Венецианская тьма (1978)

Фабула фильма достаточно предсказуема уже с пролога, знакомящего зрителя с выдержкой из Откровения о приходе антихриста, навевая неслучайные аллюзии на «Омен» и историю ещё одной Розмари с её будущим ребёнком в чёрной колыбели. Однако сюжет и не думает особо интриговать, являясь тёмной-тёмной фантазией, повествующей о брате и сестре, унаследовавших обветшалый пансион, где поселилось мистическое зло, подготавливающее почву к приходу ещё большего зла в человеческом обличии. Режиссёр Уго Либераторе воссоздаёт на экране вязкую атмосферу кошмара без права хотя бы на малейший лучик надежды. Его мир, его Венеция, нарочно предстаёт исключительно угрюмой и старой, чьи осыпающиеся здания с выцветшими фасадами стоят посреди холодной воды, переулки наполнены призрачным туманом, гондолы покоятся на суше за неимением и намёка на влюблённые пары, в каналах плещется чернота, в некогда чудотворном колодце поселились змеи, из крана извергаются потоки нечистот с червями, а гробовую тишину в воздухе нарушает зловещий гул ветра, неразборчивый колдовской шёпот и стук настигающей металлической трости. Она принадлежит инфернальному типу в чёрном, обходящему свои мрачные владения, где даже дневной свет постоянно тусклый. Персонажи часто бродят меж хмурых церквей, похоронных процессий, тихих фамильных склепов, огороженных от остального мира узорными металлическими решётками, словно всё пространство является затопленным могильником, населённым фантомами с бледными обречёнными лицами. Само место будто отчаялось, отторгло от себя всякую жизнь, смех, радость и улыбки, будучи дряхлым, полумёртвым, смиренно ожидающим явление того, чей приход обещан издревле и неизбежен.

Постановщик основательно налегает на атмосферу обречённости, устрашая ей сильнее, нежели периодические сверхъестественные вещи или смертельные неслучайные случайности. Борьба со злом или просто фатумом показательно обречена на провал, ведь единственно предвидящий беду юноша оказывается незряч, зависящий от сестры, нескрываемо признающейся в иррациональной тяге к внутренней тьме. Молодому парню, напоминающему белокурого ангела, запертого в мучительном сне, открыт приход некого Чёрного бога на праздник Троицы, только неоткуда ждать помощи — вотчина зла из старых камней и холодной воды не имеет иных божеств, кроме этого чёрного, где он полноправный владыка, и даже священники скрытно служат ему, а не тому Богу, какому обязывает ряса. Пожалуй, демонстрация, что всё предрешено заранее является ключевым элементом саспенса в постановке, позволяющим лишь только испуганно наблюдать за сильными чёрными фигурами на сплошь чёрной шахматной доске. Они уверенно разят неугодных, будто те слабые пешки, двигающиеся исключительно вперёд к собственной гибели, нередко делая это осознанно от невозможности противостоять незавидной судьбе. Жуткая ирония мистического триллера состоит в том, что слепцу предначертано стать очевидцем зловещих событий и никуда ему не деться от этого, а зритель — поводырь. Надо ли сетовать на немощных людей, прельстившихся или одураченных тьмой, слепо следующих к предопределённому, если в представленном экранном мире даже сам чёрный венецианец, вынесенный в заглавие картины, приходит и навсегда уходит по велению судьбы, констатируя её власть над собой? Его отстукивающая трость, пронзающая отыгравших свою роль служителей, напоминает символ слепоты хозяина, принуждающей полагаться не на собственные чувства, а на жребий, указывающий неизбежный путь. Каждый смертный и бессмертный всего лишь участник Откровения, чей срок настал.

Именно повальная предсказуемость всего и вся довлеет над сюжетной интригой, которой особо нет, если на экране разворачивается не битва с тёмными силами, а лишь события, каким назначено случиться в определённый день и час, дабы мир свернул на апокалипсическую тропу к закономерному итогу. Это, увы, лишает просмотр зрительских удивлений. Ощутима нехватка мастерства у молодой пары актёров на главной партии, и недостаёт узнаваемых лиц в кадре, пожалуй, кроме эпизодической Ольги Карлатос в нескольких зловещих ипостасях. Особо бы пригодился яркий артист в амплуа потустороннего гостя в чёрном средь людей, расставив на каждом его появлении сильный акцент. Впрочем, постановщик разбрасывает ряд любопытных переиначенных библейских цитат, которые следует подметить самым внимательным, узрев символику пути Спасителя в тёмной интерпретации его антагониста: обезглавливание новоявленного Крестителя винтом катера или тайная вечеря с блудницами за столом — найдите всё сами, исходя из личной подкованности. Также фильм окутывает чарующая музыка Пино Донаджо. Она в какой-то мере успешно повторяет его дебют композитора в кино. Как и в раннем «А теперь не смотри», маэстро интерпретирует красоты малой родины в ключе очаровательного трагизма, переплетая зловещее с прекрасным, тревожное с лёгким. Его великолепная музыка придаёт особый колорит, играя на контрасте мистических страшных событий под столь прелестный умиротворяющий мотив, позволяя наслаждаться финальными титрами, прощая постановке недостатки и общую сюжетную вторичность.

6 из 10

«Шекспир тоже переделывал старинные сюжеты!» — восклицал Соев в фильме «Покровские ворота». Когда дело касается эстрадных куплетов, то важной роли это не играет, а вот если сам сатана захочет «позаимствовать» всем знакомую историю и срежиссировать новую постанову старой драмы. Вместо мессии выступает дьявол, роль Иуды достается слепому юноше с чистыми помыслами, в роли Марии его сестра, которая подвластна всевозможным соблазнам. Все переворачивается с ног на голову в этом спектакле падших ангелов, кажется наступающую «тьму» остановить невозможно. Оставшись один против всех, Иуда-Марк пытается спасти целый мир от падения в тартарары, но разве эта борьба может привести к положительному результату, если каждый человек терзаем изнутри своим собственным демоном, а невинные души стали изгоями. Самый неоднозначный персонаж этого фильма священник, который заранее знает все, включая предначертанную ему участь Ионна Крестителя, но не вступает в борьбу, и ведет себя столь подозрительно, словно сам находится в сговоре со злом. Груз ответственности и тяжелую ношу противостояния темным силам, он перекладывает на плечи слабого беззащитного парнишки. Зять Марка пишет свое Евангелие, попутно объясняя другу, что к чему в этой бесноватой карусели, но сам тоже отказывается вступить в войну и попытаться остановить мрак, в который все погружается. Почему все закрывают глаза на зарождающееся зло, почему лишь незрячий юноша «видит» и пытается что-то предпринять? Возможно, потому что «тьма» внутри, а не вокруг и это подтверждают последние кадры фильма, когда тусклое солнце освещает прекрасную Венецию. Но надолго ли этот свет?

Не хватило в этой картине динамики некоторых сцен, а в игре «демоне» было слишком много «человеческого». Зато очень качественно была продумана дьявольская атрибутика картины: кровожадный доберман, крысы и угри в колодце «прозрения», черви в кране с водой. Таким образом художественная составляющая в этом фильме в чем-то переиграла сюжетную, и превратила его в полотно в стиле Эль Греко, на котором отсутствует центральный персонаж многих его картин — Иисус.

7 из 10

Очередной парафраз на тему рождения Антихриста, которые после гениального «Ребенка Розмари» Романа Полански нет-нет да и появлялись на экранах Старого и Нового Света. В 1978-м году Сын Сатаны изволил явить себя миру в Венеции, а акушером выступил не самый известный, но вполне мастеровитый итальянский режиссер Уго Либераторе, для которого «Венецианская Тьма» стала не первым опытом по части использования расхожих сюжетов для собственных целей. Например, в предыдущей своей работе «Ноа Ноа» он представил публике очередную версию приключений экипажа корабля «Баунти». Публика, надо сказать, не особо впечатлилась, даже несмотря на то, что обнаженные «туземки» там вообще не исчезали из кадра.

Сделав надлежащие выводы, эротическую составляющую «Nero Veneziano» режиссер существенно ограничил: насколько это вообще было возможно в коммерческом итальянском кинематографе 70-х годов прошлого века. Дескать, пугать так пугать и нечего на голых женщин пялиться. Ну а раз так, то мурашки по коже у потенциального зрителя решено было вызывать с первых же кадров, не откладывая дела в долгий ящик со всякими там прелюдиями и игрой контрастов. Венеция с самого начала предстает мрачным, холодным и мокрым городом в котором жить если и комфортно, то разве что привидениям (совсем как в Петербурге поздней осенью). По каналам этого зомби-тауна плавают исключительно похоронные гондолы, дома разваливаются от сырости, жители мрачны, а солнце никогда не выходит из-за туч.

В такой обстановке не до праздника жизни. Особенно сиротам Марку и Кристине Фостерам, чья семья некогда перебралась в этот прóклятый город из Америки. Теперь вот они хоронят свою бабушку и на всем белом свете у несчастных детей остаются только странноватые дядя с тетей, обитающие в старинном доме, переоборудованном в пансионат. Дом, само собой, таит в себе кучу темных тайн, да и сама пожилая пара тоже — одна большая загадка. Впрочем, авторы с ними особо не церемонятся, убивая уже в первые пятнадцать минут фильма: в ходе экспозиции, предстоящей основному действию.

А действие это вращается вокруг юного Марка, потерявшего зрение за три года до рассказываемых событий. С тех пор его постоянно одолевают видения, в которых неизменно присутствует странный человек с тростью, убивающий всех, кто Марку дорог. И когда в пансионат, который теперь принадлежит сестре и опекунше юноши Кристине вселяется новый постоялец, тот начинает подозревать в нем мрачного героя своих видений. А тут еще странная соседка (в исполнении старательно напускающей на себя демоничность Ольги Карлатос) с не менее странной дочерью, то умирающей на руках у Марка, то как ни в чем ни бывало восстающей из мертвых… А также весьма подозрительный духовник Фостеров падре Стефани, обихаживающий «человека с тростью» как самого близкого друга, постоянно крутится рядом… И живот у Кристины начинает стремительно расти, хотя все, что было у нее с новым постояльцем — пара невинных поцелуев. В-общем, полный мрак и безнадежность для юноши, попавшего в сатанинское окружение.

Чем все закончится — рассказывать, наверное, не стоит. Хотя для собаку съевших на подобного рода хоррорах финал особого удивления не вызовет. Впрочем, совсем банальным его тоже не назовешь. Но вот путь к этому финалу синьор Либераторе постарался сделать максимально черным и уродливым. Так, чтобы даже искорки света не промелькнуло во мраке. Единственный потенциальный союзник Марка против дьявольских слуг (бойфренд его сестры Джорджо) не решается дать открытый бой адским отродьям, и слепой юноша ведет его практически в одиночку, все глубже погружаясь в трясину Ада (или, может быть, в безумие?). «Венецианская Тьма» вокруг него сгущается, а слепота делает его еще более беспомощным в отчаянной битве.

Оригинальности все это, конечно, лишено напрочь. Да и весь творческий путь Уго Либераторе подсказывал, что нечто выдающееся снять он мог вряд ли. А вот крепкий, в меру увлекательный фильм ужасов ему вполне удался. Особенно он порадует тех, кто изначально «болеет» за «Темную Сторону». Она здесь выведена с чувством, толкой и расстановкой, так что даже господину Полански за своего эпигона не должно быть стыдно. Эстетам же и моралистам, равно как и защитникам авторских прав, лучше обойти этот продукт итальянского ширпотреба стороной.