Jhola (2013)

«Женщина, искренне любящая мужа, должна, следуя наставлениям учителя, пойти к святилищу и молиться господу со всей преданностью. Сняв свои одежды и украшения, оставив робость, страхи и привязанности, отбросив стеснение, она должна проследовать на церемонию сожжения. Молитвенно сложив свои ладони, она восходит на костёр. Думая только о муже и господе, восседает она на костре и голова мужа покоится на её коленях. Когда женщина сжигает себя таким образом, её тело сгорает в пламени, но душа не чувствует боли. Её грехи сгорают, как примеси в расплавленном металле. Сгорая, женщина очищается от грехов» (цитата из фильма).

Чуть больше ста лет прошло, как в Непале запрещён обычай сати – практика сжигания вдовы на погребальном костре ее умершего мужа. Хотя обряд считался добровольным, на деле это не всегда зависело от желания и решения женщины, давление общины и религиозных служителей могло и не оставить выбора. Но, казалось бы, всё уже в прошлом, и тем не менее...

2001 год. Банковский служащий, возвращаясь с работы, стал свидетелем того, как оставленная кем-то на улице сумка вызвала переполох из-за террористической угрозы. А дома он обнаружил похожую сумку под навесом в своём дворе. Жена сказала, что её оставил пожилой человек, приехавший навестить места, где когда-то родился. Насторожённый муж решил обыскать подозрительный предмет и обнаружил там рукопись, встряхнувшую их размеренный день: рассказ пожилого мужчины о своём детстве и о том, что заставило его сбежать и этого места, которое в 1913 году это место было затерянной в лесах среди гор деревушкой, столетиями не менявшей традиционного уклада жизни. Ганашьям был единственным сыном больного старика и его второй жены, двадцатисемилетней Канчи. Канчи преданно заботится о муже и нежно пестует сына, которому сложно приходится без поддержки тяжело больного отца – он ещё не всегда может постоять за себя. Вся домашняя работа на плечах молодой женщины, а её старику-мужу требуется всё больше и больше ухода... Но настоящий кошмар происходит, когда старик умирает, а Канчи обречена быть заживо сожжённой – община строга к соблюдению традиций.

С художественной точки зрения фильм неровный. Знакомство с бытом замкнутой этнической группы происходит увлекательно и ненавязчиво: каждая сценка труда или обряда имеет и сюжетный смысл, раскрывающий характеры и отношения персонажей. Многим в фильме даже восхитилась: зачастую удачной композицией, тонко (через жесты, взгляды и воображаемые образы) переданными переживаниями героев. Гарима Панта, игравшая Канчи, выглядела так натурально, не зря получила награду за лучшую женскую роль на кинофестивале SAARC! Но фильм будто бы переломился в моменте похорон. До этого момента приятно удивлял красотой и естественностью. А после… В драматических сценах я нервно вздыхала не от сопереживания, а от раздражения деланными (и деланными плохо) всхлипами маленького главного героя, да и некоторых других, постарше. Хотя, наверное, даже хорошо, что не получалось забыть, что это кино: иначе смотреть на это было бы слишком больно.

И всё-таки жаль, что фильм «не дотянул». В своё время его выбрали в качестве непальского участника (в номинации «Лучший фильм на иностранном языке») на премию «Оскар», но не номинировали. Я бы пожелала этому фильму большей известности, несмотря на его огрехи.

Сати запретили. Но насколько изменилось отношение к жизни женщины, поддерживавшее тот обычай? Основной феминистический посыл сформулировала одна из второстепенных героинь: «Нас ценят даже меньше, чем корову или овцу. Скот продают, а не убивают». В самом конце ленты, снова в 2001 году персонаж рассуждает о том, что вдов не сжигают больше, но насилия в отношении женщин в Непале не стало меньше, тема всё ещё актуальна.

6 из 10