Огонь, который горит (1997)

Дети лишь пешки в руках эгоистичных взрослых.

Фильм вызвал сильные эмоции.

Бедный, бедный Севре, пал жертвой провокаций аббата.

Нездоровое влечение аббата к Суплее, препятствие дружбе его и Севре, насколько дальше он мог бы зайти. Он вызвал у меня чувство глубокой ненависти и отомщения. Как он мог разрушить хрупкий мир тех двоих, при этом прикрываясь верой господа. Как и сказал священник, он сам всё разрушил.

По настоящему чистой и светлой душой считаю Севре. Он не боялся принять вызов, но увы всё решили за него.

Запретное было и будет благодатной почвой для художественного творчества, привлекая к себе внимание скандальностью и эпатажем общественного мнения. Насилие, извращения, нетрадиционные связи однополых людей, измена клятве или присяге позволяют закрутить тугую интригу, придумав самый неожиданный и откровенно рискованный сюжет.

У фильма Кристофа Малавуа был предтеча — кинолента Жана Деланнуа «Странная дружба» (Les Amitiés particulières), поведавшая миру о трагической связи двух учеников католического колледжа, которой по предвзятому взгляду отцов-наставников был приписан цвет запретных отношений одного пола.

Вызвав шок, фильм получил полномасштабные ограничения просмотра по возрасту, хотя не содержал сколь-нибудь явных проявлений запретных чувств, которые, если и были, то остались скрыты за искусной вязью разнообразных слов.

Сюжетное сходство этих двух фильмов случайно. Существенно то, что, выбрав едкую тему, Малавуа демонстрирует очевидное неумение (а, может, страх) обращаться с опасным предметом. Он не может прибиться к какому-то определённому берегу, не решаясь пойти дальше предтечи своего фильма, чтобы удариться во все тяжкие, в опасении задеть откровенностью обитателей церковных стен.

Фильм стартует интригующей тайной встречей главных героев, старшеклассника Севрэ и его младшего товарища Супле, освещённой приветственным соединением их уст, которое рапидная съёмка выдает за признак некой страсти. Весь эпизод подается в акцентировано-эротичном ключе, намекая на плотский характер их взаимной любви.

Черта с два! С новым ударом кинохлопушки режиссёр отставляет запретное, утверждая нас в непоколебимой уверенности, что лучший и худший ученики школы притянуты друг к другу известными свойствами противоречивых натур, ищущих разнообразного общения, которого так не хватает внутри закостенелых монастырских стен.

Возвращаясь к первому импульсу, режиссёр, обрядившись в рясу священника, впутывает в историю аббата-наставника, который, сначала, признав её чистоту, легализует дружбу двух мальчиков, а потом, следуя своим внутренним побуждениям, становится яростным и беспощадным гонителем их непорочных чувств.

Искрящиеся мальчики, Ноэль Марадин и Клеман Ван дер Берг, демонстрируют неразрывную духовную связь, отчаянно борясь и не смиряясь с участью своих героев. Они сделали все, чтобы дружба их экранных персонажей предстала в этом фильме звонкой струной, звенящей звуком чистых мыслей. Но это полдела.

В тот самый момент, когда стрелки сходятся на злокозненном аббате, угрожая вскрытием тайных мотивов его решительных мер, вместо ожидаемого взрыва происходит лишь какое-то недоразумение, нет, не отменяющее драматического расставания двух ребят, но угодливо рассеивающее недостойное толкование случившегося.

Как и в одноименной пьесе Анри де Монтерлана отрок приносит горе в обитель церкви. Только вот режиссер, поводив зрителей за нос, нашел для всего вполне благообразный, и даже благородный мотив. Церковь сумеет соблюсти приличия, а строгий Мишель Омон разведёт стороны по мирным углам.

Всем угоден? Взлелеянная ложной сенсационностью, картина, в нерешительности, сходит к малопримечательной драме, которой не хватает сил даже на весомый трагичный финал.