Хроника огненных лет (1975)

«Это мое личное горе» — именно так высказался Альбер Камю в год, когда Алжир, его несколько суровая, но горячо любимая Родина, получила независимость от Франции. Странным образом, но будущий лауреат Нобелевской премии по литературе оказался в абсолютном меньшинстве, получив почти всеобщее осуждение за свои «почти империалистические взгляды». Настроения за отмену колониальной политики оказались так сильны во французском обществе, что их отзвуки были слышны и спустя 20 лет, когда на Каннском фестивале 1975-го года главный приз получила достаточно противоречивая лента Мухаммеда Лахдара Хамины «Хроника огненных лет». Отнюдь, я не умаляю заслуги этой ленты, однако, для любого синефила закономерным станет вопрос, как в год, когда в основном конкурсе Канн принимали участие выдающиеся шедевры, вроде «Запаха женщины» Дино Ризи, «Они сражались за Родину» Бондарчука-старшего или «Профессия: репортер» Антониони, главный приз достался меркнущей на их фоне ленте о зарождении национально-освободительного движения в Алжире.

М. Л. Хамина не пытается особенно экспериментировать с формой, его история основана на любимой Голливудом фабуле: личная история на фоне масштабных исторических событий. Однако, углубляясь в детали, фильм начинает тонуть в них, нивелируя весь фон исторического масштаба. Главный герой повествования — простой крестьянин Ахмед, чью жизнь с трудом можно назвать осмысленной. Он живет в небольшой деревне, где все жители — это лишь племя примитивных фаталистов, возлагающих надежды на кого угодно и на что угодно, но не пытающихся даже двинуть пальцем, дабы как-то изменить свое состояние. Жаловаться на жизнь, спать в жару и уповать на высшие силы — вот три столпа, на которых основано бытие этих людей. Начиная осознавать абсурдность происходящего, Ахмед вместе с семьей переезжает в город, где надеется на какие-то перемены. Но от себя не убежишь, да и окружающая обстановка оказывается там не лучше: единственным вменяемым человеком, этаким рупором совести, является Милуд, местный сумасшедший, чьи причуды уже давно никого не удивляют. Однако, почти каждая его реплика обладает глубинным смыслом. «Там вы были свободны и несчастны, тут вы будете просто несчастны» — так резюмирует Милуд попытку Ахмеда обрести новую жизнь в городе.

На дворе стоит 40-й год, для местного населения новости о падении Франции оказываются бальзамом на душу, поводом для бесконечной радости, надеждой на позитивные перемены, однако, жизнь редко оправдывает подобные чаяния, лишь только ухудшая ситуацию. Приход новых оккупационных сил осложняет происходящее, приход «коричневой чумы», словно напрямую ссылаясь на творчество Камю, вводит нового героя — эпидемию тифа, которая ставит местное население ниже уровня человека, где город становится огромной тюрьмой, чьи заключенные обречены медленно погибать от смертоносной болезни. В этот момент Ахмед, уже испытавший щемящее чувство потери и начавший сознательно мыслить, испытывает перелом в своем сознании, долгой подсознательной одиссее во внутреннем мире чувств и мыслей, где путеводной звездой является тот же Милуд, уже без пяти минут пророк нового движения. Однако, потребуются ещё годы, дабы в сознании Ахмеда сформировалось новое видение мира, чье перевоплощение является символом смены менталитета у коренного алжирского населения.

Конечно, что бросается в глаза — это странная непоследовательность. Режиссер очень медленно и старательно пытается вырисовывать основные моменты, которые и привели к созданию национально-освободительного движения. Однако, делает это столь размашисто, что главная тема фильма всплывает примерно в последние полчаса, и то без какой-либо конкретики, коснувшись лишь одного вооруженного конфликта. Не успев развить тему национального движения, М. Л. Хамина резко обрывает повествование, так и не дойдя ни до логического конца, ни до внесения какой-либо конкретики в действие. Некоторые могут интерпретировать такую постановку вопроса как попытку представить на суд зрителя отстраненную притчу, которая и не должна ссылаться на конкретные события, но фильм уж слишком прямолинеен, а почти полное отсутствие какого-либо сюжетного дуализма и глубинного смысла наотрез отвергают подобные инсинуации.

Для такого достаточно редкого явления, как алжирское кино, режиссер проделал неплохую работу, сняв, пожалуй, свою лучшую ленту, однако, выбор каннского жюри все равно оставляет много вопросов. Хотя, для любого, кто интересуется национальным кино разных стран, эта лента, чарующая своими безжизненными пустынными пейзажами, будет обязательна к просмотру.

P.S. «Для большинства людей война означает конец одиночества. Для меня она — окончательное одиночество». Альбер Камю.