Конгресс (2013)

Попытка адаптировать идею антиутопии и плохо её реализовать, оставляет ложное впечатление, изорванности её на бессмысленные части. Но с определенным послевкусием, как после беспокойного сна, в беспорядке и ужасе которого всегда есть завораживающие своей глубиной места (или сцены). Прогрессивный сюжетный ход, начальной, почти биографической, части, через не ёмкое напоминание про холокост, сменяется дешёвым мультипликационным бредом. Из явных плюсов — главная роль, образ, попадание 100%. Красивая актриса, которая не реализовала свою благородную красоту, талант. Если бы не этот сложный фактор неразгаданности, недоигранности, неиспорченности, психоделическая загадка здесь могла бы не найти своего зрителя. Но только прорисовали её плохо, чтобы без стараний остаться в иллюзорном мире Робин Райт. Неужели будущее действительно за посредственной фантастикой и компьютерной анимацией?

Плохой контракт, плохое воображение, плохие любовные истории — забег (carrera, porsche) от реалий сопоставим времени, как свет софитов сильнее закулисья, а с вечной молодостью (forever young) спорит ностальгия. Без боли, разочарования и всего диссонирующего, от того что кроется внутри — в новую вымышленную надстройку, подальше от помойного района в городе, и до падения в саму сущность желаемого — к месту реального сюра, наркотической атмосферы хиппи 70-х… Только бы разобраться: что здесь от выдумки режиссёра, а что могло быть от самой актрисы лично, сколько в этом заложено материнской любви (как главной темы), и что осталось от оригинальной идеи романа Станислава Лема. И где она, та доподлинно счастливая фантазия, а не очередной самообман?

Но представленный мир, по своей форме, далеко не таким выглядит сегодня, хоть его содержание и осталось прежним. Угроза химической революции (спайсы, крокодилы и прочие раздражители) отпугивает от подобного футурологического витка, а воздушный змей-планер увы не выглядит современной игрушкой. В качестве главной подмены всего лишь дрянные социальные сети. В качестве настоящей альтернативы, ещё пробуждающей сознание — трезвая мысленная игра. Чем не возможность в наши дни, вернуться назад и подкатить к братьям Райт? куда был устремлён их полёт…

9 из 10

Не далёк тот день, когда настоящих, живых актёров на экране кинотеатров сменят их копии, смоделированные на компьютере, тем более данный случай уже имел место в мировой практике, вспомним последний «Форсаж». Израильтянин Ари Фольман создавший чуть ли не шедевр независимой взрослой мультипликации в 2008 года пацифистского уклона, под названием «Вальс с Баширом» где нет ничего лишнего, снова принялся рассуждать, только уже о днях будущего, в вышедшем в 2013 году, и принятом критикой прохладно, «Конгрессе» основанного по мотивам книги Станислава Лема.

Причём один из лучших на сегодня, а может быть даже самый лучший, лично мною любимый композитор Макс Рихтер написавший саундтрек, стал ещё одной причиной для повторного пересмотра. Умеющий своей музыкой управлять сердцем, вспомним тот самый сильный момент из «Острова Проклятых» Скорсезе, у него не пафосные, громогласные фанфары Циммера и Уильямса, это чуть ли не музыка Верди, бесподобная и играющая тобой, как кукловод марионеткой.

И вот именно, в этой утопической трагедии мира будущего, где процесс смены настоящего на рисованную реальность дошёл до своего пика. Где всё выглядит как в «Жёлтой субмарине» (художники постарались на славу), некогда известной актрисе (Робин Райт), из-за проблем со здоровьем своего сына (его играет Коди Смит-МакФи), приходится идти на так называемый актёрский ксерокс. Не осознавая, к чему это может привести, она идёт на рискованное дело, по зову сердца и материнскому инстинкту.

И следует, заранее вас предупредить Фольман тут опять создаёт не выверенное, и отлаженное, игровое кино, построенное по сценарным стандартам, а он предоставляет картину будущего и снова же играет на манипуляции зрительского внимания, средствами именуемые народом, — сентиментальность, подобие флёра, таинственность. Важную роль играет ещё та самая депрессия по солнцу, немного напоминающая местами то Триеровскую катастрофу, то картины Тарковсого и Бергмана разом.

Вдобавок мир разделяется на две стороны: яркая мультипликация сменяется ландшафтами пост-апокалипсиса из «Дороги» Хилкоута. Дабы не видеть данного ужаса, народом употребляется яд в виде капсул, но не что не вечно, и к финалу вы, возможно, будете ошарашены исходом событий, либо пустите слезу за героев, — это же произошло со мной. Фольман снова доказывает, взрослая мультипликация способна выразить послание о проблеме идентичности человека в мире развивающих кибертехнологий, и о его внутренней боли за потерянное счастье, и влияет на сознание не хуже ряда драм поставленных именитыми режиссёрами.

Не особо востребованная, утратившая большую часть своей сексуальной привлекательности и девичьего задора, находящаяся перманентно в состоянии внутреннего психологического конфликта и с внешним миром, и с самой собой, и с боссами студии, которая давно не предлагает ничего стоящего, актриса Робин соглашается стать участницей рискованного эксперимента, который обернется не только для нее, но и для всего заплесневевшего в постмодерне Голливуда роковыми и необратимыми последствиями.

Польский писатель Станислав Лем относится к той редкой элитарной породе литераторов от мира научной фантастики, чьи произведения, — часто, между тем, экранизируемые, начиная с 1960 года, когда вышел совместный польско-немецкий фильм «Безмолвная звезда» Курта Метцига — довольно непросто, если возможно вообще в принципе правильно перевести, без утраты аутентичности и точных авторских координат, с языка научных и умозрительных теорий на чистый образный язык кинематографа. Нужно для этого быть или Андреем Тарковским, или Стенли Кубриком, или, в конце концов, на худой конец, Мареком Пестраком или Ари Фольманом, который в 2013 году на ряде престижных европейских и американских кинофестивалей — от Карловых Вар до Остина — представил свой последний по счету фильм, «Конгресс», ставший весьма отдаленной по основному сюжетному наполнению, но при этом довольно небезынтересной экранизацией знаменитого социально-фантастического памфлета Лема «Футурологический конгресс» 1971 года.

Главный герой оригинального литературного первоисточника, Ийон Тихий, Ари Фольманом был отвергнут за ненадобностью. Он, по Фольману, является рудиментом старого мира, носителем архаичных идей, которые в картине претерпели разительную трансформацию, почти по Кроненбергу. В «Конгрессе» на том или ином семантическом, семиотическом и синематическом уровнях нашли свое отображение и прочтение под новой обложкой, но, увы, со старым смыслом, который режиссер лишь слегка обогатил постмодернистской эклектикой как на уровне визуала, так и жанров, мотивы «Симоны» Эндрю Никкола, «Экзистенции» Кроненберга и прочих картин, втиснутых в типологию антиутопии. Фильм Фольмана, являющий собой скрещение игрового кино и мультипликации, причем вторая есть и формообразующим, и стилеобразующим стержнем всей ленты, тогда как первое есть не более чем преамбулой, по определению своему раскинематографичен. В нем нет привычной условности кино, изначально она сера и бесцветна. Впрочем, и условность рисованного мира в картине тоже не несет в себе провоцирующей идеологии. По Фольману, и новый мир не менее мертв, чем старый, но в нем таки больше райского спасения. Этот новый мир, сотканный цифровыми демиургами от «Мирамаунт», не есть новой ступенью человеческой эволюции; он скорее предлагает два шага назад, к атавистической необузданности либертинажа, чем три вперед, к более гуманистическому сосуществованию индивидуумов. Избежать обновления, декультивизации Голливуда в целом и раскультивизации искусства кино в частности, увы, невозможно и слишком поздно. «Конгресс» — не охранительное и предупредительное кино, а всего лишь констатация фактов, изложенная в контаминационной манере, но без выхода сквозь замочную скважину и диционную грань.

Однако именно антиутопия в ленте не самоценна, лишена самобытности, самоемкости — горькая антиутопическая пилюля новой обновленной и дигитализованной реальности не становится панацеей от всех бед ни для главной героини, ни, собственно, для зрителей. Гораздо более полновесен фильм именно как критический памфлет о жизни Голливуда, как своеобразный личный очерк о Робин Райт Пенн и, будь на ее месте кто-либо иной, фабула бы не заиграла столь многозначительно и многозвучно. Голливуд в лице вымышленной «Мирамаунт Нагасаки» предстает не тем благостным местом, куда приводят мечты; здесь они скорее умирают, превращаясь в коммерческий субстрат, в эскапистские пилюли, при употреблении которых в большом количестве есть риск отравиться и умереть.

Эта антиутопическая пилюля на поверку всего лишь безвкусная пустышка, не дающая ни исцеления, ни катарсиса в финале, ибо, несмотря на провидческую сущность книги Лема, в нынешних кинематографических условиях она смотрится не оригинально, а просто вторично, при том неотъемлемом факте, что «Конгресс» Фольмана принадлежит и к совершенно небольшой когорте картин, в которых и форма, и содержание равноценны друг другу; они проистекают друг в друга, они едины в своей нише, как и «Бункер» с «Данте 01» Каро-Жене, как «Бункер Палас Отель» и «Tykho Moon» Энки Билала. Фольмана так же нельзя считать ярым приверженцем ни классического кино, ни ни классической, пляшущей от Диснея анимации. Еще в «Вальсе в Башире» Фольман стремился разрушить типическую рисовку и своеобычную жанровость; в «Конгрессе» же и вовсе отчетливо видится его идея о том, что кино как вид искусства мертво. Его хронотопическая ткань зыбка, хрупка и лишена цельности; привычные же формы киноизложения в «Конгрессе» и вовсе низведены до тотального зеро. Жанровая оболочка фильма размыта эклектикой и диалектикой. Фольман начисто деконструирует с помощью аддиктивных по своей сути кинематографических приемов саму магию и реальность кино, как подменяя ее нарочито резкой, почти гротескной анимацией, так и отменяя ее вовсе. Все в этой картине предельно абстрактно: и психологизм, и гуманизм, и даже рисовка. Не говоря уже о героях, для которых весь мир размыт, тускл, потусторонен. И выхода из этой сумеречной зоны для них не предполагается вовсе.

Переливистый и яркий, вдохновляющий и вовлекающий, удивительный и неожиданный оказался для меня фильм, бьющий точно в цель, в главный вопрос «Кто я есть?» и в его соседа по палате — «Зачем?»

Захватывающие виражи жизни главной героини:из реальности в иллюзорность, из иллюзорности в большую иллюзорность, вновь в реальность и выбор. Она сделала два самых важных выбора своей жизни -выйти в неизвестную реальность и уйти навсегда в мир мечты. Кино превращается в анимацию, но от этого не теряет своей концентрированной философичной серьезности, анимация вновь становится фильмом, чтобы стать анимацией. Эта цикличность, спиральность — о ммм… А что выбрала бы я? Что выбираешь ты? Как мы делаем свой выбор — вдыхать мультяшный психодел иллюзий или находиться в реальном мире?

Несмотря на фееричность красок и фантастический вид, фильм реалистичен. Он, словно сон, говорящий образами и знаками, до краев наполнен смыслами. Выбор… Где и кем быть… Как быть… С кем быть… Каждый делает сам.

Фильм в моем вкусе!

10 из 10

Представьте себе мир, где каждый человек может создать для себя собственную реальность, где не будет ни боли, ни страданий, ни нужд, ни прочих несчастий. Однако каким бы идеальным не был этот мир, будете ли вы готовы навсегда расстаться с настоящим? Ведь, отказавшись от него, вы можете потерять все то, чего вы с трудом добились или тех, кто вам дорог. Эта тема стала основой сюжета потрясающей киноленты Ари Фольмана «Конгресс».

Синопсис Стареющая актриса Робин Райт получает необычное предложение от кинокомпании Miramount. Она должна пройти процедуру сканирования, в результате которого продюсеры получат ее точную копию, которую смогут использовать при создании фильмов. Робин дает свое согласие на это предложение, не предполагая, чем обернется ее решение.

Игра актёров Конечно, тут я смогу прокомментировать только игру Робин Райт и, возможно, еще Харви Кейтеля, т. к. только в анимированной части только они по-настоящему проявили себя как актёры. Робин Райт, можно сказать, сыграла саму себя, однако в фильме она предстала с самого начала в образе вечно печальной стареющей актрисы по имени Робин Райт, которая разрывается между семьей и карьерой. Харви Кейтель хотя сыграл и небольшую, но значительную роль агента Робин, который, на первый взгляд, может показаться циничным человеком, но в итоге оказывается порядочной личностью, которая тоже может чувствовать и даже плакать.

Режиссура К сожалению. Мне пока не довелось увидеть, возможно, более популярную ленту Ари Фольмана «Вальс с Баширом», но после просмотра «Конгресса» я ни чуть не сомневаюсь, что та картина также хороша как и эта. Первое, что хочется сказать о режиссуре «Конгресса», то — что это классический психоделик. Фильм внезапно переходит в анимацию, потом внезапно обратно в реальность. По ходу развития сюжета становится понятно, почему так происходит. Однако несомненным остается тот факт, что Фольман выстроил сказочную фабулу, благодаря которой зрителя переполняют эмоции от сочетания ярких красок и необычных символов, отображенных в нарисованных персонажах. Второе, «Конгресс» — по-настоящему безумно красивое кино. Наконец, хотя от фантастического романа Станислава Лема взят только мотив, но, как мне кажется, режиссеру удалось передать смысл романа и добавить свою авторскую нотку.

Сценарий Как уже было сказано ранее, сюжет фильма от романа польского фантаста Станислава Лема берет только мотив, а остальные его детали сценаристы уже развили сами. Первая часть фильма происходят как бы в нашем времени. Кинокомпания Miramount изобретает цифровые технологии, благодаря которым может снимать фильмы без участия актеров, а используя их цифровые двойники. Предложение создать такой двойник, чтобы возобновить свою карьеру, получает Робин Райт, которую терзают сомнения по поводу согласия, т. к. его дороже быть рядом с сыном, слепнущим и глохнущим от синдрома Ашера. Тем не менее, актриса соглашается, и ее сканируют. Проходит 20 лет, Робин, «снявшаяся в нескольких успешных фильмах», едет на конгресс Miramount, превратившейся из кинокомпании в крупную корпорацию, которая дает людям возможность погрузиться в тот мир, который они желает. Так, Робин попадает в анимационный мир, который, как выясняется позже, является лишь одной большой галлюцинацией. Фильм, как и книга Лема, ставить много философских вопросов. Так, например, что должно делать человечество, если оно находится на краю гибели? Делать все возможное, чтобы исправить ошибки или «ввести себе морфий», чтобы оказаться в том, мире, где ему будет спокойнее? Также в фильме ставится вопрос человек и государство, насколько государство может вмешиваться в жизнь человека? Поскольку здесь государство в виде этой корпорации посмело буквально проникнуть в душу Робин и контролировать абсолютно все. Я хочу сказать, что «Конгресс» действительно заставляет задуматься.

Саундтрек Чтобы погрузиться в необычную футуристическую атмосферу фильма, сочетающуюся с нечтом прекрасным, в этом помогает великолепное музыкальное сопровождение британского композитор Макса Рихтера. В целом музыка представляла собой сочетание симфонической и электронной музыки, написанной самим Максом Рихетром, а также вставками классических тем, например, Шуберта. Это придавало фильму больше драматичности и красоты, которые и должны были переполнять картину.

Итог Могу с полной уверенностью сказать, что «Конгресс» мне понравился. Не буду скрывать, есть в нем пара моментов, которые оставляют вопросы. Однако сама идея фильма, его структура, его смысл — производят поистине сильное впечатление, за что перед авторами можно заслуженно снять шляпу.

8 из 10

Актриса по жизни весна

К творчеству Ари Фольмана отношусь с глубочайшим уважением, так как был безумно поражен его Вальсом с Баширом — автобиографической военной драмой про гражданскую войну в Ливане. Интересный сюжет в описании, хорошие актеры, опять анимация (куда ж без нее-то?), саундтрек, написанный Максом Рихтером, да еще и снято по мотивам рассказа Станислава Лема. Один из немногих писателей-фантастов, которого так часто и так по-разному с переменным успехом пытались экранизировать такие непохожие режиссеры (от братьев Вачовски до Андрея Тарковского). Поэтому, завидев Конгресс на Кинопоиске, сразу же кинулся смотреть. Как оказывается, не зря.

Актриса Робин Райт играет в кино актрису по имени Робин Райт. Как Вам начало? Ее век потихоньку уходит, семья потихоньку входит в новые трагические повороты судьбы. Младший сын начинает серьезно заболевать — ухудшается слух и зрения. Единственное, что утешает сына — тяга к небу. За сцены с запусками воздушного змея под музыку Макса Рихтера отдельное спасибо — по воздействию на восприятие это просто нечто. Еще есть острая на язык старшая дочь — бунтарь по характеру, лишь в середине и конце фильма мы на секунду убедимся в том, до какой степени она бунтарь. Да и возраст 44 года, и люди на улице не узнают, и новых гениальных ролей все не сыпется

- Мисс Райт, добрый день. Простите, я сразу Вас не узнал

- Ничего, я привыкла

И вдруг корпорация Мирамаунт (привет Мирамакс и Парамаунт) делает шикарное предложение. Оцифровать героиню, чтобы потом использовать ее «копию» для съемок в кино. Вроде бы прогресс, вроде бы сокращение издержек и времени производства фильмов. Вроде бы все в выигрыше, включая саму Робин. Но как всегда «Вроде бы» здесь главная фраза. Уход от реальности и замена ее чем-либо неодушевленным никогда не доводила и не сможет довести до добра. И ведь не врал директор корпорации, когда говорил, что через 20 лет (срок контракта с Робин) эта технология будет восприниматься как голубиная почта. Не врал. Шикарный монолог агента главной героини в процессе ее оцифровки и вот фильм едва заметно заканчивает свой первый акт.

Небольшой антракт (прямо как в театре) — это сцена пересечения «границы». Штрихкод вместо номера. Футуристическая палка вместо металлодетекторов. Всего один пограничник вместо взвода автоматчиков и жалкое подобие ворот. Никакой колючей проволоки. Почему же такой минимализм? И что это за особенное государство в государстве? «Закрытая анимированная зона». Мирамаунт уже не просто киноимперия, это мегакорпорация, подавившая волю людей внутри самой зоны. Внутри вроде как идиллия, нет войн и нет ненависти, все счастливы (опять «вроде бы»). Но за это платят слишком высокую цену — ее же за въезд платит и Робин. Простая ампула с психотропными препаратами.

Раньше люди находили счастье в антидепрессантах. Сейчас то же самое, просто препараты стали лучше.

И вот старенький, но в хорошем состоянии порш (по меркам 2033 года) мчит нас на футурологический конгресс, на котором Робин должна продлить контракт. по крайней мере, так она думает. И тут с места в карьер прямо посреди пустынной дороги нас кидает в пучину психоделического мира, вызванного замещением реальности на препараты. Всего каких-то 15 минут и мозг уже слишком «наелся» непонятных и сумасшедших образов. Этот вовсе не похоже на тот иллюзорный мир, который показали в Матрице или Эквилибриуме. 15 минут и вот мы уже вместе с героиней падаем бездыханные в номере отеля. Только бы все это прекратилось.

Как и во многих антиутопиях, с всеобщим порабощением и промыванием мозгов борются повстанцы. Происходит мятеж людей, которые устали от замещения реальности. Одна незадача, Робин настолько потеряла связь между реальным и выдуманным, что никак не может вернуться в себя. Единственное, что держит ее в живых — желание вернуться к детям. Сможет ли она сбежать из ада? Даже просьба застрелить ее на мятеже лишь пускает ее в новый виток галлюцинаций. И без того слабая нить логики, казалось бы, пропадает вовсе. Робин в очередном измерении просыпается через много лет после заморозки.

Сумасшедшая психоделическая спираль вращается, как будто гипнотизируя и гипнотизируя. Почему именно так было построено повествование? Каждый новый поворот сюжета и мозг все больше отказывается воспринимать этот непрекращающийся поток сознания. В каждом новом сюжете мы видим отсылы к семье Робин — все, что позволяет не свихнуться в этом счастливом аду вроде бы счастливых людей. Опять вроде бы. Когда ты понимаешь, что больше так продолжаться не может, Робин находит в себе силы спастись (спастись ли?) из рая (ада?). Словно сам Морфеус пришел из Матрицы и насильно всучил тебе синюю таблетку.

Финальный акт трагедии… И вот он выход из закрытой анимированной зоны. Ничего общего не имеет с входом в нее. Да и с тем, что происходило последние 50 минут на экране. Как будто сам побывал в центре чумы или другой страшной эпидемии. Это только в Матрицеподобных попкронвых фильмах горстка добровольцев сможет побороть систему, а в реальности система перемолет тебя и даже глазом не моргнет. Обессилевшая Робин пытается заново обрести потерянное счастье. А что из этого получится, вы узнаете, досмотрев картину до конца. Как пела группы Сплин: «Выхода нет». Открытая концовка. Отсутствие не то что ответов, да и самих прямых вопросов, а лишь указание на пути для размышления. В этом весь Фольман.

Этот фильм очень заставил меня задуматься. Не уходите от реальности, какой бы плохой она не была. Через алкоголь или запрещенные препараты. В этой жизни всегда есть кто-то или что-то, что потерять гораздо страшнее. Шагнув в пропасть, вернуться обратно бывает не под силу.

10 из 10

Прозу Лема никогда не переносят на экран, — от неё отталкиваются. Тут и Тарковский, взявший одноимённый роман, чтобы сделать собственную философскую притчу «Солярис», и Содерберг, отснявший 95 минут, чтобы показать голую задницу Джорджа Клуни. Такова уж планида у произведений польского фантаста. Фольман берёт за основу «Футурологический конгресс», чтобы деметафоризировать понятие «империя грёз», воплотив его в реальность.

Актриса, играющая стареющую актрису, на поверку оказывается полной творческих сил, и можно ясно представить — каким бы гнетущим оказался запрет на профессию для живой и здравствующей Робин Райт, подвергнутой оцифровке. Это сильный сценарный ход — вызвать со-чувствие, и предложение принять соучастие в судьбе реального человека, а не литгероя.

Харви Кейтель, Дэнни Хьюстон, произносящие достойные цитирования, яркие спичи; юный Коди Смит-МакФи, удостоверивший свою актёрскую состоятельность ещё в «Дороге»; мудрый Пол Джаматти. Кастинг безупречен. И каким влюблённым взглядом смотрит Фольман на свою героиню! Это просто поэма, посвящённая Робин Райт. И кто скажет, что она этого недостойна?

Пролог обрывается прыжком сквозь потолок человеческих возможностей в анимационную зону Абрахам. Но это ещё относительно нормальный мир, со своими рамками и ограничениями. Настоящая психоделическая революция, о которой вещает глава «Мирамаунт Нагасаки» с сатанинским уклоном, — только грядёт. Полное освобождение от комплекса неполноценности, воплощение своей истинной сути в визуальный слепок, и функционирование в красочном мире вечного парадиза. Не к этому ли всегда двигалось человечество? И дело не в пресловутой виртуальности. От глотка пива до опиумной трубки, от сочинения хокку до неистового трудоголизма, — всё, так или иначе, служит идее развоплощения, перекодировки изначального образа. Сам успех технических/химических изысканий в этом русле — верное тому свидетельство. И кого удивит, что подавляющее большинство населения хлынуло в ворота Нового рая в фольмановском «Конгрессе»? Мечты, сбывающиеся в мгновение ока? Такой товар не залежится. Никакой 70-часовой рабочей недели, чтобы потом утопиться в бассейне алкогольного делирия, никаких героиновых ломок, даже никаких мук творчества? Простота достижения психоделической нирваны обескураживает. Ей, простоте, соответствует эстетика анимации 30-х годов. Именно так. В этом парадизе может быть только такой — чёткий рисунок. Символично и местопребывание оставшихся вне «химического шабаша» — над землёй. Что можно интерпретировать как оторванность от основной массы человечества, отщепенство. Революция произвела переворот в мышлении, и изгоями в обществе становятся не наркоманы, а «нормальные» люди, превратившиеся в обслугу для «грезящих». Рыбы, сначала — живые, аквариумные, в будущем остающиеся только на картине в кабинете доктора Баркера, — символ превращения мира в нарисованную картинку. Воздушный змей, что возносит героиню в мир «трезвенников», — прекрасный символ материнской любви, красной нитью проходящий через весь фильм.

Нельзя не сказать о волшебной музыке, которая подчёркивает ирреальность происходящего. Мягкая, безнадрывная манера Фольмана располагает к размышлению. Он не ведётся на такие простые штуки, типа: заставить Робин взглянуть на своего возлюбленного «трезвым» взглядом, чтобы потом устроить из этого душещипательную драму. Нет. Он не судит, не навешивает ярлыков. Он понимает своих героев, и, устами мудрого доктора Баркера, говорит: «Выбор один. Ждать смерти здесь, или там.»

Я неспроста в начале упомянул «Солярис» Тарковского. Решение Робин отсылает нас к решению Криса в финале у Андрея Арсеньевича. Отцы и дети. Мать и дитя, остающееся для неё ребёнком в любом возрасте. Человеческие чувства, побеждающие любую иллюзорность, даже если в ней приходится полностью раствориться.

8 из 10

Привет Морфеусу. Он-то знал какую именно из двух таблеток выбрать, чтобы не ошибиться с правильной реальностью. А вот значительно ранее его, благодаря неуемной фантазии Станислава Лема появился «Футурологический конгресс», позже стильно экранизированный голливудской машиной. Даже удивительно, с какой самоиронией и безжалостностью с самого начала создатели ленты принялись обличать все несовершенства современной кинематографической американской индустрии. Переведя все действие в юрисдикцию производственных кинокомпаний тут очень четко привязали все к реальной карьере актрисы Робин Райт. Тем самым, фильм добился приятного пересечения с реальностью размывающей все условности и позволяющей каждому увидеть собственный потаенный смысл.

И ведь действительно, кто-то в этой милой трехактной пьесе сможет увидеть скорбное пророчество, кто-то — жесткий стеб над нравами современного Голливуда, а кто-то пропаганду средств, провоцирующих бегство от реальности. Мнений может быть больше, и все будут правы. Мощная и стилистически тонкая философская притча поражает своей многогранностью. При всей своей простоте, история отсылает к самым простым ценностям — нетленной материнской любви и детству, противостоящим алчности и социальной несправедливости. А это позволяет Робин Райт выдать весьма неожиданную и неочевидную по отношению ко всей своей прежней карьере серьезную роль. Она тут удивительная, привлекательна и глубока, что в старости, что в нынешнем возрасте, что в образе мультяшном. Вместо типичного для многих американских фильмов инфантильного бунта ее образ предлагает настоящее и выдержанное годами испытаний чувство, становящееся мощным инструментарием для сопротивления сложившемуся укладу. Немного приторно, но слащавость не испортит сего фильма. Отнюдь, привычный антураж киберпанка тут заменит мультипликационная мелодрама.

7 из 10

Не особо востребованная, утратившая большую часть своей сексуальной привлекательности и девичьего задора, находящаяся перманентно в состоянии внутреннего психологического конфликта и с внешним миром, и с самой собой, и с боссами студии, которая давно не предлагает ничего стоящего, актриса Робин соглашается стать участницей рискованного эксперимента, который обернется не только для нее, но и для всего заплесневевшего в постмодерне Голливуда роковыми и необратимыми последствиями.

Польский писатель Станислав Лем относится к той редкой элитарной породе литераторов от мира научной фантастики, чьи произведения, — часто, между тем, экранизируемые, начиная с 1960 года, когда вышел совместный польско-немецкий фильм «Безмолвная звезда» Курта Метцига — довольно непросто, если возможно вообще в принципе правильно перевести, без утраты аутентичности и точных авторских координат, с языка научных и умозрительных теорий на чистый образный язык кинематографа. Нужно для этого быть или Андреем Тарковским, или Стенли Кубриком, или, в конце концов, Мареком Пестраком или Ари Фольманом, который в 2013 году на ряде престижных европейских и американских кинофестивалей — от Карловых Вар до Остина — представил свой последний по счету фильм, «Конгресс», ставший весьма отдаленной по основному сюжетному наполнению, но при этом довольно небезынтересной экранизацией знаменитого социально-фантастического памфлета Лема «Футурологический конгресс» 1971 года.

Главный герой оригинального литературного первоисточника, Ийон Тихий, Ари фольманом был отвергнут за ненадобностью. Он, по Фольману, является рудиментом старого мира, носителем архаичных идей, которые в картине претерпели разительную трансформацию, почти по Кроненбергу. В «Конгрессе» на том или ином семантическом, семиотическом и синематическом уровнях нашли свое отображение и прочтение под новой обложкой, но, увы, со старым смыслом, который режиссер лишь слегка обогатил постмодернистской эклектикой как на уровне визуала, так и жанров, мотивы «Симоны» Эндрю Никкола, «Экзистенции» Кроненберга и прочих картин, втиснутых в типологию антиутопии. Фильм Фольмана, являющий собой скрещение игрового кино и мультипликации, причем вторая есть и формообразующим, и стилеобразующим стержнем всей ленты, тогда как первое есть не более чем преамбулой, по определению своему раскинематографичен. В нем нет привычной условности кино, изначально она сера и бесцветна. Впрочем, и условность рисованного мира в картине тоже не несет в себе провоцирующей идеологии. По Фольману, и новый мир не менее мертв, чем старый, но в нем таки больше райского спасения. Этот новый мир, сотканный цифровыми демиургами от «Мирамаунт», не есть новой ступенью человеческой эволюции; он скорее предлагает два шага назад, к атавистической необузданности либертинажа, чем три вперед, к более гуманистическому сосуществованию индивидуумов. Избежать обновления, декультивизации Голливуда в целом и раскультивизации искусства кино в частности, увы, невозможно и слишком поздно. «Конгресс» — не охранительное и предупредительное кино, а всего лишь констатация фактов, изложенная в контаминационной манере, но без выхода сквозь замочную скважину и диционную грань.

Однако именно антиутопия в ленте не самоценна, лишена самобытности, самоемкости — горькая антиутопическая пилюля новой обновленной и дигитализованной реальности не становится панацеей от всех бед ни для главной героини, ни, собственно, для зрителей. Гораздо более полновесен фильм именно как критический памфлет о жизни Голливуда, как своеобразный личный очерк о Робин Райт Пенн и, будь на ее месте кто-либо иной, фабула бы не заиграла столь многозначительно и многозвучно. Голливуд в лице вымышленной «Мирамаунт Нагасаки» предстает не тем благостным местом, куда приводят мечты; здесь они скорее умирают, превращаясь в коммерческий субстрат, в эскапистские пилюли, при употреблении которых в большом количестве есть риск отравиться и умереть.

Эта антиутопическая пилюля на поверку всего лишь безвкусная пустышка, не дающая ни исцеления, ни катарсиса в финале, ибо, несмотря на провидческую сущность книги Лема, в нынешних кинематографических условиях она смотрится не оригинально, а просто вторично, при том неотъемлемом факте, что «Конгресс» Фольмана принадлежит и к совершенно небольшой когорте картин, в которых и форма, и содержание равноценны друг другу; они проистекают друг в друга, они едины в своей нише, как и «Бункер» с «Данте 01» Каро-Жене, как «Бункер Палас Отель» и «Tykho Moon» Энки Билала. Фольмана так же нельзя считать ярым приверженцем ни классического кино, ни ни классической, пляшущей от Диснея анимации. Еще в «Вальсе в Башире» Фольман стремился разрушить типическую рисовку и своеобычную жанровость; в «Конгрессе» же и вовсе отчетливо видится его идея о том, что кино как вид искусства мертво. Его хронотопическая ткань зыбка, хрупка и лишена цельности; привычные же формы киноизложения в «Конгрессе» и вовсе низведены до тотального зеро. Жанровая оболочка фильма размыта эклектикой и диалектикой. Фольман начисто деконструирует с помощью аддиктивного кинематографического приема «разрушения четырех стен» саму магию и реальность кино, как подменяя ее нарочито резкой, почти гротескной анимацией, так и отменяя ее вовсе. Все в этой картине предельно абстрактно: и психологизм, и гуманизм, и даже рисовка. Не говоря уже о героях, для которых весь мир размыт, тускл, потусторонен. И выхода из этой сумеречной зоны для них не предполагается вовсе.

8 из 10

Вопреки заветам Колума Маккэнна прекрасный мир «Конгресса» ни в какую не хочет вращаться. Он притягивает к себе яркими красками, радостно раскрывает двойные кармашки реальности, и с таинственным заговорщическим видом пытается дискутировать о настоящем-будущем шоубизнеса в эпоху неизбежной антиутопии. Он замкнут, изолирован и прост, как первая имитация рая от мыслящих машин семейства Вачовски. Одна таблетка и все вокруг заиграет чудесными красками, запоет, закружится в легком прекрасном танце. Одна таблетка и твоя жизнь изменится навсегда. Никаких погонь за белыми кроликами, прыжков через зеркало или заветных шлемов невыносимой виртуальной реальности. Этот мир создаешь ты сам, по своему разумению. Стань демиургом собственного мирка без тормозов и конца света.

После почти документального дебюта, Ари Фольман разворачивает жанровый флюгер на сто восемьдесят градусов и берется за экранизацию Станислава Лема. Достаточно вольную экранизацию. С другой стороны, когда Лема экранизировали точно, согласно букве книги? В центре истории — стареющая актриса Робин Райт, чья карьера окончилась давным-давно и о былой славе напоминают лишь пара плакатов да байки продюсеров. Скромная жизнь в кругу семьи с мечтами о большой роли. И такая роль, естественно, находится. Правда в этот раз Райт придется сыграть саму себя, весь спектр чувств, что доступен человеку. А новомодные технологические штучки бережно запишут ее мимику и жесты на жесткий диск для того, чтобы затем штамповать блокбастеры и сериальчики разной степени оригинальности. От таких предложений не принято отказываться, особенно когда сидишь на мели, и Робин, прикрываясь сыном (ох, это извечное «я делаю это не для себя, а для него»), подписывает контракт. А дальше мир превращается в затяжной наркотический сон, где нет границ пространства и времени, а окружение рассыпается на цветовые пятна. Добро пожаловать в виртуальную реальность, где может произойти все, что угодно.

Полеты и заоблачные прыжки, сны внутри сна, реальность, расщепленная в человеческом сознании и собранная по новым лучшим лекалам. Мир, в котором сознание начинает определять бытие, а критерии истинности давно утратили статусы констант. Из мрачной политической антиутопии польского фантаста, Фольман вылепливает пронзительную сатиру на современное общество потребления. Внешность — товар, который очень хорошо продается. Сегодня в эпоху цифровых актеров гораздо приятнее иметь дело с анимированными модельками, нежели с человеком. Они не спорят, не капризничают, не опаздывают, не устают. Они всего лишь единички и нолики в стройной цепочке кодов режиссера и сценариста. И все что нужно — это правильно подобрать последовательность цветовых сигналов, чье назначение — доставлять удовольствие зрителю. Впрочем, и сам зритель перестает быть пассивным наблюдателем. Сегодня он уже может прикоснуться к электронному актеру руками с помощью графических и видео редакторов, а дальше завести свою игру и может быть самому стать Робин Райт, Томом Крузом или Лемом. Ведь мир — это всего лишь полет твоей фантазии, за которой нет ничего, только пустота, нищета и страдание. Однако за едкостью сатиры, автор почти выпускает из вида линию сюжета, в результате чего идет неизбежное скатывания в штампы и звучащее сотни раз заявление о превосходстве выдуманного мира над настоящим. Коктейль не смешивается и пьянящая волна анимации очень резко бьет по нервным окончаниям, жутко диссонируя с игровой составляющей.

Сломав картонные декорации заезженного флеш-движка, Фольман берется за совсем уж дикое буйство цветов и пластику линий. Условная угловатость простых форм превращается в чарующий сон. При этом грань между реальностью и «погружением» прочерчивается достаточно четко. Границы могут быть размыты внутри фантазии, но реальный мир слишком контрастен, чтобы спутать его со сном. При этом реальный мир, где играют живые актеры, без особого сопротивления проигрывает анимационным вставкам. Лишнее подтверждение его чуждости. Именно поэтому Робин предпочитает находиться в мультипультии, ведь там можно все. Но самое главное, там можно выстроить мир без боли и тревог. И какая разница, что это всего лишь сон, если ты уже никогда не проснешься.

Попытка к бегству оказалась убедительной. Сумбурной, местами аляповатой, местами картонной, но все равно — убедительной. Вряд ли кому-нибудь захотелось бы остаться в умирающем мире. Смущает только излишняя рафинированность последних кадров. Не имея возможности жить в настоящем, Робин решает построить свой маленький уютный мирок, в котором так хорошо можно спрятаться от всех невзгод. Отгородиться от внешних проблем и радостно коротать отведенный тебе срок. День за днем, пока тебя постепенно не начнет тошнить от обретенного рая. Не зря же и Архитектор и Морфеус в один голос заявляли о невозможности существования человека в идеальном мире. Не зря Бегбедер вводит пытку слащавым плакатным мирком для Октава Паранго. И этот мир очень скоро наскучит Робин. Но сбежать из него нельзя. Остается лишь обманывать себя. Мир перестал вращаться, он скомкан до пределов одного сна. Можно лишь врать себе, что это и есть рай, потерянный и обретенный. День за днем, день за днем. Словно мантру. Только кто в нее поверит, кроме тебя?

Моё первое знакомство с европейским режиссёром Ариего Фольманом произошло при просмотре военного мультфильма «Вальс с Баширом». Тогда заинтересовала нарисованная война в Ливане и загадочный сюжет, который не боясь чёрного юмора и вселенской насмешки над происходящим, смог достаточно наглядно показать мысли и отношение к войне. С тех пор, имя режиссёра запомнилось, и на горизонте замаячил «Конгресс». Как большая часть арт-хаусного кино, к нам, на просторы вечно заснеженной, если не посещать определённые кинозалы для любителей, данный фильм добирался очень долго. Разумеется, он тоже привлёк моё внимание использованием анимации, но теперь уже по совместительству с натуральными, живыми съёмками. Дополнительным стимулом к просмотру была «старая» знакомая Робин Райт, часто встречавшаяся мне с детства в бесконечном сериале «Санта-Барбара». Перед самым просмотром, новый факт лишь усилил ожидания: фильм Фольмана по мотивам романа Станислава Лема, польского писателя-фантаста, с творчеством которого я ознакомился более плотно после неудовлетворительных просмотров «Соляриса» Тарковского и Содерберга.

«Ты хотела выбирать сама, но в итоге разрушила все свои мечты». Читать Лема порой тяжело, как например «Глас Господа», порой легко, как «Непобедимый», а вот экранизировать вдвойне сложно, поскольку произведения, по большей части, можно охарактеризовать как многожанровые. Тот же «Солярис» с экрана так и не смог передать необходимую атмосферу книги, а фильм Ари Фольмана «Конгресс», видимо и именован только вторым словом романа Лема на котором основан, поскольку лишь часть его есть в фильме. Фильм скорее даже не основан и не по мотивам, а мотивы из книги заимствованы для фильма. Режиссёр, мне кажется, вполне способен был снять отличную научную фантастику с элементами боевика, иллюзорно-реалистичными фишками и сюжетными оборотами, усилив эффект романа, но Фольман, не мейнстримовый постановщик, да и такая картина имела бы успех только при огромных своих особенностях. «Футурологический конгресс» Лема, написанный ещё 1971 году уже достаточно растаскан, случайно копирован или повторён многими творческими людьми, поэтому сюжет его уже неудивителен. Фольман в этом фильме поменял основной фундамент, убрав главного героя романа — известного Ийона Тихого, поставив на его место Робин Райт, играющую саму себя. В итоге получились две истории, переплетённые между собой душевными нотами Фольмана и наркотической фантастикой Лема.

«Это новая формула свободы выбора!». Робин Райт в фильме, возможно, как и в реальной жизни — не особо востребованная, теряющая свою популярность актриса, которой было сделано последнее, весьма неожиданное и дерзкое предложение от студии «Мирамаунт». Боссы, возрадовавшись новейшим технологиям, хотят оцифровать актрису, создав образ, полностью копирующий её реальную, только на экране. Своего рода, этот пожизненный motion capture человека с полным комплектом записей эмоций, лишает её последующей работы, а права на использование «Робин Райт», согласно контракту, отходят полностью студии. Главная героиня встаёт перед вопросом идеологического выбора, как человек творческий, а её почти взрослая дочь Сара и сын Аарон, состояние здоровья которого постоянно ухудшается, отдавая всё больше времени на лечение его странной болезни потери слуха, определяют выбор. Первые пятьдесят минут фильма смотрятся на одном дыхании благодаря не только интересной теме и длинным аргументированным монологам героев, но и актёрской игре, где Дэнни Хьюстон, глава кинокорпорации, выглядит чуть слабее Харви Кейтеля, но оба профессионально и эмоционально выдают свои десять-пятнадцать живых минут.

«Теперь время субъективно, ты сам решаешь когда наступает рассвет». Связующим моментом с романом Лема является приглашение Робин Райт на футурологический конгресс…спустя 20 лет, когда «Мирамаунт» стала уже мощнейшей корпорацией по внедрению в общество различного вида развлечений с использованием химических веществ, действующих на восприятие мира, поэтому въезд в «закрытую анимационную зону» сопровождается обязательной разовой нюхательной капсулой. На этом моменте реальность прекращает своё существование, оставляя позади семью актрисы, болезнь сына и прочее, предлагая только то, что ты хочешь видеть, быть тем, кем хочешь и на волне всеобщего ментального разнообразия и счастья, прослушать и принять новейшие возможности, расширяющие понятие жизни. Гибкая, яркая и вычурная мультипликация стиля 30-х, как воплощение того разнообразия личностей, пришедших на конгресс, пёстрота и изобилие, манящее вечно быть, как минимум, молодым. Отголоски семидесятых, как оставляющие Настоящее во времена написания романа, а Будущее оборачивающее полным крахом, закрытым людскими желаниями, навеянными общечеловеческим пиаром о мечтах.

«А если я не хочу участвовать в этом химическом шабаше?» Но, что будет дальше, когда как Робин Райт, затерявшаяся в светской толпе самозванцев, извращенцев, шутов и расчётливых бизнесменов, беспощадно упускает не только связь с реальностью, но и время, отбирающее у неё дочь и любимого сына? Время, за которое люди стали существовать в иллюзиях благополучия, обрекая реальность на предсмертный обморок, Ари Фольман обрисовал сугубо по своему, поэтому мультфильм в фильме смотрится «на своей волне», где немаловажен настрой для его восприятия. Непринятие мира сопровождается многочисленными элементами прошлой жизни, которые появляются в виде воздушного змея, провоцирующего свист в ушах и всё время норовящего попасть под самолёт или людей-хранителей как герой Кристофера Дункана, освободителей, как герой Джона Хэмма. У режиссёра получилось увеличить масштаб происходящего таким образом, что действие так называемого отрезвина, не то что бы в итоге шокирует, но с разочарованием удивляет, вместе с Робин Райт, заставляет созерцать истинное лицо потребительской цивилизации миролюбивого «побочного эффекта». Единственной мечтой может быть только возвращение домой к сыну. Концовка, где во владения атмосферой, в полную силу вступает красивая музыка Макса Рихтера, достаточно закрученная, впечатляющая и по грустному душевная, способная оставить некие тревожные мысли, но добрые чувства.

«The Congress» Фольмана далеко ушёл от печатного оригинала, который разумеется обязателен к прочтению любителей социальной фантастики, но представляет собой авторское видение истории с позиции одного человека и его личных переживаний на фоне всеобщего прогрессивного регресса общества. Самобытно, душевно и на удивление объёмно, но всё-таки хочется когда-нибудь увидеть историю, более приближённую к первоисточнику.

8 из 10

«Конгресс» Ари Фольмана (2013) — непрекращающаяся двухчасовая игра с шаблонами зрительского восприятия. Фильм не позволяет расслабиться и заскучать в полной уверенности, что уж дальше-то точно ничего неожиданного не случится. Мы привыкли четко разграничивать жанры и стили, по-разному настраиваемся на бездумное кино с красивой картинкой, на умный артхаус и на проникновенную драму, но что делать, когда на экране всего понемногу в непредсказуемых пропорциях и непривычных отношениях? Только следить за происходящим, забыв опустить удивленно задранные брови.

«Конгресс» снят по мотивам почти одноименной повести Станислава Лема, однако собственно книжного материала в ленте оказалось совсем немного. Вместо этого мы знакомимся с драмой стареющей и давно уже не востребованной актрисы Робин Райт, матери двоих детей — и неожиданно понимаем, что играет ее стареющая актриса Робин Райт, у которой также есть старшая дочь и сын помладше. Повествование сентиментально и неторопливо.

После великолепного монолога Харви Кейтеля кино сменяется анимацией, заставляя припомнить фольмановский же «Вальс с Баширом», а достаточно спокойный и гладкий мультик — фактически просто рисованное кино — перетекает по сюжету в психоделическое буйство, в немедленную реализацию любых фантазий персонажей. Внезапно появляется несколько сцен, почти дословно повторяющих соответствующие сцены из книги (о которой к этому моменту уже как-то забываешь), и снова — мир чистого воображения, перемешанный с неприглядно грязным реализмом (каковой отображен снова вклинивающимся в анимацию фрагментом игрового кино). Отдельного восхищения достойны эпизоды с мельканием десятков узнаваемых культурных персонажей, от египетских богов до Тома Круза, и саундтрек от неподражаемого Макса Рихтера.

Фильм не назвать сюжетно сильным. На особенно глубокомысленное раскрытие затрагиваемых тем — отношения реального и воображаемого, проблемы наркотического эскапизма, ценности семьи как противовеса вымышленной жизни, и проч. — он тоже явно не претендует. Полноценной экранизацией книги его счесть невозможно. Техника анимации откровенно стара и тривиальна. Полно слабых ходов и логических несостыковок. И тем не менее перед нами чудесный фильм, красивый, добрый, умный и драматичный, и этот испытываемый в реальности эффект определенно имеет отношение к изображаемой на экране борьбе и взаимозависимости изображаемого и реального. Наслаждайтесь и думайте — хорошее кино существует именно для этого.

8/10

Не хочу никого обманывать: я крайне плохо знаком с творчеством Станислава Лема, и Футурологический конгресс прочитан мною не был (хотя теперь, пожалуй, его стоит продвинуть на пару категорий в персональном списке), так что Конгресс рассматривался в отрыве от произведения Лема. Иногда это даже хорошо — не возникает желания взять в руки рулетку с целью тщательнейшим образом изучить каждый кадр на соответствие оригинальному тексту.

Робин Райт — ныне увядающая актриса, некогда побывавшая на пике славы, но в силу целой плеяды причин не удержавшаяся на вершине. Сейчас она уже давно не участвовала в съёмках, продолжая откладывать в дальний ящик почти иссякший поток предложений. Однако новый контракт — нечто такое, от чего невозможно просто так отмахнуться: слишком многое лежит на кону, так что героиня на сей раз даёт добро.

Картина очень чётко разбита на две половины: художественный драматический фильм и сюрреалистическая анимация, причём одно без другого совершенно не воспринимается, т. е. половинки, пускай и формально самодостаточные, не могут существовать по отдельности (а если и смогут, то подобного эффекта целостности наблюдаться в точности не будет).

И всё же произведение оставляет неоднозначное впечатление. Многие вопросы остаются без ответов, в частности не вполне понятна идея с пребыванием людей в наркотическом бреду (как они вообще живы, если не видят окружающей действительности?!), да и нагромождение ирреальных элементов не идёт на пользу киноленте. Создаётся ощущение, что режиссёр утяжелил свою работу сверх меры и просто не знал, что же ещё сюда добавить.

Конгресс посмотреть стоит, в особенности если Вы не понаслышке знакомы с книгами Лема. Проект Ари Фольмана получился довольно интересным, но далеко небезупречным, и это нужно иметь в виду.

7 из 10

Необходимо сразу сделать дисклеймер. Это не экранизация. Это «что-то по мотивам». В этой позиции так нагло узурпировать произведение Лема и всю дорогу пытаться выдать это за экранизацию, конечно, грешно. Но.

В чем главный конфликт картины? Героиня Робин Райт, попадая в мультипликационный трип, не находит там себе места. Она из другого жанра. Ей комфортнее в первой части фильма, где все определено, все драматические ходы видны издалека, есть сын, которого надо лечить. И карьера, которую надо спасать. Не даром даже при подписании контакта она настаивает на том, чтобы ее оцифровка не играла в фантастике. Такая ультимативная позиция свойственна фашизоидному типу личности, характеризующемуся в неприятии всего инакового.

Таким образом, весь дивный новый мир мы оцениваем сквозь призму восприятия героини пресных драм. В мире где «Каждый тот, кто он есть и тот, кем он хочет быть. Где нет горя, жесткости, тщеславия». Она продолжает искать какую-то настоящую реальность. Ей прямым текстом говорят: Всё происходит в голове. Если вы видите темноту — это ваш выбор. А она все про сына. Кстати, почему ей наплевать на дочь?

Особенно весело становится, когда она пытается задвинуть какую-то жалкую телегу про: «Одумайтесь, люди. У меня сын глохнет, а вы тут гедонизируете. ». Но в чем принципиальная разница между Смотреть на экран/Кушать пилюли? Это просто новый способ доставки контента. Но нет, обществу счастливых и добрых людей она предпочитает общество голодных рабов.

Мир спасут фармакологи в сотрудничестве с кинематографистами. Красивую утопию актриса видит как антиутопию. Все выглядят как Иисусы и Будды. Все ведут себя, как они. А надоело — можно стать Зевсом. Или отрастить крылья и полететь. Ну разве не прекрасно?

Весь потенциал мультипликации Ари Фольман демонстрирует на контрасте с серой обыденностью кино. Черт возьми, дайте мне пожить в этом мультике! А реальность унесите.

О сюжете.

Сюжет фильма не простой. С первого просмотра можно и не понять, я и сам не понял его через час просмотра, однако все больше начинаешь понимать к концу фильма. Именно к концу, ибо начальная часть фильма, до мультипликации, вполне понятна и особого интереса не вызывает (похожа на обычную историю актрисы), однако и там есть детали, которые будут важным элементом сюжета в конце фильма. Через 20 лет, когда актриса решает посетить Мирамакс и вдохнет порошок, полученный у пограничника, начинается самое невероятное.

Параллельная реальность

Вокруг все начинает плыть, всё меняться. Героиня себя уже ощущает немного по другому, окружающих так же воспринимает по другому, так, как ей подсказывает ее сознание, а не как есть на самом деле. Вокруг нее простирается реальный мир, который ее мозг показывает ей совсем по другому. Она начинает узнавать об этом мире все больше и больше, но в конце концов, она всем сердцем желает найти ее сына, которого она оставила когда то давно. Встреча с персонажем, который в реальности был аниматором и узнавал о ней информацию, стала важным событием в ее понимании происходящего, после чего она решает вернуться из параллельного мира, который ей рисовало ее сознание (под действием порошка), в реальный, который воспринимался обычными людьми несколько лет назад.

Возвращение в реальность

Самое печальное наступает, когда героиня возвращается в реальный мир и видит разницу, какая она в реальном мире, и какая в том, какой рисовало ей её сознание под действием порошка. Реальный мир не такой интересный, как тот, в котором она была, а ведь как хочется туда вернуться и забыть о текущих проблемах…

Послесловие

Над чем стоит задуматься, так это над реальной проблемой ухода от реального мира. У многих людей есть депрессия и каждый борется с ней по разному. Кто-то бежит на стадион сгонять ее прочь, кто-то пьет таблетки, кто-то заливает её алкоголем, кто-то пытается заменить ее новыми ощущениями… Но смысл в том, что физически, ты всегда будешь в реальном мире, и все твои достижения и действия, несомненно отразятся на реальном тебе. Вымышленные миры (компьютерные игры, всякие наркотики, позволяющие тебе очутиться в «другом мире») смогут помочь тебе отвлечься от реального мира, но они вряд ли смогут помочь тебе достичь чего то в реальном мире, а в вымышленном, никому твои достижения, кроме тебе самого, не нужны.

Пока ты живешь в виртуальном мире, наслаждаясь красотками из компьютерных игр, расслабленным ощущением от принятия алкоголя или приема наркотиков, можно того же самого достичь в реальном мире — выйти на улицу, пойти на какое-нибудь мероприятие, где можно познакомиться с новыми людьми и улучшить свои коммуникативные качества, пойти в спортзал и, после тяжелой тренировки, ощущать расслабленность, лежа в теплой ванне, при этом понимая, что твое тело стало крепче, а ты — более увереннее.

Однако проблема в том, что этого сложнее достичь в реальном мире, и проще получить сиюминутные ощущения в параллельном.

8 из 10

Странно, что теоретики до сих пор не задались этим вопросом. Если в мультипликации возможно все, то зачем тогда вообще кино? Особенно теперь, когда технология стерла остатки границ между кино реальным, физически достоверным, и кино квазиреальным, большую часть экранного времени существующего вне реального физического пространства.

Как бы там ни было, не сговариваясь, различные авторы то и дело обращались к этой проблеме. Никкол и его «S1m0ne» пытаются серьезно высказаться по теме. Визуальные амбиции «Final Fantasy: The Spirits Within» в итоге уступают миниатюрному технологическому демо «Heavy Rain». «Pixar» периодически пугает фотореалистическими пятиминутками в своем полном метре. В конце концов, что есть «Аватар», если не высокобюджетный анимационный фильм с редкими live-action вставками?

В одном ряду со всем этим баловством расположены и вполне состоятельные работы, конструирующие заведомо ложные фильмические пространства и тем самым дающие возможность через смещение реальностей внутри кинокартины ощутить переход от одной реальности, реальности фильма, к другой, более общей, реальности изображения, того, что видит глаз — и усомниться в ней. Впрочем, как таковая, идея не нова, скорее банальна, «Это не трубка». «Матрица» и «Экзистенция» просто фиксируют этот опыт в плоскости кинематографа.

После всего этого «The Congress» Фольмана — один сплошной неправильный гипертекст, по касательной задевающий чуть ли не все существующие на данный момент ленты сходной тематики. Однако ссылки и цитаты в нем существуют вне необходимости нормализации текстовых аномалий и исключительно в виде подобия изображений.

Этим аккумуляционные емкости «Конгресса» затягивают внутрь и многие из фильмов о кино. Глубоко личные «Holy Motors» Каракса актуализируют всю мощь индивидуальных отношений между автором и произведением. Робин Райт не даром заменила Ийона Тихого. Литературный текст «Футурологического конгресса» проглядывает на большем протяжении хронометража ленты, но, после «заключения» Райт в цифровую клетку, после одновременного смещения ее реальности как в реальность цифровой вечной жизни, так и в реальность неизбежного физического забытья, на заднем фоне ясно проступает мсье Оскар. В бесконечной череде его сюжетов, в веренице смены масок он тоже однажды попал в эту западню. Сумел ли сбежать или же находился в ней на всем протяжении «Holy Motors» — дело десятое. Главное здесь это срабатывание триггера.

Невидимый рычаг дает ход инъекции в тело «Конгресса» всего личного кино о кино — что само по себе в контексте уничтожения личности актера, Робин Райт, в контексте грядущего исчезновения целых кинематографических структур и институтов, матриц, реальностей, прямо переворачивает с ног на голову буквально все.

Слишком явно замена Тихого на реальную, во всех отношениях, Робин Райт в фильме о несуществующей реальности выдуманной студии и исторических процессов в контексте вопроса о подмене реального пространства пространством ирреальным, наталкивает на рассуждения о значении и ценности физически осязаемого, реального кино, как кино, а не просто последовательности технологически синтезированных изображений.

Переходом от техники кинематографической к анимационной Фольман запускает механизм изменения восприятия. Фотографическое изображение явно противостоит изображению нарисованному — при том что оба они предметы искусства, артефакты. Насилие над перцепцией зрителя, смещение кинематографической реальности относительно начальных условий, синхронизированное со смещением реальности Робин Райт, прямо ставит вопрос о равенстве техник, технологий, о необходимости сознательного уравнивания механизмов анализа изображения вне зависимости от их природы.

Реальность проникает в сознание человека через глаза. Так почему же стоит обращаться с заведомо ложным, нарисованным, ирреальным изображением иначе, нежели с фотографически точным? Графическое пиршество закрытой анимационной зоны Абрахам кишит и извивается, мимикрирует и непрерывно проверяет вестибулярный аппарат на прочность. Бескостные герои классической американской анимационной школы тридцатых-сороковых соседствуют с изящной угловатостью Дэвида Боуи. Все находится рядом со всем. Безграничная эклектика создает один из величайших аттракционов. Где-нибудь на заднем фоне можно разглядеть даже безупречных женщин Мацумото. В этом пространстве ртутно-текучего «Конгресса» возможно пережить все. Такова его концепция. В анимационном пространстве возможно пережить все. Таков его потенциал.

И вот на фоне двух этих потенциалов, в зоне их суперпозиции в пласте повествования готовится третий сдвиг реальностей, главное событие, Великая Токсическая Революция, галлюциногенный путч. Это был бы хороший абсурдистский ход для фантасмагорической антиутопии — не будь Робин Райт в фильме самой собой.

Реальность ее нарисованной фигуры якорем удерживает в нашей памяти фотореальную часть фильма и заложенный в ней фундамент для грядущих преобразований. Повествовательный пласт активно взаимодействует с изобразительным. Третий, не реализовавший себя сдвиг, можно весьма ярко нарисовать в своем воображении. Будет ли этот умозрительный, не снятый кусок фильма, реальным? И да, и нет.

С одной стороны, нет реальных фактов, подтверждающих его существование. Но, с другой, он достаточно реален, его ощущение зрителем может быть достаточно реальным — в том числе и в результате совмещения просмотра фильма с прочтением этого текста.

В конце концов, восприятие реальности, как изображения, не зависящего от природы, раскрывается через Аарона. Героя, чьи органы восприятия работают вне принятой традиции. Их дефект из той текущей данности воспринимается скорее негативно. Но вряд ли кто-то из современников понимал всю суть дисфункции, тем более не понимал ее и Аарон. Уникальность его позиции в повествовании и в концепции восприятия изображения не является побочной или главной, то и дело, подобно фону, проступает в рассказе без особого влияния, взрывая, однако, его в самом конце. Это не внезапная thrilleresque-развязка, нет, но неожиданный ключ, некий паттерн, позволяющий переосмыслить весь фильм с первого и до последнего кадра. Главным образом, за счет изменения механики восприятия — исключительно в части полного нивелирования разницы между фильмом и анимацией.

На сегодняшний день «Congress» является общим знаменателем достаточно большого корпуса кинотекстов, так или иначе затрагивающих вопросы взаимодействия реальности и изображения в сознании индивида. Возможность в облике Быка-Юпитера украсть Европу противопоставляется материальной и визуальной бедности бытовых реалий. Трансформация материальной и визуальной бедности бытовых реалий через тотальное и безусловное (об)искусство(вление) пространства как главная цель, желанная утопия, возможная только в рамках кинематографической анимационной условности — реализована Фольманом. Антропологический фундамент — отказ от социальных институтов и новая волна сексуального раскрепощения. Корпорация «Мирамаунт Нагасаки», некогда лишь киностудия, один из инициаторов процесса, технологический локомотив, возносит на трибуну своего джобсоподобного пророка с дьявольским оттенком. Грядущая визуальная и чувственная революция на экране готова обрушить, вывернуть наизнанку и выстроить вновь индивидуальные универсумы реципиентов. Она готова отменить границу между Восприятием и Воспринимаемым. «Конгресс» готовит нас к этому.

Люби сейчас или никогда (с)

Известной когда-то актрисе выпадает шанс отсканировать свой образ, получить деньги и остаться в глазах зрителей навсегда молодой. Она соглашается, и ее образ становится самым популярным в мире, но радоваться тут нечему, т. к. актрисе предлагается новый, еще более изощренный контракт. Человечество постепенно разделяется надвое, одни ради блаженства и вечного наслаждения закрывают глаза на все, другие пытаются всеми силами с этим бороться.

Для картины Ари Фольман создал три абсолютно не похожих и в тоже время таких знакомых и близких друг дружке мира. Режиссер за неполные два часа рассказывает столько, что другим и за всю жизнь не снять. Фольман талантливо живописует всю глупость и вседозволенность человечества, ярко и четко показывая свое несогласие с тем, куда катится наш мир.

Сценарий «Конгресса» подарок актерам, о которых в самом фильме вытирают ноги и используют, как самых низших созданий, на примере которых, публика при желании сможет найти и себя.

Актерский состав у фильма волшебный, у каждого свой именной эпизод, а Робин Райт получила роль мечту, авторы смогли раскрыть все широты ее таланта.

Музыка связующее звено всей картины, без нее бы у создателей не получилось соединить все свои мысли в один проект.

«Конгресс» — умное, артхаусное кино, которые не оставит своего зрителя после просмотра, а еще долгое время будет приходить ему во сне и наяву и может быть поможет изменить свои жизни к лучшему.

Ари Фольман буквально поразил своим «Вальсом с Баширом». Такие фильмы чрезвычайно редки, и когда я ждал выхода «Конгресса», то ожидал фильм еще более высокого уровня.

Фильм меня чуть-чуть разочаровал, однако это разочарование связано скорее с тем, что этот фильм все-таки не был локализован и не был пущен в прокат в России.

В первую очередь стоит отметить то, что фильм немного «сырой». Да, приятно снято, анимация великолепная (даже завораживающая, я бы сказал), однако во всем ощущается какая-то «недоделка», будто от фильма оттяпали много крайне важных моментов. Ярче всего это проявляется в сюжетной линии. Все события перемешиваются, путаются, не всегда понятно, как и где все это происходит.

Кроме того, фильм оставляет после себя много вопросов, причем вопросов не для философского размышления, а именно сюжетных. Часто сюжет просто провисает, происходят огромные временные скачки, и не всегда понятно, как некоторые персонажи или события связаны между собой. В фильме ответов на эти вопросы нет.

С другой стороны, фильм меня поразил такой замечательной мультипликацией и порой довольно сложными и трогательными моментами. Спойлерить не буду, лучше все это увидеть и ощутить самим.

Если вы все-таки решились на просмотр этой ленты, обязательно прочтите Лема. Да, возможно, вам не понравится, как здесь интерпретировали его историю (между прочим, большая часть гневных отзывов на сайтах для киноманов связана именно с неправильным подходом к сравнению «Футурологического конгресса» и сей ленты), однако именно так вы сможете ответить на те вопросы, на которые фильм не дает ответов.

И да, саундтрек отличный, Макс Рихтер молодец.

9 из 10

Посмотрите и убедитесь сами.