Хэнговер-сквер (1945)

Время от времени, в дебрях голливудской киноклассики натыкаешься на рояль в кустах, не самую известную, но необычную и хорошую вещь своего времени, которая была где-то немного на слуху, слышал о ней краем уха, но не видел даже краем глаза.

Джордж Харви Боун музыкально одаренный молодой человек, он не поет в хоре и не играет на цимбалах, он отменный пианист-композитор с корпусом вышибалы. И, вуаля, как обухом по голове, его музыкальный гений внезапно продирает глаза не на родном Хэнговер-сквер, а в другом районе Лондона. Нет, он не заливался до пьяной бури и поросячьего визга, и не контактировал с пришельцами, хотя и чувствует себя не своей тарелке — его «накрыло», у него провалы в памяти, башку рихтанули и кровавый кинжал в кармане. Узнав из газет, что закололи антиквара, Джордж всполошился и обращается за помощью к доктору Аллану Миддлтону из Скотленд-ярда, который специализируется на проблемах сознания, тем более подобное помутнение рассудка у джентльмена не впервой. Миддлтон считает, что приступы вызываемые любым громким, диссонирующим звуком связаны с колоссальным перенапряжением и окончательное решение о состоянии Джорджа требует дальнейшего психоанализа, а экспертиза не выявляет конкретных подтверждений его причастности к преступлению.

Джордж уходит по уши в партитуры и попутно, от души, как щенок втрескивается в соблазнительную певичку Нетту Лонгдон. Ясен перец, что в этой конфеточке есть начиночка, но запавший кавалер Джордж Харви Боун — не Роберт Тейлор, и не Эррол Флинн, и поэтому, таких женщин нужно брать как крепости, и все дела, а воздыхателю невдомек, он как школьник с двумя портфелями. Но и роковая Нетта, дамочка редкостная, в своих интересах она крутит Джорджем как следует, не осознавая, что допляшется — все туже затягивая веревку на своей шее!

Тот самый «Жилец» Лэйрд Крегар, потрошитель из неоднозначной вариации «Жильца» The Lodger, в «Хэнговер-сквер» не потрошит, а душегубит. И отдаю должное — свое дело он знает основательно. Артист с очевидным потенциалом Лэйрд Крегар — этакий Перри Мэйсон из «Окна во двор» Rear Window с маниакальностью монстра Франкенштейна, жутко убедителен в своей увы последней роли в кино — нераспустившийся талант своего времени! Сыгравший не раз разного рода безумцев, негодяев и авантюристов — Джордж Сандерс, здесь предстает в обычной сценарной второплановой роли доктора Аллана Миддлтона и не показывает ничего сверхудивительного. Гораздо более расширена у Линды Дарнелл, но уровень роли Нетты Лонгдон — не эталон, не дает в полной мере эффекта бомбы, женщины -вамп Авы Гарднер в «Убийцах» The Killers, но Линда все делает с нужным подходом, как прописано.

Джон Брам продолжает свою тенденцию к садизму и насилию, отрежиссировав психологический триллер «Хэнговер-сквер» значительнее своего предыдущего «Жильца» The Lodger (не римейк хичкоковского на голову выше немого триллера, а еще одна адаптация одноименного романа), эстетизировав картину в тонущем в тумане Лондоне викторианской эпохи неоготики и газового света. В картине присутствует отражение «Газового света» Gaslight Джордж Кьюкора — и неслучайно, литературные основы легшие в оба эти фильма, и еще плюс «Веревки» Rope Хичкока написал Патрик Хэмилтон, а также, в ленте есть нити историй о Джекиле и мистере Хайде и Дориане Грее, но и в каком-то отношении напоминает последующую «Больше, чем жизнь» Bigger Than Life с одержимым Джеймсом Мейсоном, и кое-каким боком даже «Человека, который слишком много знал» The Man Who Knew Too Much. И все же у Джона Брама, форма берет верх над содержанием. Конечно же многие «восхваляют Брама как уникального стилиста, другие же считают его рядовым имитатором творчества лучших режиссёров» — не берусь судить, выбираю, по факту знакомства, золотую середину. В механизмах саспенса как следует копались кому не лень — и Уильям Касл, Дж. Ли Томпсон, Клод Шаброль, море кого и кто… Атмосферически, стильно нагнать страху — влияние его родного немецкого экспрессионизма, да и прикосновение к первому номеру саспенса, который и сам был под влиянием — есть, но думаю, что Джон Брам недооценен.

Один из главных рычагов картины Джона Брама — это его постановочная работа рука об руку с Джозефом ЛаШеллем — человеком с универсальным операторским складом мышления, делающим можно сказать кинематографию ручной работы: с разных углов, с нижних и верхних искаженных точек, с парящими и крупными планами, с найденными вместе с Брамом ходами, выверенной изобразительной трактовкой сцен и эпизодов, их освещением. Операторка с технической точки зрения на уровне лент серебряного десятилетия американского периода Хичкока, к тому же одногодка «Завороженного» Spellbound, а сама лента Джона Брама умещается в небольшой хронометраж.

Приличная начальная сцена с перемещением камеры в пространстве: камера парит над улочкой, потом вертикально вверх по газовому фонарю и переход с проходом в окно дома, где внутри два «гуся» метелят друг друга. Снято можно сказать от первого лица и до любимого «Стедикама» Де Пальмы.

Момент удушения конкурента, без никаких муз. эффектов добавляет большее чувство аутентичности сцены, да и во второй половине фильм заметно прибавляет.

Впечатляют, от и до, сцены избавления от тела — сначала камера с верхней точки фиксирует убийцу несущего труп, и вплоть до места жертвоприношения в ночь костров, с грамотным саспенсом.

И разумеется — выстреливает финальный аккорд!

Все это действо под мощную музыку с рахманиновской чертой — легендарного Бернарда Херрманна, который подозрительно напоминает центральную фигуру картины Джорджа Харви Боуна, как будто это его альтер эго. Но в отличии от персонажа, Бернард Херрманн вошел в историю главным композитором шедевральных киношедевров золотого периода Альфреда Хичкока, да и не только Хича! В наличии «Хэнговер-сквер» тот самый гремящий Херрманн, Бернард Херрманн!