая с прошлой жизнью, ввязывается в авантюру, но проблема в том, что он не знает во что впрягается, то есть он делает это не из-за какой-то идеологической убежденности, а спонтанно, бессознательно.

Обуздывая животно-маскулинную харизму Николсона и инфантильную сексуальность Марии Шнайдер, Антониони заставляет этих актеров играть нехарактерные для себя роли, тем обреченнее и поэтичнее становится история любви их героев, как и в «Забриски Пойнт», напрочь лишенная фрустрации и отчужденности. Главная тема «Профессии: репортер» - невозможность что-либо изменить в мире, хоть вписываясь в политическую борьбу, хоть оставаясь наблюдателем. По ходу просмотра ленты не покидает ощущение почти античного трагизма, фатума, ведущего героев к предсказуемой развязке. Действие по мере развития сюжета перемещается из африканской страны в Великобританию, оттуда – в Германию и Испанию.

Однако, глобализированность пространства не мешает увидеть, что везде одно и то же: политическое свары, произвол, диктатура и столь же кровавое противостояние ей, журналисты-наблюдатели, не вмешивающиеся в происходящее с их погоней за сенсацией. И за всем этим – абсолютно пустая жизнь, даже лишенная намека на смысл. Героиня Шнайдер спрашивает Локка, куда и от кого он бежит, но он сам этого не знает. От чего бежали герои «Забриски Пойнт»? От пластикового мира всеобщего процветания, от консюмеризма и запрограммированности жизни. В этом смысле их бунт хоть и был эстетизированным, эффектным жестом, гламурным и модным, как рекламный образ, но все же смысл в нем был.

Персонажи «Профессии: репортер» будто попали в клетку, из которой нет выхода: не случайно последние десять минут ленты сняты статично, сквозь решетку в отеле, и лишь в последние минуты камера выходит за ее пределы, будто душа, покинувшая тело и освободившаяся от его тюрьмы. Даже в таком вроде бы сугубо конкретном фильме, как «Профессия: репортер», Антониони остается метафизиком, его занимает не много не мало трагедия несовпадения материальных и духовных интересов, конфликт души и тела, а не просто социальное или психологическое отчуждение. В его фильмах душа «жжет и разъедает тело», как написал однажды Ходасевич, ей тесно в клетке материальности, отсюда – неудовлетворенность жизнью даже тогда, когда уже нет нравственных и сексуальных запретов.

«Профессия: репортер» - фильм кризисный, снятый не случайно после «Последнего танго в Париже» и «Полета над гнездом кукушки», откуда и перешли в него актеры, картин, обозначивших трагическую невозможность человека изменить, как свою, так и чужую жизнь. По этой причине для Антониони не так значим политический контекст ленты, как вечные вопросы человеческой экзистенции, той дистанции между людьми, которая не исчезает даже при снятии моральных и сексуальных запретов.

'Профессия: Репортёр' является одной из самых обсуждаемых работ великого итальянского киномастера Микеланджело Антониони. Число интерпретаций сюжета зашкаливает. А новаторские визуальные приёмы и уникальное переосмысление постановщиком таких популярных киножанров, как роуд-муви и приключенческий триллер, вместе формируют из этого фильма настоящий бриллиант мировой киноиндустрии 1970-х годов.

Рассуждать на темы значения основного сюжета, рассмотрения его философской подоплёки, метафоричного высказывания о глубине человеческого одиночества и неопределённости жизненных приоритетов и целей отдельно взятого индивида можно бесконечно долго, ведь именно этим, собственно, и занимаются критики и киноведы уже не один десяток лет. Хочется просто и лаконично высказать тот факт, что данная лента является великолепным, но весьма недооценённым шедевром именитого режиссёра прошлого столетия, который приятно пересматривать, каждый раз восхищаясь запредельной высокохудожественностью демонстрируемых в нём событий.

Нельзя не отметить безусловную звезду картины - несравненного Джека Николсона. Этот высочайшего класса перформанс выявляет наружу весь творческий потенциал его профессионального таланта. Однако, помимо Джека, в ленте присутствует ещё одна блестящая актёрская работа. Речь идёт про неземную Марию Шнайдер. Она потрясающе и абсолютно наравне с Николсоном артистически вдохнула жизнь в этот фильм. Стоит сказать, что Мария внешне невероятно напоминает двух актрис разных поколений, являясь как бы их смесью. Она в визуальном плане (уж простите за это и следующее словосочетания) выступает переходным этапом между молодой Брижит Бардо и широкоизвестной ныне Ольгой Куриленко, уж настолько Шнайдер на них похожа. Но это, конечно, субъективное видение.

Возвращаясь к оценке данной киноработы, стоит только ещё раз возвысить её влияние на формирование образа современного авторского кинематографа, ибо высокообразность внутреннего содержания не поддаётся какой-либо лишней переоценке. Антониони - мастер своего дела. Его фильмы шедевральны и богаты исключительно индивидуальным взглядом на всевозможные проблемы мира сего. Viva Michelangelo!

Наверное, каждый из нас хотел на мгновенье стать, скажем, Луи-Фердинандом Селином и отправиться искать край ночи, убежать от проблем и надоевших забот. Раствориться в памяти некогда близких людей. И растворить, словно в кислоте, свою память, камнем лежащую на сердце, отбросить душевные травмы или что-то иное. Ведь не всегда даже самая благополучная, помпезная и успешная жизнь является конъюнктурой счастья и может умиротворить дыханием истинной свободы, к которой так стремится человек. Журналист видел многое, от гражданских войн до архитектурных шедевров испанца Гауди, от поп-артовых автоматов с газировкой до изумрудных вельветовых рубашек. Но ни материальные блага, ни христианские соборы, ни дожди над Африкой – ничто не способно убедить мужчину, который будто бы задался кантовским четвертым вопросом “Что такое человек?”. Так что же ты такое, Дэвид Локк? Герой Селина, странник с края пустыни, воспетый Бобом Диланом, герой нашего времени или же простая посредственность? Ответь нам, взяв на вооружение Джека Николсона, и пусть Микеланджело Антониони тебе поможет. Он уже неслучайно дал тебе фамилию знаменитого английского философа – даст и его крылатый постулат, tabula rasa, жизнь с чистого листа. И тогда репортер смело возьмется за возможность путешествия в другое бытие, когда судьба подбрасывает ему охладевшее после сердечного приступа тело оружейного торговца Робертсона с документами и билетами в придачу, а ненавистная работа, вонючее захолустье на окраине Сахары, сферический брак с вакуумом внутри уйдут с этим “обновленным” Дэвидом в могилу. Интересное совпадение в именах мужчин побудит Локка-Робертсона к мыслям о том, не совпадает ли природа людей вообще. Лишь бы было время найти ответ…

Духота – это вся жизнь Локка. Уже три года он топчется на жарком континенте, снимая документалку о вождях-террористах, спрашивает местных полубезумных обитателей, кажется, ни о чем. Он так и не понял, что адресованные им вопросы раскрывают его самого как серого homo sapiens-а. Антониони по-прежнему выстраивает мир своей картины в пестроте цветов и красок, а липкий вспотевший Локк ходит в клетчатой рубашке, словно запертый в тюрьме и не видящий свободы. Репортера не узнают даже работники гостиницы, для них два Дэвида лишь слагаемые, от их перестановки сумма не меняется. Смена рубашек напрашивалась, равно как и побег от песчаных дюн в ту же Барселону, где есть шанс переосмыслить себя. В конце концов, наконец-то взглянуть на себя, а не на других, что положено было делать в профессии репортера. И зажить самостоятельно, а не монтировать жизни кровавых диктаторов, в свободное время иссыхая от жажды. Флэшбэки только подскажут нам, насколько унывал он в сухом браке, когда самым радостным событием был поджог веток на задворках маленького дома. Не были они счастливы с Рейчел, так чего бы не разыграть эпос Гомера, не оставить Итаку в Лондоне? Простая девушка с развитыми волосами, такая же беглянка, превратившая свою жизнь в роуд-муви, – та, кто наконец примет на себя бремя стороннего наблюдателя и поможет избавиться от прошлого. Старые призраки не перестанут мельтешить на горизонте – да что им вдруг надо стало от того, кто в последние годы застрял в пустыне на внедорожнике. Один в песках, брошенный даже мальчишкой-проводником. Ничто уже не держит Локка в Локке, вот и пора расправить крылья, пускай и в фуникулере.

Таким образом, репортер восхищает. Попытка сбежать от реальности, описанной Бодрийяром, стоит свеч – найдите второго такого Одиссея. Но увы, правда такова, что Дэвид Локк, он же теперь Дэвид Робертсон, может украсть чужую личность, только он не в силах изменить правила игры, что и дойдет до бродяги-журналиста. В игре, созданной нашей вселенной – вселенной “Фотоувеличения”, если можно так выразиться, яркие цвета – лишь иллюзия счастья. Укутанный в одеяло земной жизни, репортер не увидит ничего нового в шкуре более неординарной личности. Тот же мир, пусть и выставленный в красивых домах, те же машины, пусть и выкрашенные по-другому, та же духота кругом. Если бы можно было ослепнуть обратно, тот старик из истории, которую рассказывал Дэвид девушке-страннице, так бы и поступил. Мир так омерзителен, что лучше быть в нем слепым – такова горькая правда у Антониони, создававшим “Профессию: репортер” в разгар творческого кризиса. Красной нитью в его фильмах проходит тема бессмысленности существования, и новая попытка его исправить, как-то преобразить заходит в тупик. Беглец обеими ногами вступает в очередной жизненный цикл, и уже никакое волеизъявление кинокамеры или строптивой студентки в исполнении Марии Шнайдер не в силах вырвать его из клетчатой комнаты с уготованным роком. Дэвид Робертсон тем и плох, что он такой же по натуре – он человек, а счастье человека, разум, одновременно и его горе. Он поймет, в отличии от диких лошадей, что невозможно иногда побыть в стороне от сознания. И пустыня окружит тебя вновь, посему только и останется в яростном приступе бить машину лопатой. Так стоит ли вообще пытаться вырваться оттуда? Антониони как всегда не скажет: как и в том же “Фотоувеличении”, он предоставит нам сделать выбор – принять бренное, разукрашенное яркой фиктивной палитрой бытие, как созерцающий Томас, или, подобно Дэвиду Локку, посторониться, отречься. И кто знает, окажется ли итальянский гений прав на этот раз. Ведь, быть может, край пустыни найдется поклонниками Сартра или Шона Пенна, а то и принятие окажется легче.

8 из 10.

Классик мирового кинематографа Микеланджело Антониони по праву считается одним из самых видных представителей авторского кино. Его творчество пропитано философскими проблемами экзистенциализма, а картины представляют собой сложные для восприятия произведения. Он оказал большое влияние на кинематографистов всего мира, а большинство фильмов получили культовый статус. Данная работа стала завершающим фильмом англоязычной трилогии режиссера. И хотя во время выхода на большой экран лента получила скромные отзывы и не получила серьёзных наград, со временем стала культовой и многими критиками считается вершиной творчества итальянского мэтра.

Картина представляет собой сложной авторское произведение, в котором переплетаются элементы разных направлений. В первую очередь это глубокая экзистенциальная драма о человеке отчаянно ищущего своё место в окружающем мире. На этом фоне развивается необычная история любви. Но самое интересное это излюбленный авторский приём режиссера, он пускает зрителя по ложному следу. Ведь сама история похожа на политический триллер, жанр которой был очень популярен в 1970-ых годах, но на деле за внешней оболочкой напряженного детектива и роуд-муви (герой всё время путешествует) скрывается пустота. Главный герой переживает внутренний кризис и именно его неудовлетворённость своей жизнью выходит на первый план. Сюжет строится вокруг известного лондонского репортёра, который устал от своей жизни, в результате он спонтанно инсценировал собственную смерть и присвоил себе чужую личность. Однако это повлекло за собой непредвиденные обстоятельства.

В фильме затронута обширная философская проблематика. Микеланджело Антониони проводит глубокий анализ человеческого сознания, на примере журналиста он показывает духовное опустошение человека, который фиксирует окружающую действительность, но не может влиять на неё. В течении всего действия мотивация героя не понятна, что позволяет строить догадки о его последующих шагах. Его попытка присвоить себе личность незнакомца и убежать от своего прошлого не приносит никакого удовлетворения, ибо убежать от собственного «я» невозможно в принципе. А потому и обрести полную свободу у него никак не получается. Жизнь закольцована и это отчетливо показано в данной ленте.

Отдельного внимания заслуживает визуальная часть. Отменная операторская работа позволяет прочувствовать атмосферу, царящую на экране. Великолепно показана бескрайняя пустыня, пустота которой отчетливо перекликается с внутренним миром главного героя. Сразу следует сказать, что динамики практически нет. События развиваются медленно, а финал позволяет зрителю самостоятельно интерпретировать эту историю.

Главную роль исполнил Джек Николсон, актер с безумным выражением лица и непревзойдённой харизмой. Ему удалось хорошо передать неопределённость своего персонажа. Образ уставшего журналиста, принявшего спонтанное решение порвать с прошлой жизнью по праву считается одним из лучших в фильмографии актёра. Безусловно Джек Николсон служит магнитом для зрителя.

Профессия: Репортер это глубокая экзистенциальная притча, встроенная в оболочку триллера с характерными атрибутами жанра, а также совмещающая в себе элементы детектива и мелодрамы. Режиссер мастерски раскрывает философскую проблематику используя новаторские художественные приёмы и умело обманывая зрительские ожидания. Перед нами сложная авторская работа, которая подойдёт далеко не всем, но способна понравиться любителям интеллектуального кинематографа.

7 из 10

Каждый когда либо давал себе обещание начать жизнь с чистого листа. И, конечно, разочарованные в собственной жизни, мы не раз обращали внимание на жизнь чужую, примеряя ее на себя и виня злой рок в том, что получилось у кого-то, но так и не вышло у нас. В этой извечной гонке за счастьем многое теряется из вида… А что если бы можно было менять судьбу так же легко как одежду или обувь. Старая совсем износилась или в ней стало тесно, не проблема, пошел в магазин, купил новую, а если и с новой что-то не так, сохраняйте чеки, господа… в магазине действует гарантия.

«Профессия репортер» — фильм, близкий предыдущим работам Микеланджело Антониони из «трилогии отчуждения», где режиссер поднимает свою излюбленную тему — распад и исчезновение современного субъекта. На этот раз, персонаж получает возможность начать новую жизнь. Об этой возможности мечтают многие, но выпадает она отнюдь не каждому. Поэтому обстоятельства в которые попадает главный герой вызывают интерес и заставляют буквально «прилипнуть к экрану».

Знакомство с Дэвидом Локком (в исполнении Джека Николсона) происходит в далекой африканской стране, где идет противостояние между правительством и повстанцами. Он — известный лондонский репортер, призван туда для того, чтобы освещать события. Экспозиция с первых кадров фильма демонстрирует, как непросто приходится Дэвиду в этом знойном краю. Его в прямом и переносном смысле никто не понимает, первая фраза произнесенная им в фильме: « вы говорите по английски?»

В последствии ее он повторяет ни один раз. Изнуряющая жара, коварные пески пустыни, в которых увязает его автомобиль, одиночество и вечная жажда…жажда воды и жажда новой жизни — вот бессменные спутники отчаявшегося репортера. Единственная отрада — Дэвид Робертсон, остановившийся в соседнем номере отеля. Робертсон — путешественник, незаурядная личность, вот кто по-настоящему живет полной жизнью. Так казалось Дэвиду, однако заглянув в очередной раз в номер к товарищу, он находит Робертсона мертвым. Не долго думая, Дэвид ввязывается в авантюру и решает выдать покойника за себя. Так начинается его новая жизнь, Дэвид Локк превращается в Дэвида Робертсона. Антониони использует интересное режиссерское решение дабы подчеркнуть момент этого перехода. Дэвид курит возле отеля, план медленно перемещается от него на играющих детей, а затем на полицейского, который подтверждает смерть Локка. Идея смерти старого, ради рождения нового, надежда обращенная в будущее, проходит красной нитью через весь фильм. Однако раскрывается она таким образом, что заставляет зрителя глубоко задуматься о равенстве старой и новой жизни. В новом нет ничего принципиально отличного от прошлого — вот тезис, который возникает в сознании за просмотром данной картины. Об этом свидетельствуют и бесконечные флешбэки из жизни Дэвида, которые плавно вкрадываются в основной сюжет, таким образом прошлое и настоящее сливаются воедино, становясь визуальным подспорьем основной идеи. Благодаря этим погружениям в прошлое Локка, становится очевидным экзистенциальный кризис, который преследует Дэвида на протяжении многих лет. старик, присевший к Дэвиду на скамейку в парке, пока тот ожидает своих покупателей, снова указывает ему на равенство старого перед новым:

« …дети… глядя на них многие представляют новый мир, а я все так же вижу старую трагедию, им не уйти от нас…»

Богатая образность, замечательный актерский состав и, конечно, прекрасная реализация идеи — вот столпы на которых держится этот фильм. Несмотря на это многие отзывались об этой картине, как о «самой рассудочной» работе режиссера, в свое время она прошла не особо замеченной критикой, и только спустя годы стала классикой.

Фильм давался Антониони не просто, сказалось то, что сценарий был написан по рассказу «Фатальный выход» Марка Пэллоу, который постоянно перекраивался в процессе работы. Однако в итоге это не помешало фильму завоевать сердца многих тысяч зрителей по всему миру и войти в копилку шедевров мирового кинематографа.

9 из 10

Есть такие фильмы, которые являются глубоким духовным опытом. Остаться прежним после просмотра таких картин не получится. Говоря лично обо мне, после того, как я увидела «Профессия: репортер», у меня возникло желание несколько дней хранить молчание, такое мощное воздействие оказал на меня фильм. Не хотелось нарушать особого состояния покоя и блаженства, которые появились у меня после общения с великим мастером — Микеланджело Антониони. Пожалуй, ТАК о жизни, о духовности, о связи с чем-то Высшим не сказал еще никто в кинематографе. И еще маленькое дополнение, мне удалось совсем недавно совершить путешествие в Барселону, где происходит действие картины, и я с уверенностью могу сказать, что постановщику фильма удалось правильно передать настроение этого города. Все что происходит в кадре — истинная правда, которая была рождена благодаря чуткости Антониони к миру и его великому дару человека-режиссера.

Мне кажется, этот тот фильм, с которого можно смело начинать знакомство с творчеством Микеланджело Антониони. Картина смотрится очень современно. Это притча или, если хотите, басня о человеке, который, говоря современным языком, решил, что «пора валить». Журналист-неудачник в забытой Богом африканской стране пытается найти партизан, ведущих борьбу с диктаторским режимом. Попытка не удаётся, и человек, которого всё в жизни достало, воспользовавшись случаем, присваивает себе документы покойника из соседнего номера (а вместе с ними и его жизнь), и пытается начать всё с чистого листа.

Как вы догадываетесь, главная и непреодолимая проблема большинства людей: «свалить» от себя оказывается не так просто, даже с новыми документами и в другой стране. В этой новой жизни бывший репортёр всё равно ходит по замкнутому кругу, и партизаны, и диктаторский режим с надоевшими женой и коллегами по работе в придачу рано или поздно достанут его сами. Это очевидно с самого начала фильма, и вопрос только в том, как это произойдёт.

Одна из лучших ролей Джека Николсона, причём здесь он ещё не играет на штампах и домашних заготовках, ставших привычными для него в работах 80—90-х годов.

В этом фильме Антониони отменно работает с эстетикой африканских пустынных пространств, и даже испанская провинция показана им как преддверие Африки. Много врезающихся в память кадров. Примечание: фильм был снят для показа на широком экране, поэтому при просмотре на компьютере финальная сцена может остаться не совсем понятной (То, что она финальная, вы поймёте сразу).

Подсказка: нужно всматриваться в правую створку окна гостиничного номера.

10 из 10

Первая половина 1970-х была уникальным временем. В рамках массовой, в общем-то, культуры, стали один за другим появляться шедевры невиданной силы, поднимающие подлинно философские вопросы всерьез. Достаточно вспомнить концептуальные альбомы Pink Floyd, «Разговор» Копполы и «Таксиста» Скорсезе. Впрочем, в кинематографе пальму первенства держали, как всегда, итальянцы. «Смерть в Венеции», «Семейный портрет в интерьере», «Рим», «Казанова», «Последнее танго в Париже», «Ночной портье». Наконец, «Сало или 120 дней Содома» и «Профессия: репортер». Эти два последних шедевра от Пазолини и Антониони, пожалуй, главных философов мирового кино, подняли планку настолько высоко, насколько это возможно в принципе. И если первый ставил вопросы о принципах, природе и генеалогии власти, деконструируя гегельянских господ и рабов, упираясь в своей деконструкции в стену и невозможность её выражения языком искусства (финальная сцена фильма с переключением каналов будет посильнее рваной пленки в «Персоне»), то второй занимался феноменологией бегства (от системы). The Passenger вовсе не про отчужденность и не про нелепую попытку «жить чужой жизнью» (что могло бы выйти, снимай этот фильм Годар). Антониони пытается передать то, что являет (???) собою оруэлловская овца (да хоть и собака со свиньей, неважно), выбираясь за флажки, за ограду, пытается понять: а что — там? Показательно, что «Репортер» заканчивается по-испански, в одиноком отеле La Gloria, в то время, как начинаются семидесятые на катере Esmeralda, плывущем в чумную Венецию, в фильме, который тоже, в общем-то, про неудачный побег.

Испанский мотив спустя много лет поднимет Джим Джармуш в насквозь цитатном «Пределе контроля», формально на ту же тему, однако, на деле, совсем нет. Эпоха ушла, и вместо взрослых разговоров всерьёз нам предлагают систему зеркальных намеков, подмигов и гримас (см., например, фильмы Каракса). Дело в том, что ко второй половине 1970-х там, наверху, видимо, сказали: хватит. Слишком уж заработались итальянские мастера, слишком опасные темы подняли (возможно, увлекшись, подобно героям «Маятника Фуко»). И Пазолини внезапно оказался убит, Антониони надолго замолчал, Висконти умер. Эпоха кончилась. Осекся даже осторожный Бергман. Культурный истеблишмент понял намек: следующие поколения «властителей дум» кормили публику проблемами черных вигвамов и живых мертвецов, в общем, делали всё, чтобы вместо трезвого взгляда на обратную сторону луны воцарилось тотально мгновенное помутнение рассудка.

«Профессия: Репортёр» — потрясающий фильм, кинематографический и философский шедевр. Я люблю Антониони, и это один из его самых лучших фильмов. Я смотрел его несколько раз, каждый раз открывая для себя новый момент или новый смысл. И актёрская игра, и операторская работа великолепны. Финальная сцена, длящаяся семь минут, за которые практически ничего не происходит — не имеет себе равных. Кроме того, фильм насыщен глубоким философским смыслом, уникально отличаясь от аналогичных фильмов которые показывают разочарованных жизнью, потерянных персонажей.

Про философскую символику фильма написано много. Но есть один интересный аспект фильма который отделяет его от других экзистенциалистских произведений. В типичном Сартровском восприятии мира, человек отчуждён от безразличной либо враждебной действительности, не чувствует свою связь с миром и людьми. В отличие от этого, сама жизнь героя «Профессия: Репортёр» отчуждена от него и противостоит ему. Попробую пояснить свою мысль. Как и многие люди, герой пытается убежать от надоевшей действительности, работы которая сделала его циником, неудовлетворяющей его семейной жизни. Но вместо того чтобы делать отдельные изменения, он пытается поменять свою жизнь целиком — отказаться от неё и попытаться стать кем-то другим. И теперь сама жизнь гонится за ним, готовая наказать его за нарушение правил. Впечатление такое, что герой — не более чем сосуд, наполненный жизнью, которая уничтожает его как только он пытается взять контроль в свои руки.

В какой-то момент герой заявляет: I used to be somebody else, but I traded him in. Примерный перевод: Я был кем-то другим, но я сдал его на обмен. (Например, как сдают старую машину автодилеру в обмен на новую). Но герой напрасно хвалится — он думает, что контролирует свой выбор, но скоро поймёт как ошибался. То, что сокрушает его в конце — не его судьба (он от своей отказался), и не его прошлое, а сама жизнь. Это противопоставление человеку его собственной жизни как самостоятельной, всемогущей сущности, уникально для изображения экзистенциальной борьбы.

В американском прокате фильм называется «Пассажир», что на мой взгляд гораздо более соответствует его сути. Герой Джека Николсона и в самом деле репортёр по профессии. Однако по сути он всего лишь пассажир в своей жизни — управляет не он, и его привилегии ограничены. Его связь с жизнью не наполнена сердечностью и заботой, подобно тому как нет близости между пассажиром поезда и машинистом. Герой нарушил правила, и его билет более недействителен. Поезд помчится дальше без него.

Завораживающая и таинственная Мария Шнайдер играет Девушку. Герой меняет город за городом, но всюду натыкается на неё. Она абсолютно эфемерный персонаж, порхающий с места на место, по-видимому не связанная ничем скучным или традиционным, вроде работы или семьи. В фильме у неё нет имени, что очень подходит к её образу — одной связью с действительностью меньше. Вероятно, это единственный тип людей с которыми герой может теперь взаимодействовать, и которые могут общаться с ним. Возможно, она тоже пассажир, как и он? Возможно, все мы всего лишь пассажиры.

10 из 10

Лишь на фоне контрастов возможно увидеть истинный смысл и масштаб многих вещей в этом мире. После того как в итальянском кинематографе появился Федерико Феллини, со своим ярким и узнаваемым стилем, который сегодня ассоциируется со всем европейским, авторским кинематографом, по всем законам вселенной должен появиться кто-то, диаметрально противоположный по стилю, но такой же по масштабу и размеру дарования. Появился Микеланджело Антониони, неофициальный итальянский режиссер N2. Если содержание их картин весьма схожее, то по форме пожалуй сложно найти двух настолько разных авторов. В фильмах Феллини реальность бурлит всеми цветами радуги, подобно праздничному итальянскому карнавалу, а у Антониони, напротив, одиночество, меланхолия, и некоммуникабельность — центральные темы всего его творчества.

«Профессию репортер» можно отнести к последнему творческому периоду Антониони. Он уже покинул родную Италию, искать вдохновение в других странах. Сначала в Англии, где снял свой самый знаменитый фильм «Фотоувеличение», затем в США где сделал «Забриски-пойнт». Действие же «Профессии репортер» разворачивается сразу в нескольких странах. Как и во всех картинах Антониони, сюжет можно пересказать парой предложений. Телерепортер Дэвид Локк уже несколько лет бродит по Сахаре, безуспешно снимая документальный фильм. Неожиданно умирает его сосед по гостиничному номеру и Локк решает поменяться с ним паспортами. Теперь все считают, что Дэвид Локк покинул этот бренный мир, на самом же деле он под новым именем пытается найти хоть какой-то смысл своего существования.

Как всегда у Антониони фильм повествует о внутренних проблемах отдельной личности на фоне глобальных мировых катаклизмов и на сколько эти глобальные катаклизмы, по большому счету, оказываются незначительными по сравнению с внутренними проблемами. Начинается все с пустыни и это тоже отнюдь не случайно. Жара и экзистенциальная усталость человека, во многих фильмах идут рука об руку, например очень похожего эффекта добился Александр Сокуров в своем фильме «Дни затмения». Журналист Дэвид Локк уже давно борется с потеряй всякого интереса к жизни и поэтому моментально хватается за возможность начать эту самую жизнь заново, под чужим именем. Но в итоге ни новая потенциальная любовь, которая встречается на его пути в лице юной студентки, не смертельная опасность не способны заставить его вернуться к жизни.

В главной роли играет великий и ужасный Джек Николсон и именно этот факт делает «Профессию репортер» фильмом уникальным в творчестве маэстро. Николсон вносит в картину, на первый взгляд трудноуловимую иронию, а как раз с юмором у Антонионни всегда очень плохо во всех картинах, да и вообще разбавляет американской брутальностью и своей фирменной безумной харизмой, статичность и отрешенность самого холодного режиссера старого света и это еще один контраст, который несомненно идет на руку фильму.

Органично смотрится на экране и союз Николсона с Марией Шнайдер, которая играет молодую студентку архитектурного университета, случайно встретившуюся на пути Локка. Кажется, что между ними появляется настоящее чувство но в итоге и это не уберегло репортера от печального, но между тем вполне закономерного финала. Стоит сказать, что на заре карьеры Шнайдер посчастливилось быть партнершей двух великих актеров, в фильмах, великих режиссеров. Тремя годами ранее она вместе с Марлоном Брандо снялась у Бернардо Бертолуччи в «Прощальном танго в Париже». К сожалению эти два фильма так и остались вершинами в ее актерской карьере.

«Профессию репортер» можно назвать последним великим фильмом Микеланджело Антониони в котором он в очередной раз сумел показать жизнь с не самой прекрасной, но весьма объективной стороны. Как бы не старался человек убежать от себя самого и своей судьбы, она все-равно подстережет его в каком-нибудь пыльном номере дешевого отеля, где-нибудь на задворках нашего земного шара. И уж если суждено тебе оставаться лишним на этом празднике жизни, то просто подменой паспорта это не исправить.

Контраст между двумя глыбами итальянского кинематографа ощущается лишь по тому факту, что после просмотра холодных и отстраненных фильмов Антониони, возникает огромное желание погрузится в праздничную атмосферу фильмов Феллини и это лишний раз доказывает, что по настоящему крупное искусство возможно увидеть и прочувствовать, лишь на фоне другого и соперников, а тем более, врагов среди художников не может быть по определению.

10 из 10

Репортер, контрабандист, путешественник, чей-то спонсор? Нет, все гораздо проще. Обладатель звучного имени и фамилии Джон Локк — человек, не справившийся с элементарной обязанностью.

Просто будь собой. Сколько трудов было совершенно ради культивирования этой простой мысли. Как много героев классики были принесены в жертву ради того, что бы дать автору возможность продемонстрировать факт того, как бессмысленно выглядит бегство от самого себя. Нет, Джон, решивший поменяться местами с отбывшим в мир иной соседом по номеру захудалой гостиницы в богами покинутом месте, вовсе не трагический персонаж. Бежать от себя не было смысла. Просто случайно проснувшийся кризис среднего возраста, небольшая иррациональная прихоть.

Просто поверхностно. Вырвать фотографию из паспорта — не значит покончить с воспоминаниями? Занять иную сторону в конфликте, спрыгнув с позиции равновесия — не слишком ли радикально, и оттого бессмысленно?

Просто легкомыслие. Не стоило пренебрегать индивидуальностью и вопросом о «личности», формирующейся из поступков, а не из внешнего вида. Если на то пошло, то нет смысла возвращаться домой, если тебя там примут призрака. Сбежать из Северной Африки в Лондон, скрываться в Испании, неуклонно продвигаясь на юг, чрез Гибралтар и прямиком в Танжер… Чего же он боится на самом деле?

Просто не объяснить. Я не Джон Локк, ведь именно он мог быть тем единственным героем драмы, который знает ответы на все вопросы.

Джек Николсон и Мария Шнайдер с подсказки одного из главных метафизиков мирового кино Микеланджело Антониони разыграли перед нами тему лица и маски, бегства человека от общества и себя самого. Можно сказать, что перед нами — очень жаркая и пыльная приключенческая история, действия которой происходят в застывшем мире.

В фильме есть весь набор фирменных инструментов Антониони-рассказчика: отчуждение, убаюкивающий визуальный стиль, долгие и тихие кадры, минимум диалогов, полунамеки и недосказанность.

Заворачивается всё круто: в душной Африке журналист Дэвид Локк обнаруживает, что его сосед по гостиницу Джоном Робертсон умер. Присвоив себе документы мертвеца, Локк решается жить его жизнь, отказавшись от собственного прошлого, семьи, работы, дома, окружения… Он меняет всё, кроме, пожалуй, некоторых дурных привычек. Но это только кажется, что чужая жизнь — интереснее. Локк старается вырваться из образной клетки бытия, но и под новым именем его ждет все тоже разочарование.

Подобное кино надо смотреть обязательно, и смотреть не один раз. Тогда начинаешь замечать детали. Как герой высунулся из кабинки фуникулера, представляя себя летящим. Как героиня Шнайдер поворачивается спиной к движению в несущемся неведома куда автомобиле с открытым верхом, и видит, как ее прошлое отдаляется от нее буквально на глазах. И, конечно, медитативная финальная сцена…

Можно ли убежать от себя, не изменившись внутренне? Большой риторический вопрос.

Говорят, что актёры на съёмках всячески веселились, особенно Мария Шнайдер. По свидетельству Николсона, актриса проводила дни съёмок в наркотическом дурмане, так что иногда ему приходилось придерживать её, чтобы она не упала перед камерой. Уж не знаю, за счет чего, но играла она под стать Николсону.

8 из 10

На вопрос о лучшем фильме Антониони, я в этом убежден, абсолютное большинство ответит — Фотоувеличение. Возможно, они даже начнут расписывать все его достоинства, стилистику, глубину замысла, широту и многозначность символики, актуальность затрагиваемых проблем и т. д. Все это бесспорно так. Но у него нет одной черты — которая есть у более позднего творения «Профессии: репортер» -… выдержки. Если первый напоминает юнца, вдруг открывшего для себя нечто ошеломительное и ужасное, то последний — старец, перенесший и претерпевший целебное действие истины.

Сравнивая их, мы заметим много общего: оба героя работают журналистами, оба сталкиваются с необычной ситуацией, которая на корню меняет их жизни, переворачивая ее вверх тормашками. Но приглядимся внимательнее дабы найти отличия.

Все действие фильма Фотоувеличение происходит в многолюдном городе, среди толпы. Местом действия «Профессии…» выбрана пустыня. Герой уже не ищет общества, но бежит от него.

Также бросается в глаза очевидная разница в типажах. Герой Николсона старше, мудренее (и не спроста: ведь снимал-то он не голых девиц, а главарей террористических группировок!), более склонен к стоицизму и не столь импульсивен, он уже не мечтает найти истин или что-то изменить в мире… Его желание сводится лишь к тому, чтобы стать собой. А для этого как известно (о чем заметил еще мудрый Иисус) нужно перестать «быть» собой. И ему предоставляется такая возможность — шанс, выпадающий бесспорно раз в жизни (хотя, для большинства из нас — ни разу).

Далее, не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что вся основная нагрузка по большей части возлагается на Николсона. И каким-то, необъяснимым для меня образом, он ее выдерживает! Его отрешенность, стоицизм, манерность поведения придают персонажу особый стиль, ауру, создают вокруг него атмосферу одиночества, спокойствия, умиротворенности (чему не в малой степени способствуют пейзажи пустынной местности). Это тем более удивительно, что следующей его работой стал небезызвестный герой — непримиримый бунтарь, смельчак и ярый борец с системой R.P. McMerphy, фактически ставший символом эпохи. Вот это я понимаю — дарование!

Но! Вернемся к нашему герою, решившему отрешиться от мира, своей личности, времени, профессии, политических, социальных и мировых проблем эпохи, семейных неурядиц, неоплаченных счетов, порванных шнурков и пр., дабы найти наконец собственную сущность (в самом существовании коей у многих возникают большие сомнения).

Удалась ли подобная задумка? Я не могу ответить. Ибо Локк хоть и избавился от «Я» и не позволил призракам прошлого найти его раньше, но вот что нашел он сам? К сожалению этого мы не узнаем (до определенного времени…)

Фильмы Антониони созданы бесспорно, для того, чтобы объяснить нам нашу собственную жизнь. Не так давно мудрые люди утверждали, что весь мир — театр, а мы в нем актеры. Нынче понятия изменились… Мы уже не способны играть, иссяк актерский талант, а зрители предпочитают театру — бордель. Мы лишь сухо (или наоборот остервенело, насквозь фальшиво и с поддельным энтузиазмом) констатируем факт о том, что вокруг нас нечто происходит. Как жаль, что мы так и не узнаем что.

Картина «Профессия: Репортер» Микеланджело Антониони является идейным продолжателем предыдущих работ режиссера — Затмение, Фотоувеличение и других. Основные идеи — относительность всего, принципиальное отсутствие истины, агностицизм.

На протяжение всего просмотра автор намеренно создает ощущение путаницы у зрителя, которое естественно вытекает из самого характера Антониони. Он агностик.

Повествование в фильмах Антониони очень не спешное, спокойное. Кто-то даже может сказать, что в его фильмах ничего не происходит. В них действительно отсутствует ключевая часть почти всех кинофильмов — развязка. Они проходят перед глазами как жизнь. Фильмы Антониони настолько личные, что понять их до конца мог бы, наверное, только автор. Он как будто не нуждается в зрителе, снимает для самого себя. Не смотря на это режиссер получил мировую известность.

Главный герой Дэвид Локк (Джек Николсон) и без того внешне очень похожий на некоего Дэвида Робертсона, становится еще более на него похож, когда забирает себе его документы и буквально присваивает себе его имя (на деле только новую фамилию, так как имя итак одинаковое) и личность. Теперь мы с трудом понимаем, кто же на самом деле умер Робертсон или все же Дэвид Локк Николсона, который полностью отказался от своего прошлого и стал почти во всем другим человеком — он продолжил в себе жизнь покойного. Робертсон умер в реальности, а Локк умер отказавшись от прошлого. Эти двое, погибнув, как бы образовали совершенно нового человека. Двое превратились в одного. И этого нового Дэвида Локка или Дэвида Робертсона догоняет прошлое и того, и другого. И ему самому из-за этого синтеза теперь чуждо прошлое и того, и другого. И оно буквально способно уничтожить нового человека. При этом, благодаря такому перевоплощению, мы не можем сказать действительно ли они оба умерли или, наоборот, оба живы. Они будто существуют в одной суперпозиции. Пройдет время и кто-то спросит, а были ли такие люди вообще — Дэвид Локк и Дэвид Робертсон, реальны ли они или чей то вымысел?

Картина — движение, фильм — путешествие.

«Профессию: репортер» (или «Пассажира» в английском варианте) по праву можно назвать фильмом, в котором Антониони достигает ровно той точки, дальше которой движение неосуществимо.

Вообще завершенность и финальная статичность мало характерны для картин итальянского мастера, как на внешнем, так и на внутреннем уровнях: скажем, в «Ночи» — герои уходят в неизвестность вместе с пейзажем наступившего утра, в «Приключении» происходит воссоединение персонажей с видом на неземные очертания южной Италии, однако, не сулящее сколько-нибудь очевидной остановки и т. д.

То, что происходит в финальных двадцати минутах «Затмения» приблизительно напоминает происходящее в «Профессии» — в первой картине пространство устраняет ее героев, оставляя исключительное право на существование лишь себе, во второй — смерть героя Николсона выходит из сферы значимого, полностью подчиняясь полуоткрытому пространству улицы (большую часть времени камера фокусируется на решетке, сквозь которую проступают очертания реальности). Тем не менее, «Затмение» представляет собой образец чистого примата окружающего мира над человеком, неинтересного творцу, в то время как в «Профессии» Николсон, несомненно, важнее для автора, чем пространство вокруг него — именно поэтому Антониони возвращается к фигуре уже мертвого Локка, а не сразу уходит в изображение внешнего мира.

Получается, что окончательный, хоть и сюжетный аккорд в «Профессии» имеется: мнимый мистер Робертсон гибнет от рук контрабандистов в финале фильма, настоящий — мертв уже в самом начале (а что может быть предельнее смерти без жизни), правда об истинной природе главного героя не открывается им — властям и его коллегам по работе, но известна нам — зрителям, его жене и частично молодой девушке. Что тоже, согласитесь, немало: раньше пришлось бы ломать голову «над самым главным», а здесь — основные причины подмены Локком себя постепенно озвучиваются на протяжении фильма, и их суть — в отсутствии осмысленности и вынужденной игре по правилам.

Намеренное самоустранение Локка и является той отправной точкой, сорвавшись с которой, жизнь приобретает для него значимость. Само отсутствие стимулирует страсть героя к движению, хотя, конечно, ее обуславливает и вынужденная мимикрия Локка — покойный мистер Робертсон, по его словам, был путешественником (реально же — участником в торговле оружием); а его жизнь на внешнем уровне герою Николсона до поры до времени приходится копировать.

Те же ясность и предельность присутствуют и в образе юной спутницы Локка: молоденькая девушка, преданно следующая всюду за героем, как кажется, — загадка, на деле же — шифр к пониманию героя Николсона, не обладающий статусом человека со свойственной ему склонностью к произвольности (на первый локковский вопрос «what the fuck are you doing with me?» она отвечает красноречивым уходом и не менее осмысленным возвращением, чего бы никогда не сделала типичная антониониевская женщина — любительница обсудить собственные отношения и рандомно их выстраивать относительно единственно важных «здесь и сейчас»). Ее теневая функция налицо — она не имеет идентичности, но отражает своего обладателя.

Бесконечный motion — кровь и плоть каждой картины Антониони — здесь, парадоксальным образом, к финалу вырастает в статичность и равновесие.

А последнее слово, конечно, остается за живописным закатом над маленькой испанской гостиницей.

В любом «плохом», как известно, всегда есть элементы «хорошего». Всегда. Надо только уметь их найти. Вот вчера, перебрав сорок кабельных каналов на своём телевизоре, выругался про себя, взял ноутбук и настучал клавишами в поисковике — « Профессия: репортёр» Антониони в хорошем качестве».

И с первых кадров как в восторге открыл рот, так и не смог закрыть его до конца фильма. А ведь, скажу, без ложной скромности, я — ещё тот киноман…

… В Африке журналист узнаёт о смерти соседа в гостинице и переклеивает фото в паспортах, благо внешне имеется сходство. Так журналист становится торговцем оружия. Преследования, погони, увлечение… Впрочем, сюжет, как и во всех фильмах великих режиссёров, не самое важное в этой работе Микеланджело Антониони.

«Профессия: репортёр» вновь создаёт особую «антонионивскую» атмосферу. Фильм продолжает то, что подготовленный зритель ощутил в предыдущих чёрно-белых картинах мастера «Ночь» и « Затмение».

Есть, правда, одно «но», которое делает «Репортёра» более удивительным. Это Цвет.

Фильм цветной. С первых кадров Антониони просто завораживает пиршеством цветовых оттенков в природе, интерьере, одежде… Благо по сюжету действие происходит то в пустыне, то в испанской жемчужине Барселоне, то в Лондоне, то в других экзотических местах с шикарными пейзажами и архитектурными изысками.

Его играет Джек Николсон, который до сих пор считает эту роль очень значимой в своей судьбе. Её — бесподобная Мария Шнайдер, ставшая известной после съёмок в культовом фильме Бертолуччи «Последнее танго в Париже». В фильме Антониони она молода, красива и непредсказуемо загадочна. Удивительная способность режиссёра точно выбирать актёров!

И вновь в центре фильма ощущения, чувства, которые трудно передать словами, но которые лучами идут с экрана, проникая в сердце и сознание. (Любопытно, что существуют две версии фильма — более длинная с откровенными любовными сценами, и обычная, шедшая в массовом прокате)

На фоне современных надуманных «кукольных» поделок с претензиями, фильм Антониони 1975 года даёт яркое ощущение реальной жизни. Операторская работа Товоли, насыщенная различными техническими новшествами, удивительно точно реализует замысел режиссёра. Портреты, планы, перспективы… Прямо кожей чувствуешь, что то, что происходит на экране, вполне могло происходить или происходило и с тобой. Эти неясные отношения между мужчиной и женщиной, которые практически ничего не знают друг о друге, их сближения и отдаления, восторги и разочарования…

Можно соглашаться или не соглашаться с тем, что происходит на экране, но одно бесспорно — фильм заставляет думать, разгадывать загадки сценария, искать причины одиночества главных героев и их не всегда понятного поведения. Безусловно, эта работа даёт основание кинокритикам делать обобщения философского масштаба.

Совершенно завораживают последние сцены картины. Эта бесподобная съёмка на фоне оконной решетки… Люди, появляющиеся и исчезающие… Метания и сомнения героини… Сколько внутренней энергии и смысла!

Заметил, что режиссёр практически не использует в фильме музыкальное оформление. Только в конце фильма тихо звучит гитара.

Многие считают этот фильм творческой вершиной в карьере Антониони. Есть и такие, у кого противоположное мнение.

Вот и я — прохладно воспринял фильм при первом просмотре двадцать лет назад…

Теперь не пойму, почему.

Такое кино трудно препарировать, ведь по сути оно лишено большинства традиционных выразительных средств. Даже в манере съемок и поведении камеры. Этакий минимализм. Но это очевидно фирменный почерк автора.

Репортер приезжает в богом забытое африканское местечко, изнывает от зноя, скуки и неудач. И внезапно, повинуясь странному порыву решает примерить на себя чужую жизнь — авантюрно, не так ли? А дальше разворачиваются последствия этого поступка.

Такое кино неоднозначно и сложно для понимания, но при этом как-то удивительно атмосферно. Ведь режиссер вместо фильма по сути подсовывает человеческую жизнь, занудную, медленную и хулиганскую. И как мне кажется, это вполне оправдано — следить за перипетиями героя не то чтобы крайне интересно, но очень затягивающе. Тут надо следить не за действиями собственно, а размышлять над мотивами героя и окружающей его жизни. Какие чувства он испытывает — всегдашнее одиночество, раздражение, разочарование в профессии (не зря все таки лента несет такое название), любовь или просто привязанность. Поведение его спутницы. Авантюрная игра в другого человека. И больше всего здесь восхищает ощущение внутренней свободы — особенно в финале. Как-будто человек наконец настиг такое абстрактное и бегущее от него счастье.

Я, честно говоря, даже и не знаю чем объяснить притягательную красоту этого фильма. Кажется, что он похож на медленную тягучую песню, он прекрасен. Гипнотически.

9 из 10

Можно убежать от чего угодно: от правительства, от полиции, от нелюбимой жены, но не от себя. Как говорится, чем быстрее бежишь, тем быстрее догонит.

Фильм прежде всего о том, что хрен редьки не слаще. И у каждого свои проблемы и трудности. Так что не стоит завидовать кому бы то ни было. Главное найти сердце в своей жизни.

Структурно, весь сюжет фильма поясняется через старые репортажи Дэвида Локка и случайные диалоги вроде истории о прозревшем слепце или бесполезности применения наших стереотипов в нестандартных ситуациях. Разница та же, что и между Ньютоновской и релятивистской механиках. Полагаю, надо найти подходящую бухту, где можно бросить якорь.

Концовка фильма отсылает нас к началу тот же пустынный пейзаж, перекочевавший из Сахары в Испанию. Мертвый человек на кровати, на этот раз умерший не от больного сердца. Но все же Дэвид Локк обрел ненадолго, но обрел новую жизнь, он не был Робертсоном — он был человеком, который отказался от условностей прежней жизни и хотел вскочить на подножку другого поезда. Не удалось, но какая разница, если все они сходятся в одной точке.

9 из 10

Страшная трагедия для человека — быть созерцателем, а не творцом своей жизни. Тогда все лучшее, что есть, теряет свой смысл.

Фильм «Профессия: репортер», известный так же под названием «Пассажир», на мой взгляд — пронзительная притча о попытке обрести свободу от оков наблюдателя. Джон Локк — зритель своей жизни. Он будто бы не существует — фильм начинается сценами, где Локк бродит по пустыне, и люди не замечают его, не воспринимают его как что-то осязаемое, несмотря на его попытки привлечь внимание. Когда его машина застрявший в песке, и у него не выходит что-то сделать даже с ней — он в исступлении и отчаянии кричит — «Хорошо, мне наплевать!». Он — журналист, и будучи журналистом, он не может вмешиваться в события, о которых он рассказывает, не может выразить свое мнение о них — он лишь фиксирует то, что видит. В одном из ретроспективных кадров на вопрос жены, почему он не говорит то, что думает, Локк отвечает — таковы правила.

Локк выбирает заведомо ложный способ вырваться из этого наваждения — стать другим человеком. Тем, чьи рассуждения он находит занимательными, тем, кто невероятно похож на него внешне и тем, кто уже мертв. Сцена, в которой Джон склоняется над трупом, определяет весь дальнейший ход фильма — становится ясно, что он смотрит в лицо своей смерти. Став Джоном Робертсоном, он ровным счетом ничего не меняет — только теперь он становится зрителем в буквальном смысле этого слова — с ним происходят события, о которых он не имеет ни малейшего представления и которые он не может изменить. Радость, которую он испытывает поначалу, медленно исчезает по мере понимания того, что бежать некуда, как и нечего менять. Как слепой, который застрелился через три года после того, как прозрел, так и Локк, взглянув на мир глазами другого человека окончательно убеждается в том, что от мира ему больше нечего взять. Круг замыкается.

Картина, которая, как и другие творения Антониони, показывающая отчужденность человека, его проблемы в коммуникации, обусловленные погружением в себя.

Неплохой образ от Джека Николсона, Мария Шнайдер в роли «духовной» спасительницы главного героя (возникают параллели с ролью Марии в «Последнем танго в Париже» Бертолуччи) и раскаленный до невозможности фон повествования. Изнеможение героев от жары и духоты практически ощущаешь на себе.

Да, наверное, немного затянуто, но я не пожалел

Все мы пассажиры и у все у нас одна профессия. Беря чужую жизнь себе, надо быть готовым, что ты станешь именно таким как твой новый образ, проживёшь его жизнь, возьмешь его судьбу. При том, что ни от себя не убежишь, твоя старая суть перейдёт в новое «тело», да и прошлое просто так не оставит. Пытаясь вырваться на свободу, из одной душной комнаты попадёшь в другую, ещё более тесную.

А что такое свобода? Иметь выбор между Фиником или Апельсином, что лучше? То и то условности. А жизнь протекает, дети играют сами по себе, жизнь идёт без тебя. Достаточно быть просто собой, дышать полной грудью, увидеть всю гамму растительности вокруг, а не изнывать о том, что в пустыне негде скрыться и напиться, просто пустыня внутри.

Профессия: жить своей жизнью, если ты родился фиником, апельсином тебе уже не быть и не стоит имитировать его, им ты не станешь, апельсин всегда апельсин, а свои таланты загубишь.

А может, все мы актёры, а жизнь просто театр? Может, стоит менять маски? Может, но у некоторых только одна маска, другой не дано, причём только маска. Пустота внутри. На что надевать ту маску?

Если можно поставить оценку фильму одним-двумя словами, то это — Пустыня! Застывшая пустыня, везде и всюду.

8 из 10

Смотрела фильм «Профессия — репортёр» в 1977 году, как тогда говорили — «на большом экране», т. е. в кино. Через год — в маленьком студенческом кинотеатре при общежитии. И всё. Больше Никогда не только не видела, но и не слышала о нём… Как будто он мне приснился.. Только через много лет узнала в Николсоне того главного героя, а в Марии Шнайдер — девушку.

Твёрдо знала одно: это мой Самый любимый фильм. Он и остался самым любимым, хотя прожита целая жизнь, видено-перевидено множество фильмов. Это как любовь с первого взгляда — на одной волне, и на всю жизнь. Как в 14 лет послушать Deep Purple, и твёрдо знать, что любишь их навсегда.

Тогда, много лет назад, казалось что всё это — любимые фильмы и музыка (если они не советские) — утеряны навсегда. В лучшем случае — надо за ними в Америку ехать, копаться на полках в старых пластиночных магазинах, или магазина киноплёнок. С приходом интернета все эти проблемы разрешились, к счастью)). Более того — сам Ян Гиллан приезжает, и не раз. А фильм — вот он, в инете, и не приснился он мне вовсе! Смотри любой фильм Антониони, или фильм с Николсоном!

От эмоций перейду к фильму, пожалуй. Хотя и тут — одни эмоции.

К сюжету возвращаться не буду, ибо это уже сделано неоднократно. Завораживало в этом фильме абсолютно всё — от ландшафта до отсутствия музыки. Сейчас с удивлением прочитала имя композитора. Значит музыка всё же была?.. или может несколько аккордов?.. И постоянное ощущение — желание быть на месте героини. Никогда впоследствии мне не хотелось оказаться ни на чьём месте. А то ощущение преследует до сих пор..

Последние кадры — они, главные герои, несутся в открытой машине. Несутся как от погони. Но ведь за ними — никого!.. .

От себя, стало быть… Никому ещё не удавалось уйти от самого себя… Значит — крах? Нет, почему-то надежда всё же есть — Двигаться вперёд! Попытаться изменить что-то в своей жизни. Найти равновесие в себе самом. Человека рядом.

Нет, не получается у меня. Как невозможно объяснить — за что любишь своего любимого человека. Любишь — и всё. Просто вы с ним на одной волне.

Гурманам — рекомендую.

Моя жизнь, моя судьба, может застрять, закрутиться на месте, зарываясь в миллион совершенно ненужных мне мелочей, — как машина в песках; привычно берясь за лопату, я вдруг ощущаю, какая она тяжёлая, какая она бессмысленная — моя война… Остро, как никогда, я испытываю — отчаяние…

А ведь именно с него, с отчаяния, — как утверждал Лев Шестов, — и начинается истинная философия; как с картины застрявшей в пустыне машины и её обескураженного водителя-репортёра начинается «photoplay» (определение самого режиссёра, данное в конце фильма) Антониони «In the passenger» (так назывался фильм в американском прокате, — и в моей дрянной копии с одноголосым переводом).

…И в отчаянии есть выход: к примеру, смерть; или, говоря с неумирающей надеждой, — перерождение; ведь смерть и рождение — одно. Умереть можно физически, — совсем. Умереть можно духовно, — тоже совсем. Умереть можно частично, — отрезав себе палец, ухо или крайнюю плоть. А ещё можно умереть «как бы», просто симитировав свою смерть, чтобы стать одним из немногих, кто с ухмылкой читает в газете свой некролог: возможно, это и есть выход? — Из разных ситуаций. Но только не из отчаяния. Потому что оно вернётся:

«- Что ты сейчас видишь?

- Маленький мальчик и старуха. Они спорят, в какую сторону идти.

- Тебе не надо было приезжать… А что ты видишь сейчас?

- Мужчина чешет себе плечо; мальчишка швыряет камни; и — пыль. Здесь очень пыльно…

…(идёт притча о прозревшем в сорок лет слепом)…

- Какого чёрта ты тут делаешь со мной?… Тебе лучше уехать.

- Хорошо.»

Здесь начинается умопомрачительный финал, в котором камера, — восемь минут без слов, — каким-то чудом делает оборот в 360 градусов и возвращается в комнату, из которой вышла, но уже снаружи, — собственно, — к началу фильма; происходит узнавание неузнавания: «Это Дэвид Робертсон? Вы узнаёте его?», — спрашивает офицер его жену — «Я никогда его не знала.» — говорит она; «Вы узнаёте его?» — офицер повторяет свой вопрос уже девушке, у которой нет даже имени, — «Да». И обе говорят правду…

Заканчивается жизнь, — как и фильм. На закате из отеля «de la Gloria» выходит женщина и усаживается на ступеньках с вязаньем, — на плитняк мостовой скатывается клубок чьей-то судьбы, — так проходит мирская слава… Мораль: если задумаете бежать, бегите не «от», а «к»…

P.S. Субъективно, в фильме мне не хватало иронии, которую я чувствовал в «Забрийском Пойнте» и атмосферы откровения, в которой снято «Фотоувеличение» того же режиссёра. Что-то мешает поставить «десятку», — хотя фильм близок к совершенству и должен входить в коллекцию киномана:

9 из 10

«Такие фильмы уже не снимают» — вот что вы с сожалением подумаете в конце просмотра «Профессия: репортер» Микеланджело Антониони. Ну, или, по крайней мере, в кинотеатрах такие фильмы точно уже не показывают. И будут ли когда-нибудь неизвестно. Будет ли Плутон снова планетой, будут ли ещё снимать такие фильмы? Будем ли мы ещё когда-нибудь счастливы?

А в этом фильме Антониони ещё борьба за умного зрителя продолжается, и находит отклик в их сердцах, и Джек Николсон такой молодой. Здесь не разжевывают каждый поступок героев, каждое действие на экране, и всю предысторию далёкой-далёкой галактики, а доверяют зрителю смотреть самому. Как такой пример незначительный, но всё же — когда действие переносится в другой город, не пишется на экране Мюнхен или там Мадрид. Вероятно, режиссер предполагает, что зритель за последние пятнадцать минут и не забыл, что герой собирался туда, и что сможет распознать по архитектуре, говору прохожих и таким другим разным мелочам такие довольно известные города.

И вообще сразу видно, чей это фильм. По неудержимому, бесконтрольному, но важному движению к казалось неведомой цели, по случайным и точным, как выстрел в висок, встречам, по глубине показанной истории в прошлое и будущее. Её с первого взгляда необъятности, как роспись сводов Сикстинской капеллы.

«Профессия: репортер» это фильм с подписью — Микеланджело Антониони, профессия: режиссер. Хорошо когда пироги печёт пирожник… и так далее.