Я всё равно этого не делал (2006)

Тэппэй Канэко спешил на собеседование и с трудом влез в переполненный вагон. Часть его пиджака застряла между дверями, и он попытался высвободить ее. Когда он вышел на станции, вместе с ним вышла пятнадцатилетняя девушка. Она схватила его за руку и объявила тиканом, то есть человеком, совершающим домогательства в переполненном транспорте. Молодого человека задерживают. Начинается процесс. Обвинители требуют от него признать вину и отделаться штрафом, но молодой человек стоит на своем и утверждает, что ничего не делал. Дело доходит до суда. Стороны кропотливо копаются в обстоятельствах дела и даже реконструируют ситуацию в вагоне, но шансы Тэппэя выиграть процесс ничтожно малы.

В фильме поражает прежде всего глубина детализации судебного процесса. В, казалось бы, скудном деле, в котором нет ни убийства, ни кражи, ни изнасилования, а есть лишь роковое прикосновение мужской ладони к ягодицам девушки-подростка, на первый взгляд, трудно возвести то монументальное сооружение из аргументов и контраргументов, которое было построено в фильме. Тем не менее, из одного прикосновения вырос более чем двухчасовой фильм, представляющий собой одно сплошное судебное разбирательство. Адвокаты сразу заявляют Тэппею — выиграть дело практически нереально. На основе одних лишь показаний потерпевшей его могут осудить. Но Тэппей не сдается и вместе с адвокатами пытается последовательно выстроить защиту. В ходе процесса подробно допрашивается не только Тэппей, но и потерпевшая, ответы которой оцениваются с не меньшим пристрастием. Видела ли она тикана, видела ли она, куда ушла коснувшаяся ее рука, уверена ли она в том, что виновен именно задержанный? Все эти мельчайшие нюансы имеют принципиальное значение для судьбы Тэппея. Его адвокаты настаивают даже на проведении реконструкции сцены в вагоне, где, как им кажется, доказывают невозможность вины своего подзащитного. Но государственная юридическая машина неумолима.

В фильме, представляющем собой классическую судебную драму, видна неприкрытая реальность современной Японии, где не только домогательства в транспорте становятся обыденным делом. Обыденным становится также традиционное, фактически автоматическое осуждение любого подозреваемого в них. Причем назвать такой суд коррупционным нельзя. Дело здесь не в коррупции, а в усталости общества от того социального ада, в котором оно живет. Ада, в котором подросткам опасно ехать в метро. Именно поэтому все дела с тиканами стремятся скорее закрыть, осудив обвиняемого. Общество в лице судьи просто не намерено выслушивать аргументы защиты подозреваемого, считая его заведомо виновным. Поэтому Тэппею приходится бороться за свою репутацию не с конкретным судьей, а с самой государственной машиной, которую он олицетворяет.

Работа Масаюки Суо, будучи снятой почти целиком в помещении, не может похвастаться зрелищностью, но неизвестное до конца фильма решение суда вызывает у зрителя неподдельный интерес и заставляет вдумчиво следить за перипетиями прений обвинителей и адвокатов.

8 из 10

Фильмы Масаюки Суо имеют обманчиво экспортную оболочку, под которой скрывается адаптированное национальное своеобразие вкупе со следованием международному понятию жанра. Но, если присмотреться, можно увидеть искреннее, в чем-то даже болезненное, отношение режиссёра к своей нации, которую он пытается вытащить эсперантистским инструментарием из ямы внешней закрытости и неизбежной внутренней деградации. Суо — единственный южно-азиатский режиссер, умеющий внятно рассказать историю, связанную с характерными, только для Японии, реалиями без спекуляции на ориентальных «экивоков». И всё же он не работает в Голливуде, хотя мог бы стать там одним из лучших и в родной Японии снимает крайне редко. Данная работа — последняя в фильмографии, но датирована 2006 годом.

«Я всё равно этого не делал» — вроде бы, пример популярного жанра «судебной драмы». Но это очень неудобное кино в плане развлекательности. 140 минут сплошного судебного разбирательства, дотошного до последней бюрократической лазейки. Никакой тебе лирики, острословия и эмоциональной занимательности в детективном ключе. Бесконечное повторение допросов, обилие, на первый взгляд, излишних деталей при малом количестве основных действующих лиц сразу же наводит на мысль о желаемом сокращении метража. Нужно досмотреть до последней сцены, чтобы оценить великолепный сценарий и актёрские работы, не позволяющие выкинуть не единой сцены из событийного ряда.

Речь в фильме идёт о таком преступном явлении, проблемным для густонаселённой Японии, как «тикан» (этим же словом обозначают и самого преступника) — особом извращении, целью которого является желание прикасаться к женскому телу в местах скопления людей, особенно благоприятным это представляется в переполненных вагонах метро.

«Суд — не место, где восстанавливается справедливость, а место, где занимаются гаданием». Ради этой мысли, режиссёр протаскивает зрителя вместе с героем Канэко через все проволочки несовершенной системы и сомнений окружающих. Пренебрегая канонически отточенным люметовским стилем в изображении судебных разбирательств на экране, Суо не играет в плохих и хороших, в потерянную истину и наглую ложь. Он ведёт себя столь же неспешно и придирчиво, как японский суд в отношении столь редких судебных процессов, посвящённых, тем не менее, такому распространенному типу преступлений.

О своей гражданской позиции режиссёр сообщает до появления титров («Невинный не должен нести наказание, даже если 10 законопреступников уходят от ответственности»); о невиновности главного героя вскоре после титров. А далее следует убедительная «доказательность» того, что с точки зрения юриспруденции заявленную проблему решить невозможно.

В силу отстранённости проблематики сюжета, кино смотрится с соблюдением амбивалентного восприятия. Конечно же симпатии на стороне несправедливо обвинённого Канэко, но ни один каверзный вопрос полицейских, обвинителей и судей не вызывает сомнений в своей правомерности. На протяжении всех злоключений, Канэко может соскочить с крючка, приняв всю вину и выплатив небольшой штраф, к тому же срок, угрожающий в случае обвинительного приговора смехотворен в сравнении с бушующими на экране страстями. Тут срабатывает ментальное восприятие, которое может быть понято зрителями из других стран, но навряд ли, может быть прочувствовано до конца.

В заголовке более подходящая фраза «И всё-таки» вместо «Всё равно». Очевидная рифмовка с былинно — галилеевским «И всё-таки она вертится». Канэко знает точно, что невиновен, а значит никакой вердикт суда не убедит его в обратном. И хотя стерильную японскую тюрьму не сравнить с инквизиторским костром, можно не сомневаться, что Канэко пойдёт до самого конца, чтобы донести единственно существующую правду.

9 из 10