Евангелие от Матфея (1964)

Продолжая смотреть фильмы, снятые по Евангелиям, я дошел до Евангелия от Матфея Паоло Пазолини. Честно говоря, когда начинал смотреть фильм, даже не знал, что от него ждать. Ведь многие знают Пазолини даже не по его фильмам, а по его репутации одного из главного «enfant terrible» XX века, ну то есть человека весьма экстраординарного, вечно бунтующего и находящегося на грани всех этических и моральных законов. Если вы ничего про него не знаете, рекомендую почитать про него – эта личность весьма неоднозначная, но однозначно выдающаяся.

Первое, что в этом фильме навсегда запало мне в сердце – это образ Девы Марии. Дева Мария за весь фильм не сказала ни слова, но этого и не нужно. Это очень пронзительный образ. В ней есть нечто трагически-предопределенное, не от мира сего, но в то же время безмерно чистое и дарующее надежду. Пожилая Дева Мария, которая появляется во второй половине фильма – это образ матери каждого из нас. Страдающая за нас, всепрощающая нас и любящая нас до последнего вздоха. Пожилую Деву Марию играет мама самого Пазолини – Сузанна Пазолини. И всю свою любовь к нему она вложила в одном из главных его творений.

Христос Евангелия от Матфея оказывается в очень, очень странном черно-белом мире Пазолини. Это мир повышенных контрастов: здесь нет серого, только белое и черное. Но это мир не добра и зла, а мир вечной борьбы внутри человеческой души между обидой и прощением, чувством и долгом, волей и искушением, смертью и воскресением. Мир еще не очищенный и потому единый в своем свете, и в своей тьме. И этот мир живет по своим законам: Пазолини ни секунды не гонится за выстроенными композициями, красотой, ровным монтажом, и выдержкой сцен. Операторские и монтажные решения в фильме иногда очень экстравагантные и непривычные для нас, привыкших к стройности современного кино. И поэтому фильм по настоящему живой: через несовершенство постигается жизнь и мы мчимся через нее как апостолы в одной из сцен мчаться за Христом, который позвал их за собой.

И Христос. Благодаря американским фильмам, таким как, например, Страсти Христовы мы уже привыкли к «гоkливудскому» образу Христа – маскулинному рослому мужчине с правильными и красивыми чертами лица. Как я уже писал в рецензии к Страстям Христовым, скорее всего он такой и был, никто не спорит, но дело в том, что это кино, а в кино очень важно отражать главную идею истории или человека. А главная идея Христа – в его смирении. Христос Пазолини – человек с весьма специфической внешностью: сросшиеся брови, маленькое детское лицо, огромный лоб и близко посаженные глаза. Он бредет крошечной фигурой, ведя за собой 12 апостолов, каждый из которых выше его на две головы и каждый из которых – настоящий итальянский красавец. И мы видим, что Христос силен прежде всего своей кротостью: Многие же будут первые последними, и последние первыми.

Самое поразительное в этом фильме, это как меняется лицо Христа в зависимости от освещения и ракурса. Здесь хочется сказать, что Тонино Делли Колли – который был оператором в этом фильме – это уникальный, я не побоюсь этого избитого слова – гений в истинном смысле. Когда я увидел его фильмографию и увидел там Хороший, плохой, злой и Жизнь прекрасна, мне все стало понятно. Христос в разных сценах предстает то маленьким невзрачным человеком со странной внешностью, то он обретает очень красивые черты лица, а один кадр, там где Христос стоит в профиль – будто бы списан с православной иконы. Тонино Делли Колли каким-то чудесным образом показывает нам многогранность Иисуса Христа: его кротость, слава, красота и вечность – одновременно выразительны.

И какая радость, когда Христос въезжает в Иерусалим и его с цветами приветствуют дети! Это единственная сцена, где Христос улыбается широкой и светлой улыбкой. Наверное, так выглядит Царствие Небесное.

У меня из головы не выходят те песни, которые Пазолини вставил в фильм – негритянские госпелы и блюзы. Их очень странно слышать на фоне Древней Иудеи, но как глубоко они проникают в евангельские сюжеты: ночь была темна, ночь была темна. И мы видим измученного болями человека, которого исцеляет Христос. Ночь была темна, но как же ясен день, следующий за ней.

Неожиданная оптика спасает хрестоматийную историю — «Евангелие от Матфея» (1964) отдает свежестью, несмотря на фабулу, известную каждому задолго до начала просмотра. Пазолини-неореалист снимает почти-документально: в качестве актёров — левые политические активисты с новозаветными лицами; Святая Земля — юг Италии; а музыкальное сопровождение — эклектика из Прокофьева, Баха и Одетты Холмс.

Лакмусовая бумажка для любой экранизации «Благой вести» — сцены чудес: по ним (отвечая на вопрос — как показать паранормальное?), кажется, можно судить о картине в целом. Пазолини разыгрывает их топорно — то же исцеление прокаженного написано максимально простым монтажом. Но производимый [смесью комичности, наглости и величественности] эффект — уникален.

8 из 10

Экранизация Евангелий достаточно популярна в кинематографе: и до, и после Пазолини руку к этой теме прикладывали многие мастера, начиная ещё с 1916 года. Мел Гибсон, Росселини, Дзефирелли…

Что побудило взяться за эту тему Пазолини? Марксиста, а главное — атеиста. Ведь это же парадоксально, когда Святое Писание экранизирует человек, который отрицает существование Бога. Ладно бы ещё, если бы он сделал это в жанре сатиры, гротеска, но — нет. Евангельский сюжет воплощен с достоверностью, достойной документалистики. Порой кажется, что режиссер даже стремился подражать документальному кино: черно-белая пленка, съёмка, порой напоминающая документальный репортаж, длительное декламирование евангельских цитат.

Давайте попробуем разобраться.

К моменту съемок фильма в 1964 году Пазолини был уже достаточно известен как сценарист и главное, как поэт. Сборник его стихов получил престижную награду, он писал сценарии к кинофильмам известных режиссеров, работал вместе с Феллини. Две первых киноленты сняты им в стиле неореализма, а вот «Евангелие от Матфея» стало как бы переходным фильмом в творчестве Пазолини от неореализма к стилю его собственному, названия которому и аналогов которого по сей день нет. Стилю, в котором сняты все последующие его фильмы и по которому мы отличаем его от других авторов: вроде бы и незатейливому на первый взгляд, но завораживающему так, что невозможно оторваться от экрана.

Но между фильмом «Мама Рома» и «Евангелием от Матфея» был еще один короткометражный фильм, новелла «Овечий сыр» в киноальманахе «РоГоПаГ». По её сюжету актер, играющий вора, распятого рядом с Христом, умирает во время съёмок на кресте от обычного обжорства. Видимо, фильм не понравился Ватикану настолько, что Пазолини был арестован и приговоре к условному сроку. Не исключаю, что одной из причин, побудивших Пазолини к экранизации Евангелия стало стремление наладить отношения с Ватиканом и обезопасить себя в будущем от претензий со стороны этой организации. Тем более, что и следующий фильм «Птицы большие и малые» снят на «церковную» тему: в нем обыгрывается жизнеописание Франциска Ассизского, но уже с определенной долей сатиры.

Чем примечательно «Евангелие» Пазолини лично для меня.

Выбор натуры.

Очень удачен. Можно возразить, что это не Иерусалим и вовсе не похоже на него. Конечно. Но скажите, где в сегодняшнем Израиле, пардон, в Израиле-1964 можно было воссоздать атмосферу двухтысячелетней давности? А в итальянской Матере удалось вполне. В данном случае главное ведь не географическая, а историческая достоверность.

Безусловно, что еврейские лица в массовке выглядели бы убедительнее итальянских, но эта «недостоверность» также не испортила впечатление от картины. К тому же, выражение лиц людей, кричащих «Осанна!» или распинающих на кресте, во все времена и у всех народов принципиальных различий не имеют.

Лица. Это отдельная тема.

Лицо крупным планом удалось Пазолини просто шедеврально!

Начало фильма, молчаливый диалог между Марией и Иосифом на тему беременности. Только крупным планом два лица и больше ничего! Никаких слов! Но и не нужно больше ничего, зрителю все понятно. Вспомнилось даже, что очень крупный план (одни глаза) называют итальянским, хотя это немного о другом.

А лицо Христа (Энрике Ирасоки)? Оно выразительно, убедительно, харизматично, в нем выражен интеллект и уверенность в правильности своих (Божьих) идей. Уже после просмотра, заглянув в биографию актера (для которого это была первая роль в кино), не удивился, узнав, что он профессор литературы и эксперт в области искусственного интеллекта.

На момент съемок ему было 20 лет, меньше, чем Христу по евангельским рассказам, но ведь неизвестно, сколько ему лет было на самом деле?

Пазолини увидел Христа коммунистом — лично для меня он скорее бунтарь, харизматический лидер ессеев, которые видели в нем вождя в освобожденной от римлян Иудее, в то время как сам он в большей степени осознавал себя исполнителем Божьей миссии — донести миру новые заповеди. Насколько современники (включая апостолов) были готовы эти заповеди понять, если в их сознании слова о Сыне Божьем преломились в идею непорочного зачатия, а проповедь жизни вечной в идею биологического воскрешения — это уже другая тема. Их лица в фильме говорят о том, что они напряженно пытаются понять Учителя, но это не очень у них получается.

Но для Пазолини Иисус именно коммунист, и по мере развития сюжета его проповеди все больше напоминают речи на митингах и маёвках. Если бы ещё режиссеру удалось реализовать мечту и привлечь на эту роль поэта Евгения Евтушенко, сомнений в партийной принадлежности Христа не осталось бы и вовсе. Слава Богу, этого не случилось, и в исполнении Ирасоки мир получил образ высокоинтеллектуального Иисуса.

По мере продвижения сюжета автор отдаляет Иисуса от апостолов. Если в начале совместной деятельности мы видим их вместе, апостолы задают вопросы, крупным планом в кадре лицо Христа, пытающегося донести до них новое знание, то в моменты, когда он вещает на площадях, камера снимает уже из задних рядов. Съёмка ведется словно от лица одного из апостолов, не зря их ни разу не было в кадре в количестве двенадцати. Как будто этот один отодвигается все дальше, словно предчувствуя беду и не желая быть соучастником, а во время допроса Иисуса он находится в самом заднем ряду, постоянно выглядывая из-за голов.

В фильме нет как таковой Марии Магдалины, но о ней почти и не упоминается в Евангелии от Матфея, это больше у Марка и Луки.

К тому же в католической традиции она чаще отождествляется с Марией из Вифании.

И, конечно же, нельзя не сказать о звуковом ряде. Помимо разнообразия классики, в фильме несколько раз звучит русское хоровое пение. Для русскоязычного человека впечатление двоякое: с одной стороны, слова про степь широкую и Волгу-матушку плохо увязываются с событиями, происходившими две тысячи лет назад на земле народа Израиля, с другой стороны, как бы переносят место действия на родную многострадальную Русь, заставляя вспомнить скольких безвинных распяли здесь за все века.

Скорее всего, Пазолини привлек не текст, а именно торжественно-печальная мелодия, в сцене воскрешения она сменяется жизнеутверждающим гимном Одетты Холмс.

9 из 10

Ирония судьбы: снять религиозный фильм будучи представителем атеистического крыла. Для сознательного зрителя, пожалуй, в этом нет ничего удивительного. Ведь даже Луис Бунюэль снял вполне богоугодный фильм — «Симеон-столпник». Атеисты внесли довольно ощутимый вклад в сферу культуры, напрямую связанной с евангельскими и ветхозаветными историями.

Фильм «Евангелие от Матфея» бьёт в самое сердце. Он пробивает на слезу. Христос показан не столько со стороны своей божественной ипостаси, сколько простым человеком, готовым идти на жертву во имя Его. Иисус с лёгкой руки Пазолини становится более эмоциональным, живым и главное — в этом нет противоречия с каноническим текстом.

Впрочем, этакое молчание режиссёра и выдёргивание только лишь определённых цитат из Евангелия позволяет сказать, что фильм специально снят так, чтобы зритель обратил внимание на революционную, прогрессивную и очеловеченную идеологию Христа. Нагорная проповедь, к примеру, начисто лишена спокойствия — она экспрессивна в своей манере подачи видеоряда: кадры мелькают, звук изменяется, речь экранного Иисуса становится всё более оживлённой, будто он боится, что не успеет довести свою мысль до конца. А в один из моментов, когда Иисус идёт со своими апостолами по дороге, можно отметить — операторская работа выполнена таким образом, чтобы зритель сам мог ощутить себя последователем Христа, поскольку камера неуклонно качается в такт шагающих «ловцов человеков».

Пьер Паоло Пазолини создал чувственную картину. Иисус Христос выглядит в ней чуть более человечно, чем кажется при прочтении первоисточника, но то есть взгляд автора. Кинолента не претендует на абсолютную подлинность и документальность. Она создана для того, чтобы пребывать в царстве блуда и разврата. Но даже то является для простого зрителя лучиком света в тёмном царстве. И на том спасибо.

9 из 10

Картина Пазолини «Евангелие от Матфея» сразу после своего появления заслужила целый букет наград, как кинематографического сообщества, так и католического мира. Выполненная на высочайшем художественном уровне лента отражала прежде всего противоречивые мировоззренческие взгляды самого режиссера, сочетавшие как марксизм, так и склонность к мистицизму. Фильм предлагал рассматривать Христа как первого революционера в истории западного мира, выдвигая на передний план конфликт народа и фарисеев, которые представлены как класс угнетателей.

Пазолини использовал на съемках только непрофессиональных исполнителей, благодаря чему была создана убедительная визуальная фактура. Мастерское использование крупных планов, ручной камеры, ритмически оправданных монтажных переходов, музыкального сопровождения, в широкой амплитуде от Баха и Моцарта до спиричуэла создавали эффект не просто реалистичности происходящего, но почти аутентичности, будто действие происходит в данный момент, а не две тысячи лет назад.

Режиссер намерено выбрал в качестве материала именно Евангелие, написанное мытарем — предельно простое по языку и одновременно богатое событиями, Матфей как простолюдин по мысли Пазолини, наиболее ярко выразил конфликт Христа и фарисеев как носителей книжной, мертвой мудрости. Фильм начинается со сцены, когда Иосиф узнает о беременности Марии: эпизод решен как безмолвное созерцание, несколько монтажных переходов и мы уже поражены визуальной красотой изображаемого, вызывающее ассоциации с ренессансной живописью. Пазолини, подобно мастерам Возрождения использует естественную красоту лиц простых людей, для передачи многозначности евангельских сюжетов: режиссер не забывает о том, что апостолы — рыбаки, неученые люди из народа, и каждое из лиц его картины одухотворено некой неподдельностью, искренностью.

Особое значение приобретает эпизод проповеди Иоанна Крестителя, обличающей и жесткой, режиссер дает резкие монтажные переходы с одухотворенных лиц крестящихся на Иордане простолюдинов на мрачные и жестокие лица фарисеев, выражающих недовольство и возмущение проповедью Предтечи. Пазолини в данном случае демонстрирует преемственность традиционному пониманию фигуры этого пророка. Христос показан в первую очередь как его преемник, как обличитель, но такая трактовка фигуры Христа далека от канонической.

Христианство учит тому, что Христос — в первую очередь Спаситель, и лишь потом чудотворец, обличитель и целитель, Он — Богочеловек, заключивший в неразрывный союз природу человеческую и природу Божественную, первостепенное значение для человечества имеет Его Искупительная Жертва, позволившая упразднить власть смерти над человеком. Его конфликт с фарисеями — это как не странно тоже в первую очередь конфликт интерпретаций, разного понимания установлений Закона: буквалистского, дотошного и более широкого, проникнутого любовью и терпимостью к человеку. Конфликт социальный, классовый в этой истории для христианства вторичен, хотя он тоже, без сомнения, имеет место.

Пазолини показывает Христа, окруженного множеством сторонников, как и Он бездомных и неприкаянных, как Человека, которому «негде преклонить голову», Его проповедь воинственна и непримирима: Энрике Иразоки произносит свои реплики со страстью, с жаром, заражая эмоциональностью и героев и зрителей. Пазолини намеренно отобрал для фильма наиболее воинственные речи Христа: о «мире и мече», «обличение фарисеев», «нет пророка в отечестве своем», даже Нагорная проповедь произносится под звуки грозы и лицо Иразоки освещается молниями, чтобы превратить Христа в фигуру бунтовщика.

Несколько не вписываются в общий, марксистский замысел картины сцена исцеления прокаженного, сцена Воскресения: если для Пазолини Христос — просто Человек, то чем оправдано использование этих сцен? Видимо, соображениями чисто художественного плана, выполнены они путем резких монтажных переходов, призванных запечатлеть реальность чуда.

Фильм Пазолини, в целом, остается интересной попыткой запечатлеть евангельские события на экране как реальность сегодняшнего дня, как нечто обладающее непреходящей актуальностью. Да, картине присуща узость марксистского взгляда на мир, но при этом она снята с огромной человеческой заинтересованностью, пристрастностью оценок, которая не может не импонировать и многие десятилетия спустя, несмотря на крайний субъективизм режиссера в интерпретации Евангелия.

Фильм получил премию Международного католического комитета по делам киноискусства, в решении комитета было сказано: «Автор, о котором говорят, что он не разделяет нашу веру, доказал и выбором текста, и постановкой сцен фильма, что испытывает к нашей вере уважение. Он поставил прекрасный фильм, фильм поистине христианский, который производит на зрителя глубокое впечатление».

Иисус Христос очень значимая фигура для нашей цивилизации. Знать историю Христа необходимо каждому человеку. Как нельзя лучше для этого подходит фильм Пазолини, «Евангелие от Матфея». Фильм подробный, соответствует первоисточнику. Можно верить в божественную сущность Христа, можно не верить, но личность эта, неразрывно связана с нашей историей и культурой. От Рождества Христова ведётся летоисчисление. Хотелось бы добавить то, что осталось за кадром. За две тысячи лет слово «распятие» повторялось так часто, что смысл его потерял для нас ужасающую сущность. Потускнела в сознании современных людей и громадность той жертвы, которую принёс Иисус. Что такое распятие? В ходе её тело человека повисает на кресте таким образом, что точка опоры оказывается в груди. Когда руки подняты выше уровня плеч и человек висит, не опираясь на ноги, вся тяжесть верхней половины тела приходится на грудь. Из-за этого напряжения кровь начинает приливать к мышцам грудного пояса и застаивается там. Мышцы постепенно деревенеют и сдавливают грудную клетку. Они не дают расширяться диафрагме, поэтому человек не может набрать в лёгкие воздуха и начинает задыхаться. Тогда наступает удушье. Такая казнь может длиться несколько суток. Чтоб ускорить казнь, стража нередко перебивала мечом, распятому голени. Человек терял последнюю точку опоры и быстро задыхался. Стражники, охранявшие Голгофу в день распятия Христа, торопились закончить своё страшное дело до заката солнца, потому что после заката наступал великий праздник — иудейская Пасха, и три трупа не должны были нависать над городом. Воины перебили голени двум разбойникам, распятым вместе с Христом, но самого Христа не коснулись, он был мёртв. В Евангелии сказано, что страдания Христа длились шесть часов.

Хочется сказать в защиту скептиков. Ученики Христовы, прожившие с ним, из-за дня в день, три года и видевшие своими глазами чудеса воскрешения из мёртвых, излечения прокажённых, хождения по воде. Пётр, Иаков, Иоанн были свидетелями беседы Христа с древними пророками — Моисеем и Илией. Несмотря на это, позволяли себе усомниться в Божьем промысле. Нам, верящим на слово, трудно не сомневаться.

10 из 10

Неожиданно нестандартное минималистическое решение от Пьера Паоло Пазолини. Любящий эпатировать публику режиссер взялся за экранизацию своей версии Евангелия от Матфея. Прежде всего интересно его визуальное осмысление произошедшего. В отличие от своих голливудских коллег он не стал делать исторический эпос, сведя все к самым простым решениям. Разве не гениально пригласить на большую часть ролей актеров-дебютантов. Ну а декорации сведены к равнинам и пустыням. Подобные решения Пазолини уже использовал. К тому же, работает ведь. Скромность декораций приближает фильм к философской притче. Красочность тут ни к чему.

Режиссер скорее не пересказывает сюжетную канву и не стремится оживить на экране какую-либо икону или мозаику. Он стремится показать эмоции и настроения людей, зафиксировать психологизм момента. Думаю, что именно поэтому и было выбрано для экранизации наиболее прозаичное из четырех Евангелий.

Пазолини предпочитает статичную камеру, замирающую на крупных планах актеров. Это решение показалось мне очень похожим на спагетти-вестерны Серджо Леоне. Списав все на переутомление, я был безмерно удивлен заметив, что оператор фильма Тонино Делли Колли помимо работы с Пазолини снял еще «Хороший, плохой и злой» и «Однажды на Диком Западе». Стоит ли добавлять, что культовый для спагетти-вестернов композитор Луис Бакалов, также поработал над картиной. Впрочем, в нее вошли и композиции Баха и других композиторов.

В моем положительном отношении к ленте все определили первые минут пятнадцать. Та простота и четкость с которыми Пазолини передал чувства Марии и Иосифа показались мне очень искренними. Да и сам выбор актрисы на роль молодой Марии очень порадовал своей оригинальностью. Пазолини показывал вовсе не супергероев, а простых людей. Тем ценнее и безупречнее кажется выбор на главную роль Иисуса никому не известного в ту пору уроженца Каталонии Энрике Ирасоки.

Фильм Пьера Паоло оказывается полной противоположностью красочным картинам Франко Дзефирелли и Сесила Блаунта деМилля. Между тем, картина пользуется благосклонностью Ватикана и вошла в число 45 лучших фильмов столетия кино, одобренных Ватиканом.

И еще… Обратите внимание на совершенно нетактичную рецензию в Википедии. Там пишется о какой-то «марксистско-католической» позиции режиссера. При этом упоминается о его атеизме. А ведь в самом фильме нет ничего идеологического. Не заметил я ничего. Это просто история. Благая весть, рассказанная бунтарем в присущей мрачной стилистике. Не больше и не меньше. Пожалуй лишь фильм Роберто Росселлини «Мессия», снятый позднее был немного похож на картину Пазолини. Но это уже совсем другая история.

9 из 10

Лично для меня Пазолини является самым разноплановым и мнообразным режиссером всех времен. Широта его взглядов простирается от древнегреческих времен до наших дней, от грехов людских, уходящих корнями в вечность, до социальных проблем современности (некоммуникабельности и т. д.). Не менее интересна и колоритная тематика его творений. Не мудрствуя лукаво, скажем — он объял и пересоздал всю палитру и не испортил ни один цвет. Зло у него выглядит действительно злом (блестяще показан именно концепт зла Сада, обнимающий и захватывающий в себя также нашу телесную структуру); красота выглядит… красиво (пески пустынь из Цветка… кажутся живым персонажем, прекрасным умиротворенным богом, безмолвно взирающим на страсти людские); ярость и мщение даже гораздо реальнее настоящих (что может сравниться с гневом Медеи, убивающей собственных детей, дабы увидеть на лице страдания предавшего ее мужа); и т. д.

Что мне еще особенно нравится у этого режиссера — умение развенчивать мифы и предрассудки, разрушать устоявшиеся ошибочные понятия, смотреть на вещи под новым углом зрения, не костенеть в догматике и ортодоксии. Ярким тому примером является максимально приближенная к первоисточнику история о жизни Иисуса, снятая по «Евангелию от Матфея».

Что же привнес Пазолини принципиально нового, трактуя на свой лад текст, возраст которого измеряется двумя тысячелетиями. Прежде всего, он осовременил его, связав некоторые моменты с последними крупными историческими событиями, таким образом являя идею вечности, круговращения вещей в природе и вечного повторения того же самого.

Во-вторых. Режиссер хоть и является знаменитым хулиганом и ниспровергателем общественных норм, в то же время ревностный почитатель всякой истины и правды. А где ее может содержаться больше, чем в Евангелии? Но необходимо мастерство и выдержка, чтобы не только ясно увидеть ее, но и передать зрителю, дабы и тот ее понял и приобщился к ней. Такими качествами Пазолини бесспорно обладает.

В-третьих. Автор фильма верен своему стилю. Персонажи выглядят не мертвыми куклами, а живыми людьми со своими страстями, эмоциями и грехами. Личность Иисуса явлена воинственной, мужественной и отважной. Иудеи жестоки и кровожадны. Мир кажется держится лишь идеей несправедливости. Но как это и водится у Пазолини, всегда найдется место чуду (за исключением, пожалуй, последней его работы). Ведь оно существует не где-то, но в нас самих.

Итак. Всем, кто чурается религии или боится ее (а причины для этого действительно существуют) я бы настоятельно советовал ознакомиться с данным фильмом. Он не уводит зрителя в мистику и эзотерику, но не является и поверхностным, «проходным». Как и во всех прочих работах режиссера чувствуется именно уважение к зрителю, любовь к нему (говоря искренно).

Пазолини как и всякий художник жертвовал собой для нашего просвещения, одухотворения и раскрепощения. Как тут не провести параллелей его судьбы с судьбой Иисуса. Хотя все и считали Пазолини великим грешником (коммунист, гомосексуалист, бунтарь), но можно увидеть определенное сходство его характера с личностью Иисуса. Потому, мне кажется, он-то понимал «царя иудейского» и его учение, как никто другой. А насильственная смерть; угрозы, брань и страстная хула, преследовавшие его всю жизнь; ожесточенная борьба с обществом и его пошлостью, низостью и моральной деградацией служат тому бесспорным доказательством. Не получается ли так, что Пазолини сам стал жертвой того духа вечного возвращения, о котором он снимал фильмы и вновь принял на себя нашу вину и искупил наши грехи…

Дабы уважаемый читатель уверился в духовной высоте режиссера, привожу отрывок из его собственного стихотворения, которое и само называется «Дух»

«Только потому что ты мертв, я могу говорить с тобой -

как с человеком, иначе мне мешали бы твои законы.

Никто не защищает тебя — тот мертвый созданный мир,

чьим дитем и хозяином ты был, от тебя отрекся.

Изумленный прах старика, призрак, бормочущий слова,

заблудившись, ты начинаешь увязать в эпохах:

но я твой брат, нас связывают ненависть и любовь,

мое еще живое тело и твой труп спаяны всерьез,

и это воодушевляет, это вселяет дух в нас обоих…»

Пьера Паоло Пазолини, после того как он стал известен на весь мир своим последним фильмом — экранизацией «120 дней Содома» Маркиза де Сада, — заклеймили как режиссера порока, который скорее от удовольствия, нежели праведного возмущения, обратился к наимерзейшей книге тысячелетия. Что еще можно ожидать от коммуниста и гомосексуалиста? Экранизацию «Евангелия от Матфея». Не апокрифа, не современного переложения для паствы, состоящей из суть элементов массового усредненного общества, а того самого канонического текста о свидетельстве жизни и чудес Сына Человеческого.

Практически любое толкование священного текста вызывает серьезные споры, как среди священства, так и обычных людей, клюющих на несколько основных приманок: секс, смерть и религия. И если смерти боятся, а секса стесняются, то высказать свое мнение о религии любит каждый, забывая, что приманка эта не только сладка, но и крайне взрывоопасна.

Пазолини в своем следующем фильме «Выбор натуры в Палестине для съемок «Евангелия от Матфея» подробно отчитывается о том, почему Галилею и Иудею он поместил в Южную Европу, подтасовав оригинальную натуру со схожей. Современный Израиль и Палестина для истории о революционере-помазаннике Божьем, который гнал торгашей из храма, оказалась слишком коммерциализирована, а посему не суть, в каком месте стоит камера, главное раскрыть учение Христово. И Пазолини делает это весьма дотошно, иногда заимствуя цитаты из соседних Евангелий.

На художественный фильм «Евангелие» похоже меньше всего, как и на документальный. Эту картину Пазолини уместней было бы назвать реконструкцией. Иисус, слегка патетично, но в целом достоверно, как пастырь учит своих овец, и сцены обрываясь там, где обрывается Евангелие, создают впечатление незавершённых, что исправляет общий культурный контекст. Каждый, кто читал Новый Завет, знает, что какой-либо серьезно связанной фабулы там нет, за исключением Страстей Христовых. Иисус странствует по древней Палестине, учит да исцеляет, пока фарисеи и книжники не решают его убить.

К достоинствам фильма можно отнести то, что Пазолини помогает зрителю погрузиться в рассматриваемую эпоху. Он не идет на поводу у нормы, заставляющей режиссера делать свои картины зрелищными, и это помогает «Евангелию от Матфея» стать, возможно, самой авторской, аутентичной и интересной экранизацией Священного Писания. Палестина того времени у Пазолини крайне аскетична. В ней нет роскоши и богатства иерусалимского, как любит то изображать Голливуд. Древние города того времени, по современным исследованиям, были небольшими деревеньками, а не городами-миллионерами. Возможно, именно это не позволило черно-белому, внешне бедному фильм итальянского режиссера сравниться с экранизацией Евангелия от Луки Джона Криша и Питера Сайкса «Иисус», переведенной более чем на тысячу языков. Как я говорил, сыграла роль и личность самого режиссера, скорее мытаря, чем праведника.

Сегодня эта картина доступна лишь тем немногим, кто додумался заглянуть в фильмографию знаменитого итальянского режиссера и с удивлением обнаружил там экранизацию Евангелия, но, думаю, эта находка станет очень ценной для того зрителя, который потратит на нее пару часов. «Евангелие от Матфея», будучи таким же маргинальным, как и христианство для начала позапрошлого тысячелетия, довольно точно, без привкуса современности, передает атмосферу тех времен, когда зародилось великое учение Христа.

«Евангелие от Матфея» Пьера Паоло Пазолини прекрасно своей хроникальностью, непрофессиональными актёрами, скудностью диалогов и строгостью даже аскетичностью выстроенной композиции кадра то и дело напоминающей полотна всемирно известных мастеров живописи. Простыми приёмами гениальный режиссёр сделал то, что не удалось многим другим его предшественникам и последователям: лишил Евангелие религиозного пиетета и десакрализировал фигуру Иисуса Христа, максимально приблизив и сделав Священное Писание доступным и понятным всем и каждому.

10 из 10

Фильмы-жизнеописания Иисуса Христа почти всегда приковывают к себе внимание — либо из-за явного несоответствия каноническим представлениям (и связанными с этим церковными скандалами), либо благодаря достаточно точной передаче евангельской истории. Из самых ярких, пожалуй, «Иисус Христос — Суперзвезда» Джуисона (кстати, весьма благосклонно принятый церковью), «Последнее искушение Христа» Скорсезе — воистину апокрифическая история, «Страсти Христовы» Гибсона (куда уж реальнее?!), и, пожалуй, «Евангелие от Матфея» великого Пазолини.

Пазолини был очень любим в Советском Союзе за свою ярую приверженность идеям коммунизма. И, кстати, многие «левые» (атеисты, разумеется) считают, что Христос был первым коммунистом. Вполне возможно, что и Пазолини считал так же. Поэтому весьма удивительно, что его «Евангелие» получился не фильмом-протестом, не фильмом-откровением, а фильмом-проповедью в классическом новозаветном звучании.

Христос Пазолини — может быть, более жесткий, нежели привычный нам образ пастыря, любящего и милосердного, но он и более убежденный, и более убедительный. В нем, кажется, нет сомнений и протеста его предназначению. Он учит вдохновенно и страстно. Сцена нагорной проповеди, наверное, одна из самых запоминающихся в фильме. Да, собственно говоря, кроме Христа в картине практически никто не говорит. Очень символично.

Пазолини очень реалистичен — нет в его фильмах несвойственных описываемым эпохам черт — сглаженности, облагораживания, украшательства. Все в кадре такое, какое и должно было быть — пейзажи, дома, люди — без прикрас, но и без фальши. Так и в «Евангелии от Матфея» — некрасивые люди, улыбающиеся беззубыми ртами, узкие грязные улочки, кособокие домишки, девственная природа.

Нет, это не тот шедевр, рекомендуемый к просмотру всем и каждому. Но это, определенно, одна из самых достойных экранизаций евангелия.

9 из 10