Новости из дома (1977)

«Новости из дома» (1977) расцветают со знанием контекста — Шанталь Акерман вновь посещает Нью-Йорк, куда в самом начале семидесятых, в юности, совершила поездку [не предупредив родителей] из Брюсселя. В Америке Акерман почти-бродяжничает, заводит знакомства с известными художниками и художницами, снимает кино.

Но и без контекста: «Новости» — это пронзительное сочетание длинных планов с улиц Нью-Йорка и голоса Шанталь — читает неспокойные письма, отправленные матерью в начале семидесятых. Документалистка [в молчании] верна своему методу: отвечает не словом, но взглядом — и на старые места, изменённые временем.

Трогает тихая триумфальность этого возвращения: она уже знает, что после первой поездки в Нью-Йорк создаст «Жанну Дильман…» (1975) — медленный-наблюдательный эпос о женщине, один из самых значительных фильмов в истории.

6 из 10

В отличие от Криса Маркера, выдающегося режиссера разного рода кино-эссе, Акерман не удалось опередить Маркера и создать подобие всеобщего сна. Возможно, все дело в городе, и будь на месте Нью-Йорка, Сан-франциско, который вспоминал Маркер, говоря о головокружении, все бы обстояло совсем по-другому. Новости из дома - это кино-эссе куда более простое, без двойного дна, не побуждающее на различные философские дебаты. Но, как это не странно, не побоюсь заявить, что картина Акерман для куда более узкого круга зрителей. И все дело, конечно, в том, что это чересчур личное высказывание автора. Режиссер специально выбирает такой темп, чтобы мы почувствовали ее боль и некоммуникабельность людей в этих железно-каменных джунглях. Машины тут не едут, а плывут в вечность, люди входят и выходят в вагоны поездов, и, возможно, ты их больше никогда не увидишь. Безмолвный конец света, который снабжен личными переживаниями режиссера и рассказами о тетушках, о поступившем учится на фотографа друге. Но, углубившись в детали своих писем, режиссер занимается топтанием на месте здесь и сейчас. Ведь страшно представить, сколько потерянных душ на этом свете могло бы перенести свои личные переживания в формат видео-эссе, не ставя никаких важных философских вопросов, лишь обличая в очередной раз некоммуникабельность людей в огромном городе, одиночество и окончательную утрату духовных ориентиров.

Пустынные улицы, проплывающая машина, за ней еще одна, вот уже третья едет чуть быстрее. и, наконец, люди в тени появляются и также быстро скрываются. Но тут в игру вступает рассказчик, который поведает о личном, о сокровенном. Беспокоящаяся за неожиданный отъезд дочери в огромный мегаполис, режиссер проходит по его улицам, останавливается, выжидает, спускается в метрополитен. в томлениях на платформе ждет очередного поезда, который словно приносит ответ на ее письма и также быстро уносит его восвояси. Возвращаясь на вверх, ее интересует одинокая женщина, сидящая у перехода, покуривающий мужчина, тоже ждущий непонятно чего, в общем-то, как и она сама. Режиссер говорит о незначительных вещах, как женитьба и ссоры, об отпуске, о летних вещах и 120 долларах, об ипотеке, о путешествии отца в Италию, не оправдываясь не перед кем. Чувствуется, насколько она одинока, и найди свою дочь в том же ресторане или вагоне поезда, она вряд ли стала счастливей.

Родители скрашивают вечера просмотром телевизора, ведь их птенец улетел из гнезда в попытках найти себя в этом огромном мире. Но эти попытки, как и у всех до него, обречены на провал. Главное - не теряй надежды, - пишет мать в одном письме своему ребенку. И в этих словах есть своего рода самообман, который играет роль тонизирующего, вернее даже успокаивающего средства. И Акерман была куда более искренней, когда дала своей героине Жанне Дильман после трехчасовых бессмысленных перемещений то от плиты к сыну, то в другую комнату, то обратно на кухню, в конечном счете выпустить пар. Здесь же заботливая мама сдается, и, уплывая все дальше и дальше от города, он предстает каким-то загадочным городом из сна, хотя, находясь внутри него, он казался до омерзения монотонным и погибающем под натиском ежедневной рутины.

Сергей Бодров как-то сказал очень мудрые слова: ты становишься на углу оживленной улицы и представляешь, что тебя здесь нет. Вернее, тебя нет вообще. Пешеходы идут, сигналят машины, открываются двери магазинов, сменяются пассажиры на остановке. То есть, в принципе, мир продолжает жить и без тебя. Понимать это больно. Но важно.