М. Баттерфляй (1993)

Когда реальное больше не является тем, чем оно было, ностальгия присваивает себе все его значение

Жан Бодрийяр

Однажды в интервью Дэвид Кроненберг признался, что сюжет его «Видеодрома» родился под влиянием страха. Эти не кажущиеся неожиданностью слова с лёгкостью могут быть спроецированы и на все творчество режиссёра, которое по сути и есть трансляция гофмановско-гоголевского ужаса перед бесконечно множащимися матрицами галлюцинирующей цивилизации. Его кинематограф — босховские иллюстрации ада гиперреальности, где само бытие исчезает в миазмах разложения все более расчеловечивающегося мира. Хотя Кроненберг и пользуется в своих картинах приёмами постмодерна, его тем не менее с трудом можно причислить к апологетам и идеологам «новой эпохи» — он скорее ироник-разоблачитель, не лишенный даже своеобразного морализаторства «от обратного».

Фильм «М. Баттерфляй», снятый по одноименной пьесе Дэвида Хвана, хронологически расположен в одном ряду с культовыми картинами «Обед нагишом» и «Автокатастрофой». Всемирно известная история японской гейши Чио-чио-сан — молодой женщины, обманутой и брошенной европейцем, перенесённая в декорации Китайской культурной революции, снята в спокойных красках ретро-классики. Но реалистичность исторических событий и дотошность в воспроизведении национального колорита — всего лишь покрывало Майи, маскирующее изменённые формы вывернутого наизнанку, деконструированного сюжета. Странная повесть о любви французского дипломата Рене Галлимара к певице Пекинской оперы Сонг Лиинг — реверсивные останки некогда красивой и романтической сказки. Как и в упомянутых фильмах, это тоже трансгрессия и экстаз, но не вследствие наркотического или техногенного психоза, а от тяжкого синдрома ностальгии…

Герой Джереми Айронса — бухгалтер при посольстве. Средний человек среднего класса, не отягощённый изысками культуры… «хуже, чем никто». Ему скучно в Пекине, скучно на службе, скучно пребывать в этой уже привычной, лишенной красок жизни. И вот он вдруг обретает женщину мечты, «свою Баттерфляй», и, как ему кажется, встречается с собой, прорывается к чему-то главному и изначальному: к истинным чувствам, настоящей жизни. Взгляд, опущенный долу, стыдливость, преданность, покорность, готовность на жертву и «смерть с честью», — все в ней говорит о том далеком и прекрасном, что ушло из привычного мира, но сохранилось на уровне генетической памяти как знаковая система или модель поведения идеальной анимы. Словно мантры, повторяемые ею слова о древности китайского народа, стремящегося жить и любить по-старому, о скрытом смысле его традиций умело разыгрывают перед Галлимаром мифологический дискурс Востока, издревле манящий Европу эросом своих непостижимых тайн.

Но этот в совершенстве смодулированный образ, который транспонируется воображением героя на все сферы жизни, — всего лишь фальшивка, типичный бодрийяровский симулякр, та самая копия, что скрывает отсутствие оригинала. Но подобную подмену невозможно обличить, ибо болезненная зависимость души от всевозвышающего обмана не оставляет критериев для её определения. И искусная подделка постепенно вытесняет образец или становится его двойником — тема, поднятая режиссёром несколькими годами ранее в «Связанных насмерть» («Вылитые копии»), или более поздний её вариант в торнаторовском «Лучшем предложении». Кроненберг же словно играет со зрителем, разрушая миражи и тут же создавая их вновь. «Только мужчина знает, как должна вести себя женщина», — говорит Сонг Лиинг, а в следующем кадре камера подчёркнуто внимательно следит за грациозно и беззаботно удаляющейся девичьей фигурой. «Я твоя рабыня», — шепчут её уста, и Галлимар уже не замечает исчезновения старого Китая и волн поддержки нового режима, штурмующего Париж. Ибо ловец стрекоз, что однажды встречается герою на улицах Пекина, давно уже захлопнул свою клетку с наивным и доверчивым насекомым внутри.

Вселенная Кроненберга — мир, где человек тотально и безнадёжно детерминирован, с лёгкостью прочитываем и просчитываем, предсказуем и доступен манипуляции. Но когда наступает прозрение и Матрица в одночасье оскаливается темным подземельем Зиона, то карета вновь превращается в тыкву, пажи — в ящериц, а прекрасная незнакомка — в постылую замарашку, чьи некогда боготворимые черты теперь внушают лишь непреодолимое отвращение. И извечный вопрос о том, кого мы по-настоящему любим — человека или образ, созданный нашим воображением, с лёгкостью разрешаем несколькими словами: «Ты ничто по сравнению с моей Баттерфляй!» После чего остаётся только с презрением отбросить осколки души этого незнакомого и чуждого существа вместе с его тоскливой и тусклой реальностью. А затем — нанести на лицо грим, надеть парадные одежды и доиграть роль (свершить обряд) до конца: прорваться к тем самым «очарованным берегам и далям», что виднеются в призрачном полумраке темной вуали — к «сокровищу души», уже давно ждущей своего часа. И тогда искусство станет жизнью, мечта воплотится, а личность, наконец, обретёт свою истинную самоидентификацию. И если Кириллов Достоевского верил, что может стать Богом, то герою Кроненберга достаточно всего лишь мадам Баттерфляй…

Ведь главное не история, но музыка — бессмертная музыка Пуччини… в вечности…

for Vinterriket

Пьеса «М. Баттерфляй», драматурга Дэвида Хенри Хвана, отмеченная наградой «Тони», основана на реальном событии, случившимся с французским дипломатом, осужденным за шпионаж в 1986 году. В течение 20 лет он любил певицу из китайской оперы, которая оказалась шпионкой. Ладно бы просто шпионкой, но исполнительница главной партии в одноименной трагедии к тому же оказалась мужчиной. Когда смотришь картину, частенько создается впечатление, что ты смотришь театральную постановку (она и поставлена по нашумевшему бродвейскому спектаклю).

От мастера пускающего наружу кишки, Дэвида Кроненберга не ожидаешь увидеть приятное, успокоительное, любовное кино, коим является шпионская мелодрама «М. Баттерфляй». Отдельного внимания заслужила героиня, вот что значит актёрское мастерство! Джон Лоун, мне известный по роли злодея из «Тени», здесь просто, не узнаваем, вылитая женщина. Ай да, Кроненберг потрясающе организовал дело, нечего сказать.

Также Кроненберг метко подметил различие европейской и дальневосточной культуры, в их разных аспектах, концентрируя внимание на само различие традиций, сложившихся, устоявшихся за тысячелетия на Востоке, в сравнении с западной системой ценностей. Разницу отношений полов, и понятие любви. Как бы я не выражался по поводу темы любви, но тут кино демонстрирует обратное, мимолётную страсть и вожделение, без пошлости и грязи, а эстетически интересно с восхитительной музыкой Говарда Шора и азиатской галантностью. К слову, политическая ситуация в Поднебесной, происходившая по времена «культурной китайской революции» Рене (Джереми Айронс) откроется во всей её красе постепенно, как и тайна его женушки.

Художественные особенности так же оставляют приятное ощущение, Кроненберг подошёл к делу с умом, сверял реальные документы, выстроил атмосферу 60-ых годов до мелочей, отлично отобразив коммунистические идеи пролетариата Китая, обращая внимание даже на тему материнства. Однако, ему куда важнее было продемонстрировать совершенно иное, ту самую тонкую грань романтики и порока(как-то так выходит). Ведь в результате, от него вышло грустная история, от которой исходит больше положительного, чем отрицательного, как это было в остальных произведениях канадца.

У историй подобного рода, главное само исполнение и красота линий, и в этом плане Кроненберг не только удивляет, но и даёт понять, любовь абсолютна, слепа, если она больна. Финальным аккордом звучит монолог Галлимара, через несколько секунд, раздаются аплодисменты. Вот именно это стоит увидеть своими глазами, естественно понравится далеко не всем, но это лишь в зависимости от ваших индивидуальных предпочтений, и вкуса.

Совершенно неожиданный шаг от Кроненберга. Привыкнув к трансформациям тел и сознания, что является неотъемлемой частью мира этого режиссера, в Мадам Баттерфляй перед нами раскрывается биографическая история французского дипломата. Это драма о ложной любви, что ломает ему жизнь. Вселенная обладает эффектом бумеранга: когда-то давно, сразу после окончания Второй Мировой Войны, молодая японская девушка влюбилась в американского моряка, который воспользовался ее уязвимостью и, спустя непродолжительное время, с легким сердцем бросил ее. После чего девушка от предательства любимого покончила с собой. На месте ее смерти был воздвигнут памятник, надпись на котором гласила: Японские женщины, никогда не любите американцев. Об этой истории стали слагать легенды не только в самой Японии, она стала символом вероломства и предательства Запада на всем Востоке. И Китай не стал исключением. Столкновение двух цивилизаций стало камнем преткновения этого повествования.

Рене Галлимар, в исполнении блистательного Джереми Айронса, предстает наглым, высокомерным, но при этом трусоватым счетоводом французского посольства. Он является типичным представителем западного человека. Восточный китайский мир, основанный на тысячелетних традициях, кажется ему совершенно чужим, даже диковатым, но при этом Рене пытается относиться к этому с пониманием. Повстречав молодую оперную диву Сон Лилин, дипломат начинает испытывать к ней необычайное притяжение. Его необычайно привлекала закрытость и недоступность восточных женщин, их скромность и желание служить мужчине. Как говорится — противоположности притягиваются. Плотские инстинкты стремительно сменяются глубокими искренними чувствами любви. Рене понимает, что еще никогда не любил так сильно. Он нашел свою идеальную женщину.

Но как бы вы отреагировали, если бы узнали, что ваша любимая женщина — мужчина? Смогли бы справиться с шоком, постигшим вас? Дипломат, бросивший жену, разбивший вдребезги карьеру и теперь узнавший, что все это ради любви к… мужчине. Его не пугали ни тюрьма, ни отсутствие каких-либо перспектив в будущем. Единственным кошмаром была потеря мадам Баттерфляй. Даже находясь в одной машине с китайцев, что сделал жизнь Рене сказкой, Галлимар все еще мечется в сомнениях. Он все еще любит образ Сон Лилин и не может ее отпустить. Видя перед собой истинный облик оперной дивы, Рене, закрыв глаза, вспоминает ее черты лица, кожу, прикосновения. Все это было ложью. Вся его жизнь, все чувства — все ложь.

Необычайно откровенная и трагичная история. Кроненберг в очередной раз мастерски проникает в человеческую душу. При этом он четко показывает разделительную линию между западом и востоком. Особенно это заметно когда напившийся Рене, буквально, вламывается в дом оперной дивы, по дороге не забыв бросить окурок на пороге. Такое поведение на востоке даже в голову никому не придет. Традиции и строжайшие правила свято соблюдаются всеми жителями. Даже когда Сон наливала чай Галлимару в гостиной, она сказала, что это может быть опасным. Восточное коварство против западного прагматизма. Два мира, которым не суждено быть вместе.

8 из 10

Китай, 1964-й год. Французский дипломат Рене Галлимар слушает в Пекине оперу Джакомо Пуччини «Мадам Баттерфляй», в которой японская женщина влюбляется в американца, а когда тот бросает её, кончает жизнь самоубийством. Вскоре Гиллимар знакомится с томной восточной красавицей Сонг Ли Лин, как раз исполнявшей оперные партии мадам, и влюбляется в неё. История его роковой и гибельной страсти к загадочной китаянке длится на протяжении двух десятков лет. Но опьяненный чувством Галлимар, видимо, забыл об участи Баттерфляй, которая в реальной жизни оказалась шпионкой. И ладно бы просто шпионкой…

В то время как канадец Дэвид Кроненберг экранизировал в 1991-м культовую книжицу битников — «Голый завтрак» Берроуза, Роман Виктюк ваял в России свой очередной скандальный спектакль «М. Баттерфляй» по пьесе Дэвида Хенри Хвана, к тому времени уже отмеченной рядом престижных наград (в том числе «Тони»), и ставшей сакральной вещицей для обширной гейской диаспоры. Через два года Кроненберг также обратился к этой истории, якобы основанной на реальных событиях, которые случились с французским разведчиком, осуждённым за шпионаж только в 1986-м году. Мастер нетривиальных ужасов и психофизиологических аномалий решил повернуться лицом к народу и вообще отказался на этот раз от использования своего привычного хоррор-арсенала. Вместо этого Кроненберг продемонстрировал страсть — как очередную разновидность мутации, для которой ни тело, ни пол не имеют никакого принципиального значения.

Джереми Айронс, самый элегантный невротик мирового кино 1990-х, отмеченный клеймом истинно английского джентльмена, вполне убедительно справляется с ролью дезориентированного француза. Айронс, уже сыгравший у Кроненберга в «Намертво связанных» (1988) две роли — братьев близнецов, которые пудрили мозги общей любовнице, поочередно укладывая её к себе в постель, теперь сам оказался в роли обманутого персонажа — жертвы собственного чувства, которое, как известно, часто бывает слепо. Как и в предыдущей работе у Луи Маля, в ленте «Ущерб» (1992), герой Айронса вновь рушит свою карьеру ради небезопасной любви.

И всё-таки на этот раз фильм главным образом держится на мастерстве китайского актёра Джона Лоуна, который с десяти лет учился в гонконгской Академии Пекинской оперы, где занимался танцем, пением, акробатикой и изучал боевые искусства. В 18 лет он отправился в США и довольно быстро нашёл себе небольшие роли на телевидении и в кино. Но относительная популярность пришла к Лоуну лишь в 1985-м после выхода «Года дракона». А ещё через два года он сыграл главную роль в «Последнем императоре» у Бернардо Бертолуччи, после чего, что называется, проснулся знаменитым.

И всё же, несмотря на впечатляющие актёрские работы, фильм производит двойственное впечатление: вроде бы ещё свежо предание, да вот верится в него с трудом. В отличие от многочисленных сценических воплощений пьесы (условность там совершенно иного рода), в том числе и на Бродвее, киноверсия Кроненберга как-то не очень убеждает. Более реалистичная природа кино невольно разоблачает полусказочный замысел: всё же до конца невозможно поверить, что за двадцать лет Галлимар так и не распознал в женщине мужчину…

О да, о да, о да. Если вы любите фильмы, после которых вместо сна к вам один за другим приходят вопросы, не имеющие ответа — то это кино для вас. Восхитительная история обмана и предательства, очаровывающая и глубиной лжи, и глубиной веры в ее истинность.

Я, собственно говоря, знала заранее главную интригу фильма — спасибо спойлерам в интернете. Но это знание ни на секунду не изменило шока, я бы сказала, от его концовки. Нет, конечно, остались у меня и придирчивые вопросы чисто физиологического характера — но, господа, эта история основана на реальных событиях, стало быть, это не имеет никакого значения.

Отдельного внимания заслуживает игра Джереми Айронса. Моя личная слабость к актерам такого плана и типажа не отменяет чувственность и тонкость его таланта. Однако, его привычное амплуа — сильный человек оказывается слаб перед своими пороками. Здесь же он изначально слаб — разве не мелочно его господство над Баттерфляй в то же время, как какие-то ничтожные коллеги способны безнаказанно и оскорбительно трогать пальцем еду в его тарелке? Этот показательный момент так опошлил их историю, низведя ее к театрализованному романчику, к эротической игре псевдогосподина с псведорабыней, компенсации нереализованных фантазий о действительной власти — в подтверждение и ничтожная измена, и смехотворные пьяные речи, и издевательский поцелуй конверта — «ты отдала мне свою стыдливость»…

И что же в итоге? Вся жизнь, происходящая за стенами их театра, прорывается в кинореальность лишь там, где это необходимо для картинки, кадра, неизбежно для сюжета. Все остальное осталось вне — множество недосказанных историй о том, как и что происходило в их жизни до, после и между их встреч. Все это — неважно для вопросов, которые остаются в конце концов. Не то, почему он за столько лет так и не разгадал ее главной тайны. Не то, как он расстался с женой и забросил карьеру. Не то, где все эти годы провела Сон, и почему на них нет ни одного намека в кадре, хотя прошло ни много ни мало — два десятилетия. Нет, все это неважно.

Что мы любим, внутреннее или внешнее? Если внутреннее, и ни одна болезнь, катастрофа или уродство не заставят любящего отвернуться от предмета своей любви, то почему это так больно ударило по Рене, не знавшего или не желавшего знать об истинной природе Сон? Если внешнее, то почему реальность не уничтожила его чувства к ней? Если, в конце концов, и это неважно, то почему он столько лет не мог или не хотел это признать? И где в отношении Сон Лилин к этому человеку была игра, а где реальность, и как, в конце-концов, Баттерфляй вынесла весь этот груз?

И самое главное — ради чего? Ради чего все это было? Неужто ради того, чтобы перед самым концом признать, наконец, свою природу жертвы и сполна насладиться дозволенной агонией? Неужели для Рене все это было — долгий путь к себе?

Словом, Кроненберг обеспечил зрителю полтора часа блужданий в потемках чужих душ. И еще бесконечное количество — в лабиринтах своей собственной. Где-то там, в закоулках, должны быть ответы. Удачи в поисках.

Соммерсет Моэм рассказывал, что пока не съездил в Китай, долго не мог найти подходящие место действия для своей «Разрисованной вуали». Значительно более причудливой истории французского дипломата Рене Галлимара, за долгие годы так и не осмелившегося догадаться, что за «ужасную тайну» виртуозно не выдает до конца, его возлюбленная Сон Лилин, декорации искать не пришлось. Это случилось в Китае, Китай был вокруг, был частью истории. Глядящий между строк либретто — рукава-реки, фарфоровая гладкость кожи, иероглифическая таинственность черт. Обступающий тревожно и тесно — велосипедисты на узких темных улочках, сваленные в грязь костюмы Пекинской оперы, отблески огня на молодых лицах хунвэйбинов.

«Таинство любви и жало измены». Измена в этой истории действительно есть, у нее дряблая кожа и отвисшие груди, она ничего не значит. А вот любовь… с любовью сложнее. Пусть в каждой паре один целует, а другой лишь подставляет губы, история любви это все равно история двоих, развитие взаимоотношений. В «М. Баттерфляй» же отсутствует сама личность того, кто мог бы взаимностью ответить. Взяв за основу оригинальной пьесы биографию самого пикантного из шпионов, Дэвид Хван сознательно отворачивается от него, комбинируя точность деталей с многочисленными умолчаниями. Сон Лилин остается загадкой, зеркалом, отражающим чужие мечты, не позволяя увидеть, что кроется за тонким слоем серебряной амальгамы. В эмоциях на этом лице, невозможно усомниться: робкая потребность, медленный жар. Но если все — ложь, не ложь ли и это? Если все — полуправда, где провести границу? Даже в самом конце, когда одежды сняты, а иллюзии развеяны, мы так и не узнаем, чего стоили все слова и ласки, подарил ли хоть что-то, кроме удовлетворения от хорошо сыгранной роли, тот, с кем приходилось ложиться в постель по заказу партии, этой старой некрасивой феминистки, для которой дива-Лилин — разложенка и классовый враг. Два момента искренности: надменность и ирония в первую встречу, беззвучные рыдания в последнюю. Контрольные точки отношений, а между ними тайна.

Подчеркнутое отсутствие м. Баттерфляй в этой истории, впрочем, не очевидно для ее истинного героя, чья мания и становится для Кроненберга объектом исследования. Рене Галлимар любит воображаемую женщину и, ничуть не заботясь сходстве, «надевает» ее на первого подвернувшегося человека, как актер надевает на руку куклу. Уже в третью встречу, прижимая к груди белые шелка, зарывшись лицом в пахнущие сандалом темные волосы, он умоляет — не «отдайся мне», но: «будь моей Баттерфляй». И, что типично для режиссера, в этих словах нет ни грана романтики. В них надлом, одержимость, невысказанные, а, быть может, и неосознанные желания, навеянные оперой Пуччини. Возлюби меня никчемного, не достойного твоего взгляда. Стань моей рабыней. Обожай меня, терпи измены (появление обвисших грудей, как видим, не случайно). Умри за меня… В этот момент зрителя с неизбежностью настигает синдром поиска Пигмалиона, и предсказуемые возвышенные мысли о конфликте мечты и реальности изрядно украшают и без того красивый чувственный фильм. Но оставим Пигмалиона его Галатее, оставим месье Галлимара его идее-фикс, с ней он не пропадет, сколько бы крови не вылилось в баночку с рисовой пудрой. Крах системы невозможен, из театра нет выхода, в крайнем случае, можно просто поменять местами роли. Интересно другое: если это — мечта, то почему именно такая, почему именно рабская приниженность, поругание любви, вакханалия чувств, в которой истерики не меньше, чем страсти?

В начале фильма жена героя, рассказывая о жизни в Индии и Африке, добавит: «Здесь не так». Китай — ответ, ключ. Неясно, замышлял ли режиссер этот эффект, но во время просмотра кажется, что речь здесь идет о чем-то большем, нежели патология частной любви. Все сотрудники французского посольства выглядят беспомощными и потерянными в этой стране, непроницаемой, ускользающей. На представлении ли национального театра, на другом ли, огненном, представлении пекинских улиц они — чужаки, пытающиеся догадаться о смысле происходящего по лицам зрителей. Страх и агрессивная самонадеянность, меняющие облик мира депеши, в которых правды столько же, сколько в глазах Сон Лилин: возможно — все, возможно — ничего. Здесь трудно чувствовать себя белым, трудно не растерять гордыню перед лицом древней культуры, не утонуть в трясине чужого коварства и собственного невежества. Рене, обыкновенный бухгалтер, неудачник, третируемый коллегами, как самый слабый, ломается первым. Не просто идеальная женщина. Иллюзорный мир, в котором он, оставаясь «ничтожеством», может быть «господином» и «дьяволом». В котором Лилин, воплощающая для него Китай, не утратив своей значительности, падет ниц. В котором Европа и Америка придут в Азию, и та, покорно и сладострастно ляжет под гусеницы танков, умирая от любви.

В бурлящий политическими потрясениями Китай 60-х годов, в его прекрасную и изысканную столицу Пекин приезжает новый дипломат из Франции Рене Галлимар. Его жизнь, слишком спокойная и будто похороненная в скорлупку, в один миг переворачивается, когда он встречает Ее, примадонну Пекинской Оперы Сон Лилин. Но только его дива хранит очень большой секрет…

В 1993 году знаменитый канадский режиссер Дэвид Кроненберг представил на суд публики свой самый, пожалуй, необычный фильм, снятый в необычном для него жанре — мелодраму «М. Баттерфляй», основанную на одноименной пьесе Дэвида Генри Хвана, написавшего в том числе и сценарий к данному фильму. Изысканный по стилистике и манере исполнения, «М. Баттерфляй» продолжает типичные для режиссера темы человеческих патологий и пороков, ибо рассказанная в картине история роковой любви и порочной, но чарующей страсти, отсылающая и к одноименной опере Джаккомо Пуччини, потрясает и удивляет, ибо Дэвид Кроненберг сумел избежать резких штрихов, создавая по сути универсальную картину о природе человека, его инстинктах.

Джереми Айронс невероятно убедителен в роли Рене Галлимара, создавая образ замкнутого, но переполненного внутренними страстями человека со сложной натурой. Хорош и исполнитель роли Сон Лилин Джон Лоун, создавший яркий и впечатляющий образ. Среди второстепенных героев особо хочется отметить персонажей, прекрасно воплощенных Барбарой Зуковой и Йен Ричардсоном.

Операторская работа Питера Сушицки в ленте феноменально красива. Пекин 60-х годов передан с потрясающей точностью, красота и метафорическое наполнение кадра делают данную ленту визуально совершенной.

Говард Шор написал к фильму превосходный, пропитанный восточной экзотикой и европейским духом саундтрек, который идеально гармонирует с картинкой фильма.

Я рекомендую этот великолепный фильм всем поклонникам творчества Дэвида Кроненберга и всем ценителям авторского кинематографа.

10 из 10

60-ые года ХХ века. Сотрудник французской дипломатической службы в Китае Галлимар (Джереми Айронс) на представлении Пекинской оперы «Чио-Чио-сан» влюбляется в примадонну театра Сон Лилин (Джон Лоун). Между ними завязываются сложные и весьма экзотические любовные отношения, напоминающие главному герою историю мадам Баттерфляй.

Разница культур, мировоззрений делают роман Галлимара и Сон Лилин уникальным: то, что разделяет героев, делает их одновременно ближе друг к другу. В их отношениях много недоговорённости, как и в самом фильме, и от этого возникает ощущение тайны. А роковая тайна у Сон Лилин есть, только ослеплённый любовью Галлимар не замечает очевидного — толстый грим лежит не только на лицах актёров Пекинской оперы, он на всей китайской действительности времён победы Народной революции. Впрочем, не только у Галлимара, ослелённого страстью, но и у зрителя будет ближе к финалу возможность изумиться изуверскому коварству Востока. В этом смысле «М. Баттерфляй» Дэвида Кроненберга напомнила мне «Шестое чувство» Найта Шьямалана: зрителю представлено всё необходимое и достаточное для того, чтобы предвидеть финал, козыри лежат открытыми на столе, но развязка оказывается умопомрачительно неожиданной. А ведь Сон Лилин, насколько это возможно, честно предупреждала Галлимара о том, что между японской Баттерфляй и китайской мало общего…

Для пущей исторической и этнографической достоверности съёмки фильма велись в Пекине и Париже, картина изобилует мельчайшими непридуманными подробностями. На их фоне любовь героев показана штрихообразно, скупо, она словно прикрыта вуалью. В целом, для Айронса Галлимар — некое подобие сыгранного позже в «Лолите» Гумберта: он неплохой по сути человек, тронутый любовью и пороком. А что останется от любви, когда маски сорваны и грим стёрт? Ведь реальный человек всегда не такой, каким мы его себе представляем. Что мы по-настоящему любим: самого человека или его образ, созданный нашим воображением? И какой трагедией для нас будет, если придуманный образ окажется бесцеременно развенчан? Судьба умеет зло шутить, и со всей жестокостью и бескомпромиссностью она заставит Галлимара проверить свою чувства на истинность.

Фильм очень даже стоит того, чтобы его посмотреть. Динамики ему не слишком достаёт, но гениальный Айронс, почти документальный образ Пекина 60-х и неожиданная развязка — это огромные плюсы.

9 из 10

При упоминании фамилии Кроненберга в голове у киномана первым делом всплывают такие культовые кинофильмы, как «Муха», «Видеодром» и «Обед нагишом». Действительно, канадский режиссер известен прежде всего как мастер ужасов, где изображение человеческих мутаций призваны продемонстрировать ту грань, посредством которой можно отличить нормальность от контрастирующей ей ненормальности.

В противоположность предыдущей работе — «Обед нагишом», где последнее представлено в высшей степени, «М. Баттерфляй» изобилует совсем иными методами, призванными поражать не своей визуальной составляющей, но вызывать схожие чувства и размышления. Взяв за основу итальянскую оперу «Мадам Баттерфляй», Кроненберг в свойственной ему неторопливой манере демонстрирует свое видение творения Джакомо Пуччини, с фокусированием на внутренние переживания французского дипломата, роль которого исполнил Джереми Айронс. И несмотря на ярко выраженные английские черты лица и соответствующий акцент, роль женатого вице-посла Рене Галлимара, влюбленного в певицу пекинской оперы Сон Лилин, далась ему просто превосходно. И дело не столько в вживание в сценический образ, сколько в умении передать те метаморфозы эмоций и чувств, которыми движим Рене на протяжении экранного времени.

Но отсутствие динамики в повествовании к середине начинает утомлять, а это, как известно, негативно сказывается на интересе к просмотру. И несмотря на то, что такой стиль сделан для того, чтобы неожиданный финал показался еще более ошеломительным, ощущение от затянутости после просмотра не исчезает.

По этой же причине не каждый зритель сумеет окунуться в переживаемые Галлимаром эмоции, а оттого и правильно прочувствовать развязку. Возможно, поэтому «М. Баттерфляй» не стала в один ряд с вышеперечисленными лентами канадского кинорежиссера, но именно в этой картине можно лицезреть всю полноту психологических и душевных переживаний человека без свойственных Кроненбергу превращений и сюрреализма.

Впечатление после просмотра осталось каким-то сумбурным, впрочем, как и сам фильм. Пожалуй, Кроненберг слишком часто использует прием умолчания, поэтому вся история и характеры главных героев нанесены как бы легкими штрихами. Они так таинственны.

М. Баттерфляй выдает себя за того, кем она не является, а Айронс в роли Галлимара выглядит «бледной тенью самого себя», делая это намерено. Он отошел в тень пока играет М. Баттерфляй, он выходит из тени, когда сам становится Баттерфляй. Однако, по-моему, режиссер не подвел зрителя к финалу Галлимара. Казалось бы, чувство ненависти должно спасти его, но получается, что герой испытывает, кроме этого, еще и чувство утраченной любви. Теперь он — М. Баттерфляй. Это — очень сложная роль и, пожалуй, Айронс боялся переборщить с чувствами, поэтому он так дозированно сдержан весь фильм и так ярок в финале в своем ужасном гриме.

Трагедия двух совершенно разных людей, нашедших друг друга в образе несуществующей женщины — М. Баттерфляй.

Очень неоднозначно. Помимо политики, истории и всего прочего, присутствует острый психологизм, трансформация характеров, так сказать.