Тени забытых предков (1964)

Земля украинская, танцы и пляски, в дудки и в тилинки сыграют сыны твои оды отечеству родному да Иисусу, святейшему во веки веков. Вдали от цивилизации, за семью лесами, только церковь и номинальная мораль удерживают от резни, подобной Варфоломеевской ночи. Люди погибают, как псы загнанные, и быть прибитым бревном считается за счастье – не возобновлять же после этого непонятную вражду. Иванко не понимает, почему и за что полыхает огонь между гуцульскими семьями, но будто бы машинально отвешивает оплеухи Маричке – по примеру взрослых, которым, кажется, этот нескончаемый эйсид-карнавал под национальную музыку вскружил головы и довел до патологической ненависти. Мальчик не знает, почему в кровавом безумии его отец Петрик уносится с огненными конями, когда с минуту назад все вместе молились Богу и радовались жизни. Этот маленький клочок погряз в галлюциногенном бреду, а длинные инструменты не прекращают завывать об очередном ушедшем. Сколько их потеряла несчастная мать, сколько гробов и крестов сотворено руками десятков соплеменников… Их даже не выделяют холмы, когда-нибудь ветер выравнивает засохшие могилы.

У жителей топор стал настольным предметом, как нить и игла. Не пора ли зарыть его, прекращая междоусобицы? Но не взрослым идиотам. Те если и отказались рубить с плеча, то с альтернативой, желая чуму родным и мор скоту. Пусть доживают свой век в покосившихся гаражах, и дальше скорбя по потерянным сыновьям. А новые надежды пущай зарождаются под плеском воды и счастливых песен. Природа словно сама собой свела Ивана да Маричку, они переняли от предков взбалмошное настроение и больше ничего. Нет больше пощечин по девичьей головушке, довольно крови и слез. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на противостояние. Любовь зародилась в этом православно-языческом хаосе, настоящая любовь. Затмить ее не представляется возможным, предыдущие кадры уходят в небыль; вендетта, становится понятно, - удел дураков. Их детская нежность перенеслась с годами вперед. Но, по всей видимости, невоспитанные романтики, они не знают меру любви: а откуда ж ее узнать… Вероятно, от этого не сдерживавшая счастливый вой Маричка бездумно забирается над острыми скалами. Одна ошибка, и тебя нет. Увы, мы не горные козы…

Затмение. Оно страшнее топоров. Когда нет любви, нет и человека. Есть волокущаяся субстанция с костями, заросшая и провонявшая. Есть грязная одежда, пару раз выжатая после полоскания. Руки-ноги тоже, они могут чинить крыши церквей. А где человек? Совсем запустел Иван… Куда-то подевались фестивальные дни. В лесные чащобы, наверное, там же теряются и остатки разума. Иван не плачет – он и раньше не плакал, когда хоронил отца, позже мать. А, может, потому, что знает, что смерть – это не преграда? Особенно для чистых, неприкаянных чувств. У него еще есть шанс ответить на данный вопрос, возможность вновь обрести личность, а не бродить грязным телом. Сергей Параджанов даже намекнет Ивану, вернув в его жизнь цвет, что он не потерян и что нужен не только для колки дров и подковывания лошадей. Ведь как ему везет с Палагной, новой первой красавицей здешних земель, хозяюшкой и умницей. Ох и обзавидуются же ему мужики – дар речи потеряют, как местный юродивый! И вновь в жизнь вернулось веселье с наполовину вменяемыми бабками, “подающими сисечку” мнимому ребенку. Но нет ведь ребенка. И счастье какое-то ненастоящее. Просто Иван принял намек режиссера по-своему.

Познав настоящую любовь, молодой парень не хочет бороться за жалкую бутафорию в виде голой красноволосой девки. Пусть становится достоянием знахарей всяких да мольфаров, а Иванко не подавится. Пусть его такого со свету сживают недоброжелатели – он только рад будет. Местный оккультизм, видимо, когда-то дал трещину в сознании. Шум барабанов и огромных духовых, устремленных в небеса, отдался. Ну и ладно, все ни по чем. Смерть не разлучит его с Маричкой, а наоборот, послужит посредником. Настолько сильно они любят друг друга. Только Маричке не суждено стать тенью забытых предков, затеряться в танцующих караванах и стихах сотен голосов. Только ей одной. Как бы ни старался режиссер Параджанов, выдавая немыслимый праздник украинской народной культуры с превеликим ликованием в режиме 24/7, переходящий порог человеческого сознания, он не переубедит героя, что жизнь важно продолжать и после трагедии. Каким же образом, если лучшее, что в ней было, осталось в прошлом?..

Но Иван и не унывает. После стольких лет одиночества он все равно в состоянии найти радость, хоть пусть ради нее и придется сыграть в Сократа. Раз иначе нельзя, то поступай таким образом. Они, семейства Палийчуков и Гутенюков, как у Габриэля Гарсии Маркеса, обречены на одиночество. “Оставьте неизведанное молодым”, - словно приговаривает Иван тем детям у окна. У него почти получилось, он не лукавит. Покосившаяся крыша и батрачество, захворавшая скотина и полное кладбище братьев, рога – все имелось, все нашлось. Зато на другой чаше весов – сокровища со всего мира, заключенные в одном имени и лучезарных глазах. Земля украинская, открой поля и луга для детей своих. Веселитесь, хлопцы, дальше, вам надо веселиться вдоволь в наше печальное время. Находите радость в безрадостном. А он… нет, он не останется один без вас тосковать в стороне. Маричка всегда будет рядом, за окном или под одеялом. Того точно достаточно для истинного счастья. Сергей Параджанов передал нам по-настоящему особенную мысль, в сравнении с которой меркнут распри и всяческий трип. Когда-нибудь ее поймут остальные жители, и настанут мир да гармония в этих чудных краях.

9 из 10

Фильм, созданный тандемом художников Параджанов-Ильенко-Якутович (режиссер-оператор-худ. постановщик), выходит далеко за рамки очередной экранизации классиков литературы, выпускавшихся к юбилейным датам в плановых количествах не только киностудией Довженко. Что же поспособствовало тому, чтобы это кинопроизведение вошло в анналы мирового кинематографа и стало шедевром поэтического кино?

В первую очередь, это случилось, благодаря уникальному визуальному языку фильма. Абсолютно авангардному и революционному в советском кинематографе того времени, и к сожалению, недооценённому на родине.

Итак, его величество Цвет-Фактура-Ритм.

Параджанов рисует историю гуцульских Ромео и Джульетты жирными, пастозными мазками щедрого живописца, где среди множества фактур и красок главную партию играет красный и его контраст с черным и белым цветом. Да, именно красный, заставляет зрителя замереть на вдохе от изумления и неожиданности (сцена летящих огненных коней), или остановиться как человека впервые увидевшего, что среди череды серых будней есть место закату и целой симфонии меняющихся оттенков земли в нём. Так работает цвет у Параджанова на остановке-на поражении-на шоке от увиденного.

Не менее богат и мир фактуры. Это крупный план лиц, фактур дерева, земли, воды. Зачем эти остановки в повествовании? О чем они? Что открывают они зрителю? Конечно, богатство внутреннего эмоционального мира героев и его переплетения с миром внешним. Мы видим его увеличенным словно под микроскопом, но нам не дали его понять головой, нам дали к нему прикоснуться сердцем. Это важный момент. Когда автор не разжевывает и кладет в рот зрителя смысл повествования, а прядет свою изобразительную ткань, чтобы мы, погружаясь в неё чувствовали происходящее телом.

Ритм в кадре, как и ритм самого повествования строится на череде статичных и динамичных сцен. Параджанов как истинный художник выстраивает кадр по принципу симметричной композиции, для него кадр — это живописное полотно, отсюда столько статичных, фронтальных кадров. В динамичных сценах кадр строится часто по диагонали, движение камеры идет по спирали (сцена падения дерева на брата Ивана), высоты птичьего полета и так называемых «невозможных» и головокружительных ракурсах. И это безусловно заслуга оператора Юрия Ильенко, который был под влиянием динамичного операторского стиля Сергея Урусевского (фильм «Летят журавли»)и имевшего много конфликтов с Параджановым на съемках и даже попытку дуэли на почве творческих разногласий.

Отдельного упоминания заслуживают аутентичные гуцульские костюмы и музыкальное сопровождение фильма. Отношение к ним очевидно было столь же серьезным и требовательным как и ко всему остальному творческому кинопроцессу. По воспоминания съемочной команды, костюмы приносили местные жители (фильм снимался на юге Ивано-Франтовской области), а песни записывались музыкантами-гуцулами.

Всё это, безусловно, бьёт, сплетается, пьянит, чарует, оставляет в хороводе вопросов и странного, далекого отголоска глубокого узнавания материала как образа генетической памяти.

Кинополотно, словно сотканное из цветных лоскутков народного эпоса, навеки запечатлевшее печальный, глубокий и несколько наивный мир сельского жителя Прикарпатья Иванки, потерявшего родных и свою единственную любовь. Эта внутренняя боль остается с Иванкой неразлучно, любовь к возлюбленной со временем не ослабевает, органично питая все поступки и происходящее вокруг, однако не отравляя реальность, но придавая смысл всему происходящему. Бесполезно усердно, как мне кажется, искать в фильме Параджанова готовые цитаты откуда либо, ибо он снял саму жизнь, органично вплетающую сакральное и земное, светлое и темное, берущее все это из неведанных горных источников, питающих саму землю. Это красивейший сон, под звуки дождя, тумана, свирели и трембита, в местах где поют настоящие песни…

Режиссер использует точно локализованный звук, цвет, свет, для создания бесподобной атмосферы затянутого навеки дня. Удивительно, как схожи эти методы, скажем, с интеллектуальными и духовными поисками Тарковского, однако и сколько чувствуется различия между ними: один летал в небе, как орел, пытаясь увидеть этот мир, как его видит Господь, стараясь понять высоту человека, в его идеале, второй, оставаясь на земле и вырвав свое сердце, пошел к людям… Оба сделали одно большое дело. Шедевр.

Фильм Сергея Параджанова «Тени забытых предков», снятая по одноименной повести Михайла Коцюбинского.

Фильм о гуцулах, о жизни, любви и смерти, бесспорная классика мирового кино.

Режиссёр Сергей Параджанов, грузинский режиссёр, /народный артист Украинской ССР и Армянской ССР/, человек сложной судьбы, снял не так много фильмов, пять лет провёл в лагерях строгого режима. О нём говорили, что он, грузинский армянин, сидевший в российской тюрьме за украинский национализм.

Михайло Коцюбинский, украинский писатель, классик, /кстати мой земляк, родился в Виннице, жил в Бару, Шаргороде, Каменец-Подольском, во второй половине жизни в Крыму, в Чернигове/. По молодости был арестован за связь с народовольцами, /кто учил в школе историю, это революционная террористическая организация/. В конце жизни тяжело болел, лечился за границей /у него был туберкулёз/.

Сюжет фильма прост.

«Там де гори полонини, де стрiмкi потоки рiки» встречаются мальчик и девочка Iванко и Марiчка. И проходят проходят годы, они вырастают, Iванко, /Иван Миколайчук/, отправляется на заработки, и Марiчка, /Лариса Кадочникова/, остаётся его ждать. Да не видать судьба, сорвавшись со скалы тонет в бурной реке. Iванко тоскует, потом женится на другой, Палагне, /Татьяна Бестаева/. Да жизнь не если не задалась раз, может не задастся и второй.

Забыл сказать главное, две гуцульские семьи враждуют и вражда эта тянется с давних давен. Вот такая незатейливая простота сюжета.

Многие критики видят в фильме параллели с Ромео и Джульеттой, как по мне, туманный Альбион не Верховина, как говорится «Федот, да не тот». Да трагическая любовь, но это же не всё.

В фильме слишком уж дерзко поднят культурный пласт, то, что мы называем духовностью, и то, что именно присуще именно гуцулам, этнография, религиозные, бытовые, верования, обычаи, привычки и это всё на фоне снежных Карпат, на фоне дикой природы, на фоне чуть ли ни мистического, языческого, /и романтического/ начала. Этот фильм на то время был через чур украинский, через чур патриотичный, через чур правдивый. Посмотрев этот фильм можно понять Украину, на генетическом уровне, на уровне души, полюбить эту страну, окончательно и бесповоротно.

Именно поэтому первый показ картины произвёл эффект разорвавшейся бомбы, тогда это был настоящий шок.

И вот сейчас, кажется прошло столько времени, мир поменялся, мы изменились, культура изменилась, жизнь выдвигает совершенно другие требования, а фильм не устарел. И воспринимается, ярким, насыщенным и колоритным.

А что такое время для настоящей истории любви, /и истории народа/, рассказанной настоящим художником.

Украинское кино советского периода — такие слова приходят в голову после просмотра «Тени забытых предков». С таким трепетом о национальном гуцульском характере снял режиссёр с фамилией Параджанов, имеющий армянские корни. И какие гуцульские божества помогли ему сделать такое колоритное кино о закарпатских горцах, смог бы ответить только опальный и эпатажный автор самих «Теней…».

В аннотации к фильму скрывается главная загадка фильма, где знакомые с трудами Шекспира обыватели захотят усмотреть классическую историю разделённой любви героев произведения. В завязке истории — чувства привязанности детей, а затем уже взрослой пары. Но смерть не отпускает героя и следует за ним практически весь фильм. Смерть будто играется с ним, со своим должником, у которого, кроме жизни, по сути больше ничего отдавать. Фильм полон дикого трагизма, где минутные проявления радости являются нонсенсом, некой насмешкой на уставшими героями гуцульского селения.

И вся эта скорбь на первом плане благодаря не актёрской игре Ивана Миколайчука и Ларисы Кадочниковой, а камере оператора Юрия Ильенко. Его гениальный взгляд проникает вглубь гуцульской души, его передвижения воспроизводят эффект постоянной внутренней суматохи, использование всевозможных планов позволяет оценить широкий размах работы Сергея Параджанова. Эти два человека сделали из обычной истории, предназначенной, по сути, лишь для этнологов, прекрасное кинополотно о вечной теме.

Закоренелый традиционализм может быть интересным и гениальным, а простота без сложностей — уникальной. Так и история обычной любви парня из «задворков» цивилизации даже спустя 50 лет может вызывать плюсовые эмоции. Мастерство Параджанова в его экспрессии и надрывной эмоциональности, что и видно по фильму. Сугубо закрытые архаичные нотки гуцулов, живущих по своим языческим правилам, смог бы передать человек, близкий не только к искусству, но и честный перед самим собой и Богом.

Трудно представить, что фильм снимался в СССР, где система кинопроизводства была чёткой и дисциплинированной. В фильме и не пахнет соцреализмом и классовой борьбой. В нём непонятный внутренний мир человека и народа гуцулов, о котором, возможно, многие и узнали благодаря фильму. Тонкость и изящество грубых и неотёсанных горных селян: и эти пропорции смог уловить Параджанов.

В 1964 году советская кинематография пополнилась одной из самых романтических и захватывающих историй. «Тени забытых предков» — это не просто фильм о гуцульских Ромео и Джульету. Тогда это было началом новой эры кино и искусства, а Параджанов стал ее отцом.

Сложно представить, как армянин по происхождению мог создать настолько четкое описание темных гуцульских лесов, высоких Карпатских гор и, что самое главное, всего западно-украинского колорита. Он воспел гуцулькую культуру так, как не смог это сделать ни один украинский режиссер, а история, написаная великим Михаилом Коцюбинским, наконец-то сошла со страниц книги и поселилась на экране, а для некоторых — в сердце.

Двое молодых гуцулов полюбили друг друга с детства, чего не можна сказать о их семьях. С молоком матери дети Палейчуков и Гутенюков перенимали ненависть к роду-противнику. Они сыпали друг на друга проклены, желали смерти и несчастьй. Но среди этого темного и страшного выжило более светлое чувство — любовь.

Славная история любви, которая не умирает даже после смерти была воспета более чем хорошо. В этом фильме присутствует все человеческое и потусторонее, что есть не только в тех чудесных краях, но и везде: с одной стороны любовь, а с другой — ненависть, с одной — вечная преданность, с другой — унизительная измена, с одной — сила природы, с другой — сердца.

Чудесная игра актеров, бесподобная работа Параджанова и Ильенка, картины природы и колорит необычного этнического населения, неплохое музыкальное сопровождение и, что самое главное, любовь длиною в вечность. Это все заслуживает высокую оценку и почетное место во всей истории кинематографии.

9 из 10

Фильм Сергея Параджанова столь насыщен в визуальном и смысловом плане, что с первых кадров захватывает дыхание, а выдохнуть не получается и после финальных титров. Счастливые, лёгкие как ветерок эпизоды сочетаются с грустными и трагичными, иногда это происходит в пределах нескольких секунд. На то, чтобы о чём-то задуматься, просто не остаётся времени, как в бурном потоке реки пытаешься прочувствовать жизнь героев фильма, и всё время запаздываешь.

Романтизм, вера в чудесное, современность изо всех сил отбивается от всего, что было прекрасного в мире. А ведь жизнь традиционного общества обладает удивительной силой, и испытания, столь нелюбимые в нашу эпоху, её неотъемлемая часть, в которых вся горечь и радость. Не получится сделать счастливыми людей с помощью десятков тысяч законов-ограничений, потому что удобство никогда не сравнится с простой и искренней любовью, потому что свобода только в преодолении, как это получилось у Ивана и Марички.

«… Сейчас пришло время искать, находить и реализовывать прекрасное, прекрасное вокруг нас — наши горы, небо. Надо уметь выражать страсти, видеть, любить и благоговеть. Мало любить! Надо благоговеть…» (С. Параджанов).

Фильм-легенда «Тени забытых предков» задумывался как украинский «Ромео и Джульетта» с имущественным семейным неравенством, которое бы стало причиной трагедии двух молодых людей. Но Сергей Иосифович, собиратель и ценитель ауры старины, будто открывший для себя в Карпатах окно в резервацию, где сохранился быт времен языческой Руси, снял картину об одной из интереснейших этнических групп украинцев. А светлой любви, которую «испугалась» сама смерть, посвятил поэтичные и символичные кадры: олень (на могилке) — словно ожившая душа Марички — возрождение ее в вечности; звезда, вспыхнувшая для влюбленных в небе — их судьбоносный путь друг к другу.

История о молодом парне, который жил себе, не тужил, любил, страдал, забросил дела, но потом женился, и эта женитьба не принесла ему утешения — удивительно самобытна и экспериментальна по форме (кровь здесь превращается в летящих красных коней Петрова-Водкина), да и мелодика гуцульской речи — сильное выразительное средство и т. д.

Походя на сказку народную, «Тени» приобщают зрителя к красоте природы: журчанием ручейков, ромашковыми полями, хвойными пролесками, красными ягодами на устах сахарных — это рай! Словно бежишь под проливным дождем и не чувствуешь влаги на коже, заглядываешь в глаза любимые, а вокруг все меркнет, будто солнышко за тучи прячется… Но приходит ад. Жизнь черно-белая. Тоска, одиночество. Новый стремительный виток. Быстро сменяющиеся кадры… И, падение…

«Господи, святой Георгий, приворожи ко мне Ивана, дай мне счастья, дай деточек здоровых», — заклинала обнаженная дивчина (жена нелюбимая) в ветвях утреннего сада. Ох, и не «стерпится», и не «слюбится»! Уж если мерещится душа родная — то все мертво, что живым кажется!

9 из 10

Рассказ о трагической судьбе гуцула Иванко.

Собственно судьба обыкновенная, просто не счастливая. «Судьба такая…', — так обычно говорят в подобных случаях. Было у Иванко счастье в жизни, но не долго.

В самой истории морали я не увидел, смысл сказанного Параджановым, мне показался выше событийности и появляется, если смотреть на всю историю героя со стороны, оценивая его прожитую жизнь сразу и целиком. Параджанов предлагает ее (жизнь) принять, такой какая она есть. Отличительный стиль режиссера в демонстрации красоты жизни, при всем ее фатализме. Увидеть, принять и оценить красоту существования и ухода, бурления жизни со всеми чувствами и эмоциями, которая была в жизни гуцула Иванко, и многих других судьбах прожитых людьми на земле. А это всего лишь несколько мгновений человеческого счастья между вечностями.

Как еще можно рассказать об этом, если не красотой. Параджанов художник, слова ему не нужны, он рисует историю от первого до последнего кадра. Все эти цвета, звуки, передвижения камеры, игра света, ты как будто видишь еще одно измерение пространства. Это особенный режиссерский взгляд, благодаря которому Параджанов стремится передать основной смысл истории. Правильнее даже не истории, а своего мироощущения, личной философии, которая будет сквозить в остальных его фильмах.

В фильме и в его названии видится тема о потере народного прошлого, трагической судьбе гуцулов. Не знаю, насколько образ Иванко тождественен судьбе всего этноса. Если зритель с национальной историей гуцулов не знаком, то фильм объективных знаний не добавит.

В фильме много национального, обрядного, религиозного, много молитв, свечей и икон. Но в самой истории бога я не увидел, наоборот фильм антирелигиозен и стоит на позициях атеизма. Так уж мне показалось…

Главным достоинством режиссера и картины является мастерское (во многом новаторское) умение снимать красивое кино. А вот смысловую составляющую придется каждому зрителю искать здесь самому. Параджанов дает право на личную оценку, основанную на эмоциональном, и может быть даже интуитивном понимании кадра.

Фильм Сергея Параджанова уникален во-первых тем, что в нём идёт повествование о гуцулах — немногочисленном народе, населяющем прикарпатскую область. Достоверно передан их быт, жизненный уклад, и праздники, и будни, и их традиции и обычаи, от свадьбы до отпевания. Во-вторых, это кладезь операторских и монтажных находок. Как было отмечено Кудрявцевым, здесь конечно чувствуется влияние Урусевского. Разве что «живая» дергающаяся камера сильно раздражает, зато передано ощущение суеты. Особенно хочется отметить прекрасное музыкальное сопровождение — чудесное полотно звуков — здесь и трембиты, и гайды… Вообщем с Кустурицей, назвавшим этот фильм «лучшим кино, снятым до сих пор» хочется согласиться если не целиком, то хотя бы отчасти.

Мне не удалось прочесть эту историю в оригинале. Но и в русском переводе она заставляет задуматься, тревожит живостью, ощущением величия, связями традиций и людей. С трудом представлялось, как можно без потерь отразить ее на экране. И вот она перед глазами, запечатленная живой, непосредственной, свободной и беспокойной, глядящей снизу вверх кинокамерой.

Редкая книга, обращенная в фильм, не теряет известную долю очарования. Но некоторые, сместив акценты, творят свое «прочтение», создавая действительно запоминающееся образы. Так, например, «Любовница французского лейтенанта» обретя жизнь в кино, несмотря на очень основательные актерские работы, добротную режиссуру и новый пласт содержания не сравнялась с прозой писателя, оставив внутри ощущение недосказанности. А каким неуклюжим стал перенос того же «Тараса Бульбы», аккуратный, почти дословный, но на деле годный лишь для закромов Голливуда, оставивший в памяти лишь могучий талант Богдана Ступки… И «Тени..» тоже обрели на экране свою жизнь.

Автор с первых кадров окунает неискушенного зрителя в мир красок и ощущений, ведет своей дорогой. Трудно не поддаться его очарованию. Здесь многоцветием украсил мир сначала Художник, по-своему выразив красоту написанной истории, и лишь за ним заговорил старыми как мир словами драматург. Может быть, в сравнении с книгой, индивидуальности оттеснены на второй план. Однако весь этот мир Ивана и Марички напоен своими красками. Он — голос предания в человеке, сакральность обряда и правда народа, обреченность времени и непостоянство. Как ни изменчив мир, все равно они неотделимы — люди от камней и земли, красота от времени, смысл от веры, потомки от предков. Параджанов удивительно талантливо и совсем осязаемо передал эту вечность.

К этой ночи я не знал что такое Кино! Я лишь надеялся натолкнуться на него. В напрасных поисках проводил время. Бергман, Феллини и Скосезе заметно тускнеют… Далеко заглядывал с надеждой на чудо, а чудо в то мгновение спокойно лежало под носом!

«Трудно смотреть, не понятно и как-то авангардно», — стереотипные предостережения чужих мыслей будто отгоняли меня от «Теней…». Наверное нужно было ожидать столько лет, чтоб суметь поймать ту странную Красоту! Небольшой киноопыт мне немного помог. Потому что читать повести Коцюбинского, биографии Параджанова и Миколайчука ето одно. Но к такому взрыву чуств вовремя не подготовишься!

Параджанов мгновенно пленил меня! Душа живописца и композитора сплелась воедино у воображении Режиссера. Я видел не кадры и движения камеры, а мазки талантливого художника. Трио Параджанова, Миколайчука и оператора Ильенка сотворило картину гармонии Естественной жизни.

Рождение и смерть, свадьба и похороны, дружба-ненависть — все до боли просто и обреченно. Не заканчивается только любовь: Ивана не остановили разлука из Маричкой. Его любовь преодолела даже смерть.

Мои слова вряд ли вписываются в рамки рецензии. В конечном итоге умные слова — это только слова! Разве я имею право что-то советовать вам или критиковать Мастера?! Я могу только созерцать, не больше.

Без громких эпитетов, видимо, мне не обойтись… но напишу хотя бы еще один: «Тени…» — жемчужина украинского кино искалеченная примитивностью вкусов и забвением. Поетому фильм до сих пор ожидает своих чувственных кладоискателей.

Сегодня я зделал большое открытие: встретился с глазу на глаз с Искусством Жизни. Удачи и Вам у своих исканиях!

Жажда прекрасного вырвала людей из мрака первозданного хаоса. Из собственных грез и сновидений соткал человек мир и населил его богами и демонами. Прошли тысячелетия — и люди стали мельче и слабее. В каждодневной суете, в бессмысленной погоне за иллюзорными благами цивилизации забыли они о вечном. И только там, где человек сохраняет связь с Матерью-Природой, живет трепетное поклонение Красоте, как единственному истинному божеству.

Среди величественных гор, вдали от равнодушной дикости города, живут гуцулы, глубоко верящие старинным легендам, свято чтящие древние традиции. Здесь чувства чисты, как высокогорный воздух, и безудержны, как быстрые реки. Здесь Иван, мальчишка с тонкой, поэтической душой, встретил свою единственную в мире Маричку. Она стала его мечтой, его путеводной звездой. Она засеяла горы песнями об ихней любви. Но смерть с бессмысленной жестокостью унесла Маричку. Самые прекрасные и нежные цветы гибнут до срока. А Иван остался в пустом мире. Совсем один. Он попытался жить. Он даже создал семью. Но тот, кто познал чудо Любви, уже не сможет удовлетвориться простой привязанностью и привычкой. Неверный свет одинокой звезды в небесах и призрачный силуэт Марички в окне были Ивану дороже радостей земных.

Сергей Параджанов создал восхитительный киношедевр о хрупкости и беззащитности красоты, обреченной на смерть, и о Любви как источнике жизни вечной.

10 из 10

Фильм из той категории, которая воздействует на чувства, на подсознание, возможно на эмоции. Очень мало действа, событий — зато очень отличный визуальный ряд (переходы с ч\б в цвет и обратно), игра цветом, замечательная народная музыка и песни гуцулов, отличные грим и костюмы.

Отличная игра Миколайчука, который в момент съёмок был студентом театрального института, абсолютно достоверно переданы эмоции и чувства человека, который так и не смог забыть и пережить своё личное горе.

Советский(!!!) арт-хаус, которому уже 45 лет.

8 из 10

Небольшое поселение людей в оторванности от остального мира. Одни не могут ужиться вместе, другие не могут друг без друга жить на свете.

Молитву сменяет проклятие, прославление Бога и посещение храма соседствует с призыванием темных сил и обращением к колдуну, вместо спасительных раскаяния и прощения еще больше разжигается ненависть и копится обида и… возникает, казалось бы, невероятная в данных условиях чистая и прекрасная любовь.

Картина о жизни и ее законах. Жестоких или справедливых? За все в жизни надо платить. Но должны ли дети отвечать за грехи своих отцов? Появление любви между детьми — искупление, или ее потеря — расплата ли «великой вражды между родителями»?

10 из 10