Раз картошка, два картошка (1964)

В начале все было хорошо. Потом родился ребенок. Они ругались почти целый год. Она никогда так много не плакала. Однажды он пришел домой и сказал, что едет в Южную Америку по работе. Он для этого родился. Приключения. Теперь она останется одна и скромно пожалуется на свою нескладную жизнь такому же отшельнику, случайному знакомому. Он выслушает и поймет. Он вообще очень уютный человек. С ним так легко и надежно. Кажется, он может стать тем самым убежищем для молодой девушки, которая теперь выглядит как бездомная скиталица среди семейных парочек. Но ее кожа белее снега, а его черная, как смола. Сегодня это ничего не меняет, а еще вчера такие Адам и Ева, были обречены на изгнание из собственного рая. Строить личное счастье в эпохе предрассудков оказалось слишком сложно, но кто-то должен был попробовать — получится или нет.

Они попробовали, и теперь общество бежит от них как от заразных, не замечая, что само давно проявляет симптомы тяжелого социального заболевания, требующего радикального, а не симптоматического лечения. И вот уже неудавшийся отец-путешественник спешит с плюшевым медведем наперевес к совсем незнакомой дочери. И по меркам лихорадочной системы, озлобленный экземпляр ветреного мужчины, куда лучше готов к роли отца, чем тот недочеловек, родившийся с враждебным цветом кожи. И ни один адвокат не возьмется защищать твои права, потому что ты лишился их еще до своего рождения. И задача всей твоей жизни теперь — вымаливать прощение за то, что ты черная ворона в кипельно-белом мире. Иммунитет, кажется, сохраняется пока только у детей, которые, с гораздо большим интересом, рассматривают цвет радуги на небе, чем в цвет кожи своих друзей. Они делят людей исключительно на «мальчиков» и «девочек» и искренне винят себя, когда их лишают семьи, потому что она не вписывается в узкие социальные рамки. Что остается маленькому человеку? Пронзительно, беспомощно закричать, от горькой обиды ударить родную мать, молотить маленькими ручонками по ее плечам: пусть знает, как это больно — быть мелкой разменной монетой в жестком мире взрослых неразумных существ, бессильных перед системой.

По меркам этой самой системы существовал и кинематограф, в котором вплоть до 50-х годов темнокожие актеры если и попадали на экраны, то все чаще только для того, чтобы сыграть учтивых слуг, которые поправляют платья белокожим красавицам. А режиссеров среди афроамериканцев и вовсе не было до 70-х. Но даже тогда, когда этот железный занавес начинал приоткрываться, Голливуд всегда старался направить фильмы, с участием темнокожих в безопасное русло, полностью убрав любую социальную остроту. Но Ларри Пирс, с бесстрашием и дерзостью первопроходца, в своей дебютной работе решил вскрыть болезненную социальную рану и обнажить на экране насущную проблему межрасовых браков. В свое время фильм имел большой успех, ведь неравнодушные сердца всегда требовали перемен. Исполнительница главной роли Барбарра Барри была даже номинирована как «лучшая актриса» на Каннском кинофестивале 1964 г. И Ларри Пирсу пророчили большое будущее. Но обе восходящие звезды так и не стали красивыми именами на алее славы в Голливуде. Да и сам фильм со временем стал пыльным воспоминаем старой киношколы, застывшим фото-кадром, запечатлевшим все трудности переходного возраста американских нравов середины прошлого века. Он не входит в списки «лучшие из лучших», его не пересматривают зимними вечерами в новогодние каникулы — эпоха тех самых предрассудков сменилась другими социальными проблемами и ретро-героями в наше время стали совсем другие. И тот тревожный детский крик о помощи безнадежному обществу уже совсем не слышен.