Прах времен (1994)

Но можно ли при этом быть счастливым?

Фильм Вонга Карвая «Прах времен» повествует о мужчине по имени Уян Фен, уединенно живущим в пустыне. На жизнь он зарабатывает тем, что сводит клиентов с наемными убийцами. Однажды к нему в гости приезжает его давний приятель, который дарит Фену волшебное вино, якобы способное лишить человека памяти и тем самым исцелить от боли воспоминаний. Главный герой не верит в чудодейственную силу напитка и не пробует вино. Далее следует серия из историй-притч, перемежающихся с воспоминаниями главного героя.

В фильме поднимается множество вопросов о человеческом выборе, чести, дружбе и верности, но в первую очередь «Прах времен», конечно, о любви. При этом любовь показывается чаще трагичной: возлюбленная главного героя выходит за его брата, с которым оказывается несчастна, при этом в нее тайно влюблен друг главного героя; жена слепого война любит его лучшего друга, из-за чего тот (слепой) вынужден скитаться; несчастная любовь с первого взгляда китайской дворянке к войну, чье сердце уже занято; исключением является лишь взаимная любовь босого наемника к своей жене, вызывающая у главного героя острое чувство зависти. Персонажи «Праха времен» сами рушат свои жизни и, отказавшись от любви, становятся холодными, недоверчивыми и меркантильными, как главный герой.

На протяжении всего сюжета главный герой занят глубочайшим самоанализом. По сути весь путь, который он проделывает на протяжении картины — путь к принятию самого себя, в конце которого Уян Фен прекращает жесточайшую внутреннюю борьбу со своими демонами и нереализованными мечтами, которые когда-то были так близко. Он даже находит силы вернуться домой, в место, где все напоминает ему о той, которую он так долго силился забыть. Это подтверждает мысль, к которой приходит Уян Фен в конце картины, вероятно, главная мысль «Праха времен» — чем больше ты насильственно пытаешься о чем-то забыть, тем глубже это укореняется в тебе. Поэтому герой не может перестать думать о своей любви каждый раз, когда начинается дождь. Стремиться нужно не забыть, а принять воспоминания и научиться с ними жить. К слову, фильм начинается с обратного тезиса — тезиса о вреде памяти и о том, что зачастую полезно забыть о том, что приносит тебе боль. Но на протяжении всей картины этот тезис методично опровергается.

Без знания синопсиса понять «Прах времен» оказалось для меня невероятно тяжело. Фильм раскрылся для меня только после второго просмотра. Однако первого впечатления оказалось для меня достаточно, чтобы мотивировать себя на более углубленное знакомство с этой картиной. В этом мне видится недочет режиссера — каким бы мудреным не был фильм, его сюжет должен быть понятен после первого просмотра. Я не говорю о тайных посылах и глубоких смыслах, заложенных в картину, только о сюжете. Если зрителю тяжело воспринимать сугубо сюжет — какая речь может идти о попытках угнаться за утонченной авторской мыслью? Со второго просмотра же, уже зная о событиях фильма, можно больше внимания уделять не попыткам сложить новеллы в логичный сюжет, а придаваться эстетическому наслаждению и психологическому анализу.

Я категорически не согласен в отнесением «Праха времен» в разряд боевиков — ими тут и не пахло: наличие нескольких коротких боевых сцен еще не делает картину боевиком. К слову, боевые сцены сняты отменно и видно, что из них черпал вдохновение режиссер Чжан Имоу, создавая такие шедевры, как «Герой» и «Дом летающих кинжалов». Картина примечательна не только красотой боевых сцен — прекрасные пейзажи пустынь и лесов завораживают. За это низкий поклон небезызвестному маэстро-оператору Кристоферу Дойлу. Съемка, вкупе с соответствующим содержанием, безупречно передает колорит восточной притчи. Из фраз героев можно легко составить сборник цитат о восточной мудрости.

В заключение хочу сказать, что первое впечатление об этом фильме скорее всего окажется неверным или очень поверхностным, поэтому я рекомендую пересмотреть его хотя бы один раз. И вполне возможно, что после этого китайские исторические блокбастеры типа «Героя» покажутся вам пустыми. Если же «Прах времен» не мотивирует вас глубже погрузиться в тонкости этой картины — очень жаль, ведь фильм так и останется для вас неразгаданным.

8 из 10

То, что мы обычно воспринимаем как удовольствие, является, по существу, лишь ослаблением боли Далай-Лама

Отрывочные воспоминания сменяются жесточайшими по своей красоте рыцарскими поединками. Яркая картинка уводит зрителя в безвременье, место откуда нет возврата. Главные герои — будто как в квайдане, вспоминают о лучших годах своей жизни. Не то, чтобы сожалея, а вдохновенно осознавая важность утраченного. Их краткие монологи так точны и лаконичны, как приговор: «иногда люди не понимают кого любят, пока не окажутся в разлуке Даже, если сердце будет противиться скажи, что любишь меня больше всех».

Любовная история и непомерная гордость приводит к трагедии, любящая пара разбивается. Она выходит замуж за его брата. Потом, остается лишь прах сожалений. Вонг Кар-Вай, как мне кажется, специально не привязывает все к единому месту. Я считаю, что перед нами проносятся не живые персонажи, а их энергетические фантомы, сгустки, оставшиеся в пространстве в силу трагического взрыва эмоций произошедшего в их жизни. И сама история тут теряет свою фактологическую важность — мы лишь наблюдаем за выжженной землей, остатками бурной жизни, застывшим страданием.

Вонг Кар-Вай безусловно вдохновляется фильмами Кинга Ху. Однако, вместо фееричного рыцарского фильма он снимает трагическую притчу, в которой визуальный ряд, музыка и слова существуют в совершенно разных плоскостях. Но в их дисгармонии обнаруживается неожиданная закономерность, которая придает этой ленте такого шарма, что его можно пересматривать не один раз. А фактология, так она выражена в простом диалоге.

- Почему ты не вышла за него?

- Он меня об этом не просил

- Есть вещи о которых не спрашивают.

- Он думал, что я за него выйду и без уговоров. Почему я ему понадобилась только тогда, когда досталась другому?

В итоге получается сложный лабиринт, созданный с помощью совершенно простых сподручных средств. Лабиринт в котором можно потеряться или найти свое просветление. В любом случае, каждый новый просмотр этой ленты может приносить не только новые толкования, но и кардинально новые изменения сознания зрителя. Такова гениальная трансовая кинометодика Вонга Кар-Вая, оставляющая далеко позади не только Кинга Ху, но и Чжана Имоу с его «Героем».

9 из 10

Иногда трудно проследить за течением времени в азиатском кинематографе. То ночь проходит медленно, то жизнь человека укладывается в одно лето. Время может быть наполнено не событиями человеческой жизни, а цветением персиков, играми песка или танцем облаков. И вот режиссер подсказывает нам: Весна, лето, осень, зима…

За зимой всегда, в одно и то же время, приходит весна. Но будет ли грядущая весна такой же, как ушедшая? Все меняется. Время уходит. Умирает весна, гибнет лето, за ним исчезает осень и издыхает зима. Вместе с ними пропадают возможности, уходят люди, гаснут надежды… Бывает, зная, что всегдашний путник на этот раз не придет, мы все равно продолжаем ждать. Есть в этом ожидании томная скорбь по минувшему.

Скорбь в картине Кар Вая прекрасна, она во всем: в дожде, сопровождающем каждый раз странника в дороге, в страстной музыке, в желтизне пейзажей. Неизбывная печаль дольше самого времени и сильнее смерти. Здесь мы видим грусть созидательную, заставляющую драться со своей тенью, совершенствуя искусство воина, искать за пустыней пустыню и стремиться к удаче, следуя альманаху.

«Говорят, когда не можешь получить то, чего хочешь, главное — не забывать…» Наблюдая за героями, начинаешь задумываться, что корень человеческих проблем вовсе не в памяти, и каждый день без нее не стал бы новым началом. Напротив, образы былого могут дать силы смотреть в будущее. Развеивая прах времен, остается лишь верить, что многое может возродиться из того, что уже умерло.

10 из 10

Мне нравится красивое кино. Битва девушек в красных одеждах в круговороте желтых листьев, золотая краска на коже, остров-бабочка в слепяще-синем море, третья роза на сердце. Щемящая красота, пусть не всегда поданная со смыслом — часть кино-языка, часть мировоззрения режиссера, букет впечатлений, отличающий почерк мастера. В «Прахе времен» красота превалирует, оглушает, лишает зрения, заставляя обостриться шестое чувство, когда требуется внимать тому, что не показано, не сказано. Скрыто.

Сюжет: у наемного убийцы есть друг. Однажды друг приносит в подарок кувшин вина. Вино волшебное: испивший его теряет память о прошлом, а, следовательно, может начать новую жизнь. Гость сам выпивает вино и теряет память, а его друг остается один, вспоминая любовь и встречая других влюбленных и страдающих. Есть запад и восток, песок и вода, мужчина и женщина, год крутит свое колесо. Календарь роняет даты.

Еще до эпохального «Крадущегося тигра» Энга Ли режиссер Вонг обратился к легендам о летающих воинах, но сотворил не попсовую картину с видами, а истинно восточную притчу, кусающую себя за хвост. Чистая медитация: плавится ли желтый цвет, словно влитый Гогеном и ван Гогом; взрывается ли вода лепестками ромашки; искрится ли озеро радужными цветами — все это не просто любование, это антураж, обрамление вечным чего-то преходящего. Каждая фраза — признание и приговор. Каждый персонаж — загадка, остающаяся тайной. Каждый сегмент — время года, несущее свои дары и отнимающее чувства. Летопись ведется, бумага тлеет, серебро кочует из рук в руки. Шепчет пустыня: человек смертен.

Все последующие хиты, использующие китайские легенды, кажутся после просмотра «Праха времен» нарочито проверенными геометрией, долженствующей нивелировать мышление западное и восточное. «Герой», «Дом летающих кинжалов», «Клятва» — они закончены и ясны, словно латиница, а лента Вонга — это иероглиф, словно пристреленный на вылете, оборвавшийся. В мерном голосе главного героя видится край бездны, ступив куда, потеряешь все. В финальном монологе влюбленной женщины спрятан целый мир, иллюстрировать который не под силу всем мастерам мира. Красивые кадры бессильны причесать хаос жизни, они пытаются намекнуть на сокрушительную силу незримого, топорщатся, царапают взгляд и кажется, что, когда будешь смотреть эту ленту второй, третий раз — это будет другое кино. Те чувства, что полыхали внутри вчера, канули, растворились в рассвете.

9 из 10

Сила притяжения карваевского кино явно неподвластна ни одному закону физики; да и ни одному закону вообще. Каждая его кинолента — как пробуждение после долгого сна: «время-то, оказывается, идет, а я и не замечал…». Времени, в привычном понимании, здесь как раз нет; но, как ни странно, именно оно, пожалуй, и является главным действующим лицом картины. И если не героем, то чем-то несокрушимым для человека и случая — точно. Много оно оставляет вопросов и ран, которые не всегда лечатся. А когда время не лечит — оно дает надежду и возможность исправиться, силы поразмыслить и иногда понять.

Фундаментальный по своему строению и посылу, «Прах Времен» не обращается к модному нынче слову «флешбек», а олицетворяет скорее словосочетание «цикличность жизни». Круговорот жизни, непрерывность времени, радуга чувств. Чувств, которые вместе со временем исполняют неимоверно величественный и издевательски красивый танец в кино Вонга Кар Вая.

Буйство красок и ярких контрастов скрывает за собой вопросы и размышления; и насколько бы это не было привычно, Кар Вай копает вместе со зрителем много глубже, чем можно предположить. Тут нет никакой выдуманности или фантасмагории, но есть метафоры; это даже некоторый символизм: вино для беспамятства — как идеальное лекарство; «попрошайничество» — как попытка прийти к объективному соотношению слоев раздробившейся общности; неестественные бои — возможность и неудержимость; и так в каждом кадре — таинственность и волшебство, которые зовут за собой, и тихо шепчут: «всмотрись».

Нелинейное повествование не смешивается в хаос. Нет, напротив, каждый отрезочек объясняет прошлое и ждет будущего. Время делится на несколько категорий: абстрактные времена года — как степень развития чувств и осознания необдуманных действий, приведших к ошибкам; время, как последовательность секунд, смешивается в своем «времени года» и пытается показать структурную основу; периодичная связка размышлений и переживаний остро перекликается с саморазвитием, которое, в свою очередь, достигает определенных статусов в философии человеческой сущности и зависимости в развитии паутины сезонных циклов.

И, конечно же, «Прах Времен» о выборе. Как об основательном, так и о мельчайших его проявлениях. Выбор приходит с осознанием, а осознание с выбором. Заложенная дуалистичность и рождает в человеке тягу к возможной альтернативе и ассортименту возможностей. Противопоставление — предполагаемость выбора; в данном случае — стороны света, наверняка являющиеся показателем восхода и захода солнца. Любовные же измены — лишь стрежень. Убийства — возможность уйти от жизни. А память — знаковость вечности.

Это уже не кино в привычном его понимании и даже не повседневное искусство. Это не почтенный олдскул, но и не пресловутый мейнстрим. Времена уходят, люди умирают, любовь обманывает, память изменяет… И останется только пара песчинок и след воспоминания в душе. Может, это и есть Прах Времен?