Нас унесет ветер (1999)

Нелегко сказать что-то об этой ленте Аббаса Кияростами, после стольких восторженных рецензий. Нелегко, в частности, потому, что сюжет картины не дает для этого никаких поводов или «зацепок». Нет в нём ни острых социальных тем, ни модного психоанализа, ни мистики, ни детективной интриги, ни отсылок к привычным для взыскательного европейца, мифологемам. Да и любовная линия — главный драйвер современного кино — здесь отсутствует.

На первый взгляд, в селе, куда, по воле автора, попадает немного незадачливый герой — городской режиссёр, нет ничего интересного. Само селение, как бы вросшее в горный склон, и возвышающейся над величественным пейзажем, похоже на многоуровневый лабиринт, — с лесенками, площадками на крышах, переходами между ними и теснящимися друг к другу, жилыми ячейками. Это — и есть основное содержание видеоряда. Всё же, по каким-то странным причинам, это зрелище завораживает. Оторваться от него невозможно. Как бы дополнением к этому визуальному пиршеству являются беседы режиссёра с местными обитателями. Их реплики — так же, как видеоряд, вроде бы, ничем не примечательны, почти случайны. При этом они таят в себе некую недосказанность. В таких разговорах взгляды на жизнь жителей затерянного аула показаны с неожиданной, для интеллектуала, пониманием и теплотой.

Вместе с тем, фильм никак нельзя назвать бесконфликтным. Он далёк и от этнографической «благостности». Драматический конфликт развивается как внутри героя, так и в отношениях с непривычной для него, средой. Можно даже точно сказать, что именно это за конфликт. Это — древнее, как ветер и скалы, противостояние «города» и «деревни». И «город» в финале, совершенно очевидно, проигрывает. В общем — фильм можно горячо рекомендовать всем киноманам, особенно тем, кто знакомится с творчеством режиссёра Аббаса Кияростами впервые.

Жан Люк Годар говорил, что кинематограф начинается на Гриффите, а заканчивается на Киаростами. Скорсезе как-то обмолвился, что фильмы иранца представляют собой высший уровень киномастерства. А в 1997 году и жюри Каннского фестиваля присоединилось к этим дифирамбам, выдав режиссеру золотую ветвь за фильм «Вкус вишни». История человека, одержимого Танатосом, ищущего своего личного Харона, вышла действительно проникновенной и отголоски ее то и дело слышны в вышедшем спустя два года «Нас унесет ветер».

Однако, режиссер, старательно перетасовав карты и оставив немногие нужные, сложил принципиально иную по узору комбинацию. Меняется диспозиция. События дистанцируются от смерти на внешне безопасное расстояние, что впрочем, не означает, что роль костлявой вычеркнули из сюжета. И журналист, приехавший в Курбскую деревню освещать кончину местной долгожительницы, быстро оказывается в эластичных, но прочных тисках — дома его тоже ожидают похороны. Умер один из членов семьи.

А похороны, на которые он прибыл, в компании коллег, будто во главе стаи стервятников, все откладываются и откладываются. Атрибуты цивилизации там, где матриархат природы абсолютен, что детские нарукавники в океане. Забавно наблюдать за тем, как в нарастающем дискомфорте, герой метается по пространству, среди спокойных и веселых местных жителей, как курица с отрезанной головой, пока идет болезненный процесс очищения. И постепенно, в череде простых, практически эфемерных ритуалов естественного бытия, легкими перестуками и рефренами, обрамляющих композицию будней журналиста, растворяется его ощущение привычной среды — герой оказывается окруженным пустотой кромешной тьмы.

Здесь Киаростами блюдет поэтическую традицию родины — этот мотив украшен прекрасным стихотворением. Но до поэтической стадии надо еще добраться. Классическая дихотомия между материальным и духовным, на благодатной почве, пропитанной трупным ядом, оборачивается уже сакраментальным «быть, или не быть». Осознание собственной ущербности, достойной смертного приговора, столь же очевидно, сколько и ее несоответствие искренним побуждением. Остается только «отдаться на волю волн».

Удивительно, насколько тонко работает Каиростами с символами, плавно оформляя каждую деталь процесса, будь то общение с искренним мальчишкой, в котором журналист видит себя, или огромную кость подобранную им в момент крайней подавленности, именно что в стихотворный размер, где каждая предыдущая строчка оканчивается в тональности, из пределов которой начинается следующая.

Невнимательному взгляду и вовсе может показаться, что ничего не происходит. Ведь и герой явно не слишком отдает себе отчет в своих передвижениях.

Собственно, в этом вся суть концепта, замечательного полным гармоническим соответствием формы содержанию. Киарастами совершенно гениально работает с пространством — блестяще снятый дебют «Нас унесет ветер», может отсылать нас к первым кадрам великого фильма об ирреальном «В прошлом году в Мариенбаде». Мы как бы оказываемся в тоннеле, или коридоре (и это среди холмов и равнин!), ведущем в здание лабиринта, где встречаются действительность и иллюзия, т. е. сновидения, воплощает который деревушка, символично расположенная между двумя возвышенностями. Внутренности этого муравейника (или песчаного замка?) сняты Киаростами так, что зритель может физически ощутить, как вслед за героем, его окружают сплетающиеся между собой бесконечные маленькие улочки, лесенки и подвалы. А их в свою очередь закольцовывают все более пространные линии ландшафтов. Типичная схема лабиринта. Периодически его геометрическая конструкция раскрывается, как подобие пирамиды, — и герой оказывается на самой верхушке, чтобы оттуда обозреть пропасть без дна и края, уловить эхо цивилизации, а потом снова оказаться в центре композиции.

В кадре постоянно что-то происходит, глубинная мизансцена будто бы отдана на собственное попечение — один раз герой даже прерывается в процессе живого диалога, чтобы оглянуться и посмотреть, что же там творится. Так и во сне, мы, хоть и являемся точкой обзора, не можем контролировать происходящее вокруг.

Еще одно интереснейшее режиссерское решение изолирует из кадра множество действующих лиц. К примеру, мы ни разу не увидим попутчиков журналиста, так и не покинувших комнату. В сценах диалога между коллегами, кажется, что герой спорит скорее с полифонией внутреннего голоса. Также останутся деперсонифицированными те из местных жителей, что окажут важнейшее влияние на личностную метаморфозу героя — опять-таки, прямо как в сновидениях, где нами движут нераспознаваемые структуры бессознательного. Есть здесь и мотив двойничества, так любимый Аленом Рене.

Киаростами заставляет эстетов трепетать от наслаждения. Аутентичные мотивы он сочетает с абсолютно модернисткой концепцией, лучшей аллюзией на которую являются самые филигранные произведения Борхеса. Уникальный случай — в этом погружении зритель оказывается наравне с героем, как кинеститечески, благодаря операторской работе, так и психологически. Осознанию того недоступен панорамный ракурс стороннего наблюдателя, находясь в роли которого мы все-таки не можем заглянуть всюду и используем для этого воображение и интуицию. Так же как и герой, во многом по наитию определяющий свой следующий шаг в этом наполовину иллюзорном пространстве, приобретающем очертания сновидения лишь в контрастном соотношении с городской действительностью. Сон заканчивается, но не забывается. Течение времени, по пробуждению, обретает естественный темп, и, унося в далекие дали всю невыносимость бытия, всегда будет содержать в потоке его эссенцию.

Много лет размышлял я над жизнью земной.

Непонятного нет для меня под луной.

Мне известно, что мне ничего не известно!

Вот последняя правда, открытая мной.

Омар Хайям

Тегеранец-журналист приезжает на джипе в сопровождении нескольких коллег из столицы в отдалённую курдскую горную деревушку. По каким-то причинам они представляются местным жителям инженерами, прибывшими на раскопки сокровищ. Но интересует их состояние здоровья местной долгожительницы, древней старушки, лежащей на смертном одре в окружении большой семьи. К финaлу бессюжетного, немногословного и неторопливого фильма «Нас унесёт ветер» зритель осознает, что происходит, и почему журналисты-инженеры приехали сюда. Но сюжет не имеет особого значения для режиссёра Аббаса Киаростами, одного из основателей иранской новой киноволны. Созерцание жизни горной деревушки, затерянной на перекрёстке извилистых дорог, бесконечно далёкой от шума и суеты большого города, есть предмет и объект его кино-размышления о жизни, смерти, месте человека в этом мире и о смысле бытия, которое разворачивается как экзистенциальная детективная история. Главное в ней — разгадка тайны, окутавшей окружающий мир, в котором древность и современность причудливо воссоединились. Акт расследования включает взгляд камеры, безмолвно фиксирующей знакомые, привычные, но кажущиеся увиденными в первый раз раскачиваемые ветром деревья, мосты, черепах, разветвляющиеся горные тропы, кость, плывущую по течению реки мимо поросших травой берегов. С разных ракурсов камера вглядывается в глинобитные бледные дома, построенные чуть ли не на крышах друг друга, отчего жителям приходится использовать лестницы, чтобы добраться от одного дома к другому. Она останавливается перед яркими дверями, но не приглашает зрителя зайти, уважая внутренний мир поселян и уединенность, избранную ими.

Несмотря на обилие образных и метафизических ключей, в фильме много нераскрытого и необъяснённого. Кому принадлежат бестелесные голоса, чьих обладателей мы не видим, но которые ведут нас через многогранную и многослойную символику ландшафта фильма, начиная с дивного описания зелени деревьев, которая ярче и сочнее, чем в снах Бога? Почему «инженеры» приехали именно сюда, в затерявшуюся в горах деревню? Почему один из них, герой фильма, разделяющий наше недоумение и замешательство по поводу происходящего, или, скорее, непроисходящего, постоянно спрашиваeт о старой женщине, не торопящейся на встречу с Создателем, у её юного внука, ставшего его провожатым в застывшем во времени уголке вселенной? О чём говорит он с по мобильному телефону с неизвестной собеседницей, регулярно звонящей ему из Тегерана? И почему остаются невидимыми сельчане, с которыми у него проиходят нежданные, но запоминающиеся встречи?

Средних лет, худощавый, с чисто выбритым лицом, в очках с «джон-ленноновской» круглой оправой и джинсах, безымянный главный герой явно отличается от жителей посёлка, в котором он проведёт две недели, в ожидании чего-то. Он принадлежит к образованной, элитной части общества и сельчане, уважительно называя его «инженером», подчёркивают и признают различия между собой и столь далёкими, во всех отношениях, горожанами. Но местный врач, встреченный «инженером» в финале картины, предложит ему не задумываться об этих различиях слишком серьёзно, а просто окунуться в водоворот жизни, которая с нами происходит, пока мы строим совсем другие планы. Именно в этот момент, ссылки и цитаты из священного писания, из древней и современной поэзии, ставшие неотъемлимой частью повествования, как вспышка, озарят, пусть на долю секунды, связующую нить между пластами картины, природным и социальным, поэтическим и религиозным, историческим и философским. Используя предельно минималистскую композицию, постигая сущность явлений как через их видимость, так и потаённость, современный иранский режиссёр перевёл на киноязык формулу обманчивого простого в своей поэтической завершённости, четырёхстрочного таджикско-персидского афоризма, рубаи, непревзойдённым мастером которого был мудрый и бесконечно человечный Омар Хайям. Фильм Киаростами оказывается истинным экранным воплощением глубоких и метких четверостиший древнего математика, философа, поэта и гуманиста, а невидимое в фильме, оставаясь непостигнутым, раскрывает своё значение и приобретает смысл:

Все, что видим мы, — видимость только одна.

Далеко от поверхности мира до дна.

Полагай несущественным явное в мире,

Ибо тайная сущность вещей — не видна.

Не дано человеку постичь сущность окружающего, но поднимающийся снова и снова древний ветер переносит как легчайший пух неумирающую жажду познания через века. Однажды, в середине 20-го столетия, дуновение этого ветра зашевелило листву в ночном саду молодой и прекрасной иранской женщины по имени Форуг Фаррохзад, пробудив дремавший в ней подлинный поэтический талант и неутолимое желание творческого выражения чувств, ради которых она отринула традиционную для иранской женщины-мусульманки жизнь в кругу семьи. Трагически погибшая в 32 года, Форуг стала известным и любимым поэтом Ирана. Её поэзия послужила одним из источником вдохновения для Аббаса Киаростами при создании фильма «Нас унесет ветер», чьё название — это строчка из её стихотворения. Отрывки из него звучат в фильме как дань признания выдающегося режиссёра жизнелюбивому, эмоциональному, страстному дару лирической поэзии Форуг Фаррохзад, ярко высвечивая непрерывающуюся связь времён.

Начинающееся как этнографический опус, с подобающей внимательностью выдергивающее из нарисованного чаем ландшафта смышленого мальчика, властную старуху(не фотографируй меня!), неюную, но вполне еще молодую, женщину, чья специальность — производство детишек (пять мальчиков и пять девочек), повествование спустя некоторую малость времени зависнет на ожидании, в котором главный персонаж проведет ближайшие две недели или около того.

Событие, которое должно случиться, — смерть местной старухи, и ради запечатления оного волею некой виртуальной госпожи Гадарзи в провинцию отправляется человек с фотоаппаратом и мобильным телефоном, которого местные жители впоследствии будут называть инженером. Но провинциальная долгожительница никак не желает становиться информационным поводом, и он, то бишь инженер, зависает во времени и пространстве на неопределенный срок, в равнодушном созерцании местного ландшафта, разговорах с мальчиком, соседкой напротив (у которой дети) и помощниками, бесплодных поисках свежего молока и других занятий, подходящих для убиения безвинного времени. Впрочем, молоко будет найдено, а время благополучно убито, то есть смерть таки случится, не успев окончательно исчерпать сроки годности и остаточную стоимость себя, как продукта рынка. После чего автор бросит ничего не понимающего героя на окраине места действа, а заодно и нас, ровно также ничего не понимающих.

Здесь уже пора цитировать Кафку: «Есть два главных человеческих греха, из которых вытекают все прочие: нетерпение и небрежность. Из-за нетерпения люди изгнаны из рая, из-за небрежности они не возвращаются туда. А может быть, есть только один главный грех: нетерпение. Из-за нетерпения изгнаны, из-за нетерпения не возвращаются».

«Инженер» чрезвычайно нетерпелив в исполнении прямых обязанностей, а посему чертовски небрежен в отношениях с окружающими. Сие суть отражение цивилизованной софт версии каннибализма — базару не важна наша жизнь, но он готов с удовольствием употребить её конформно декорированный финал, заплатив звонкой монетой организаторам-очевидцам действа.

Впрочем, я утрирую, потому что всегда есть возможность пренебрежения служебным долгом, разнятся лишь способы, и здесь это — свежее молоко, звучащее стихотворение и стеснительная девушка, триединство случайных компонентов в заданном месте в это время, своего рода вульгарный Алеф, то есть что нам сейчас надо без всего того, что нам не надо, следствие происков тихого ангела.

Дай Бог тебе гордости дай Бог тебе терпения дай Бог тебе долгой жизни, звучит скороговорка из уст проходящей мимо сгорбленной старухи, возможно той самой, чьей смерти ради была затеяна вся эта движуха, и инженеру, а равно с ним и зрителю, еще потребуется некоторое время жизни, чтоб разобраться в её синтаксисе, то есть что из чего следует и чем определяется.

А потом вдруг ветер.

Эту ленту Аббас Кияростами снял после своего триумфа в 1997 году на фестивале в Каннах (он получил Золотую пальмовую ветвь за фильм Вкус вишни). И фильм «Нас унесёт ветер» тоже получился гениальным, и это так же отметили на крупном кинофестивале (Особый приз жюри в Венеции). Несомненно, эти два фильма — творческая вершина иранского режиссёра — Кияростами.

В маленькую иранскую деревушку приезжают городские жители. Причём о цели визита они не распространяются. А приехали они с тем, чтобы заснять особый церемониал, который должен произойти после смерти старушки. Но вот беда, она ни как не хочет умирать.

Из приехавших нам показывают одного — Инженера (имя его ни разу не упоминалось). Дожидаясь смерти старушки, он начинает исследовать эту деревушку, знакомится с разными её жителями. Но в отличие от Агента Купера из сериала Твин Пикс, Инженер остаётся чужаком для деревни. Этим показан произошедший в Иране разрыв между городом, куда пришли веяния с запада, и деревней, где остался традиционный уклад жизни.

Пересказывать сюжет фильма Нас унесёт ветер тяжело, так как его фактически нет. Но это достоинство, а не недостаток фильма. Ведь всё гениальное — просто. Фильм заставляет задуматься о нашем месте в этой жизни. Не напоминаем ли мы порой перевернутых черепах, которые быстро перебирают своими лапками, но при этом не сдвигаются с места.

Нас унесёт ветер — фильм о нашем причудливом мире, которого мы порой сами не понимаем. Но самое главное — это то, что, несмотря на все невзгоды, всё равно стоит жить.

10 из 10