Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина (1994)

Года три назад впервые прочитал трилогию Владимира Войновича о Чонкине и сразу же влюбился в нее: мало где в нашей неофициальной литературе увидишь такую любовь к простому человеку, помноженную на здоровую неприязнь к бесчеловечным политическим режимам. Менцель, экранизируя Войновича тридцать лет назад, очень хорошо почувствовал именно эту сторону книги: снимая в России с российскими актерами и на русском языке, он снял глубоко русофильскую историю, разграничив власть и народ. В то же время он увидел в книге о Чонкине много тонко подмеченных писателем черт чисто русской ментальности (например, способность выживать в любых условиях и приспосабливаться к любой власти). Российские псевдопатриоты видят в книге Войновича только антисоветчину, однако, здоровый народный юмор автора, так сходный с грабаловским, когда он касается мелких человеческих слабостей (например, любвеобильность Чонкина), сочетается в тексте с жесткой сатирой в адрес власти и карательных органов.

Как следует из книги, и фильм это также выражает, советская власть глубоко антинародна, ибо будит в людях самые низменные, скотские черты, побуждая приспосабливаться там, где надо сопротивляться. В «Жизни и необычайных приключениях солдата Ивана Чонкина» Менцель увидел не просто историю русского Швейка, хотя роман Гашека повлиял не только на Войновича, но и на всю поэтику Менцеля, Грабала и многих других деятелей чехословацкой «новой волны», режиссер фильма намеренно усилил любовную линию романа, подчеркнув ее трогательной музыкой Иржи Шуста. Так любовь Вани и Нюры стала витальным противоядием к бесчеловечности советской властной системы, трудолюбие главных героев, их бесстрашие перед лицом опасности выгодно выделяют их среди комических типажей других жителей деревни. А какие здесь колоритные персонажи! За три года, прошедших с момента чтения трилогии многое забыл, но, мне кажется, Менцель и его сценарист Зденек Сверак почти ничего не пропустили, в частности оставив гомерически смешной эпизод с Зиновием Гердтом.

В последние тридцать лет Менцель чрезвычайно мало работал как режиссер-постановщик: помимо «Чонкина» он в последний раз за свою карьеру экранизировал Грабала, а также снял малоизвестный и почти недоступный для русского зрителя фильм «Донжуаны» (его еще надо очень хорошо поискать в Рунете). Однако, экранизация Войновича – одна из лучших его режиссерских работ: картина получилась в многом благодаря блестяще выбранному актерскому составу, хронологической плотности сценария и возникшей благодаря ей напряженности и насыщенности событиями повествования. Фактура в фильме чисто русская, как называла ее Кира Муратова, «варварская», так что возникает устойчивое впечатление, что ленту снимал русский режиссер, а не чешский. Это, на мой взгляд, указывает на интернациональность поэтики Менцеля. Его фильмы так понятны и любимы в России (пусть ограниченным кругом синефилов) именно потому, что жизнелюбие и витальность, мягкий юмор в адрес человеческих слабостей и жесткая сатира в отношении жесткой и антинародной власти очень близки сердцу русского человека, много хлебнувшего в ХХ веке, да и раньше хлебавшего не мало еще со времен Ивана Грозного.

В этом смысле «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» останутся в истории и нашего, и чешского кино примером совершено замечательного проникновения в литературный текст (не такой простой, как кажется на первый взгляд), куда лучшим, чем тринадцать лет спустя снятый телесериал. Да, Менцель экранизирует только первую часть трилогии, но делает это аккуратно, то есть без уклона в безостановочное шаржирование, как это получилось у Алексея Кирющенко. Конечно, жаль, что чешский режиссер не снял продолжения по второй части (третья была написана уже в нулевые и проигрывает первым двум по силе сатирического воздействия), но, может, оно и к лучшему. Всегда приятно, когда мастер того или иного искусства заканчивает свою работу на некоем акме, ведь спустя двенадцать лет после «Чонкина» Менцель вновь экранизирует Грабала и делает это не менее виртуозно, чем раньше.

Первая книга трилогии о бравом солдате Чонкине «Лицо неприкосновенное» была официально опубликована в 1975 году в Париже. Спустя два года продюсер Эрик Абрахам купил право на ее экранизацию. Говорят, сделал он это по совету своей жены-чешки Кати Карусовой. Может быть, по настоянию жены, и поиск режиссера для экранизации начался среди чехов. Опять же, по слухам, Абрахам пытался заинтересовать книгой Милоша Формана.

Иржи Менцель к тому времени прославился своими экранизациями, известный своими версиями непростой для экранизации прозы культового чешского писателя Богумила Грабала. Деревню Красное воссоздали под Прагой, подобрали замечательных советских актеров и начали снимать.

Замах был на рубль, потому что: Ильин — роскошен в роли понимающегося всю абсурдность ситуации и от того много пьющего председателя колхоза. Золотухин достоверен в роли колеблющегося с линией начальства парторга. Жарков — идеален в образе селекционера-самоучки. Кураж Гармаша подошел к цинизму нквдэшника. И словно для Гердта придуман сапожник Сталин, который, пусть, и не родственник вождю, но в такой ситуации достаточно быть однофамильцем.

Но удар оказался на копейку, потому что: сатирическое произведение Иржи Мензель переполнил елейной романтикой. К середине фильма я поймал себя на мысли, что Чонкин и Нюра — лишние в этой истории. А это совсем не так.

7 из 10

Формально этот фильм нашим не является: продюсером выступает англичанин, режиссёром — чех, да и сама картина снята на территории Чехии. Но зато в основе — знаменитая повесть Владимира Войновича, ставшая бестселлером на заре Перестройки, в год первой (сильно отсроченной) публикации в журнале «Юность». И главное: в подавляющем большинстве ролей здесь задействованы российские актёры. Благодаря этому выдающемуся чешскому постановщику удалось избежать очевидных «клюквенных» деталей, чем зачастую сильно грешат импортные картины о России.

Менцель, воспитанный на произведениях Ярослава Гашека, интерпретировал Чонкина как русского Швейка: в стиле тёплого, несаркастического (хотя всё же не без горчинки) юмора. Сожалеть, что проект этот не удалось осуществить долго вынашивавшему его Эльдару Рязанову, наверно, не следует: к этому времени у нашего комедийного мэтра уже начались явные нелады с чувством юмора. А Менцель, как выяснилось, не только знает русскую культуру и историю, но и хорошо ощущает специфику горькой иронии Войновича.

Он не позволил актёрам впасть в откровенный и безудержный гротеск, сделав, насколько это возможно, почти правдоподобным политический анекдот из русской жизни времён 1941-го года. И те, кто читал повесть, в большинстве своём наверняка будут удовлетворены экранизацией. А тот факт, что лента не получила официальных наград на МКФ в Венеции, где была представлена в конкурсе, видится вполне закономерным. Она мало что определяла в тогдашнем кинопроцессе и предназначена была, прежде всего, для внутрироссийского использования.

Для меня — смешной и приятный фильм на один просмотр. Не зацепил настолько глубоко и серьезно, чтобы захотелось пересмотреть и переосмыслить. Содержание, пожалуй, забудется довольно скоро — если, конечно, не перечитывать Войновича. А вот хорошее настроение и шуточки держатся еще долго.

Любителям «ретро» должно понравиться в особенности. Ленты, проникнутые такой наивностью и верой в идеалы, ассоциируются у меня с фильмами 60—70-х годов. Даже некое подобие хеппи-энда присобачили, хотя по книге, кажется, все кончилось не настолько радостно и розово.