Том на ферме (2013)

Мое знакомство с творчеством Долана началось с относительно недавней его работы, «Смерть и жизнь Джона Ф. Донована». Несмотря на суровое отношение профессиональных критиков, мне фильм понравился. Чего нельзя сказать о хваленых «Я убил свою маму» и «Это просто конец света». Если на первый еще можно было не пожалеть вечер, то второй вызвал только гнетущую тоску при просмотре. Я уж было решила, что все же мы с Доланом не срастемся, но тут как-то случайно попался «Том на ферме».

Честно, описание я читала самое поверхностное и ожидала драму. Камерный триллер возник неожиданно, но мощно, не отпуская до последней минуты. О, эта долановская эстетика! Эти бескрайние сумрачные поля, заливаемые дождем, серое небо, шикарный саундтрек, это ощущение одиночества в бескрайнем мире или, напротив, клаустрофобическая сцена на кукурузном поле, когда запутавшийся в прямом и переносном смысле главный герой не знает, куда ему бежать дальше, да и стоит ли вообще.

Ксавье Долан не только мощный режиссер, он еще и отличный актер. Этот фильм многослоен, как «наполеон» у трудолюбивой хозяйки, но вытягивает его на какой-то совершенно запредельный уровень именно игра двух актеров – Пьера-Ива Кардинала и самого Долана. Стокгольмский синдром в их исполнении, при всей тонкой образности постановки, приобретает пугающую реалистичность. Остальные немногочисленные персонажи – удачная, но все же массовка.

Что делать, когда твой бойфренд, твоя первая настоящая любовь, погибает в возрасте 25 лет? Когда тебя настолько захватывает чувство нереальности произошедшего, что ты даже не можешь скорбеть? Найти другого? Или искать своего умершего возлюбленного в голосе, запахе, глазах его брата, который оказывается полным психопатом? Примерить на себя мазохистскую жизнь, от которой сбежал Гийом, потому что это каким-то образом возвращает его в жизнь Тома?

Здесь тесно переплетено все – чувство утраты, потеря смысла жизни, разочарование, подавление и унижение, болезненная привязанность к своему мучителю, латентный гомосексуализм, плотно сопряженный с агрессивной гомофобией, домашнее насилие, инцест, попытки убежать от правды и огромное одиночество, пронизывающее фильм, судьбы главных героев и душу зрителя так остро, что на глаза невольно наворачиваются слезы. Ксавье Долану удалось не просто создать шедевр, но и воплотить его в жизнь собственной игрой. Браво, месье!

9 из 10

Фильм о том, как люди справляются с горем, как по-детски беспомощно ищут смысл в собственной жизни. И дружно считают, что знать правду плохая идея. Этим людям недостаточно быть просто самими собой, им необходимо почувствовать себя частью чего-то большего: семьи, природы, города, общества и без этого они не чувствуют себя полноценными.

Утрата, которая связала героев, сталкивает их с ощущением собственного бессилия. Это чувство знакомо всякому, кто навсегда потерял кого-то дорогого. Но герои кинокартины бессильны не столько перед смертью, сколько перед собственной жизнью. Потому они так остро нуждаются друг в друге, и даже болезненно складывающиеся отношения каким-то образом успокаивают и утешают их.

Взаимоотношения героев наполнены тихой тиранией слабого по отношению к более сильному. Мама манипулирует собственной слабостью, заставляя сына поддерживать для нее иллюзию нормальности происходящего в жизни. Неудачливый деревенщина, заперший себя среди коров и кукурузы, обвиняет во всех своих неблаговидных поступках другого человека, который более успешен по жизни, чем он сам. Жертва становится на сторону мучителя и лично завлекает для него новую жертву и даже запугивает ее, а для чего — чтобы дать всем нуждающимся то, чего каждому не хватало: маме — свидетельство успешности сына на любовном фронте, любовнику — девушку, которая ему не откажет.

Истоки этих нездоровых отношений определенно в родительском воспитании. Гийом никогда не рассказывал Тому о своей семье, о том, что у него есть брат, и это уже намекает на то, какими тяжелыми воспоминаниями он, должно быть, не хотел делиться. Его распущенность при том, что он был любим Томом, также наводит на мысль об отсутствии у него любви к себе, здорового отношения к себе и окружающим.

Есть такое состояние — выученная беспомощность, когда человек не понимает, что на самом деле способен справиться с трудной ситуацией, он просто считает, что выход не для него. Этим состоянием заражены все главные герои этой истории.

Агата требует от всех, чтобы ей сказали, как поступить, дали бы хорошее объяснение происходящему, в то время как самое верное и очевидное у нее перед глазами и нужно только открыть глаза и посмотреть самой. Так странно, наверное, слышать подробные интимные описания сексуальной жизни собственного сына от его коллеги по работе; так странно, наверное, видеть одного из сыновей в страстном танго с другом погибшего сына; так странно не замечать появление все новых синяков на теле гостя, преспокойно проживающего в одной спальне со своим сыном. Ей не в дом престарелых надо, не так уж она и стара, ей надо в ясли, это абсолютно инфантильное создание, которое мирится с ненавистью собственного сына к себе и здешней жизни ради того, чтобы просто не оставаться одной после смерти мужа.

Франсис утрирует свои проблемы и проблемы своей матери, они кажутся ему настолько неподъемными, что он готов хвататься за постороннего ему человека, лишь бы не оставаться одному в созданном им самим аду. У него нет друзей, нет девушки, он бесконечно одинок, потому что натворил нечто настолько страшное, что теперь в этом городке для него места кроме собственной фермы просто нет. Он чувствует свою силу только на своей территории.

Том позволяет держать себя в плену и не боится своего мучителя, ведь неизвестно кто из них больше нуждается в подобных отношениях. Не только Том решил заменить Гийома семье, но и сам он нуждается в этой замене, ищет в родных возлюбленного сходство с ним(глаза мамы, запах, голос и сила брата). Он ненавидит себя, и оправданием собственного существования для него становится миссия по сохранению фермы и устоявшегося уклада жизни этих одиноких и беспомощных (без него!) людей.

Мировоззрение главного героя развивается в процессе сюжета, и его волосы тоже претерпевают изменения на протяжении повествования. Вначале они богемно наброшены на глаза, они указывают на отрыв героя от того мира, в котором он оказался благодаря этой трагедии; постепенно его лицо все больше открывается по мере того, как он открывает для себя реальность «настоящей» жизни; и наконец, он уже не производит впечатления смазливого и наивного мальчика, когда скрывает свои спутанные волосы под шапкой или кепкой, как бы расставаясь с излишние идеализированным взглядом на жизнь, когда одна за одной разрушаются иллюзии, которые он себе нарисовал.

Фильм вполне цельный, правда оценить это получается со второго просмотра. Больше всего мне понравились натурные съемки — мокрая осенняя атмосфера. А еще я влюбилась в этот эмоциональный надрывный саундтрек, вся музыка была абсолютна точна экранным сценам. Песня «Les moulins de mon coeur», с которой начинается путешествие главного героя, просто покорила меня, а завершающая композиция «Going To A Town» тоже идеально подходит, как обволакивающий спокойствием родной мегаполис, где человек свободен и потому одиночество в нем не настолько пронзительно, как в деревне.

8 из 10

И вот на фоне тёмного неба проявляются городские огни, через долю секунды начнутся титры. Думаешь: «Можно выдохнуть, уже можно выдохнуть». И выдыхаешь.

Я бы не назвала «Тома на ферме» в привычном смысле триллером, скорее, это доведенная до крайности невротизированности драма.

Изнеженный, но несколько потрепанный, кэжуальный блондин, в котором я не сразу опознала самого Долана, приезжает на ферму, чтобы навсегда попрощаться со своим другом.

Его растрепанные волосы единственное тёплое и светлое пятно практически во всей постановке, ведь Долан решил сделать ставку на серые, несколько приглушенные тона.

Тягу к этому приёму мы можем пронаблюдать и в новейшем «Это всего лишь конец света». В целом, такой подход в стилизации картины показался мне вполне уместным и оправданным. Здесь главное не яркие цвета, а яркие эмоции.

Вот ими «Том на ферме» приправлен в удивительно щедром количестве. Взрывная ненависть, которая просто сочится из брата погибшего (Пьер-Ив Кардинал), красит подложку фильма в ярко-алый цвет. Иногда эта ненависть переходит в страсть. Ненавистно подавляемую страсть.

Несмотря на некоторую однобокость чувств, фильм у Долана вышел очень чувственным. Чего стоит одна сцена танго в ангаре (ох и ах)…

При этом эмоция ненависти и страсти, хоть и солирует в «Томе на ферме», не является лидирующей.

Довольно легко «читается» аспект отношений Тома с матерью погибшего парня (Лизе Рой), которая всеми силами пытается удержать его в доме как память о сыне. И сам Том держится скорее не за неё, но за память. Точно также он держится и за парфюм. И за песню…

И, конечно, за брата возлюбленного.

Но, как было сказано в начале фильма, «Сейчас все, что я могу сделать без тебя — это заменить тебя.»

И это «сейчас» неизменно закончится, как наваждение. Как дурной сон в чужой кровати.

Фильм Долана построен, как было ранее замечено, на фундаменте абсолютного собственного чувства и личных ощущений.

В этом случае это пошло ему впрок.

Ставлю фильму твёрдую 8 и рецензия уходит в открытое плавание по морям интернета на зелёном фоне.:)

Этот фильм — как тёмная сторона Долана. Он не красивый, отнюдь. Мрачный, грязный… нет ни одного светлого момента за весь просмотр. Но! Не смотря на то, что жанр новый — а это ни разу не драма, как было ранее, а именно психологический триллер — фильм хорош. По настоящему хорош.

Ксавье здесь разбирает 2 момента:

1) Вину Тома за смерть своего возлюбленного.

2) Комплекс нелюбимого ребёнка.

С самого начала он даёт нам подсказку — речь, что Том готовил для похорон: «Мне не остаётся ничего, кроме как заменить тебя». И это, в общих чертах и происходит. Он помогает старшему брату своего парня — Франсису, на ферме, поддерживает Агату, как может и самое главное — становится новым объектом для издевательств. Любой здоровый человек уехал бы сразу, нашёл бы способ. Но Тома мучает вина и горечь… а брат, так похож на Гийома… что в результате вырастает в стокгольмский синдром, который, возможно, оставил бы Тома на ферме навсегда. Но вовремя появляется псевдо-Сара. Пока Франсис, к которому у Тома очевидно возникли некие больные чувства, трахал её, он узнаёт от бармена, что проблемы с агрессией у старшего брата Гийома были всегда и не зря окружающие сторонились их дома. Это окончательно отрезвляет Тома и в этот раз он находит способ сбежать.

Касаемо самого Франсиса… Эдипов комплекс + явная зависть младшему. Как старший ребёнок он не мог позволить себе быть тем, кем вполне возможно являлся на самом деле. Работу на ферме он ненавидит, вполне вероятно бисексуален… но проявить себя ему не даёт долг перед матерью, которую он с равной силой любит и ненавидит (мотив из первого фильма, к слову). Что и выливается, в итоге, в чрезмерную агрессию и ярость. Вполне возможно, он поколачивал и младшего. Прямого ответа на этот вопрос Долан не даёт, но до того можно дойти самостоятельно — парень уехал из дома в 16 не просто так. У него была копна волос, от которых он избавился (потому что за них удобно хвататься при драке)… кстати, ведь у Тома тоже были длинные волосы, что тоже напоминало Франсису о брате. И, наконец, его дневник, который Франсис мягко (нетипичное для него слово) просит окружающих не читать. Можно предположить, что в нём есть записи о тех побоях, которые пережил в своё время Гийом.

В конце он говорит Тому — «останься, я не смогу без тебя», что одновременно ложь и самая чистая правда. Он действительно испытывает любовь и необходимость в Томе, ту же самую, больную и чёрную, какую испытывал к брату. Никому он не позволил бы обидеть его, не позволил бы даже намекнуть на его слабость или позор. Но обижал бы сам, долго, мучительно… пока окончательно не погубил бы их обоих.

Фильм оставил гнетущее впечатление, пересматривать я его точно не буду. И, пожалуй, в этом его главная изюминка. В наше время даже фильмы ужасов не трогают, всё смягчается: юмором, любовной линией, счастливым финалом… в этом фильме нет кровавой резни, но впечатление гораздо более сильное, чем от той же «Пилы».

Твёрдая 10, за честную жестокость.

Честно говоря, я искренне недоумеваю по поводу столь низкого рейтинга у этого прекрасного фильма. Лично я во время и после просмотра испытывала настоящее кинематографическое удовольствие. И на это несколько причин.

Во-первых, операторская работа. На это просто приятно смотреть!

Во-вторых, музыкальное сопровождение. Музыка подобрана настолько неожиданная, но при этом она необычайно гармонично вписывается в общую картину.

В-третьих, актерская игра. Так, казалось бы, просто, невзначай передают актеры чувства и эмоции персонажей, что им, несомненно, хочется верить.

В-четвертых, сюжет. Наверное это всё же больше драма, чем триллер. Но элемент довольно ощутимого напряжения присутствует и не дает расслабляться и терять интерес на протяжении всей ленты.

И, наконец, в-пятых, общая режиссерская работа. Хочется буквально аплодировать стоя Ксавье Долану, настолько органичным вышел у него фильм. Всё вроде бы очень просто, неспешно, даже обыденно, но как в то же время стильно и сочно выглядит! Особенно ценить эту работу заставляет такой молодой возраст режиссера. Немногим такое удается и в зрелости.

Словом, фильм оставил только приятные впечатления, а также желание и дальше знакомиться с творчеством Долана.

Кинофильм по пьесе канадского драматурга Мишеля Бушара режиссера Ксавье Долана — лауреата Каннского кинофестиваля и премии «Сезар». Картина вошла в основную конкурсную программу 70-го Венецианского кинофестиваля в 2013 году.

Главный герой Том (Ксавье Долан) приезжает на похороны своего возлюбленного, знакомится с его матерью и братом. Для матери покойный сын являлся отрадой, она не знала о его гомосексуальности, брат знает правду, но не хочет разочаровывать мать, а Том оказывается вовлеченным в вынужденное пребывание в фермерской глуши и принимать сторону брутального брата.

Фильм варьируется между жесткой реальностью и абсурдом, не переходя эту тонкую линию. Порой теряется логика действий, но вспоминая слова главного героя в самом начале: «Всё, что я смогу сделать без тебя — это заменить тебя», допускаешь все происходящее.

Я заметила этого режиссера по фильму «Мамочка». Меня поразила точная резкая совершенная картинка, своя атмосфера и свой стиль. Данная картина также оправдала мои ожидания. Вязкое тягучее повествование, лаконичная музыка, долгие кадры на лицах, по которым прослеживаются все эмоции, не нужно слов.

Уже в предвкушении от знакомства с другими фильмами Ксавье Долана.

Лишь один вопрос… что с прической у главного героя?

8 из 10

Хоть фильм и двухгодичной давности уже, в американский прокат он пока еще не вышел, собираются выпустить осенью. Поэтому порыскав в интернетах с английским названием, фильма я не нашла и расстроилась. С моей растущей любовью к фильмам Долана, очень хотелось посмотреть этот, потому что как раз трейлер-то я видела. Но потом догадалась поискать с русским названием — и нашла! Правда, с дубляжом (я всегда стараюсь смотреть фильмы в оригинале), но тут уж не до жиру, как говорится.

Ксавье идет быть блондином. Ну и заинтриговал меня жанр «сексуальный триллер». А действительно, оказался именно тем, что заявлено. Там характерный саспенс именно сексуальный. И при том, ни одного поцелуя за весь фильм!

Том приезжает на ферму к родителям умершего парня и встречается там с убитой горем мамой и психованым братом, склонным к насилию, а потом выясняется, что и парням тоже склонным. И Том влюбляется по новой в этого психопата.

Из всех посмотренных мною фильмов Долана, «Том» — самый больной. Он почти весь проходит в темноте или сумерках, выдержан в синих и болезненно-желтых тонах. Музыки тоже непривычно (даже для Долана) много и она тоже вся какая-то «больная», стонущие скрипки вместо привычной попсы. Но фильм цепляет. Меня, по крайней мере, но я вообще обожаю фильмы про геев.

Фильм снят по одноименной пьесе Мишеля Марка Бушара. Но заметно, что режиссер нашел в нем что-то личное.

7 из 10

«I’m addicted to you.

Don’t you know, that you are toxic?»

Красивый мальчик, одетый в стильную косуху, джинсы в облипочку и дорогую машину, под звуки «Ветряных мельниц сознания», выпеваемых нарочито громко, акапелльно и по-французски, с маниакальным упорством преследует пасторальный закат. Периодически останавливаясь, нарочито громко, акапелльно и по-французски плачет, роняя голову на руки, давно не мытые и не стриженые волосы на очки, а слезы и слова любви на бумажную салфетку. Ментоловая сигарета обжигает руки, воспоминания о молодом, но уже почившем любовнике сердце, закат упрямо ускользает в буколическую пустоту, но к вечеру этого бесконечного дня хипстер-копирайтер-гей Том добирается-таки до маленького домика, окруженного бескрайними золотыми полями поспевающей и такой любимой когда-то генсеком компартии СССР королевы полей. В домике его встречают мать и старший брат усопшего друга, причем первая ожидаемо не ведает ни о цели его визита, ни о нем самом, ни о сексуальных предпочтениях младшего сына, а о втором наш герой и сам слышит впервые. Что, однако, не мешает вышеупомянутому братцу форсировать знакомство легким удушением и угрозами скорой и мучительной смерти, в случае если Том проговорится о том, ЧТО ИМЕННО связывало его и покойного Гийома. А затем он вдруг, ничтоже сумняшеся, принимается неистово-неизбежно и нарочито больно любить беднягу Тома по-французски, компенсируя и то, что случилось так рано, и то, чего было так мало, и всю нехватку последнего с колыбельных времен его непорочного, но такого насыщенного инцестуозными желаниями прошлого.

После Хичкока стало модно отправлять симпатичных и до-мозга-костей-городских блондинок в сельскую глушь как можно дальше, туда, где плач и скрежет зубовный. Долан перед съемками своего первого триллера явно вдохновлялся черно-белой «Психо»-классикой. Причем настолько явно, что практически забыл обо всех, обычно используемых им, приемах: и кар-ваевский рапид куда-то исчез, и годаровский вид из земляничного окошка сократился до пары сцен, и джамп-кат пропал, и дожди из одежды и маршмэллоу вдруг иссякли, и климтовские женщины с лошадиными лицами в золотых пайетках испарились точно по волшебству. На смену им пришли цветовой минимализм, седая сумасшедшая старуха с сыночком-параноиком и сцена с подглядыванием в душе. Правда, нож заменили острые сухие края кукурузных листьев, а водяные струи редуцировались до плевков в рот. А ведь всем давно известно: ничто так не способствует возникновению стокгольмского синдрома как чужая слюна во рту. Особенно после того, как вдоволь побегаешь от преследователя по кукурузным полям с севера на северо-запад.

Любимый образ микеланжеловского Давида с соломенно-золотыми кудряшками до плеч Долан, видимо устав надевать его на мальчиков, с которыми ему по сюжету приходится спать, наконец-то примерил на себя, остался получившимся безумно доволен, и всю первую половину фильму откровенно позировал на камеру, создавая селфи-кадры, каждый из которых можно было бы поместить на обложку «Vogue». Принимал роды у коров, плакал в церкви и, красиво взмахивая руками, падал и был избиваем на пресловутом поле, в церкви и в коровнике. Потом где-то на середине действа вдруг спохватился и начал снимать кино. И о чудо! — чуточку меньше нарциссизма и Бог с ним, с плагиатом (Хичкоку бы понравилось, не сомневайтесь) — старая мелодия милонги «Святая Мария», окровавленные руки, хульные речи, потное танго в хлеву, освещенном красным бархатным светом… И все же Ксавье, и все же может, подлец! Воздушно-прозрачные цвета Ботичелли и цветные вермееровские тени были забыты, и на смену им пришла эстетика Караваджо: темные, насыщенные тона, и свет, делающий фигуры порочных натурщиков, играющих в святость, столь живыми и объемными. Добавить старую, внезапно приехавшую подругу, старую, внезапно рассказанную историю о старой внезапной любви к родному младшему брату, внезапно догадавшуюся обо все постаревшую мать — и вот уже история заставляет вспомнить о застарелой нелюбви режиссера к провинциальному быдлу, не понимающему высоких отношений без различия полов. Нелюбви вполне объяснимой, но внезапно хорошо при этом препарируемой. Так хорошо, словно он оправдывается за столь лелеемое им право быть собой, точно чувствует вину за это, а может, потому и наделяет сельских жителей не самыми лучшими чертами, доказывая, что рыло в пуху может оказаться у любого, вот тогда-то мы и побеседуем. Так и видится операционный стол, балансирующий в воображении между образом хирургическим и прозекторским, но куда ближе к первому, потому как Долан режет по живому. Разница только, что делает он это в чистом поле, где стрекозы удивленно наблюдают за происходящим тысячами фасеточных глазков, капли брызжущей из бередимой раны крови орошают травинки, а божьи коровки ползают по скальпелю, который Деррида когда-то назвал красивым словом «differаnce». Пропасть между городом и деревней становится похожей на ницшеанскую бездну, в глубине которой слышен шелест сухих высоких стеблей. Хипстер и крестьянин — они ведь не пара, не пара, но сочувствие режиссера явно на стороне первого, слишком уж настойчиво бьется в памяти брошенная одной из героинь предыдущего его фильма фраза: «Есть ли на этой гребаной земле хоть одно место, где нам можно жить без высокого забора и колючей проволоки?» «Видимо все-таки нет», — отвечает Долан сценой, где еще один молодой паренек, коему, в отличие от Тома, закончить танец удачно так и не удалось, стоит, боясь повернуться к зрителю лицом, на которое одним рывком была надета джокеровская улыбка от уха до уха — «Беги, Том, беги». И Том побежит. И капли крови его еще долго будут ржаветь на золотых листьях, колеблемых ветром. А кто-то в полях еще долго будет выкрикивать его имя, то жалобно, то грозно, и искать, искать…

Ловец в кукурузе. Ласковый и нежный Зверь.

Потерявший в результате банального рокового стечения обстоятельств своего любовника Гийома, божественной красоты светловолосый копирайтер с упругим сексуальным телом Том отправляется на его похороны в депрессивную канадскую глубинку. Уезжает, надеясь вернуться, а по сути отправляясь в никуда, на встречу с фантомами прошлого и демонами настоящего. Тайны и секреты, нависающие над душой Тома дамокловым мечом, все больше сплетаются в клубок неистовых страстей и невыносимых страданий.

Канадский режиссер, актер и сценарист Ксавье Долан в свои неполные 19 лет успел снять свой первый фильм, мгновенно завоевавший культовый статус и получивший как признание со стороны насмотренных критиков, так и не всегда искушенных в плодах авторских экзерсисов зрителей, а уже к 25 годам Долан, возмужавший и осмелевший, дозрел окончательно до выхода своей по-настоящему программной картины. Убив свою маму и воображаемо влюбившись, попутно рассказав в нотках китчевой ностальгии и трансвестите-преподавателе, в 2013 году в рамках очередного Венецианского кинофестиваля Ксавье Долан представил свой последний на данном этапе времени фильм, коим стала экранизация знаменитой пьесы Мишеля Марка Бушара «Том на ферме», которую режиссер и сценарист в одном лице предпочел перенести с языка литературного и формата театрального на киноязык насыщенного, мрачного и жестокого психологизма и патологии.

Искусно замаскированный под классический триллер о затаенных страхах и безумии, «Том на ферме» постепенно рушит классические принципы драматургии саспенса, превращаясь в жесткую, намеренно брутальную и лишенную броской эстетики предыдущих картин Долан, психопатологическую, до омерзения физиологическую и депрессивно-подавляющую зрителей драму сексуальной несовместимости, сублимированных комплексов, извращенных страстей и нарушенных границ приватного существования. До определенной степени «Том на ферме» подыгрывает традициям «Забавных игр» Михаэля Ханеке, в которых для центральных антигероев нет ничего сакрального, а личное пространство столь хрупко, что разрушить его до пугающего своей беспощадностью революционного основания не представляет особого труда. И у Ханеке, и у Долана жертвы это просто жертвы, которые самолично впустили в свою жизнь зло и раскрутили колесо чудовищного и деструктивного насилия, а потому в своей гибели они виноваты сами.

Впрочем, «Забавные игры» демонстрировали дистилированную реальность, превращенную в игру; в героях Ханеке не было эскапизма. Трио же главных персонажей «Тома на ферме» существует в этаком пограничном состоянии, они во что бы то ни стало стремятся убежать от отвратительной, мерзкой реальности, забывая, впрочем, что она их все равно настигнет. Трансформирована в ленте и виктимная природа человека, ибо для Долана постфактум, если проследить все до единой линии любовных взаимоотношений в его картинах, любая любовь, особенно такая, как в «Томе на ферме», жертвенна по сути. Однако есть большая разница между самопожертвованием и жертвенностью на заклание, жертвенностью мазохистской, когда один любовник в прямом смысле растворяется в другом, позволяя себя унижать, но при этом наслаждаясь этой сладкой болью. Любовь становится патологией, болезнью, клиникой, аддикцией, уничтожающей всякую волю человека, ломающей его как личность. Однако податливость Тома имеет и обратную трактовку, помимо сугубо гегелевской диалектики, которая в обильном количестве в качестве аллюзий и расставленных ловушек моральных акцентов присутствует чуть ли не в каждом европейском фильме с середины ХХ века. Заключается эта трактовка в том, что Том отчасти винит себя в гибели Гийома, и, поддаваясь на силу Фрэнка, он стремится к ирредентистическому катарсису, к моральному и духовному очищению от всех своих грехов через боль, причиненную ему и им в дальнейшем. Франсис же экстраполяция всех Господ, для которых рабы нужны исключительно для удовольствий и пыток, а чувства последних, какими бы ни были они сильными, совершенно не важны. Искупление превращается в изничтожение, в смертоубийство, и Франсис, в отличии от более морального и психически стойкого Тома, готов ко всему уже давно. Нужна лишь овечка. Алтарь-то для заклания давно ждет сакрального ритуала.

В «Томе на ферме» нет как такового классического деления на антагонистов и протагонистов, ибо все хороши в своей противоречивости и жестокости. Долан на сей раз избавился от визуального китча, сосредоточившись в «Томе на ферме» на насыщенной линии сюжета с массой непредсказуемых ходов и характеризационной полифоничности, ибо Том хоть и является главным героем, но лишь одним из. Выразителем моралите, но не самым главным. Для Долана Франсис намного важнее в структуре картины, нежели Том или сугубо декоративная Агата. Мучитель важнее мученика потому, что Том оказался на выходе слишком прост и совсем не героичен, без надрыва и философии трагедии. И потому все в итоге в «Томе на ферме» завершится без привычной долановской позитивной мимишности, ибо уже не спасет этот бренный ничтожный мир лишь одна любовь без многоточий. На этот раз всем суждено пройти крещение в крови.

Как бы цинично или печально это не звучало, но факт остается фактом, что смерть родного или близкого человека сближает ранее незнакомых друг с другом людей. Однако никто не может предугадать, чем обернется это сближение: великой дружбой или раскрытием тайны, о которой, возможно, стоило никогда не знать. Это стало основой для психологического триллера молодого амбициозного канадского кинорежиссёра Ксавье Долана «Том на ферме».

Синопсис Молодой копирайтер Том приезжает в родной дом своего умершего любовника, чтобы поддержать его родных на похоронах. Однако Том и предположить не могу, каким кошмаром обернется эта поездка. Брат погибшего, узнав о любовной связи своего младшего брата с Томом, практически держит героя в заложниках и требует, чтобы Том сыграл в психологическую игру, чтобы не шокировать своей тайной мать мертвого любовника.

Игра актеров В целом игра актёров мне очень понравилась. Хотя было явно видно, как Ксавье Долан любил постоянно снимать именно себя. Однако хочу отметить его превосходно сыгранную роль Тома, который страдает от потери любимого человека не меньше, чем родные погибшего, а посему влюбляется в брата своего любовника. Также понравилась игра Пьер-Ив Кардинала, сыгравшего старшего брата Франциса, грубого и жестокого человека, который стал таким от глубокого одиночества в своей жизни. Наконец, лично для меня, наиболее яркой ролью стала роль Лизе Рой, исполнившей роль Агаты, матери умершего любовника Тома, которая настолько привыкла к витающей вокруг нее лжи и фальши, что выход из этого состояния грозит ей только сумасшествием.

Режиссура Вообще Ксавье Долан снял свою картину в классическом стиле Альфреда Хичкока, при этом добавив свой авторский. Следует отметить, что «Том на ферме» обладает невиданным напряжением. Ты смотришь картину и по-настоящему ждешь чего-то неожиданного и плохого, ждешь грядущую опасность. Однако Долан не теряет дар в изучении человеческой натуры и человеческой порочности. Он строит фабулу фильма таким образом, что, наблюдая за происходящим, ты словно становишься главным героем. ты видишь, что между главными героями возникает извращенная связь, которая переходит от ненависти к любви, и наоборот. Однако, лично по мне, в фильме не хватало эротического элемента, который бы создал еще большую напряженность и возможно посеял бы даже страх.

Сценарий В целом сюжет фильма увлекателен и развивается с относительной динамикой. Первая треть фильма немного затянута и медлительна из-за отсутствия каких-либо диалогов, но с появлением старшего братца Франсиса действие начинает развиваться стремительно и непредсказуемо. Как я уже говорил, «Том на ферме» напоминает классические хичкоковские триллеры, что нашло отражение и в сценарии. И хотя в фильме без всяких намеков присутствует гомосексуальный подтекст, все равно интересно узнать, чем же закончится эта история. Главный герой поначалу мечтает убраться из этого дома, подальше от Франсиса, но общение со старшим братом только привязывает Тома к Франсису, и вскоре главный герой влюбляется в него. Однако спустя время Том узнает шокирующие подробности из прошлого Франсиса и понимает, что ему необходимо как можно скорее убраться с этой фермы. Честно скажу, лично мне не очень понравилась концовка. на мой взгляд, Долану следовало бы завершить историю либо уж совсем трагичным концом, либо настолько неожиданным и шокирующим, что зритель вышел бы после просмотра, как после транса. Это бы только добавило изюминку фильму, а так все закончилось как приземлено, без поворотов.

Итог Ещё раз повторю, что в целом фильм мне понравился, и в определенной мере даже превзошел мои ожидания. Честно, я был приятно удивлен, что Ксавье Долан в свои 26 уже завоевал статус культового и, самое главное, амбициозного режиссера. Самое главное, что отличает «Тома на ферме» от остальных фильмов то, что это не европейское кино и, самое главное, не американское кино, а именно канадское. Это тоже сыграло свою роль в моем выборе перед просмотром.

8 из 10

Двадцатичетырехлетний Ксавье Долан, за плечами у которого уже три картины, на сей раз переработал сценарий пьесы Мишеля Марка Бушара и создал психологический триллер «Том на ферме». Картина была удостоена приза международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ) на Венецианском кинофестивале 2013.

«Том на ферме» — это нечто особенное, как и любая работа режиссера. По-своему оригинальна, необычна и провокационна. Это другой Долан, не тот, что в «Лорансе», не тот, что в «Я убил свою маму», и совсем не тот, что в «Воображаемой любви». Однако что-то «долановское», едва уловимое присутствует и в «Томе», полное отчаяния и скорби «Танго в коровнике» это лишь только подтверждает. В меру эстетичен, в меру драматичен, в меру необычен.

Психологический триллер, основанный на чувствах не жертвы, но угнетателя показывает, а не рассказывает историю мужчины (по природе гомофоба), воздействующего силой на тех, кто намеревается переступить через его принципы. За непослушание следует наказание.

Белая салфетка, по ней синими чернилами рука судорожно выводит запись: «Сегодня день, когда часть меня умерла…», на заднем фоне а капельно звучит красивая французская песня. Следующий кадр: дорога, поле, солнце, маленькая точка — машина героя. Том (Ксавье Долан) приезжает в глухую деревушку, где живет семья его погибшего друга. С первых же минут прибытия героя атмосфера кино становиться зловещей и жуткой. Серое небо, туман, заброшенная ферма. А после знакомства с матерью (Лизе Рой) и братом (Пьер-Ив Кардинал) погибшего, не остается сомнений — что-то тут явно не так.

Однако Долан не ставит целью напугать или запугать зрителя, ему важнее подать нам проблему, да к тому же не прямо в лоб, а общей картиной, суммой действий и сцен. Его фильм — это мозаика, которая должна в конце концов сложиться в одну большую картину, правда не сразу. Подбирая пазлы с ходами режиссера один к другому можно придти к заключению какую именно мысль вложил режиссер в тот или иной образ, и каково его значение в картине. Так, например, только что родившийся теленок мертв, как и любовь Тома, Гийом.

Порой слова в фильме заменяет музыка, выступающая полноправным участником действия. Ксавье подбирает композиции, идеально раскрывающие сюжет картины и ярче любых диалогов подчеркивающих ту или иную идею. К примеру, песня «I`m going to a town» Руфуса Уэйнрайта или «SAIL!» Awolnation.

Как говорит сам Ксавье Долан о «Томе на ферме»: «Фильм не о том, как тяжело выжить гею в глухой деревне. Главная тема — жестокость, Стокгольмский синдром, ложь, с помощью которой мы пытаемся заслониться от правды. Еще это фильм о подменах, о том, как ты заменяешь одних людей другими — живыми тех кто умер».

Стокгольмский синдром, или «синдром идентификации заложника» — центральная тема фильма, вокруг которой зиждиться жестокое обращение с тем, кто посягает на раскрытие тайны и в конце концов становиться не похожим на самого себя.

Том в какой-то момент начинает подчиняться своему угнетателю, который, к тому же еще и пахнет как его ушедший возлюбленный и обладает таким же голосом. Он не просто тиран, он его брат, брат того, жизнь без которого немыслима.

В то время как озлобленный герой Кардинала творит свою реальность, все, кто нарушают его правила должны молчать добровольно, либо посредством принуждения. Том молчит, он во власти своего мучителя, его взгляд отсутствует, он уже не воспринимает мир наяву, это скорее похоже на сон, кошмарный сон. Однако пробуждение наступает быстро, а вместе с ним придет и избавление.

Порой, чтобы найти путь к своему дому, не обязательно играть чужую роль, а попадая под чье-либо влияние, главное вырваться и убежать, и в этом случае побег это не проявление слабости духа, а как раз наоборот, демонстрация силы воли.

8 из 10

Если быть до конца честной, я никогда не пересмотрю этот фильм. Я вряд ли назову своим любимым. И сомневаюсь, что буду его кому-то советовать. Но не смотря на все выше сказанное, по какой-то неизвестной мне причине этот фильм вызвал у меня такие эмоции, которые у меня давно (практически никогда) не вызывало кино. «Том на ферме» заставил меня одновременно любить и ненавидеть себя. Напряжение и даже в какой-то мере внутренний страх во время просмотра сменились подавленность и разбитостью после.

Я могу смело назвать Долана одним из моих любимейших режиссеров. «Том на ферме» самый мрачный из пока снятых им фильмов. С самого начала по своей атмосфере фильм напоминал мне просмотренную когда-то давно короткометражку «Ковбой». Данная вызвала у меня смешанные чувства, но в основном это было отвращение. И я просто очень хотела. чтобы развязка «Тома на ферме» была более легкой, чем там. Так и вышло. Фильм Ксавье в большей мере мрачный, чем пугающий и мерзкий. Хотя тут все более грязно, чем в прошлых его фильмах, все еще чувствуется его любовь к картинке. Только гораздо менее вычищенной, чем раньше.

Сюжет описывать думаю потребности нет. Все тут играет на грани боли. На грани страха. И на сумасшествии. Которое давно перешагнуло грань нормального в каждом персонаже. Мать, Том, даже Сара. Апогеем всего безумия в данном фильме становится Францис, брат погибшего любовника Тома.

Главную роль традиционно играет сам Долан. Играет хорошо. Как в прочем и всегда. Его партнером становится Пьер-Ив Кардинал(тот самый Францис), который тут действительно пугает. Чем выполняет поставленную ему задачу на 100%.

В общем, если быть объективной, то этот фильм хорош настолько же насколько безумен. Тут видно, что хоть стиль Долана и меняется, этот парень все еще верен себя. О чем говорит та же известная сцена с танго главных героев. Если учитывать, те эмоции, которые у меня вызвала картина, я не могу поставить меньше

10 из 10

и это будет абсолютно честно. Так же честно будет повторить, что я не готова испытать чувство полученные от него еще раз. Возможно такими яркими они были лишь после первого просмотра, но все же я не уверенна, что советовать этот фильм кому-то будет правильным с моей стороны.

Действие фильма разворачивается неспешно. Главный герой, Том, попадает в реалии фермерского хозяйства, которое находится в крепких руках старшего брат его погибшего любовника Гийома.

Том не ожидал, что в одночасье, по воле брата Гийома, Франсиса, он станет его пленником: сначала для того, чтобы разыгрывать роль друга покойного и сочинять истории про его мнимую невесту Сару; весь этот театр предназначался для одного зрителя, вернее, зрительницы, матери Гийома. А потом, когда роль сыграна, Франсис не собирается отпускать Тома. Что нужно этому братцу с диктаторскими замашками? Обладать Томом, который ранее принадлежал его младшему брату; полностью подчинить его себе, заставить выполнять его, Франсиса, волю. Зачем? В силу ли своих садистических наклонностей, или по причине накопленной ревности (как его любимый брат смел кого-то ещё любить?). А может от тотального одиночества? Возможно, для того, чтобы сбалансировать свою зависимость от матери?

Том пробует бежать с фермы, но преградой ему становится пресловутое поле кукурузы, на этот раз не мистическое, а самое реальное, в октябре его листья остры как бритва.

Стоит сказать, что весь фильм выполнен в тональности, свойственной триллеру, что придаёт его действию какую-то напряжённость, с ожиданием непременной развязки, при этом обозначенные смыслы приобретают какую-то дополнительную глубину.

Так вот, оказавшись пленником на ферме, Том, как это ни странно, находит вкус к этой размеренной скучной жизни, от которой в свою очередь, собрался бежать фермер Франсис. Характерный эпизод: Том обнаружив какого-то обморочного телёнка, изнемогая под тяжестью, куда-то его переносит.. Показательна сцена, где Том восторженно делится с Сарой, о своих намерениях остаться на ферме. Всё это выглядит более чем странным, если принять во внимания, что Том постоянно подвергается жестокому обращению со стороны Франсиса.

Но если на это посмотреть через призму натуры главного героя, то всё становится на свои места. Том — это человек с чистой, детской душой. Он ощущает себя в мире таким, каким вылеплен природой, то есть не чурающийся своей сути, в ответ на это принимающий мир во всём его своеобразии. Его главное предназначение и смысл жизни — любить. Потеряв друга, Том потерял часть себя, и, по-видимому, большую часть. Только на ферме, встретив Франсиса, он понял, что снова наполняется любовью. Пусть Франсис садист, зверь, но он носитель душевной и телесной сущности Гийома. по-видимому, в чём-то даже его воплощение. Совершив побег с фермы, в ужасе перед непредсказуемостью зарвавшегося, Франсиса, Том оказывается перед выбором: или остаться одному, или вернуться на ферму в обстановку триллера.

Есть в физическом мире какие-то странные микрочастицы, которые могут существовать только в состоянии движения. Вот по такой аналогии, Том — это та, редкая, частица человеческого мира, которая может существовать только в состоянии любви.

Поэтому Том вернётся на ферму.

Столичный обладатель крутой кожанки и укупниковской стрижки Том рассекает на винтажной машине сельскохозяйственные просторы Канады. У него в руках — химический карандаш и салфетка с синими каракулями, на губах — беззвучное подпевание магнитоле и тщательно подавляемый всхлип, на глазах… Пусть это будут просто слезы. Сегодня Том впервые приедет домой к любимому человеку Гийому, но не для того, чтобы познакомиться с родителями, а чтобы проститься. Ведь все то, что у Тома в руках, на губах, глазах, и, в общем-то, на сердце — это тоска из-за безвременной кончины бойфренда. Уже завтра он планирует, всколыхнув кукурузные поля эксцентричным явлением народу, отправиться на своем седане восвояси, но все идет не так. Измученная каланча, мама Агата, без тени изумления приглашает незнакомца на ужин, а затем и на ночевку. Бородатый силач, брат Фрэнсис, настоятельно рекомендует ее не огорчать, предлагая разыграть сначала водевиль «Воображаемая любовь Гийома с девушкой Сарой», а следом не менее увлекательный триллер «Я убил свое мужское достоинство». С таким раскладом Ксавье Долан ринулся рушить сложившиеся о себе каннские стереотипы, в чем вполне венециански преуспел.

Заметно, как с тасованием мест фестивальной дислокации эволюционирует и творческий метод Долана. Пусть «Том на ферме» оказывается премьерой, прошедшей пока что наименее громко среди ежегодно пополняемой фильмографии молодого таланта, но при этом выглядит наиболее режиссерски выверенной и на удивление композиционно строгой работой. Если дебют Ксавье представлял собой перманентную подростковую истерию, подчеркиваемую крупными ракурсами в слоу-мо, то здесь взятая периодическим сверхдальним планом скупость деревенских эмоций незаметно прорывает ткань напряжения «маленького городка с большой тайной». На смену беззаботному тройничку под стробоскопических The Knife приходит садомазахистское танго Фрэнсиса и Тома, где между виктимностью и стокгольмским синдромом невозможно разобрать ведущего в танце. Да и в отличие от трансгендерного без пяти минут лироэпоса тема гомосексуальности подается лишь импрессионистскими мазками. Подробности отношений Гийома и Тома поведают нам максимум дважды, в столь любимых режиссером сценах семейных обедов. Факт переступания главными героями черты, отделяющей банальное битье морды от хитро закрученных постельных утех, откроется зрителю не благодаря эротическим экзерсисам, а с черного смыслового хода, например, кадрами сдвинутых кроватей мужчин или с помощью говорящей клички нового питомца на ферме. К четвертому фильму Долан-режиссер наконец-то научился полутонам, отказавшись от назойливого китча поп-арта, и осознал необходимость внятного воссоздания на экране не только собственного альтер-эго в лирическом герое, но и противоположной точки зрения в действиях сюжетного антагониста. Неожиданно именно гомонеотесанный бугай Фрэнсис, неуклюже трансформирующий свою фобию в филию, оказывается персонажем куда как более выпуклым, чем Том. Долан-актер же скрывает своего персонажа за грязной высветленной челкой и безразмерными пуховиками, уступая верховенство в играх доминирования и подчинения партнеру и давая понять зрителю глубину опустошения лишь безвольным получением синяков. При этом в кои-то веки автором не навязывается однозначная трактовка происходящего на экране. Наоборот, он дает простор зрительской мысли от проявлений нездоровой сексуальности до трендящего нынче эскапизма.

Примечательно, что режиссер, обычно убегающий в своем творчестве от семьи и ее влияния, в этот раз помогает герою решить внутренний конфликт как раз-таки неподалеку от тлеющего домашнего очага, роняя в него в качестве дровишек сомнения о социальных приемлемости и принятии. Собственно дисфункциональность ячейки общества и оказывается ключевым элементом идейной составляющей ленты. Конечно, могут оставаться сомнения, раздающая оплеухи за обеденным столом мать или же банальная необходимость принятия своей сексуальности стала главной причиной бегства Гийома из родного дома. Однако непреложными остаются факт беспрекословного подчинения Фрэнсиса делу семьи и его рабское положение по отношению к ней и ее материальному выражению — Ферме. Жаль, что она в состоянии подарить своим обитателям только совсем уж одичалые радости в виде кровавого отела, а свэг научно-технического прогресса обеспечить исключительно лазерным устройством для дойки. Но столичного Тома привлекает аскетичный быт натурального хозяйства, давая иллюзию «настоящей жизни». Этим философия персонажа Долана напоминает идеологию «хождения в народ», ныне движущуюся в обратном направлении. Если интеллигенция XIX века шла семимильными шагами к населению, просвещая его и мотивируя на культурные революции, то в веке XXI именно деревенский люд в состоянии оказывать влияние на потерявших смысл жизни яппи, «готовя их к земле» благодаря наивным потугам разглядеть таинство рождения в коровьем чреве. Но любое счастье и несчастье — на самом деле лишь игра воображения и сиюминутное искажение восприятия. Поэтому подобные отношения не могут быть долговечны и длятся до тех пор, пока одна из сторон не осознает истинную заурядность другой по мере помещения чужой жизненной позиции в свою систему координат или на худой конец не прекратит прикрывать вполне нормальное желание быть отшлепанным ширмой философских «поисков себя».

Большой поклонник цитирования Долан, мечтательно наигравшись с Трюффо, в этот раз рассуждает о природе человеческой жестокости, кипящим чайником отправляя зрителя в «Забавные игры» Ханеке, а сценой в душе — в «Психо». При этом режиссер в кои-то веки занимается не только отсылочностью разной степени адекватности к уже накопленному киноматериалу. Он удачно вплетает в сценарную канву собственный лейтмотив оригинальных способов переживания потери близкого, чем, например, опережает мысль Франсуа Озона. Каждый герой стремится заместить пустоту, образовавшуюся после смерти дорогого человека подручными бета-блокаторами: Агата — россказнями о счастливой гетеросексуальной личной жизни сына; Фрэнсис — попыткой вырваться из замкнутых мельничных жерновов скуки с помощью связи, чья экстравагантность умножается на два; Том — безжалостным наказанием самого себя за будущее, которого у любимого уже не будет. Кажется, семейная идиллия главного героя наступила, но она рассыпется, как только испарятся из почвы взаимного сексуального интереса идеальные воспоминания — питательный чернозем для проведенных героем на ферме недель. Когда Гийом перестанет быть эталоном верности, а для страстного танго Фрэнсис согласится на первую попавшуюся партнершу с подходящими гениталиями, Том увидит очевидное — его место возле городских огней большого города. На «Ферме» очевидное понимает и Долан — положение кудрявого вундеркинда-хипстера гораздо выше бесконечной осанны чувственной беззаботной молодости.

В своей четвёртой работе Ксавье Долан открывается с совершенно другой стороны. Оказывается, молодое дарование умеет снимать не только драмы с нотками мелодраматичности, но и эротические триллеры без единого намёка на эротику. «Том на ферме» всё-таки разительно отличается от «Я убил свою маму», «Воображаемой любви» и «И всё же Лоранс» — по атмосфере, по сюжету, по характерам героев, по постановке и развитию действия. Здесь всё другое.

Чувственный, атмосферный, трогательный, тревожный, будоражащий, недосказанный, притягательный, тонкий фильм.

Атмосфера, кстати, великолепная. Смотря этот фильм, можно почувствовать его запах, ощутить его остроту, попробовать на вкус его горчащую реальность, отдалённую от уравновешенных городских интерьеров. Главный герой, Том, прибыв в места, пропитанные скорбью и отрешённостью, словно попадает в невидимую клетку, затмевающую разум: он может уехать отсюда в любую минуту, но его удерживают два человека — мать и брат умершего друга. Конфликт не ясен, не прорисован чётко, но в этом вся прелесть: мы погружаемся в деревенскую безысходность и между тем с придыханием следим за развитием отношений героев. Их близость не интимна в прямом смысле слова, дело не доходит даже до банального поцелуя, однако всякий раз кажется, что вот-вот случится что-то потрясающее. Актёрская игра настолько естественна и неподражаема, что веришь каждому слову и жесту, отчего создаётся впечатление, будто между всеми персонажами каждую минуту буквально высекаются эмоциональные искры, грозящие разразиться всепожирающим страстным пламенем, в коем совмещаются как запретная любовь, так и жгучая ненависть.

От фильма действительно сложно оторваться. Он заглатывает тебя, как акула аквалангиста, или скорее — как питон мартышку. Медленно. Осторожно. Размеренно. С удовольствием. Смакуя твой интерес, проверяя его на прочность. Как динамичные сцены, исполненные саспенса и сопереживания, так и с виду малозначительные «разговорные» эпизоды настолько проникнуты жизненностью, лишены фальши и натянутости, что удивляешься ненамеренной красоте постановки, удивительной операторской работе, опять же непосредственно стараниям самих актёров… Ксавье Долан не спешит раскрывать карты, не собирается играть со зрителем в неведомые пятнашки: он просто показывает историю, от которой, при всей её прозаичности и простоте, захватывает дух почище, чем от какого-нибудь заштампованного и пропиаренного блокбастера.

Но только если вы действительно готовы к такому кино…

Здесь чувственность так импульсивно сочетается с опасностью, что ты не можешь отвлечься от происходящего, одновременно с нетерпением желая продолжения конфликта. Долан вкрапляет в новый сюжет свои прежние, уже излюбленные темы, как влечение мужчины к мужчине и силу материнской привязанности. Боль здесь играет роль странного, щемящего удовольствия, граничащего с чем-то неведомым, опасным и волнующим. Порезанные о кукурузные листья руки, кровоточащие ссадины от ударов, незаживающие раны на сердце — садомазохистский уклон прибавляет фильму особого шарма. И всё равно остаётся место вечным чувствам, бунтующим в замкнутом кругу невысказанных мучений, взваленных на плечи героев. Не знаешь, чем завершится эта драма с оттенком меланхолии и трагичности. А завершается она очень, с одной стороны, странно и открыто, с другой — наиболее логично, выдержанно, хорошо в данном контексте.

Ксавье Долан по-прежнему удивляет, восхищает, трогает и заставляет трепетать. «Том на ферме» для меня — один из лучших его фильмов, показывающих, насколько вырос молодой режиссёр и как он не боится экспериментировать в собственном творчестве, отходя от прежних канонов ради нового результата.

8 из 10

Я начала следить за творчеством юного кино-вундеркинда Ксавье Долана сразу, как только открыла его для себя, поскольку с каждой работой он меня все больше удивлял и убеждал. А вместе со мной все больше и больше покорял Венецию и Канны. Странно слышать отовсюду, что Долан — не больше, чем дитя инстаграма, парень-хипстер, с одной и той же темой во всех фильмах — темой гомосексуализма, страшно любящий себя и т. д. Очень ограниченная точка зрения, не имеющая под собой практически никакого основания. Глупо полагать, что один из самых главных всемирных кинофестивалей, если не самый главный, будет из года в год отмечать картины какого-то 20-летнего позера, и, в конце концов, отдаст этому позеру ветвь на пару с его кумиром, легендой французского кино,Жаном-Люком Годаром. И только за то, что он гей, и иногда его герои — геи. Особенно так любят говорить люди из стран, в которых слово «толерантность» уже равно ругательству. Ну это ладно, разговор же не об этом. Одно понятно и неоспоримо:Ксавье Долан — человек-оркестр, который не доверяет никому работу, которую он может выполнить сам. Он и актер, и режиссер, и монтажер, и сценарист, и художник, и деньги на свои проекты находит сам. Ну по всем параметрам невероятно работящий парень, живущий только тем, что делает. Когда его фильму «Мамочка»(который только скоро выйдет) аплодировали стоя в Каннах пять минут ктряду, мир смотрел его «Том на ферме» — вот насколько он молниеносен. Ощущение, что он работает без отдыха, и скоро, если так пойдет дальше, он догонит себя до темпов Вуди Аллена.

На протяжении трех предыдущих фильмов я присматривалась к Долану, отмечала про себя его великолепные режиссерские задумки, запоминающиеся своей эстетикой сцены и отсылки к классическим шедеврам, которые влияли на Ксавье во время съемок, при этом оставляя его на своем, самобытном пути. В том плане, что я никогда не видела, чтобы Долан повторялся. Все его работы очень разные. И тема гомосексуализма никогда не стояла на первом плане. А где-то ее и вовсе не было. Все его фильмы довольно личные, очень экспрессивные, и темы, что берет молодой канадец, — не из легких. Так вот, мне нравились Долановские фильмы, но после «Тома на ферме» я впервые в жизни обрела любимого режиссера(обычно я влюбляюсь преимущественно в актеров). То есть я хочу сказать, что эта картина — то, что я действительно прочувствовала, меня пробрало, так сказать.

Как только «Том на ферме» выпустили в прокат, многие отметили, что новый фильм Ксавье — его первый психологический триллер, вдохновленный работами великого Альфреда Хичкока и продолжающий его традиции. Не знаю, можно ли эту картину назвать триллером, но это опять что-то другое. Неожиданно в кино Долана появляется действительно хичкоковский саспенс.

За сюжетную основу взят Стокгольмский синдром. Манерный городской мальчик Том, приезжает в глухую провинцию — на похороны своего любовника. Брат покойного с самого первого дня плохо принимает гостя, поскольку является диким, мужественным, малообщительным, агрессивным гомофобом, который все доказывает на кулаках. Стоит заметить, что он сразу понимает, в каких отношениях был его брат с этим гостем, в отличии от его неведущей консервативной, как и все деревенские жители, матери. С этого момента начинается противостояние двух антиподов(сверх-эмоциональная «принцесса» в данном случае — Том:) и с этого момента бедного Тома преследует самое что ни на есть насилие — физическое и моральное. Чувство страха захватывает нашего героя так цепко, что его новые эмоции быстро затмевают траур по умерешему бойфренду и он увлекается немногословным и жестоким Франсисом. Причем довольно взаимно. Между ими проскакивает искра, и Том уже не может покинуть эту ферму, поскольку его интерес подпитывается настоящим животным страхом, который перерастает в настоящую страсть. Франсис же персонаж не менее противоречивый. При всей своей ненависти ко всему из ряда вон выходящего, включая нетрадиционную ориентацию, он, как и многие гомофобы, вероятнее всего, латентный гомомсексуалист, с явными психическими сдвигами. Он тоже, как и Том после потери, бесконечно одинок и поломан и отчаянно, подсознательно, нуждается в ком-то заботливом. Том оказывается тем, кто его цепляет именно своей трогательностью.

Стоит отметить и локацию. А именно, ферма, провинция, в которой ни души. Совершенно оторванное от цивилизации место, где обитают свои, иные законы. Противопоставление сельского и городского мышления как раз и выявляется в отношениях Тома и Франсиса. Том, что называется, — мальчик продвинутый. Он представляет собой профессию, не нужную в деревне и по их меркам бессмысленную, — рекламщик. Кроме того, он гей, что там, откуда он родом, давно уже не проблема. Франсис же дикий. Всё, что у него осталось, — это его ферма и работа на ней. А нетрадиционный подход к выбору сексуального партнера вызывает в нем лишь дичайшое недоверие. И ключевое слово в этой фразе «нетрадиционный», потому как именно традиции — то непоколебимое, что в таких местечках, что не подлежит никакому оспариванию. Доселе эта тема вообще никак не фигурировала в творчестве Долана. И, на мой взгляд, она как режиссер растет прямо на глазах. Появляется глубина и многомерность. Тем, затронутых вскользь и более детально, довольно много. К темам различных отношений добавляются вечные экзестенциальные темы — смерть, потеря близких, смысл жизни, одиночество. Песня со строчками «I’m so tired of you, America» (Rufus Wainwright) в финале поселяет в душе меланхолию и относительно успокоение после пережитого. Эти чувства граничат с грустью, но они спокойные и даже приятные. Несмотря на то, что фильм довольно тяжелый по эмоциональному наполнению, смотрится легко. Опять же благодаря мастерскому владению камерой и невероятно красивыми видами. Чувство отдаленности и изолированности на этой богом забытой земле пронизывает в первых кадров. Снято в этот раз не в таких ярких красках — все туманное, дымчатое, цвета блеклые. Сразу погружаешься в атмосферу. Что ни говори, Долан — мастер в этом.

По части сценария, мы имеем опять же не столько разговорный фильм, сколько полностью визуальный. Фразы немногочисленные, зато настолько попадают прямо туда, где дрожит и теплится эмоция при просмотре, что думаешь: «ну ничего себе реплика». Дело даже не в репликах, а в игре актеров, которая просто восхищает. Какие-то ломаные, нервные персонажи, в которых хочется верить, поскольку все заслуживают своего кусочка спокойствия. А некоторые сцены настолько потрясающи сами по себе в художественном плане, что запоминаются и возникает желание моментально их пересмотреть. Для меня такими моментами стали сцена танго и та сцена, в которой Франсис душит Тома и он плачет. Ну просто маленькие шедевры, ей-богу.

Без пафосных оборотов скажу, что «Том на ферме» способен вызвать в зрителе настоящий катарсис, поскольку в нем цепляет буквально все. Даже несмотря на то, что, казалось бы, не про нас и не с нами. Да, не спорю, фильм сложен, глубок. Но при этом он еще и абсолютно увлекателен. Очень увлекательно разгадывать различные символы, тексты песен, дополнительные смыслы, заложенные Ксавье Доланом (поскольку у него ничего не может быть случайным, ни одна песня) и при этом попутно увлекаться собственными эмоциями. В этом плане кино до жути умно продумано. Даже для арт-хауса фильм смотрится свежо и самобытно.

10 из 10