Мальбрук в поход собрался (1986)

Для испанского актера, режиссера и писателя Фернандо Фернан-Гомеса тема гражданской войны была очень болезненной. Трагедия, оставившая на теле его страны незаживающие долгие годы раны, не давала ему покоя, заставляла вновь и вновь мучительно искать ответ на риторические вопросы. Почему это произошло со страной? Как преодолеть разлом, произошедший с народом? Что делать с пропастью между поколениями, которую разверзли война и последовавшая за ней многолетняя диктатура? Но вопросы эти потому и называются риторическими, что ответа на них нет, и история повторяется снова и снова — не в Испании, так в России; не в России, так в Сирии; не в Сирии, так в Украине… Круговорот бесконечен. Люди никогда не прислушивались к пророкам и скоморохам. Куда охотнее они носили их на руках, чтобы потом сжечь на кострах.

Фернан-Гомеса, конечно, никто ни на чем сжигать не собирался. Наоборот, его фильмы и книги, посвященные испанской трагедии, получали премии, о них восторженно отзывалась критика, а сам он при жизни был включен в пантеон национальной славы. Вот только его страдание, вылившееся в пронзительные по своему человеческому звучанию фильмы, от этого меньше не становилось. «Мальбрук в поход собрался» и «Море и время» — это отчаянный призыв к примирению через годы и вместе с тем стремление ни в коем случае не забывать о происшедшем. Снятые одна за другой с перерывом в несколько лет, эти картины абсолютно разные жанрово и стилистически, но несут в себе одну и ту же непреходящую боль. Боль человека, юность которого пришлась на годы большого перелома. И знаменитое китайское проклятие: «Чтобы тебе жить в эпоху перемен!» — в полной мере сбылось в судьбе испанского актера.

Здесь речь пойдет о первом фильме этой своеобразной дилогии — трагикомедии «Мальбрук в поход собрался». Названная по первой строчке известной во всех европейских странах детской песенки, эта картина, наверное, не открывает ничего нового. История человека, вырванного из течения жизни необходимостью скрываться от преследования, а затем внезапно оказавшегося с «прекрасным новом миром» лицом к лицу, не нова. В испанском кино, например, еще при жизни Франко на эту тему снимал Альфонсо Унгриа. Правда, творчество этого режиссера находилось в глубоком андеграунде и широкой известности не получило, но фильм «Тайный человек» («El Hombre Oculto») с лентой Фернан-Гомеса имеет много общего. Но там, где Унгриа вынужден был применять эзопов язык, снимая свое кино во времена диктатуры (и все равно нарвался на цензурный запрет), Фернан-Гомес мог говорить прямо. А потому его фильм, конечно, гораздо более доступен для понимания широкой публикой и, соответственно, куда более известен. По крайней мере в своей стране.

История нового «Мальбрука» начинается в день смерти Франко. Известие об уходе из жизни каудильо становится для доньи Флорентины поводом для большого праздника. Этого дня она ждала без малого сорок лет. Теперь, с падением диктатуры, ее муж Эмильяно, наконец, сможет выйти на свободу из подвала, в котором он прятался с момента падения Республики. Однако, как нетрудно догадаться, изменившийся за прошедшие десятилетия мир не спешит распахивать свои объятия перед выходцем из прошлого. Тот ведь остался в 38-м, а жизнь стремительно унеслась вперед. Сохранившиеся идеалы старого воина Революции никого уже не интересуют — даже его верную жену. И только внук, кажется, готов поддержать деда в его смешном порыве к справедливости. Вот только справедливость эту, и даже революцию, юноша воспринимает совсем иначе.

Через три года, в «Море и времени», Фернан-Гомес вернется к этим же вопросам уже впрямую, не пряча их за притчевой иносказательностью и черным юмором. А пока он подает болезненную горькую правду в шутовской обертке. Приключения пытающегося заявить о своем существовании Эмильяно становятся парафразом сюжета той самой песенки, что дала название фильму. Он просто никому не нужен. Нет человека — нет проблемы. По документам старый республиканец давно мертв, и мертвый он удобен и алкальду, и приходскому священнику, и даже собственной сестре. Все они давно похоронили Эмильяно, и его возвращение из могилы ставит их в неудобное положение. Ведь помимо восстановления документов возникают еще и вопросы совести: неужели сорок лет они прожили неправильно, не при той власти, не при тех законах, служа не тем идеям? А сейчас Мальбрук выйдет на крыльцо, достанет свой барабан и поведет их в светлое… Прошлое? А вот черта с два! По документам Эмильяно мертв? Вот пусть там и остается. Сидел сорок лет в своем подвале, пускай еще посидит.

И ведь не сказать, что они не правы. Они ведь жили своей устоявшейся жизнью, а теперь этот проклятый Франко взял и умер, и все собралось катиться в тартарары. По крайней мере, на взгляд обывателя. Вот и цепляется этот обыватель за привычное. Не хочется ему ни в прошлое, ни в будущее. Здесь и сейчас жить хочется. А у Эмильяно нет этого сейчас — у него только прошлое и, возможно, будущее. И у Фернан-Гомеса тоже — прошлое. Не дающее покоя, будоражащее сознание. Словно он сам эти сорок лет в подвале просидел.

Мальбрук из песенки — смешон и трагичен. Эмильяно тоже смешон и трагичен. Кажется, что он — настоящее alter ego Фернан-Гомеса. Но в какой-то момент все-таки создается впечатление, что в отличие от стихотворного героя, он сможет победить безжалостное время и вернуться, сделав наш мир чуточку лучше. Все-таки при всей схожести картины Фернан-Гомеса с лентами советских режиссеров времен перестройки, он снимал не пресловутую «чернуху». С болью в сердце, но он верил в лучшее… Просто предлагал не забывать о прошлом. И о людях из этого прошлого. Не важно — правы они были или нет.