Один за другим (2014)

Небольшая сцена — группа неизвестных нападает на девушку. И убивает. Зачем, по какой причине — непонятно. Однако от расплаты им не уйти. Странная организация будет выслеживать и похищать участников нападения и под пытками заставлять их писать признание о том, что они делали в тот день. Все будут говорить, что лишь выполняли приказ — от простых исполнителей до крупных чинов. Но лидер мстителей непреклонен. Он идеалист и хочет избавить общество от подобных людей.

Многие фильмы Ким Ки Дука завязаны на насилии. Одни более рефлексивны, другие более динамичны. «Один на один» скорее относится к «динамичным», хотя ближе к концу не избегает и рефлексии. Насилие здесь натуралистичное, но все-таки постановочное. Одной из жертв молотком разбивают суставы на пальцах, а потом она той же рукой пишет признательные показания. Похоже, что для режиссера насилие почти самоцель. История в фильме довольно абстрактна. Или лучше сказать модельна. Группой людей, вероятно, вполне легитимно совершается зверское убийство. Был дан приказ, который был выполнен. Впрочем, трудно представить каким таким приказом можно законно санкционировать убийство девушки. Тем не менее убийство совершено. Далее появляется спонтанная организация идеалистов, возглавляемая полусадистом, которая хочет привести общество ко всеобщей справедливости. Методы у них очень жесткие. Настолько, что многие просто пытаются остановить своего лидера, считая жестокость излишней. Тот, однако, убежден в обратном. Вот Кик Ки Дук и задает вопрос: можно ли насилием искоренять насилие и восстанавливать справедливость? Ответ, очевидно, отрицательный.

Блуждание по лабиринтам мести приводит «положительных героев» фактически к консервативным ценностям. Они как будто уже и не против делегировать закону право совершать насилие над людьми. Они разочаровываются в прежних идеалах, даже несмотря на то, что в их частной жизни попадается много тех, кому они хотели бы отомстить. «Один на один» — фильм о разочаровании, о кустарных попытках привести общество к благоденствию и изнанке идеалов. Идеализм не выдерживает испытания реальностью и за него тоже приходится платить. Работа у режиссера вышла несколько вычурная и излишне стильная, насилие слишком сильно играет неестественными красками, мешая оттенить суровый реализм происходящего. Однако она находится в русле многих предыдущих работ, позволяя говорить если не об эволюции, то хотя бы о преемственности замыслов и методов.

7 из 10

Постдепрессивное кино одного из ведущих южнокорейских режиссеров современности Ким Ки Дука очерчено маркерами христианских мотивов искупления и всепрощения, страстей человеческих и мучений нечеловеческих, причём на смену ранним поэтическим и гиперреалистическим авторским кинотекстам, в которых боль-любовь-вечность были неделимым целым, произрос кровавый плод пессимистических метафильмов «Пьета», «Мёбиус» и «Один на один», в последнем из которых нынешняя авторская эстетика агрессии/трансгрессии достигла своего пика. Взяв на вооружение трендовую тему мести в рамках многочисленных южнокорейских виджиланте и гиньолей нулевых, а оттого так или иначе повторяясь за другими, не менее мастеровитыми, и рефренизируя самого себя, Ким Ки Дук в «Один на один» бережно выстраивает актуальную и жизнеспособную за счёт своей тотальной универсальности социальную вертикаль строго по Гегелю.

Между тем, внятный социальный месседж от Ким Ки Дука — редкость чрезвычайная, даром что «Саматирянка» 2004 года слишком уж стремилась показательно зафиксировать проблему детской проституции, южнокорейских сонечек мармеладовых и отцов и детей. Спустя десять лет в «Один на один» режиссёр фрустрирует извечное противостояние власть имущих и народа неимущего; если избавить фильм от присущей ему мистической рефлексии, то все события в нем с лёгкостью проецируются и на наше с Вами невыносимое бытие, причём в отличии от, допустим, Андрея Звягинцева, поздний кинематограф Ким Ки Дука не лощен, не эстетичен. Драматургические коллизии «Один на один» — это сама плоть человеческого падения ниц, со всеми этими метаниями, сомнениями, раскаяниями, реализованная в духе кровавейшего ревенджа и буйномясистого реванша за все содеянное. С какой-то даже жутковатой, пронизывающей лёгкостью режиссёр выносит приговоры, созидает кошмары невыносимых страданий, рисуя портреты палачей и казнённых безо всякой малозначительной патетики. В конце концов, убийцы и их судьи оказываются равными друг другу; но только что первых, что вторых рассудит лишь Бог, ибо так тонка грань между правосудием и бессмысленной природой мести, между фанатичной верой в своё право на силу и просто верой в то что неизбежно воздастся. Впрочем, искусный реализм в картине соседствует с весьма прямолинейными христианскими мотивами, делающими на выходе «Один на один» эдакой вариацией финчеровского «Семь».

Но вместе с тем новый фильм южнокорейского кудесника крови является притчей, настоянной на религиозных дрожжах, учитывая сколь сильно Ким Ки Дук, не утруждаясь всамделишной завуалированностью, педалирует очевидную символику семёрки. Семь антагонистов, семь протагонистов, семь праведников и семь грешников, «Каин отмщен семь раз», семь ангелов и семь бесов, чуть ли не семь раз отмерь и один отрежь — и герои, каждый раз встречаясь один на один с виновником ужасного детоубийства, этого чаянного преступления против невинности, режут, ломают, калечат, уничтожают тех, для кого жизнь человека ничто, а раскаяние и искупление невозможно просто так. Не в природе и породе самих мучителей каяться за то в чем грешны. Однако Ким Ки Дук противопоставляет этих жалких, мямлящих в своё оправдание все что угодно, ничтожных и лишенных всяких регалий их судей и палачей, которые самовольно пошли на эту Голгофу, дабы не допустить, дабы предотвратить новые преступления. При этом режиссер прибегает к тотальной метафоричности, лишив мстителей и имен, и даже настоящих лиц — они лишь тени, бесплотные духи, что в час теней в лесу теней плетут тенета мести. И порой их жалостливость, их совестливость спасает этих никчемных «людей приказа» от ещё более худшей участи: бумеранг насилия имеет привычку возвращаться, а кровавые реки никогда не будут источником очищения. Но, пожалуй, не сегодня, не сейчас…

Девочка в школьной форме убита, убийцы отчитываются о проделанной работе, и расходятся с чувством выполненного долга. Спустя некоторое время, участников убийства начинают похищать и подвергать пыткам, выбивая из них признание в содеянном. Какую цель ставят перед собой безымянные похитители?

На первый взгляд, новый фильм корейского маэстро — банальная история мести, первый час вызывает скуку и желание прекратить просмотр. Нет, здесь нет элитного исправления прикуса с помощью пассатижей как в «Олдбое», или коррекции походки скальпелем из «Я видел дьявола». Всё достаточно предсказуемо — молоточком по пальчикам, палицей по головушке et cetera. По прошествии часа экранного времени выясняется, что фильм очень даже неплох, и под завязку забит опасными для буржуазного общества идеями.

Все убийцы — представители южнокорейской элиты, банкиры, военные. Похитители — ярко выраженные пролетарии, автослесаря, бездомные, безработные. Что движет этими людьми? Идея восстановления социальной справедливости? Несомненно, но это не всё. Из каждого похищения они устраивают театрализованное шоу, меняют костюмы, реплики, сбивая похищаемых с толку. Участники не имеют имён, они называют себя «тень N1», «тень N2», а их руководитель зовётся «лидер теней». Подобное обезличивание наводит на мысль о древнегреческом театре, маски одеваемые актёрами лишали их собственного «я», делали частью единого процесса, спектакля.

Следующее, что должно приходить в голову внимательному зрителю — идея карнавала. Карнавал в средние века, это время когда меняются местами верх и низ, когда выходец из низших слоёв может безнаказанно издеваться и смеяться над представителями высших сословии. Загримированные, переодетые в форму бедняки берут реванш у угнетателей за многовековое притеснение, причём режиссёр неоднократно подчёркивает, что бедняки не сторонники насилия, и не испытывают по отношению к богатеям ненависти, они всё время сдерживают своего лидера, готового ломать и крушить без всякой жалости.

Ма Дон Сок (лидер теней) — не просто человек одержимый идеей мести, он — лидер сопротивления сложившейся системе, сопротивления злу. Причём, это не абстрактное зло, Ким Ки Дук указывает конкретных виновников. Военная элита (оторванная от реальности), банкиры, берущие грабительские проценты, зло персонифицированно, и борьба с ним — дело каждого. Все убийцы, попав в руки похитителей ведут себя нагло, но получив прививку вежливости (удар молотком по пальцам, или заряд тока) приводят одно и тоже оправдание — мы выполняли приказ! Что — то знакомое, правда? Обвиняемые на Нюрнбергском процессе оправдывались таким же образом, им это не помогло.

Таким образом, фильм содержит ярко выраженный антикапиталистический посыл, а также идею личной ответственности за свои поступки, не все приказы следует

выполнять, выполнение преступного приказа — преступление. Предвосхищая возмущённое, ханжеское повизгивание гуманистов о чрезмерном насилии, хочется сказать — откройте новостную ленту, что вы там видите? Терракты в Тунисе, Франции, Кувейте, любая программа новостей начинается с аварий, катастроф, убийств, так называемые «трупы к завтраку». Насилие не модно? Расскажите об этом ребятам из ИГИЛ, наверное они не в курсе последних веяний моды. Если вы не занимаетесь насилием, оно займётся вами.

Ким Ки Дук не является изобретателем третьей сигнальной системы, в его фильмах люди общаются с помощью насилия, причём в его фильмах оно стыдливое, пуританское, самые жестокие моменты он намеренно смягчает, по — стариковски отворачивая камеру, в отличие от Пак Чхан Ука (Олдбой), или Ким Чжи Уна (Я видел дьявола), которые смакуют вырванные зубы, отрубленные головы и прочие прелести, без которых трудно представить современное корейское кино. К какому выводу приходит режиссёр? Человек слаб, (это касается даже самых лучших) и ищет оправдание своей слабости. Один из героев говорит: наша жизнь — дерьмо, но Северная Корея ещё хуже! Отличное утешение.

Итог.

Самый сильный из всех фильмов Ким Ки Дука.

10 из 10