Ида (2013)

Тонкое и драматичное роуд-муви, награждённое «Оскаром» за лучший иностранный фильм. Кино подверглось жёсткой критике, особенно со стороны наших отечественных зрителей, ведь тихая камерная «Ида» обошла «Левиафана» Звягинцева в номинации. Что же такого снял Павликовский, что может тронуть и увлечь?

«Ида» - многогранное произведение, как сборник фотоплёночных снимков. Оно затрагивает тему послевоенной Польши, евреев, но главное остаётся иное. Это фильм-взросление, который не назидательно и без учений рассказывает историю послушницы Анны и её поиски своего прошлого. Павликовский снял удивительно кинематографичный рассказ с минимум диалогов. Внутренний мир передаётся через постановку кадра. Героиня никогда не находится в середине композиции, намекая на её закрытость и отчуждённость. Стилизация под чёрно-белое старое кино передаёт атмосферу пустоты и одиночества, в котором чувствует себя Анна, она же Ида. Отдельно хочу подчеркнуть, как искусно это удаётся – то, что это современное кино, вам скажет лишь высокое качество картинки, но всё остальное с головой погрузит в 60-ые года.

Где же здесь фильм-взросление в этом монотонном и скучном кино (как его оценили некоторые)? Фильм затрагивает маленькую историю девочки – жертвы нацизма, которая выходит из привычного мира монастыря к своей тёте и познаёт не только чуждый мир, но проверку проходит и её вера. Ида далека от нашего мира и зрителя, потеряна. С помощью Ванды, героиня собирает себя по кусочкам, познаёт и переживает новые эмоции.

Контраст между Идой и Вандой идеально подчёркивает неуверенность юной девушки в своей вере. Лишь визуально она кажется больше приближенной к религии, однако её отстранённость от кадра и окружения, говорят об обратном – она одна, но не другая. Совместное путешествие Иды и Ванды подчеркнуло это.

Это фильм не только о холокосте и вине Польши в нём - он о влиянии судьбы на конкретных людей разных социальных классов. Нет разницы между строгой жизнью в прохладном монастыре и беззаботной жизнью на воле, когда ты потерял всех близких, которые дороги, а в душе пустота и одиночество. «Иду» можно отнести к категории «маленького большого кино», ибо подобный оксюморон идеально описывает содержание и значимость «Иды» для мирового кинематографа.

Фильм «Ида» польского режиссера Павла Павликовского с первых минут построен на противопоставлениях черного и белого. Это первый фильм режиссера, снятый на его родине и показывающий сложный исторический период Польши, наполненный драматическими событиями, пережить и принять которые на родине режиссера готовы далеко не все.

Фильм — своеобразный диалог режиссера со своей страной о том пути, который выбирает для себя Польша. На мой взгляд, главная героиня фильма — послушница Анна для режиссера олицетворяет собой ту прекрасную и светлую Польшу, которой предстоит увидеть коммунистический режим в своем самом неприглядной виде, столкнуться с ужасами войны, гонениями, перевернутыми представлениями о добре и зле.

По замыслу режиссёра Анна перед тем как принять обет монашества встречается со своей тетей Вандой Груз и узнает от нее о своем настоящем имени — Ида Лебенштейн, и что её родители евреи, которых убили во время войны.

Прототипом другой героини фильма Ванды Груз является реальный человек — польская еврейка Хелена Волиньска-Брус, известная на своей родине своими смертными приговорами «врагам народа» и получившая прозвище «красная Ванда».

Фильм начинается со сцены, когда послушницы католического монастыря несут гипсовый образ Спасителя и устанавливают его на месте бывшего фонтана. При этом сцена снята таким образом, как будто идет процессия похорон. Невольно возникают ассоциации с евангельскими событиями, когда жены мироносицы хоронят Христа и наступает Великая Суббота. То время, когда человечество еще не знает о последующем Великом Воскресении Христа. Тем самым режиссер словно дает понять зрителю, что все последующие события фильма происходят по причине отсутствия Бога в жизни людей, и главное событие — Воскресение только должно произойти.

Диалоги сведены к минимуму, тем самым заставляя зрителя самому осмысливать происходящее и выбирать. Собственно, тема выбора являются ключевыми в кинокартине. В фильме нет случайных событий. Каждая сцена ценна сама по себе и наполнена глубоким смыслом, который как хорошая книга открывается зрителю постепенно после проделанной работы им самим.

Фильм «Ида» с открытым финалом. Мы видим, как Ида переживает переосмысление своей жизни, погружается в искушения и снова оказывается перед выбором своего пути, на котором ей еще только предстоит встретиться с Богом.

Произойдет ли эта встреча режиссер умышленно оставляет за кадром, тем самым оставляя для зрителя и для истории Польши самим сделать свой собственный выбор.

Жанр древний как наша цивилизация. Одной рукой Гомер держал кубок, второй обнимал гетеру, а рассказ о дорожных приключениях Одиссея становился интереснее с каждым глотком вина. Потом, вместо гетеры пришлось взять стилос в руки, а затем и вовсе обе руки понадобились: камеру держать. В общем жанр «роуд муви» заезженный как та самая гетера, про путь человека к себе, через пространство, время и конечно приключения.

Только не будет в этом фильме ничего подобного, будет дорога, будет фильм, но никакого «к себе» вы не найдете, не будет и приключений. Это дорога памяти, которая приводит одну героиню к отчаянию, а другую к отречению.

Ида и Ванда, племянница о тетка. Два совершенно непохожих человека, связанных семейными узами и историей, одной для всего еврейства, но для каждого еврея своей.

С самого начала фильма черные дыры глаз, не мигая, наблюдают за нами, мы вместе с ними узнаем мир за границами монастыря, наблюдаем за превращениями католической послушницы Анны в Иду, еврейскую девушку. Постепенно, обрастая памятью, историей, трагедией Ида перестает быть просто зрителем своей жизни, она начинает действовать, как будто из шаблонной куклы, вылепленной умелицами монахинями она превращается в человека, с сомнениями, чувствами, болью и радостью.

Тем ярче и неистовей кажется Ванда, открытая всем порокам и страстям. Ее порывы, это чистая страсть. Субъект действия, постоянно вступающий в конфликт с реальностью.

Приняв и поняв друг-друга, они находят общую историю. Разрыв могилы родных женщины обнажили страшное прошлое. А затем трепетно перенесли и погребли заново, уже в семейном захоронении. Что это, метафора исторической памяти польского народа? А может и всех народов Европы? Павликовский не дает ответа, он аккуратно ставит вопросы которые считает тот кто захочет искать ответы.

Вопрос, который звучит в конце ленты: «А что потом?», не дает покоя каждому из нас, потому что если задавать его достаточно долго, в конце ответом будет: «смерть».

10 из 10

Как странно сплелись в послевоенной Польше отживающие свой век религии, коммунистические идеи, война, преступления. На фоне разрухи и фальшивого коммунистического фасада бродят люди-призраки, ищущие себя: свои корни и свои души.

Пожалуй, самое страшное, что осталось после этой войны — это атмосфера затонувшего мира. А он и вправду затонул. Наверное никогда уже Восточная Европа не будет такой, как до войны. Изуродованные бомбежками и перестроенные после войны города. И, главное, люди, в тайниках души которых хранятся многие тайны, о которых они хотели бы навсегда забыть.

Фильм очень красиво снят. Черно-белая минималистская картинка адресует нас к эпохе черно-белого телевидения. Еврейская тема, во многом уже затертая десятками других картин, подана здесь мягко и довольно деликатно. Равно как и описание католических ритуалов и быта.

Но главное, из-за чего фильм оставил глубокое впечатление, — это бесподобно подобранные актрисы — контраст их образов во многом сделал атмосферу фильма. Человеческая драма этих двух женщин, впрочем воспринимаемая ими по-разному, совсем не делает их циничными или агрессивными. Они остаются людьми и в этом их жизненном выборе заключается невидимый и благородный подвиг.

P.S. И последнее. На стене у тети в квартире я рассмотрел картину, на которой изображен Большой зал Петербургской Филармонии, видимо в блокадное время. Тоже приметный «штрих».

История еврейского народа трагична и на протяжении всей истории человечества нет народа, который испытал бы столько ужаса и боли. Это 400 лет рабства в египетском плену, средневековые гонения, но самая кровавая из них глава — Холокост, уничтоживший 6 млн евреев. «Ида» рассказывает историю еврейской девушки, выросшей в католическом монастыре и всегда думавшей, что она — полячка, и что она — сирота. И перед тем как дать обет служения богу, монахиня сообщает ей, что у нее есть родная тетя Ванда. Девушка решает с ней встретиться. От нее она узнает настоящую историю своего происхождения. Оказывается, что Ида — еврейка, чудом спасшаяся от рук фашистов. Вся ее семья погибла в концлагерях. Ванда также потеряла всю свою семью, а о судьбе маленького сына не знает. Вместе с Вандой они находят свой прежний дом, где жили обе их семьи. Пока они путешествуют, Ида решает познать прелести жизни, по примеру своей тети, она сомневается, что хочет остаться монашкой.

Надо сказать, что картина снята потрясающе красиво. Классическое европейское кино в самом прекрасном его понимании. Буквально каждый кадр — это шедевр, уровень Андрея Тарковского или Анджея Вайды. Выразительность картины подчеркивается монохромностью ленты. Все течение фильма очень спокойное и какое-то даже будничное. И на фоне этого спокойствия, мы узнаем ужасную историю Иды и ее тети и многих-многих других польских евреев, ставших жертвами Холокоста. Мы видим равнодушие и даже враждебность поляков, которые заняли дом, отобранный у семьи Иды, и которые в конечном итоге оказались убийцами ее семьи, опасаясь наказания от немцев. Но ведь это было тогда, все так делали, сейчас то евреев никто не трогает. Зачем бередить прошлые события? И человечество продолжает жить как будто ничего не было. Так удобно и так спокойно. Но это кричащее молчание, это крики миллионов мужчин, женщин и детей, задыхающихся в газовых камерах или умирающих от голода в гетто, детей, которые никогда не станут взрослыми, не заведут семью, не подарят миру новых ученых, врачей или музыкантов. Этот фильм о том, что надо помнить, чтобы это никогда больше не повторилось. Выясняется, что сын Ванды был убит, и вынести такое она не смогла. Ида же возвращается в монастырь, потому что нельзя продолжать жить в этом мире как ни в чем не бывало. Она становится монашкой, уходит из реального мира, как будто она там никогда не была, как будто она тогда погибла вместе со своими родителями, погибла для этого мира, который не заслуживает прощения.

Это молчаливая лента о неудобном молчании, крики которого невозможно заглушить ни течением прошедшего времени, никакими деньгами и компенсациями перед семьями, а только лишь глубоким раскаянием. Сегодня польское правительство приняло закон, запрещающий обвинять Польшу в Холокосте. И пусть антисемиты по всему миру кричат, что этого не было, это не правда, находят этому доказательства. Но я решила написать этот отзыв именно в этот день, день памяти погибших в Холокосте, чтобы помнили и не забывали на что способен человек.

Закончу рецензию отрывком из прекрасного стихотворения Евгения Евтушенко «над бабьим яром памятников нет». Оно не про Польшу. Но это не имеет значения в данном случае, оно обо всех нас..

«Над Бабьим Яром шелест диких трав.

Деревья смотрят грозно, по-судейски.

Всё молча здесь кричит, и, шапку сняв,

Я чувствую, как медленно седею.

И сам я, как сплошной беззвучный крик,

Над тысячами тысяч погребённых.

Я -

каждый здесь расстрелянный старик.

Я -

каждый здесь расстрелянный ребёнок.»

10 из 10

Без прошлого нет настоящего. Нельзя двигаться вперед, не узнав и не приняв того, что было. И Ванда и Ида едут для встречи с прошлым. Но, это поездка оборачивается для них дорогой внутрь себя, идентификацией своего «Я», после которого ни одна из героинь уже не будет прежней, и каждая сделает свой личный выбор.

Без настоящего нет будущего. Нельзя двигаться вперед, не приняв и не осмыслив, того что есть. Прежде всего — что есть ты сама. И Ида испытывает себя «плотскими познаниями», чтобы узнать себя настоящую, убедиться в правильности принятого решения и сделать осмысленный шаг вперед.

«Ида» — это, при всей важности затронутых тем войны, Холокоста, покаяния, прежде всего фильм о выборе. Личном выборе и выборе пути.

Доведенный в своей аскетичности и лаконичности до пуризма формы, композиционно почти геометрически выверенный, с удивительными мизансценами, снятыми в основном фронтально, статичными средними и дальними планами, поражающий кристальной чистотой и прозрачностью кадра, фильм в лучших своих моментах напоминающий незабвенных Брессона и Дрейера.

При всей внешней непохожести «Иды» с пожалуй самой известной прежней работой Павликовски — «Мое лето любви», они парадоксально выстраиваются в один ряд своим феминоцентризмом и свободомыслием в вопросах веры. Первое, кстати, роднит польского постановщика с певцом некоммуникабельности Антониони.

Редкий для современного кино хронометраж в 80 с хвостиком минут еще раз подтверждает тезис о том, что если автору есть что сказать, для этого не обязательно снимать длиннющие картины, за витиеватым фасадом которых редко скрывается глубокая и свежая мысль. «Где мало слов, там вес они имеют» говорил классик. Это про «Иду».

8 из 10

Перед принятием монашеских обетов послушница Ида отправляется к своей тёте, чтобы найти своих родителей, убитых во время войны.

Очередной опус про Холокост более эстетичен, чем содержателен, сильно напоминая Белые ночи Висконти, трилогию Антониони, фильмы «среднего» Бергмана и Брессона. Это и холодная, но эффектная, черно-белая картинка. И скупые диалоги, из которых с трудом реконструируются события. Наконец, это не сразу угадываемые 60-е годы в кадре.

И, если уж проводить неизбежные сравнения, то по картинке и техническому исполнению (при, как ни странно, несопоставимом бюджете) Ида будет посильнее Левиафана. Другое дело, что Звягинцев берет больший масштаб идей — ни много ни мало библейские, кидая их как котят в современность… Павликовски поскромнее будет, но, может быть, в этом и его сила. Его история — не обобщение, а частный опыт, если судить по интервью. А ещё точнее — опыт поколений на тему отсутствия всего после Освенцима. И не только поэзии. Для Павликовского, как кажется, интереснее не трагедия войны (он её и не отрицает), а первое послевоенное поколение — носители джаза, любви и свободы (это следует и из интервью). Потому что война оставила мёртвый след не только в погибших, но и в тех, кто только начинал жить в то время — и Ида это поняла. Поняла, что не сможет жить. И дело не только в трудностях, которые настанут после 40 лет… Ванда тоже не может жить — много греха, первородного и приобретенного, несёт в себе. И те, кто убивал евреев ради их дома и земли, конечно, тоже не жильцы…

В итоге же главная проблема Иды — ее суховатость, выхолощенность. Это эстетичное, умное, но почти безэмоциональное кино (хотя определённые эмоции вызывает последняя сцена с кровавой Вандой). Это кино про много что, но про Холокост — даже и не в первую очередь.

Перед нами черно-белая драма польского режиссера Павла Павлековского под названием «Ида». История фильма глубокая и драматичная, напоминающая рану, которая долго заживает и походу никогда не заживет. Фильм несомненно необычный, и в нем есть что-то, что мне понравилось. Кинокартина получила премию Оскар за лучший иностранный фильм, а также ряд престижных номинаций и наград. Я долго думал об этом фильме и сравнивал его с другим номинантом на премию Оскар «Левиафаном». Наконец, мнение полностью сложилось.

Мы видим историю молодой и невинной девушки по имени Анна. Она сирота и воспитывалась в монастыре. Перед принятием обеда в монахини девушка едет к своей единственной родственнице — тете. От этой женщины Анна узнает страшную правду о смерти своих родителей и еще о том, что она еврейка. Героини отправляются вместе туда, где хранится тайна гибели несчастных родителей Анны. Суровая реальность настолько болезненная и жесткая, что отношение в этой жизни ко всему, а главное к самой вере во что-то у Анны навсегда меняется…

Кино смотрится в некой абстракции, и это неплохая задумка режиссера. Мне запомнилась операторская работа, она была любопытной, и к этому фильму отлично подошла. Увиденная история в этой картине определенно драматичная и грустная. Все пропитано болью, несправедливостью, чем-то холодным. Кино напоминало жесткий удар, что-то болезненное. Вместе с главной героиней зритель идет по истории полной боли и одиночества, суровой реальности и некой темноты, в которой даже нет лучика света. Тяжелый фильм, определенно тяжелый, и критики глубину его оценили.

Не смотря на всю глубину этого фильма, меня при просмотре не оставлял метод сравнения, и я все время сравнивал фильм «Ида» с «Левиафаном». Этот польский фильм определенно заслуживает похвалы, НО «Левиафан» Звягинцева мне понравился больше. Тот фильм еще глубже, еще масштабнее. Он больше дает пищу для размышлений, он сильнее, он еще глубже. Такое вот мое личное мнение и восприятие. В итоге «Левиафан» получил Золотой Глобус, а «Ида» Оскар, хотя я бы сделал все наоборот.

«Ида» — тяжелая драма 2013 года и громкий успех Павла Павликовского. Его фильм горячо приняли, и он заслуживает внимание, но картина не для большой аудитории зрителей, она специфичная и оценят ее далеко не все.

- Ты еврейка. Они тебе не говорили? Твое настоящее имя — Ида Лебенштайн. Ты дочь Хаима Лебенштайна и Розы Херц.

7,5 из 10

Посмотрели вчера оскароносную и громкую «Иду» Павла Павликовского. В художественном плане фильм сильно напомнил «Елену» Звягинцева. Чисто европейское кино. Бесспорно, фильм хороший. До странности даже простой. Позже выяснилось, что авторы нарочито избрали такую будничную подачу материала.

Но чего-то не хватило. Послевкусие разочарования.

Понятно, что Ида — будущая монахиня, уже научившаяся держать свои чувства под контролем. О них мы должны догадываться слегка, считывая немногочисленные как бы случайные детали. Но, этих деталей, на мой взгляд, было совсем мало. О чём она переживала и что она искала, и искала ли она вообще что-то, — всё осталось скрыто от зрителя за плотными шторами. А хотелось наблюдать сам процесс ломки сознания. Да, что-то происходит с ней. Вот она лжёт священнику, что она имеет еврейские корни. Ей трудно. Вот она не хочет одевать платье на вечеринку и пытается читать через силу Евангелие. Замирает, слушая джаз. Вот она впервые влюбилась. Вот она впервые хихинула на обедне. Вот она убирает бутылки и вскорости прикладывается к бутылке, открывая неведомые для себя вкусы и ощущения. Но… Но причём здесь всё это? Я ловлю себя на вопросе во время просмотра, почему её тетя, а не она, Ида, перебирает фотографии своей ушедшей семьи Лебенштейн. Ей не интересно? Ведь вроде как недавно выяснилось, что она родом совсем из другой стаи, но Иду беспокоит вовсе не это. Она молча переживает борьбу, но почему-то не с этим новым пониманием. Она борется с притягательностью мира. Тема, конечно, важная, но, как по мне, неинтересная.

Гораздо более драматичный, живой, и поэтому более запоминающийся получился образ её тётки — Ванды Груз — в исполнении Агаты Кулеши. Убедительная боль. Хотя автор, вероятней всего, на примере Иды и намеревался показать, как в религии человек может прятаться от себя, от страхов, примитивизируя и упрощая действительность вокруг себя.

Политической подоплёки, оплеухи полякам я не почувствовал. Не в этом был посыл автора.

А если оставить за скобками темы противостояния светской жизни и монашеской, темы обретения своих еврейских корней и конфликта с церковью, — ведь ещё была тема оставленного одинокого ребёнка и поиска, обретения и потери своих родителей. Это драма. Но фильм не был и об этом.

8 из 10

Прежде всего, мне бы хотелось оставить совет, не смотря на остросоциальный сабж, не воспринимать кино именно в таком «цвете». В худшем случае вся кинематографическая «поэзия» надломленных характеров этой картины растворится в беспросветной долгоиграющей гамме. Такого уровня трагичной изощренной работы, одухотворенного современника традиционных работ «бергманщины» или же приверженца фиологического ученического багажа Павела Павликовского, удастся постичь далеко не всякому любознательному киноману. Современное искусство, я скажу, самая субъективная вещь из всех кино эпох.

Анна, воспитанница польского монастыря, прослужившая там на протяжении своей жизни, в картине представляется частью духовной субстанции, всецело отдавшийся богослужению. Само место «бога» внутри неё не раз подчеркивалось иносказательным подтекстом. Начиная со сцены реконструкции Его «фигуры», раскрывая нам произвольную одухотворенную отдачу всевышнему (как художника к своей картине), возможно укоренившимся на месте её «небытия» в этой среде. Тем же самым фактом той «субстанции» являлся ритмичный распорядок церковной деятельности, проявляющийся в отношении единой функции. Сам зритель не находит в образе Анны ничего для себя, даже во внешнем представлении (за долей операторских контрастов и сгущающихся красок, сам факт существования рыжего цвета волос является сомнительным).

Вскоре она получает оповещение о ближайшей встречи с её родственницей Вандой. Ванда является противоположной фигурой в их сравнительном отношении. За её характером числится образ послевоенной Польши, поколебленной массовым геноцидом своего рода. В одной сцене проявляется факт их невинной конфликтной надломленности, нотации всего фильма, «взаимодействия души и веры». Анна носила протеже религиозной некоммуникабельной, от мира всего, «персоны», а Ванда же обреченную на длительное исповедание душу.

То же самое «противоборство» по окончанию полученной шокирующей информации о гибели её материи, отразилось тем же образом и на Анне. Однако, её тетка, уже обременена на внутренний самоистязательный путь к безысходному финалу. Для самой же Анны внутренний конфликт принял знак проявления её духа, а именно в виде признака, присущего каждому субъекту -хрупкость человеческого естества. В концовке фильма, признак проявился в единовременном поколебании веры, путем унаследованного ей антигуманного родословного груза. Подобно любому хрупкому существу (особенно в её юном возрасте) сам отказ от обета принял мотив преждевременной самоотдачи её горечи. Поэтому одной выпитой алкогольной бутылки, выкуренной сигареты и потери девственности было достаточно для сознательного заявления о её процедуральной «реабилитации»- как о итоговом признаке осознания бытия.

Такая фестивальная работа заслужила не меньшей чести получить свою обещанную премию, особенно находясь в одной лодке с многогранной религиозной и одновременно дерзкой киноэпопеей Звягинцева. В таком более противоречивом сравнении «Ида» выглядит невинным хрупким цветком для своего международного зрителя. В отличие от «Левиафана» фильм обделяет не громким хлыстом, а горьким пряником, но исключительно на сознательном восприятии.

8 из 10

Как-то так получилось, что впервые я села за фильм ровно год назад, намереваясь посмотреть все фильмы-номинанты на Оскар. Но на десятой минуте решила отложить Иду на потом, и вот, прошло одинадцать месяцев, и я заново пытаюсь понять и не осудить девушку-монахиню по имени Анна, которая с трудом принимает правду о своем происхождении.

Такие чувства у меня были год назад.

Сейчас же, после просмотра, я мысленно аплодирую Павликовскому за невозможно простой сюжет и за его трагикомизм.

Пересказывать то, что написано в описании фильма нет смысла. Если же вы решите посмотреть фильм, то я уверенна, ни моя рецензия, ни рецензия кого-то другого вам не будет создавать погоды.

Все же удивительная штука — мир. И не менее удивительная — семья, про которую мы иногда совершенно ничего не знаем, а следовало бы, ведь это тоже маленькая вселенная.

И как же до слез смешон бывает жребий, который падает на нашу судьбу и мы его покорно принимаем, только со временем разбираясь в том, что нас ждет впереди.

10 из 10

Фильм из тех немногих, где не хочешь знать сколько времени осталось до конца и искренне удивляешься, увидев черно-белые титры.

Первое, что надо сказать — киноакадемики в этот раз были правы. «Ида» достойна «Оскара». Ну, это мое дилетанское киномнение.

Левиафан на ее фоне проигрывает. Хотя нет, пейзажами все-таки выигрывает, но в остальном, никому не нужная российская чернуха. И может быть, еще никому из благополучных европейцев и непонятна. Ну хата… ну хата с краю… ну разборки… герой в смятении чувств и идет против системы… заодно и пьет, подтверждая и так укоренившийся миф о русских.

Что хорошо в ИДЕ. Изящность, немногословность, красота каждого кадра (!) и даже самые отчаянные кадры показаны так, что залюбуешься.

Если сравнивать фильм с картиной, то все сделано легкими и тем не менее крупными мазками. Все вроде бы просто, предсказуемо, узнаваемо, но красиво! И эта красота заполняет изнутри, и в конце фильма ты уже полон эти кадрами, немного удивлен финалом и готов пересмотреть еще раз эту черно-белую польскую историю.

Не знаю, в чем секрет магии этого фильма. Сюжет простой, если не бытовой, опять все про евреев, про гонения и пр. Девушка-героиня не звезда экрана, режиссер (как сказали мне поляки — в Польше неизвестен), да и сюжет не первичен.

Но хорошо. Просто хорошо. Может, потому что нет заморочек и нет желания покорить киноакадемиков, вывернуться перед ними, как это было сделано в «Левиафане».

Изящность, легкость и тонкость. Вот три слова, с которыми нужно начинать смотреть этот фильм.

И это просто хорошо. Очень хорошо.

9 из 10

Ида — молодая послушница, готовится принять обет. Настоятельница отправляет её повидать единственного родственника — тётю Ванду. Она сообщает Иде правду о её происхождение и о том, что её родители были убиты во время войны. Две девушки отправляются в путешествие, дабы отыскать место захоронения предков.

Картина Павла Павликовского получила премию «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке, обойдя наш «Левиафан». Несмотря на то, что «Ида» стала, пожалуй, самой высокорейтинговой лентой года и удостоилась множества премий, на родине (в Польше) она подвергалась всевозможным нападкам, а режиссёра чуть ли не назвали предателем своей страны.

«Ида» — чёрно-белый драматический фильм, который даже можно окрестить как роуд-муви. Продолжительность ленты составляет всего на всего 82 минуты. Фильм стал хитом, по меркам польского кинематографа и собрал в прокате 11 млн $. Удивительно, что подобного рода картина обратила на себя столь пристальное внимание не только критиков, но и обыкновенных зрителей.

В чём секрет сказать сложно, возможно в особом контрасте, в магии, которую сотворил режиссёр и оператор. Ведь «Ида» — это удивительно сбалансированное кино, где всё на своих местах. Нельзя назвать фильм «заумным», но и нельзя сказать, что он «простой». Сделав «Иду» в чёрно-белых тонах создатели тем самым воссоздали атмосферу, присущую Польше в 60-х. Простые декорации, ничем не примечательные помещения так же дополняют общий пейзаж. Правильное настроение задаёт тихая музыка и мрачная природа. Получается, что «Ида» самое что ни наесть атмосферное кино.

Продолжительность ленты чуть превышает час, но даже за этот мимолётный промежуток времени Павел Павликовский сумел показать больше, чем многие за два часа. Затянутых сцен нет вовсе, экранное время используется с умом, режиссёр не растрачивает его впустую. Сам Павликовский признаёт, что не обошлось без влияния Годара и Бергмана. Особенно чувствуется сходство с последним.

Фильм весьма скуп на диалоги и действия. Но интересно то, что эмоций здесь предостаточно и никакие слова для этого ни к чему. В «Иде» огромное внимание уделено внутреннему состоянию каждого персонажа. Отдельно стоит отметить то, что главная героиня всё экранное время находится в сомнениях, она отказывается от действий, она лишь наблюдает. Люди вокруг неё помогают ей разобраться в правильности выбора, от которого зависит вся её жизнь.

Отдельно стоит похвалить операторскую работу. Даже при чёрно-белой палитре «Иду» можно назвать эталоном киноискусства. Интересный операторский приём заключался в том, что герои всегда находятся в нижней части экрана. Актёров тоже стоит упомянуть, особенно исполнительницу главной роли Агату Тшебуховскую, для которой данная роль была дебютом. Достойную пару ей составляет Агата Кулеша, сыгравшая весьма эксцентрично.

«Ида» весьма глубокий фильм, задающий правильные вопросы и частично отвечающий на них. Победа на «Оскаре» полностью заслуженна, и на мой взгляд картина Павла Павликовского сильнее нашего «Левиафана». Это конечно моё личное мнение. Если вы не видели «Иду», то рекомендую в скором времени исправить это, в конце концов, фильм действительно стоящий.

8 из 10

Юная Анна всю свою недолгую жизнь прожила в женском католическом монастыре, проводя время в молитве, послушании и почти безмолвном общении с сёстрами-послушницами. Когда подходит срок принять постриг, принести обеты и навсегда отказаться от мира, о котором, судя по всему, Анна имела весьма смутное представление, мать-настоятельница отправляет её в Краков к единственной родной душе на свете — тётке Ванде, разрешив или наказав пробыть с родственницей столько времени, сколько потребуется. Тётка оказывается суровой волевой женщиной с трагической судьбой, в гордом отчаянии прожигающей остатки былой красоты и здоровья. От неё Анна узнаёт, что родом она из еврейской семьи, что зовут её вовсе не Анна, а Ида, что родители её погибли во время Холокоста и где их могила могут знать только люди, живущие в их старом семейном доме — и что вполне может быть эти люди их и убили…

Если честно, не считаю себя вправе особо рассуждать (а судить и подавно) на тему Холокоста или разбирать особенности определённых конфессий, но попробую как нормальный зритель просто поделиться некоторыми мыслями или впечатлениями от увиденного. Любое серьёзное произведение искусства (а этот фильм определённо к ним относится) обладает бесчисленным количеством граней восприятия его теми, кто с ним соприкасается. Строгого и, в итоге, упрощающего авторского приговора, по-моему, в этой истории не получает ни одна сторона, тема или какой бы то ни было человеческий поступок, поэтому каждому, наверное, будет весьма удобно рассматривать «Иду» со своей колокольни. Можно ли здесь увидеть богоборческие мотивы? Может быть, если они вас интересуют. Осуждается ли католицизм или монашеское служение? Кто-то и этим себя, думаю, потешит. Оплакиваются ли жертвы Войны? Конечно… Но всё-таки сила этой истории в её лаконичности и конкретных живых персонажах. Для меня, например, путь, который проделала Анна-Ида видится вполне осознанным и сознательно выбранным от начала и до конца, даже упрёк тётки в том, «какая же жертва от всех твоих обетов, если настоящих искушений пройдено не было» представляется усвоенным и по-своему преодолённым Идой до самого его логического завершения. Без преодоления этого, последнего, искушения, она не чувствует себя «готовой». А поддавшись ему и увидев впереди «нормальную» человеческую жизнь, она уверенно пакует чемоданы и двигается в направлении, противоположном тому, куда несутся по дороге другие люди в машинах и на мотоциклах… Пусть этот фильм будет о верности и сострадании, которое выражается в готовности зачерпнуть хоть немного чужой боли из закрытого уже (потому что человек ушел навсегда), но вечно бездонного колодца отчаяния. А убийцы окажутся ненадолго в могилах своих жертв и нет-нет да и попросят прощения…

P.S. А еще этот фильм можно покадрово выложить в альбом или развесить на стенке — и получится галерея невероятных чёрно-белых фотошедевров.

Этот фильм — черно-белый, что, наверное, полностью соответствует тематике. В очередной раз — это геноцид. На этот раз — евреев в Польше во времена Гитлера. Главная героиня — «еврейская монашка», так ее называют. А получилось так потому, что, спасая от уничтожения, ее отдали в католический приют. А вот брата пришлось(!) уничтожить. Он был черноволосый и похож на еврея, а главное — обрезан. Еврейскую семью вначале прятали поляки, затем, чтобы не быть уничтоженным самим, им пришлось с «пригретыми» евреями расправиться. Весь фильм — это путь героини в поисках могилы своих погибших родителей, затем она намерена принять постриг. На этом пути она встречает самых разных людей, их прошлое разворачивается с лаконической откровенностью… Но заканчивается фильм такой высокой светлой нотой, приглушающей боль от всего предыдущего… И в очередной раз кажется, что это повториться не может.

10 из 10

В 2013 году режиссёр Павел Павликовский выпускает свой новый фильм под названием «Ида». Фильм побывал на различных кинофестивалях и пополучал множество призов. Также картина была восторженно принята критиками.

По сюжету молодая послушница Анна (её играет актриса Агата Тшебуховская), по совету своей настоятельницы, едет навестить свою тетю Ванду (Агата Кулеша), которая раскрывает ей кое-какую тайну. Ванда говорит, что настоящее имя её племянницы — Ида, и то, что родителей девочки убили. Также она сообщает, что Ида еврейка. После этого, главная героиня хочет найти могилу своих родителей, и она вместе со своей тётей отправляется на поиски.

Давно я такого не встречал в современном кино: мало того, что фильм является чёрно-белым (в последнее время можно встретить несколько неплохих черно-белых картин. Например, «Сын» Арсения Гончукова или «Артист» Мишеля Хазанавичуса), так он ещё и снят в формате 3х4. В таком формате уже почти никто не снимает. Почти все перешли на формат 16х9. Только некоторые кинематографисты ещё иногда работают со старым форматом. К ним и относится Павел Павликовский. По словам режиссёра, он выбрал такой стиль съёмки потому, что «для лиц, портретов это отличный формат. Бергман его любил использовать. Пейзажи получаются вертикальные. Большое, бездонное небо. Каждый кадр важен сам по себе, а не только как ступенька рассказа. Собственно динамика действия мне куда менее важна, чем возможность насладиться композицией кадра».

Наличие малого активного действия и не многословность диалогов придают фильму определённый ритм и стиль режиссёра. Актёры с полной самоотдачей отдают себя своему герою. Особенно это хорошо видно у главной героини. Для Агаты Тшебуховской эта роль стала дебютной в кино. И вряд ли она рассчитывала, что дебют получится таким ошеломляющим.

Когда Ида узнаёт о своих родителей, она хочет найти место их захоронения. Эта цель у неё стоит на первом месте. Она ради этого даже согласна отказаться от прав на дом, где раньше жили её родители, для того, чтобы один знающий человек проводил Иду вместе с Вандой в нужное место.

Самым невероятным событием в фильме для меня стала концовка. Это было настолько непредсказуемо, что я даже не ожидал, что такое может произойти.

Польские фильмы всегда отличались своей спецификой. И эта картина не стала исключением. Павлу Павликовскому удалось восхитительным образом передать дух и атмосферу Польши 60-х годов. «Ида» — это новое кино с Большой буквы. «Ида» — это прогресс польского кинематографа.

7 из 10

Холокост, его прощение, Ванда и Ида — это второй план художественного произведения. Первый план — это авторский взгляд на проблему естественности и осмысленности христианского самоотречения…

Сначала между Вандой и Идой полнейшее равнодушие. Ванда слишком умна, порочна и независима для каких-либо родственных сантиментов, жизнь её лишена какого либо смысла и Ида вызывает лишь раздражение. Всё таки Ванда принюхалась к Иде, и нашла в родстве с ней волнительные для себя нотки, она потянулась к Иде, как к спасительному кругу для своей души, как к последней надежде зацепится хоть за какой-то смысл происходящей с ней жизни. Она щеголяет своим интеллектуальным превосходством над примитивными формами окружающего её существования, она пытается нащупать уязвимые места в религии Иды, но она не богохульствует, она не уверена в своём превосходстве на все сто и поэтому не сжигает мосты к возможному покаянию для своей души. Ей стало интересно насколько естественно стремление Иды к христианскому самоотречению. Ида же защищает от Ванды герметичный мир своей христианской веры, она не впускает в него Ванду с её варварски настроенным интеллектом… Но, Господи, что происходит? — оказывается Ида тоже нуждалась в Ванде! Они обе, как небо и земля нуждаются друг в друге! Антагонизм их взаимоотношений выводит нас в некое третье измерение, заставляя эволюционировать наши привычные представления о добре и зле.

Тётя со своей племянницей две противоположности: в интеллекте Ванды превалирует острый ум, режущий любые герметичные идеи и стереотипы, в интеллекте Иды, напротив, превалирует духовная целостность и самодостаточность (в форме пока ещё слепого инстинкта самосохранения её души); Ванда выжимает из плотских удовольствий все соки, пытаясь обезболить кровоточащую язву пустоты, зияющую в её душе, любовными утехами и вином, Ида же не только не прикасается к этой стороне жизни, но и даже не смотрит в ту сторону вообще; Ванда имеет значимость в обществе и материальное благополучие, Ида — обычная сирота; Ванда — это бездна отчаяния, высокомерия и беспощадности, одним словом «Красная Ванда, угрызаемая внезапным фактором совести», Ида же — это милосердие, сострадание и непорочность, её духовный уют настолько естественен, что никакого нарочито-фанатичного аскетизма в ней ни чувствуется, она словно добрая фея — сказочный, не реальный персонаж.

Они обе сильные личности, но сила их проявляется в разных срезах действительности, они сосуществуют друг относительно друга в абсолютно параллельных реальностях… эти реальности сошлись в одной точке их памяти о Холокосте. Общая память о главной трагедии их жизни сближает их души, они становятся родными друг другу. Ванда благодоря Иде вновь почувствовала себя живым человеком… Но её природа уже претерпела патологические необратимые изменения, её духовная рана не излечима…

Богоборческая диалектика польского кинорежиссера многомерна, и одна из её мер проходит сквозь ту истину, которую я для себя выражаю следующим образом.

Нельзя принимать в пользование мир, в котором есть место таким явлениям, как холокост, не требуя от него немедленного покаяния в полном отречении от массового вооружённого насилия. Ванда приняла этот мир зная о его чудовищной червоточине, она даже ни разу за много лет не удосужилась предпринять попытку отыскать прах своих родных уничтоженных Холокостом, она пользовала этот мир для себя в том виде, в котором он ей был дан, выжимая из него все соки и не давала ни чего в замен. Более того, она усугубляла положение вещей в своём стремлением сделать карьерный рост в этом мире, она прослыла Красной Вангой и приговорила к смерти нескольких полит заключённых. Она невольная созидательница следующего «холокоста»! Ида же не принимает этот мир в традиционном его виде, потому что она родом из холокоста, монашеский обед для неё — это её требование безоговорочного покаяния для этого мира.

- Значит, ты еврейская монахиня…

- Кто?

- Когда ты начала пить?

- Лет в 12.

(С)

Настоятельница монастыря требует от послушницы Анны, чтобы прежде чем принять монашеский сан, та съездила и встретилась со своей единственной родственницей — тётей Вандой Круз. Там сирота узнаёт, что её зовут Ида Лебенштайн и её родителей уничтожили во время Второй Мировой войны.

Тётя — ошеломительная зрелая одинокая женщина, элегантная, как Коко Шанель, глаза которой «видели всё, и пили всё». Ида — невинный ангел. На этом контрасте фильм взрывает мозг.

Вместе женщины ищут братскую могилу своих родных, колеся по дороге жизни. Что поймёт Ида? Какие уроки она извлечёт из всего? Примет ли она мирскую жизнь со всеми её трудностями?

Лично я в очередной раз задумалась. Мне 33 года, я одинокая мать, которой почти четыре месяца не выплачивают полностью зарплату, и я точно знаю, что сказки, фильмы и книги — это вымышленный мир. Жизнь очень жестока и справедливости нет. Люди вокруг меня берут взятки, откаты, уводят из семей мужей и никакой кары небесной за этим не следует. Наоборот, живут себе прекрасно и горя не знают.

А задумалась я о том, что и пути-то правильного тоже нет. Ты можешь пить, курить, блядовать, или молиться и поститься, всех прощать… Ты можешь дождаться, когда умрут твои родители и твоему младшему ребёнку исполнится 25 лет, и выйти из окна. Ибо ты думаешь, что у тебя есть эта самая свобода выбора. Ничего у тебя нет! Есть Судьба. Случай. Рок. И лишь эта бессмыслица всё решает в жизни. И только люди делятся на тех, кто может пойти зарубить топором соседа, чтобы забрать себе его хороший каменный дом, и тех, кто будет честно жить в голых стенах, хлебая овощной суп и слушая Моцарта и Баха.

Я только что закончила просмотр данного фильма. И знаете, я в восторге! Мне нравится в этом фильме все: эти черно-белые тона, эти простые и недорогие декорации и помещения, эта тихая и совсем не заметная музыка, эта мрачная природа и какая-то безысходность. Да, именно безысходность.

Я в восторге от того, что за час с небольшим Павел Павликовский сумел показать больше, чем многие за два часа. Фильм не кажется нудным или затянутым. Наоборот, он приковывает тебя с самых первых кадров, показывающих жизнь Анны в монастыре, эту простую обыденность, и не отпускает тебя до того момента, пока пожив «обычной жизнью Иды» Анна не уходит обратно. Возможно, она не знала что будет дальше, ведь в стенах монастыря все текло строго по расписанию, каждый час был занят одним и тем же из дня в день. Возможно, она была просто не готова к этой жизни…

Но на ряду с этим мы видим сторону жизни Ванды, тети Анны/Иды. В ней есть и вечеринки, и алкоголь, и мужчины. И это, в какой-то степени тоже обычная повседневная жизнь Ванды, которая в один момент просто добила ее…

Стоит ли говорить о том, что с первых кадров меня очаровала Агата Тшебуховская. Она буквально притянула меня к фильму, а ее глаза… Вся ее внешность была очень притягивающей, такая простота и чистота. Как говорила Ванда: Ты притягиваешь людей. Это же можно сказать и о самой актрисе.

Ванда, сыгранная Агатой Кулеша заслуживает не меньшего внимания. Ее героиня-женщина с тяжелой судьбой, которая так и не стала счастливой. Даже не смотря на то, что она нашла свою, возможно, единственную родственницу, она не перестала быть одной.

Я решила посмотреть этот фильм по одной простой причине: мне было интересно, почему же Оскар ушел именно к этому фильму, а не к Левиафану, который, в свою очередь тоже покорил меня. Но я не заметила, как сама влюбилась в этот фильм, и теперь могу с уверенностью сказать: «Ида» получила его совершенно заслуженно.

Я потрясена фильмом Ида. Как бы высокопарно это не звучало, но этот фильм как будто бы специально был послан мне богом в пору моих исканий, разочарований. сомнений и мучительных размышлений: как дальше жить. Я читала высказывания режиссера о своем фильме, и мне показалось, что даже он не понял какой шедевр снял. Так часто бывает с талантливыми художниками.

Это абсолютно библейский фильм. Еще библейский царь Саломон говорил, что все на земле суета -сует, что все пройдет. Останется только бог и божественные истины смысла бытия. Ни развлечения, ни наркотические средства (алкоголь. табак), ни прекрасная музыка, ни красота, ни отношения мужчины и женщины, ни семья, ни даже смерть не имеют смысла без бога. Вспомните о чем спрашивает героиня юношу: что потом?. А он отвечает как из библии: музыка, море, собака, семья, дети — всякая суета, то есть жизнь. Жизнь человека не может быть суетой, потому что в ней много горя, несправедливости в конце ее смерть. Только с Богом можно принять все это: и радости и горе. Все, кто, как Ванда пытается жить без Бога в конце концов не выдерживают. Мы ничего без него не можем и ничего без него стоим. А с богом преодолеем все и поможем друг другу.

В фильме мало говорят. Но все, что происходит как проповедь жизни и человеку рано или поздно надо выбирать белое или черное.

Совершенно отвлеченно и политически не заангажированно (в свете итогов недавнего Оскара-2015 и победы в противостоянии с нашумевшим звягинцевским «Левиафаном») можно назвать «Иду» очень европейским кино. Эдакое камерное, старательно примеряющее каноны жанра «нуар», ретроспективное переосмысление всего европейского кинематографа в фазе его наивысшего расцвета.

Фильм напрямую отсылает нас к тогда еще совсем молодому и новаторскому, авторскому кино 60-х, представленному наиболее значимыми образцами французской, немецкой, чешской «новой волны», итальянского неореализма, равно включая и знаковых «шестидесятников» отечественного кинематографа: Шпаликова, Данелия, Хуциева, Тарковского, Тодоровского…

Мимикрия «Иды» в столь значимую для всего мирового кино эпоху поражает: досконально проработана черно-белая палитра, сама картинка, лица, костюмы, антураж, музыкальная подложка. На бэкграунде можно расслышать популярные в социалистической Польше «песни советских композиторов» и даже модный во времена молодости моих родителей шейк «Руди ритс» (а по-русски — рыжий). А джазовая классика Колтрейна «Найма» проводит прямую параллель с другим культовым фильмом 60-х: «Лифтом на эшафот» со столь же меланхоличной и пронзительной трубой Майлза Дэвиса.

Если бы не титры, многие бы догадались, что фильм снят в 2013-м, а не, скажем, в 1964-м году?

Но проникновение в эпоху является лишь первым, поверхностным слоем «Иды». Новое кино 60-х, несмотря на довольно жестко-прагматичный взгляд на жизнь, имело больше светлых красок и надежд. Недаром та эпоха ассоциируется с весенним возрождением, оттепелью. Но «Ида» не дает этих красок: в палитре лишь серая осенняя промозглость и ощущение неминуемой утраты человеком рая на земле.

И в этом принципиальное различие года 2013-го от 1964-го: ни новая волна, ни неореализм никогда не поднимали табуированной для кинематографа и столь болезненной для послевоенной Европы «еврейской» темы.

Отдельного упоминания, в этой связи, заслуживают визуализация образов главных героинь. С одной стороны, совершенно потустороннее, безжизненно-безэмоциональное, средневековое лицо Анны-Иды, словно взятое с мрачных гравюр Гойи или апокалиптических видений Босха: бездонные черные глазницы будто смотрят из самой преисподней, что лишь добавляет контраста к серому монашескому пальтишку. Словно автор, вслед за классиками, в который раз повторяет фразу, что «правды нет и выше», и «оставь надежду всяк, сюда входящий».

С другой стороны — остервенелая, человеконенавистническая гримаса «кровавой Ванги», не знавшей жалости к «врагам народа», не заслужившая жалости и к самой себе.

Но автор, отнюдь, не спешит расставить акценты. Он лишь созерцательно и даже отстраненно дает каждому пройти для себя этот путь: путь самоосознания, обретения, прозрения, разочарования, утраты, прощения, искушения, покаяния …

Жанр роуд-муви еще никогда не уводил его новых рекрутов настолько далеко от разбитой проселочной дороги в поисках самих себя…

Baddy Riggo, 26.02.2015

7 из 10