Процесс (1962)

-«Лучше сгореть до тла, чем угаснуть»

Курт Кобейн

Попробую разобраться и выдать вам мысли и мотивы Кафки и Уэллса в одной рецензии.

Во-первых, стоит отметить общую фабулу. Бюрократично-тоталитарная власть с догмами создает апогей коррупции, здесь нам трактуют о политической пассивности общества и к чему это может привести. Но также говорится и о том, что в этом виноваты и злодеи у власти (а это уже небольшая реинкарнация «Государство» Платона). Во-вторых, в фабуле происходят думы об религии, демонстрируя, что процесс может быть подчинен условному катехизису, который здесь как и превалирующая часть показывается сквозь призму гротесков. Социум абсолютно аморфен, гомогенен, смирившийся и мертвый. Полнейшая эфемерность бытия загоняет господина К в стойло животных, однако он тот самый особый случай, который пройдет сквозь врата. Кто ждет, дождется лишь смерти, кто будет бежать против тотальной системы — войдет в врата, оставшись свободным. Эти врата и есть завершение процесса, это эмансипация от ангажирования зловещей политики. Не подчинение, либертарианство — здравые идеи затрагивают создатели. Возможны лишь две нравственных крайности в данном мире — смерть сквозь смирение и долгие бренные муки, или смерть сквозь честь и добродетели. Абстрактная скромность тоже является энигматичным элементом философии «Процесса». Вот к чему это приводит, ведь как известно каждому здравому — скромность, признак отсутствия других этических и дианоэтических добродетелей. Либо война, либо рабство.

Что же такое этот теневой процесс ?

Как было сказано выше — течение бытия. Это тот мир, который инфильтрировал себя сквозь гипертрофированные пороки, пошлость. Процесс одновременно является началом и завершением, по сути символизирует бесконечность для свободной и неподчиненной души, антитезой же является карой за их пассивность и скромность. Те, кто войдут, получат новый процесс. Возможно совсем другой, утопичный и счастливый, а может вновь запустят зловещий цикл. Зло повсюду, даже защита в виде адвоката и есть зло во плоти, поскольку он имеет пиетет в отношении к вышестоящим, еще и вербует людей в кабальную систематизацию защиты своей Жизни, где на хомо сетуют только за их существование. Тяжелый эксцесс не остановить, деспотия заполонила все. Интеллект живых стерт, у них для этого присутствует робот, он ответит на любые вопросы, зачем думать ?Они не коммуницируются, совершенно аморфны и де-факто метафизически мертвы. Врата — единственный выход, мистификацию условий которого внушают. Хотя на самом деле условие — бесконечная борьба вплоть до конца с монументальной системой. Безысходность и апатия лезет ото всюду: инфернальная деградация населения, законодательной, исполнительной, судебной власти.

Даже исходя из архитектуры и общих декораций можно смело заявить, что и там пропитано будто изнутри злом и неограниченной властью мракобесов. Иронично наблюдать за конституцией и законами в книге, где вместо четких парадигм мы видим звенящую пошлость. Секс в том числе стал бессмысленен, она начинается и заканчивается ничем. Никакого удовольствия, искусства и наслаждений. Художник напоминает больше холуя, а картина Ван Гога в комнате К. «Подсолнухи» уже с старта заявляет о очевидно невозможности решить гештальты ГГ, невозможности к сублимации в творчество, а только к деятельности. От Ван Гога веет порогом вечности и депрессией — от Процесса веет смертью и апатией. Аллегорически творцы и создания схожи.

Операторская работа — грациозно. Уэллс великолепен в любом амплуа. Как живописец и экспрессионист гениален. Порой банальный момент может стать аффектом. Заигрывания с сюрреализмом и амбициозность в искусстве дало настоящую квинтэссенцию эстетики.

Есть ли проблемы? Да. В совокупности из-за того, что все-таки я считаю это сном, поскольку слишком много ложных и энигматичных до токсичности деталей сценарно и нарративно картина порой теряется в философии. Иммерсивность конечно есть, но порой экспозиция скатывается до слишком теневых деталей, в конечном итоге давая нам лишь куски пазла. Подводя индукцию, хочу сообщить, Процесс напоминает монограмму, некоторые механизмы которой инородны, а некоторые ложны. Получить понятную и ясную картину почти невозможно, оно и ясно, однако в книге, туше этих подводных камней поменьше. Пуще, картина ретранслирует правильные правые идеи, закрепляет своими шедевральными фабулами и лейтмотивом, предлагает узреть Великую эстетику, экстраординарный сюжет и стиль, c ворохом троп философии, в том числе и танатологической, и гносеологической, а еще фигуры речи искусства.

Я посмотрел экранизацию романа Кафки сразу после прочтения романа. Для меня интересно сравнить как моё представление о действиях и сути в книге совпадает с мнением других и каким образом режиссеру удалось экранизировать самые необычные моменты.

Фильм начинается с конца романа, с притчи, и ей же заканчивается. Притча рассказывает нам о нуждающемся, который стоит перед вратами «Закона» и привратнике, охраняющем их. Дальше же все идет по книге (ну почти всё). Главный герой, Йосеф К., просыпается когда к нему в комнату в 6:10 утра заходит мужчина средних лет и фамильярно начинает допрашивать. Удивительно, но К. отвечает и только через время задает вопрос, а кто же его гость. Так продолжается в течение фильма — К. подчиняется какому-то невидимому механизму, отвечая на его вопросы, исполняя требования и только в конце пытается оказывать сопротивление. Оказывает его с опаской, неуверенно и в конце проигрывает.

Хочется отменить архитектуру зданий, которые становятся фоном в фильме. От эклектики до авангарда, от утонченных изысканных деталей, до прямых и простых форм. Они быстро сменяют друг друга не вызывая при этом диссонанса у зрителя.

Если читать рецензии о фильме, то говорят о том, что экранизировано по книге или нет, донесли мысль писателя или нет. Сам роман не стоит на полке с бульварным романами, поэтому для каждого мораль будет своя. Думаю, что Орсону Уэллсу превосходно получилось дополнить роман, он экранизировал те вещи, которые тонкими намеками есть в тексте и сложно представляемы читателем. Я говорю про сексуальность. Как удачно показана распутность Леси, служанки адвоката, которая покусывая губы в фильме не спускает взгляда с К. Множество сцен наполнены томлением, робостью и намеками, чего, возможно, не хватало у Кафки.

Для меня фильм стал отличным дополнением к роману и помог раскрыть те детали романа, на которые я не обратил внимание.

Множество разных писателей смогли удивить меня своими произведениями, а также методами повествования. Но Франц Кафка очень сильно выделился из этой толпы. Мне приглянулась российская экранизация «Замка» ныне уже покойного гениального режиссёра Алексея Балабанова. А просмотр «Процесса» был только вопросом времени, которого вечно не хватает.

1) Сюжет. Описать двумя словами сюжеты произведений Кафки — это всё равно, что одним словом описать насколько красива природа, насколько безнадёжна жизнь современного человека и насколько людям осточертела всеобъемлющая несправедливость — вот именно, не получится. Неоконченные, в какой-то степени даже черновые романы этого загадочного писателя тяжелы для чтения и тем более понимания. И в силу этого мне казалась невозможной «адекватная» экранизация его произведений. Я ошибся! Сначала Балабанов порадовал, теперь Орсон Уэллс — ещё один мастер своего дела.

По сюжету к только что проснувшемуся клерку Йозефу врываются полисмены и заявляют ему об его аресте. Никаких причин, никаких ордеров, никаких объяснений — над Йозефом ведется судебное следствие и всё тут. С этого дня жизнь клерка резко меняется: с ним не хотят общаться его старые знакомые, дабы не быть вовлеченными в следствие; его тщетные попытки бороться за правду оборачиваются для него осознанием того, что он беспомощен что либо сделать и т. д.

Экранизация следует точно по книге (кроме некоторых моментов) и это было правильным ходом. Орсон Уэллс умудрился экранизировать это сложное и абсурдное сюрреалистическое произведение настолько качественно, что моим восторгом можно посыпать пресный торт и сделать его приторным.

2) Актёры.

Актёр Энтони Перкинс в роли Йозефа просто неподражаем. Лицо и поведение человека, оказавшегося в абсурдной и безвыходной ситуации, он отыграл на все 100 процентов. Другие актёры порадовали не меньше (особенно сам режиссёр Уэллс в роли зазнавшегося адвоката Хастлера), но именно Перкинс стал жемчужиной этого фильма.

3) Музыка.

Гнетущая и атмосферная. Именно такая музыка и должна звучать в каждой экранизации произведений Кафки.

Итог

Одним словом — БРАВО! Бесподобная экранизация сложного и сюрреалистичного романа, пропитанного абсурдом происходящего и обречённостью главного героя. Но даже в этом потоке сознания можно начерпать немало пищи для ума, касательно того, как имеющие власть поступают с обычным беззащитным человеком. Мало что изменилось с тех времен, по сути.

Но главная идея того, что человек изначально виноват, и избавиться от этой «виновности» невозможно («либо мнимое оправдание, либо отсрочка на неопределённое время — о полном оправдании никто не слышал», как было сказано в фильме) шокирует до глубины души.

P.s.: врагу не пожелаешь быть Йозефом. Жить в параноидальной горячке постоянного преследования со стороны власти, добиваться правды, став пожизненным рабом бюрократической машины. Есть и другой путь: признать себя виновным и понести наказание. А в чём виновен? Вот то-то же — это НЕ ВАЖНО!

9 из 10

Процесс Кафки прочитал около месяца назад. На 150 странице хотел выкинуть книгу, после 180 страницы стало интересно читать. Произведение оказалось: сложным, абсурдным, бюрократическим, запутанным. Ну впрочем не о книге речь, а о фильме.

Йозеф К- эту роль сыграл на твёрдую четвёрку Энтони Перкинс. Он получился участливый и самобытный, с харизмой которая не отталкивает и не завораживает. Мимика лица и заинтересованность Йозефа в том абсурде который творится вокруг- впечатляет. Сыграть книжного персонажа Йозефа К в фильме- удел избранных, не могу себе представить кого можно рекомендовать на эту сложную роль.

Лени- соблазнительница Лени. Роми Шнайдер как всегда прекрасна и вжилась на сто процентов в персонажа книги. Захотела Йозефа с первого взгляда, такая она распутница. Даже придраться не к чему, настолько не отличается от персонажа книги.

Адвокат- режиссёр подошёл для роли и только то. Как по мне, лучше бы более пожилого актёра взяли на эту роль. Довольно трудно оценивать- лучше сами посмотрите.

Всех персонажей я не буду описывать. Кто более понравился тех и обсудил. Прежде чем смотреть фильм- лучше прочитать книгу! Это я настоятельно рекомендую. А то впечатление может испортиться от просмотра. А сравнивая с произведением, вам лучше будет от чего отталкиваться и делать вывод.

7 из 10

Когда смотришь «Процесс», задаешься вопросом, а куда же отнести, как классифицировать Орсона Уэллса? К какой кинематографической традиции он принадлежит? И эта растерянность относится и к признанию заслуг — тот же Процесс и даже Гражданин Кейн, считаясь великими фильмами сегодня, в своё время, хоть и не остались незамеченными, но звание «шедевр» получили лишь какое-то время спустя.

Меж тем влияние Уэллса колоссально. Кто ж только не вырос из одного только «Процесса»? Практически весь Гиллиам совершенно точно, с большой вероятностью Леос Каракс и те, кого опознать трудно, но среди них видится даже Райт, снявший постмодернистскую «Анну Каренину» с Кирой Найтли с некоторой оглядкой на Уэллса.

И не зря Орсон У. хвастался Процессом как своим лучшим фильмом. Более совершенного кинематографического произведения найти вообще невозможно.

Первое, что бросается глаза — умопомрачительно выстроенные мизансцены, камеры и декорации… Например, низкие потолки в комнате Йозефа К. или театральная выстроенность первого заседания процесса — пример того, как ставить массовые сцены одиночества в толпе с миллионом интерпретаций. Или же идеальная обставленная гипербола (да и метафора) бюрократического мира — механистичность огромного цеха «работников пера, бумаги и печатной машинки» и клаустрофобия частного пространства мелких чиновников с явными признаками латентного садомазохизмом.

Замечательный контраст пустого пространства небоскребов, офисов, канцелярий и нищета, захламленность и пустота окраин. Или обставленные Уэллсом подсознательные влечения К., ведущие в обитую горбылем мастерскую художника — очень мощная фрейдистская аллюзия. И сам Уэллс привлек себя же в качестве мощной фигуры, стоящей над Йозефом адвокатской власти. При этом каждая сцена практически филигранна. Не говоря уже о прологе и эпилоге, созданных, кстати, нашим бывшим соотечественником Алексеевым, в технике игольчатой анимации.

С темами все ещё круче — страх, задавленность, всеобщее отчуждение… Уэллс предпочитает не интерпретировать, а дополнять Кафку. Всё-таки австриец писал об экзистенциальном ощущении беззащитности и фрустрации маленького человека в мире государственного насилия. А Уэллс добавляет не только образность, но ещё и взгляд на самого господина К. И, разумеется, не самый оптимистичный — не борец с системой, не идейный противник и не шибко интеллектуал. Мир его комнаты с низким потолком, такой же самооценкой, страхом перед женщинами и готовностью и даже желанием умереть — в исполнении Уэллса становится абсурдом, нежели сопереживанием.

Но, возвращаясь к началу, почему же нет охапок наград, не говоря уже о коммерческих успехах. Причина, думается, в классической трагедии гения — вроде бы ты и понимаешь, что столкнулся с чем-то очень мощным и невиданным, а понять его суть не можешь, а потому и признать это трудно. Уэллс — это заноза в мозгу, злая и болезненная, да ещё твердящая под титры, что ее зовут Орсон Уэллс. Это не может не вызвать раздражение — гений говорит, что он такой, а зритель, даже думающий, разгадать его ребус до конца не в силах. Но попытаться — исключительно страшно и интересно.

«Вы арестованы». С этих слов началась новая жизнь обычного конторского служащего Йозефа К. Однажды утром его разбудил стук в дверь. В комнату вошли трое дознавателей и предъявили ему обвинения… В чем? Этого они и сами не знают, вынесение вердикта за гранью их компетенции. Но факт остается фактом, против Йозефа К. начался судебный «процесс», в котором он обязан принимать участие… в свободное от работы время. После обстоятельной беседы и пристрастного допроса («Хотите сказать, что вас не в чем обвинить?») незваные гости удаляются, а Йозеф К. чистит костюм и отправляется на службу… Громкое известие об аресте героя каким-то образом дошло до родственников Йозефа, поэтому в конторе его уже ждет несовершеннолетняя кузина, которую Йозеф поскорее выпроваживает. Спустя какое-то время появляется и сам дядя. Он сильно обеспокоен начавшимся против племянника процессом и поражен тем равнодушием, с которым к нему относится Йозеф, кажется, «не сознавая насколько все серьезно». Дядя предлагает Йозефу помощь своего друга — знаменитого адвоката Альберта Хастлера… В доме Хастлера герой первым делом знакомится с очаровательной домохозяйкой. Та испытывает необъяснимую страсть ко всем обвиняемым, они кажутся ей особенно прекрасными, скорее всего из-за окружающей их ауры смертельной трагедии, но Йозеф об этом не знает и принимает ее любовь на свой счет. Наконец, он встречается с адвокатом — дородным мужчиной со своими причудами (вместо того, чтобы принимать клиентов он ест суп в своей роскошной кровати). Хастлер пытается растолковать Йозефу ситуацию. Но тот не хочет понимать. Да это и невозможно — настолько все выглядит абсурдно и нелогично. Тут вопрос этики — нужно смириться со своей участью. Но сделать это Йозефу не позволяет гордость. Он заявляет, что будет бороться до конца. Отказавшись от услуг ленивого адвоката, на заседании он сам защищает себя и делает это самым действенным и проверенным способом… нападая на обвинителей! Лишь много позднее он уяснит, что оправдаться в «процессе» вообще невозможно. Лучшее, на что тут можно рассчитывать — растянутое до конца жизни судебное разбирательство со все новыми и новыми обвинениями… Но теперь уже слишком поздно.

Таков сюжет истории, рожденной в результате синтетического слияния романа Франца Кафки и дискурсивных новаторских наработок Орсона Уэллса. Известно, что экранизировать Кафку — дело неблагодарное. То, что было создано им в литературной области, при переводе в другие формы коммуникации несет значительные потери. Известно, что при жизни Кафка даже запрещал(!) помещать иллюстрации к своим сочинениям, справедливо считая, что любой, сколь угодно талантливый и гениальный, рисунок неизбежно встанет в противоречие с общей концепцией произведения. В чем же она заключается? На мой взгляд, в глубинно-личностном, экзистенциальном прочтении. Невозможность визуализации Кафки объясняется тем фактом, что он изображает движения души — чувств вины, греха, укоров совести, любви, но чтобы сделать это Кафка полностью «ломает» логическую, описательную и сюжетную конструкцию, да и вообще все, что может получить внешнее выражение. Также следует заметить, что в смысловом отношении Кафка постоянно ускользает от всех понятийных систем и трактовок. Кто-то прочитывает его в терминах психоанализа, кто-то видит в нем социального критика, а другие родоначальника сюрреализма. Парадокс в том, что правы оказываются одновременно все и при этом никто.

Уэллс, чтобы не потерпеть фиаско и не пасть очередной жертвой мощной литературной основы, вносит в фильм ряд собственных наработок, при этом в сюжетном отношении точно следуя букве романа. Во-первых, пересмотру подверглись некоторые персонажи. Йозеф К., например, стал куда более радикальным нонконформистом с чуть ли не анархическими настроениями. Персона адвоката Хастлера (его играет сам режиссер) получилась очень глубокой и многоуровневой, фактически, это собирательная роль, в которой получают сознательное воплощение основные принципы и законы «кафкианского» мироустройства. Хастлер — чуть ли не демиург, взирающий на обреченного Йозефа с сожалением, но при этом являющийся наместником и посланником высших сил (т. е. верхов судебного бюрократического аппарата). Во-вторых, из-за безукоризненного следования тексту Кафки, сохранилось то же самое свободное пространство для всевозможных трактовок (причем Уэллс гениально выдерживает баланс и не склоняется ни к одной, сохраняя главное — тайну). Единственное, что можно сказать — каждая из них становится более подчеркнутой и разнообразной. Благодаря великолепным актрисам Жанне Моро, Роми Шнайдер и другим, историю все также можно воспринимать как психологический конфликт между сексуальностью (заметим, как всюду у Йозефа образуются любовницы) и комплексом вины («Сверх-Я», выраженное в форме высшей власти), нельзя обходить вниманием и вариант подавленного сексуального влечения к несовершеннолетней кузине (тогда легко объяснить «нашествие» невинных девочек в конце фильма). Далее, Уэллс удачно изображает апокалиптический мир, хотя в принципе зритель не видит совершенно ничего необычного. Эффект достигается исключительно благодаря великолепной операторской работе, грамотному построению мизансцен и футуристическому антуражу: огромные пустые пространства сменяются вечно брюзжащими, подвижными людскими толпами, гигантские, подавляющие психику здания вводятся на контрасте с удушающими, затхлыми кабинетиками, камера постоянно меняет фокус, отчего пространство приобретает нереалистичные, деформированные пропорции, в фильме нет ни одного статичного эпизода, актеры и оператор постоянно двигаются (причем, сцены порой длятся по десять минут без всяких монтажных склеек!). Наконец, сюрреалистический эффект рождается от активной работы со светотенями (Уэллса не раз подозревали в подражании немецкому экспрессионизму) и введением шокирующих (даже по меркам Кафки) абсурдных ситуации. Но при всем, при этом, чисто техническая, визуальная составляющая вовсе не превалирует над вербальной. Картина до предела насыщена диалогами (именно с них Уэллс приступает к сценарию). Интересно в насколько театральной, практически в духе шекспировской трагедии (сказывается опыт режиссера в качестве театрального постановщика) манере они произносятся. Какой значительный контраст сравнительно с сухими, чисто дипломатическими «констатациями» Кафки, словно обезличивающими тех, кто их «проговаривает»..

Особо нужно отметить исполнителя главной роли — Энтони Перкинса. Он не только сумел уловить характер Йозефа К., но и привнес в него какое-то новое звучание, отчего фильм оброс дополнительными смысловыми надстройками (признаться, я далеко не все понял с одного просмотра). Можно сказать, что в мире иррациональности и абсурда, созданного Уэллсом, Перкинс творит собственный совершенно автономный и независимый микрокосм, лишний раз подчеркивая одну из тем фильма — личность никогда не согласуется с социумом, в противном случае это уже не личность.

Итак. Следует констатировать, что «Процесс» Уэллса — тот редкий случай, когда удалось догнать (но все же не обойти) литературный первоисточник, сократив дистанцию засчет огромного профессионального опыта и таланта постановщика. С минимальными потерями «непереводимый» на язык кино роман Кафки был успешно визуализирован с сохранением таинственности, загадочности и многозначности первоисточника. Жаль только, что куда-то делся весь юмор, радикально вытесненный трагедией. Наверное, вырезали продюсеры, ведь известный шутник Уэллс наверняка не обошел его вниманием.

Destruam et aedificabo (Разрушу и построю. — Лжесвидетельство против Христа, а может быть, неверный перевод Иоан.2:19)

У Сергея Довлатова в рассказе «Хочу быть сильным» есть забавный эпизод, связанный с Кафкой. Герой рассказа, не читавший этого странного писателя и не боявшийся в том признаться, сталкивается по этому поводу с нездоровым любопытством к своей скромной персоне. Сюжет столько же довлатовский, сколько и кафкианский: не подвластный рассудку и нелепый до дрожи в коленях, но сниженный от сугубо серьёзного восприятия происходящего и от страха божия до бытовой несуразицы, всего лишь смешной. Почти столетие загадочные тексты пражского служащего страховой компании становились полигоном для творческих опытов людей, гораздо более уверенных в себе, чем сорокалетний девственник от литературы. Приложил руку к кафкиане и Орсон Уэллс — титан мирового кинематографа, но в ещё большей степени трикстер, фокусник и манипулятор (чем он, кстати, больше и гордился). Его «Процесс» — образцовая экранизация Кафки прежде всего в том смысле, что здесь Кафки ровно столько же, сколько и Уэллса: баланс, нарушаемый достаточно часто для того, чтобы быть раритетом. Хотя, быть может, это не столько заслуга яркого и неповторимого Орсона Уэллса, сколько требование времени, не утратившего ещё пиетет перед первоисточником и свято чтущего традицию.

Очевидно, однако, что Уэллс интересуется не столько Кафкой и его миром абсурдного страха, сколько возможностью соорудить из этого мира свою собственную конструкцию, использовать его как материал. Будучи далёк от серьёзности Бунюэля и Хичкока, Уэллс увлечённо играет в сюрреализм, как в большую игрушечную железную дорогу, строя из него такие горки с остановками, какие ещё ничья фантазия не выдавала. Только Уэллс может создать в Музее Орсе целую бюрократическую вселенную, всего лишь проводя героя через дурную бесконечность рядов канцелярских столов и стеллажей с бумагами. Никто до Уэллса не забавлялся так с архитектурой, просто неожиданно меняя мрачно-давящее здание в неоготическом стиле на минималистскую стекляшку. Уэллс, это дитя двадцатого века, и в кино остаётся истинным театралом с присущим ему истовым вниманием к декорациям и актёрской игре, но умно использующим несравненно более широкие возможности кинематографа. Здесь шикарное разнообразие декораций: от гипертелесного буйства архитектурной скульптуры до минималистской безликости, от враждебных свету и воздуху мрачных закоулков и чуланов до внезапных захватывающих дух пространственных перспектив. Здесь также незабываемая череда актёрских образов: от людей без лица в обязательных костюмах-плащах-шляпах до несколькими деталями отточенных женских индивидуальностей. И всё это приправлено такой мастерской игрой со светотенью, что Уэллсу наверняка аплодировали даже вечно недовольные его режиссурой продюсеры.

Обдумывая творчество Орсона Уэллса, призывая на помощь спасительный скепсис, нашёптывающий как Отче наш: «не верь тому, что кажется», приходишь к подозрению, что однофамилец знаменитого фантаста опять всех надул. Как в случае с «Гражданином Кейном», который был объявлен «величайшим фильмом всех времён и народов», а на самом деле прост до ужаса и элементарен как атом; как в случае с нашумевшим радиоспектаклем молодого Уэллса по «Войне миров» другого Уэллса, каковой спектакль стал, в сущности, образцовым опытом манипулирования массовым сознанием; продукт, получившийся в результате постановки «Процесса», в такой же степени совершенен, в какой есть обыкновенный фокус (правда, довольно сложный и долгий). Подобно фокуснику, показывающему зрителю не то, что зритель ожидает увидеть, а что он, фокусник, хочет, чтобы зритель увидел, Уэллс (кстати, мастерски владевший искусством иллюзионизма), завлекает зрителя в кафкианский мир сна и абсурда для того только, чтобы иметь возможность ошарашивать его вновь и вновь неожиданными сюжетными поворотами и необычными сценарными решениями, а в самом конце — разрушить все успевшие сложиться в зрительском сознании шаблоны и стереотипы одной-единственной связкой динамита. О нет, самобытный режиссёр ничего не скрывает от зрителя и по-настоящему не обманывает его, как раз наоборот — разоблачает свой собственный обман, легко разрушает всё с таким тщанием выстроенное и являя тем самым неизбывную щедрость своей натуры. Точно так же он поступал и в «Гражданине Кейне», и в «Печати зла», и в других своих ныне классических произведениях. В этом плане интересна последняя самостоятельная и как бы итоговая работа мастера: «Ф как фальшивка», где Уэллс-рассказчик с обезоруживающе честными глазами полтора часа убеждает зрителя в пользе подделок, чтобы затем признаться в своей собственной большой подделке.

Ну, а почему бы и нет? Кино, как и театр, — всего лишь большая и долгоиграющая иллюзия, так было, так есть и так будет. Вопрос не в том, почему нам не показывают правду (и что есть правда? не та же ли иллюзия?), а в том, для чего нам демонстрируют то, чего на самом деле нет. Одно дело — иллюзией обогащать наш мир, возбуждать воображение и давать эстетическое наслаждение. Другое — внушать нам иллюзию, только чтобы манипулировать нашим сознанием и поведением. Режиссёры, придерживающиеся этих полярных принципов, отличаются друг от друга, как уважающие себя иллюзионисты отличаются от рыночных напёрсточников. Орсон Уэллс, бесспорно, относился к первому разряду режиссёров. И был в этом деле одним из лучших.

Орсон Уэллс называл этот фильм лучшим из его творений. Я с удовольствием с ним соглашусь. Эта фантасмагорическая, абсурдная притча настолько приковала мое внимание с первых кадров, что теперь, мысли, изложенные в фильме, буквально преследуют меня и становятся навязчивыми. Во многом подобному эффекту способствует литературный материал, на основе которого снят фильм. Ни для кого не секрет, что в воздействии на сознание Франц Кафка по-настоящему преуспел и вряд ли есть кто-то, кто может сравниться с ним. И подлинный успех состоит в том, как точно Орсон Уэллс уловил его настроение и стиль. Также, нельзя не отметить, блестящие декорации и операторскую работу, которые создали основу такой мистической атмосфере.

После фильма зрителя не покидает вопрос: «А не является ли моя жизнь таким же нескончаемым судебным процессом?». По ходу действия, мы все больше и больше начинаем верить в происходящее, верить в то, что это возможно, хотя здравый смысл и подсказывает, что это полнейший абсурд.

Все герои фильма разделяются на группы: адвокаты и их подчиненные, обвиняемые, люди, которым предстоит обвинение и женщины, играющие роль ублажительниц всех мужчин вокруг. Но некоторые образы контрастируют с остальными. Как, например, кузина главного героя, которая еще не утратила юного и наивного представления о мире. Но и ее будущее определено. Она, как и всякая женщина в этом мире, будет служить адвокатам и обвиняемым плотской утехой. Конечно, отличается и главный герой Господин К., который не намерен вписываться в эту систему, но и система не готова принять его таким, какой он есть.

Неслучайно главный герой не имеет имени. Ведь вся подобная структура предполагает убийство индивидуальности. В идеале система должна работать так: обвиняемые всю жизнь прислуживают, молятся, отдают все деньги адвокатам, а они, в свою очередь благоприятно спят в своих мягких больших кроватях и развлекаются с прислугой.

«За что он обвинен?» — таким вопросом задается зритель на протяжении всего фильма. Ни за что. Все они обвинены просто так. И оправдание невозможно. С тех пор, как тебя обвиняют в первый раз, вся жизнь превращается в судебный процесс. Может быть смерть действительно не худший выход в подобной ситуации?

Блестящая сцена разговора героев Грегори Пека и Жанны Моро о чувстве вины. Главный герой говорит, что всегда, когда что-то плохое происходит, он чувствует свою вину. И это действительно грустно. Человек, не имеющий воли и силы заявить о своих правах, чувствующий себя неловко и виновато в мире, движимый исключительно страхом — таким, главный герой становиться не захотел. Он начал протестовать. И в конце он уже не чувствовал вину, он считал себя достойным, имеющим право говорить.

Фильм слишком многослоен, каждая сцена нуждается в детальном разборе. Это дает толчок к пересмотру данной картины, так как до конца она никогда не будет познана. Эту сложную философскую притчу с уверенностью можно отнести к лучшим классическим творениям.

Незамысловатая просторная комнатка, обставленная по минимуму, необходимому человеку для существования, меблированная разве что кроватью, стулом и комодом, на котором расположены нужные предметы обывателя, работающего в банке — будильник, ключи, расческа, стакан с водой (или же виски), единственное лекарство для снятия напряжение после прокручивания шестеренки в механизме жизни. Просыпаешься как ни в чем не бывало, и тебя нахлынывает беспорядочным и вновь повторяющимся абсурдом, непоследовательностью в действиях окружающих, и даже подчиненных.

Йозеф К. занимает далеко не последнюю роль в крупном именитом банке, ходя под личиной самого высокопоставленного начальства. У него огромный поток клиентуры, доверяющей свои несметные активы во власть коммерции, в коей герой наш отменный профи. Недаром он таков — батрачит не покладая рук, успевая разве что выпить изредка в местном баре и отоспаться. На этом вся радость и отсутствующая личная жизнь заканчиваются.

Даже внушая себе ежедневно, что на первый план выходит карьера, а на истую жизнедеятельность тратят время только дураки и душевнобольные, человек чувственный в глубине себя ведает томящуюся червоточину, что разъедает сердце, подавляет волю к бытию. Восприимчивость к данному разнится от одного к другому, но все прибегают к единому — хронической депрессии и стрессу, справиться с которым в одиночку практически невозможно.

Невзначай Йозефа обвиняют виновным, в чем именно — никто обосновать не в силах, лишь плеяда неурядиц и жеваний из каждого рта, однако, приглашают в суд, дабы разобраться в непростом деле. И тут начинает безудержно штамповаться аллегория, которая покрывается абсурдом и нотками сюрреализма.

Следователи, снующие по всем комнатам и обшаркивающие каждый уголок, на признак неизвестно чего, вдруг нанятый престижный адвокат, близкий друг отца, крайне высокомерная личность, пророчащая длительность и не однобокость существующего процесса, что дал ход, не смея остановиться словно таймер внутри взрывчатки. Судебный зал в спортивном помещении, безвылазные и душные лабиринты канцелярии, расположенной на крыше жилого дома с торчащими тут и там паровыми трубами, облезлой краской и бесчисленных кип бумаг по разномастным делам таких же «процессирующихся».

Сами подсудимые, что ожидают своего часа Х — потрепанные, немые, полуголые старики, с проплешиной на голове и опустошенными глазами, глядящими себе под ноги. Стая давно умерших личин, потерявших душу, оставив на земной поверхности свою плоть, несносную и жалкую, как и их настоящее существо. Им не хватило силы покинуть здешнюю юдоль, вынужденные маяться до вынесения приговора. Однако, они его не дождутся, почив собственной смертью, унеся с собой весь протокол рутинного нескончаемого процесса, длящегося для некоторых всю жизнь.

Жаль некоторых киноманов, чье чутье не дало внять сути аллегории, понять наконец, что же описывал Франц Кафка в данном произведении. Процесс как таковой есть затягивающаяся петля на шее подсудимого, что, стоя на стуле, пытается оправдать свои богобоязненные и всеми осуждаемые действия в лице суицида. В голову лезут мысли о родственниках, которые априори будут страдать по твоей кончине, ходя с накрывшей их семью некоторым нимбом осуждения сторонних личностей. Общество, ставшее механизмом в руках прогресса, бездушное и непреклонное, снедает любые страсти и сантименты, оставляя за собой просто тело, выполняющее отведенную для него роль. Недаром Йозеф бегал за каждой фрейлейн, допытываясь у нее о невнятном, пытаясь показательно себя оправдать через их благоволение. Адвокаты, что интерпретируют собой размышления о жизни, попытках высвободить себя из петли, при этом не позволяя унижению взять над собой верх, ведь если довериться этому юридическому смерду, нужно признать свое начало гнилым, отдать на суде душу и продолжать бывать, при этом не выгоняя из головы то темное и поганое, что загнало тебя солдатиком на спинку стула.

Убогие людишки, коварные и слабые духом, раболепски оправдывают свое прозябание, не смея уйти в иной мир, нанимают все больше «адвокатов», преклоняя колени и целуя по-холопски руки якобы спасителей, которые, в свою очередь, всего лишь отсрочивают неизбежное. Правду ведь сказал художник, мол, никто никогда не слышал об оправдательном приговоре, витает миф, и только. Даже используя блат и подкуп, максимальный выводок остается одним — приговор будет отсрочиваться годами, десятилетиями, всю жизнь, и этой наилучший сценарий в данной антрепризе, театре внутренней личной борьбы. Охомутала петля твою шею — способа избавиться от нее не существует. Либо кончай, либо витай словно призрак в общности подобных, забыв о гедонизме, радостях и гуманизме.

Каковы же этот суд и бюрократия, можно убедиться воочию. Удушливые лабиринты, облезлый тюль, вездесущий мусор, мраморная колонна, которую только не поддерживает всесильный Атлант, пышный подсвечник, а за стеной — не остекленные дверцы и окна, чрез которые так и снует каждый мальчишка и девчонка, подопечные юристов. Ничто от их осязание не ускользнет. Чего говорить — на столе судьи необъятная книга с фотографиями порнографического содержания, и это лишь малая толика «амбре». Дурь внутри и снаружи, и нет способа в ней разобраться, кроме как сбежать. И это — приговор.

Орсон Уэллс будто переживал подобное, поняв эмоции и аллегорию Кафки, внятно и безупречно изобразив на полотне невысказуемое. Как у него это получилось — быть может, случай, а может, и бесконечный громадный талант, но весь маскарад и антиутопия, страх и нелогичность героев нежданно-негаданно запечатлеваются в памяти, в точности пересекаясь с первоначальным печатным источником. В отличии от того же самого Линча, каждая сцена, каждый миг, неурядица, диалог, все имеет логику, объяснение и свой подтекст, угадывающийся при одном только желании.

- Да хватит вам печься о своем деле.

- Видно, мало я о нем пекусь.

- Нет, ваша ошибка не в этом. Вы слишком упрямы и неуживчивы. Просто учтите это, и наперед будьте покладистей.

- Покладистей?! О господи…

«У врат Закона стоит привратник. И приходит к привратнику поселянин и просит пропустить его к Закону…» — так начинается фильм, снятый, по мотивам романа Франца Кафки «Процесс», Орсоном Уэллсом.

Огромные серые здания, уныло-мрачная атмосфера — всё пространство какое-то двухмерное, плоское. И на фоне этой мёртвенной двухмерности, маленький человечек — Йозеф К. — арестованный и приговорённый ни за что Кем-то, сверхсильным, могущественным.

Не смотря на то, что экранизация не слишком сильно соответствует тексту первоисточника, фильм, на мой взгляд, очень точно передаёт дух романа, всю абсурдность ситуации, в которую попал герой: винтик, выкинутый за ненадобностью из огромного механизма, без какой-либо возможности спастись, выкарабкаться из разверзшейся бездны, поскольку неизвестно ни в чём заключается обвинение, ни с кем нужно бороться. Но, в отличие от книжного героя, киногерой не сдаётся до конца, до последнего вздоха, он не может прошептать своим палачам: «Как собаку» — нет, не таков Йозеф К., созданный Энтони Перкинсом: он кричит, он сопротивляется, он надрывно смеётся, и палачи бросают в него гранату!

Невероятно сильная, глубокая экранизация, показывающая вроде бы кошмар, абсурд — как в начале и предупреждает нас Орсон Уэллс, но с другой стороны — при более вдумчивом, внимательном просмотре — начинаешь понимать, что весь этот кошмар, слишком сильно напоминает нашу с вами реальность, в которой мы ежеминутно, ежечасно находимся, и уже, настолько, привыкли к ней, что не видим всего того абсурда, что творится рядом с нами, вокруг нас. Каждый же человек — это потенциальный Йозеф К. — часть некоего механизма, которая может стать, вдруг, ненужной Кому-то, и выброшенной.

И этот фильм заставляет лишний раз задуматься о том, где и в каком мире мы живём. А необыкновенно хорошая игра таких артистов, как: Энтони Перкинс, Жанна Моро, Роми Шнайдер, Орсон Уэллс и других — делают его ещё более убедительным и убеждающим.

Фильм Орсона Уэллса по неоконченному роману Франца Кафки «Процесс».

Франц Кафка, величайший писатель, оказавший влияние на направление развития литературы ХХ века, «Процесс» же одна из самых необычных его книг, написанная в виде сна в главах, содержащихся в разных папках. В принципе и последовательность глав принципиального значения не имела.

Главный герой, Йозеф К. просыпается утром в своей съёмной квартире в окружении двух неизвестных личностей. Которые и сообщают ему, что он арестован по обвинению. Далее Йозеф К., встречается с самыми всевозможными людьми и безрезультатно пытается выяснить, в чём собственно его обвиняют. Ответ на этот вопрос не знает никто.

Высокие стены, двери, бесконечные ряды письменных столов, оппоненты, глядящие сверху вниз, не замечая собеседника, только подчёркивают человеческое ничтожество. Каждое слово буквально сочится подсознательным страхом перед неопределённостью. Перед миром, /системой/, которая не даёт не единого шанса почувствовать себя равным, /полноценным/ членом общества. Общества, где каждый занят своим делом, хотя и считает, что делает общее, /общественное/ дело.

Йозеф К., пытается бороться, при этом, не понимая, что бороться ему не с кем. Виноват не конкретно он, вина дамокловым мечом нависла над каждым, и не важно, кто он, главное, что он есть. А раз он есть его можно, /и нужно/ обвинить. Неважно в чём, причина найдётся в процессе.

И вроде бы ничего не происходит, да параллели настолько яркие, что невозможно не поставить себя на место главного героя и не спросить себя.

А может по каким-то критериям, и я могу быть обвинён неизвестно в чём? По критериям самого своего факта рождения на этом свете. Абсурд? Тем не менее, жизненный опыт почему-то говорит о другом. Любого человека в нашей стране, /да не только в нашей стране/. могут и задержать, и обвинить, и посадить, причём с точки зрения закона всё будет правильно. Конечно не 37 год, /вероятность мала/, но всё равно это актуально. /Смотрите классику, господа дабы в дне сегодняшнем в полной мере разобраться/. Закон, во все времена, что дышло и такого понятия, как совесть в себя не включает. Что же касаемо фильма, не надо ничего толковать, достаточно уметь думать и чувствовать.

У врат закона стоит Страж.

А за вратами, куда путь закрыт — пустота. Пустота, она же бессмыслица жизни нашей. Хотелось бы поспорить, да вот никак аргументов не найти.

Кафку не любит только тот, кто его либо не понимает, либо не принимает его мироощущение. Так или иначе, человек обратившийся к творчеству этого загадочного писателя не может остаться равнодушным.

Что же до экранизации, то здесь, в отличие от самого текста, возникают иные нюансы.

Как и любая другая экранизация, данная так или иначе субъективна. И это неизбежно. Но, тем не менее, эта субъективность не помешала созданию великолепного фильма. Режиссерская трактовка романа получилась на редкость универсальной.

Притча, выбранная эпиграфом к фильму, служит прямым тому подтверждением. То же можно сказать и о трактовке всего действия как сна, в котором реальность многогранна и порой метаморфозна.

Фильм не раз вызывает живые ассоциации с книгой, передает свойственное текстам Кафки ощущение тяжести, серости(возможно из-за черно-белой пленки), неизбежности, недоумения от несправедливости и постоянно возникающих вопросов.

Есть книги, которые просто созданы для экранизации (а зачастую они и в самом деле созданы с этой целью), но произведения Франка Кафки к ним никак не относятся. Сложные, противоречивые, доходящие во многом до абсурда они ставят перед режиссером непростую задачу. С которой Орсон Уэллс отлично справился.

Безукоризненные декорации и актерская игра создают непередаваемую атмосферу фильма, ощущение «маленького человека», бессильного перед могучей Судебной Машиной. Она задавит его, если не наличием фактов и доказательств, то бюрократией, безысходностью, отсуствием возможностей что-либо изменить. «Процесс» оставляет именно такое ощущение на душе. Герой знает, что он не виновен — его не в чем упрекнуть, но под конец даже он начинает в этом сомневаться, уже не верит самому себе, уже не стремится ни перед кем оправдаться. Вокруг него серые, однотипные люди, похожие лица, мимо него их проходят десятки. И все они часть машины, которая подминает под себя всякого, кто осмелится встать у нее на пути. У этой машины нет лица, но она отпечатывается на лице каждого, во всеобщем стадном чувстве — вместе хлопать, вместе смеяться. От этой машины не сбежать и не скрыться. Перед героем встает выбор: стать ее частью или исчезнуть навсегда…

Идеально вписывается в фильм и музыка: иногда давящая, тяжелая, иногда, наоборот, комично быстрая, легкая, но всегда соответствующая атмосфере и внутреннему состоянию героя.

Мне очень понравилась эта картина. На мой взгляд, реализация не подкачала первоначальную задумку автора. Да и великолепная игра Энтони Перкинса надолго остается в памяти.

…чем пристальнее К. всматривался туда, тем меньше видел, и тем глубже все тонуло в темноте.

Франц Кафка, «Замок».

В своих картинах выдающийся американский режиссер Орсон Уэллс не раз затрагивал тему отчужденности, которая у Кафки, пожалуй, является системообразующей. Взять хотя бы его самый известный фильм «Гражданин Кейн», где главный герой противопоставляется всему окружающему миру и сам строит этот кафкианский «Замок». Неизвестно, думал ли Уэллс о романах Кафки, когда снимал свою первую полнометражную ленту, но позднее он обратился к творчеству именно этого писателя.

Сам Уэллс считал «Процесс» своим лучшим фильмом, и с этим тяжело не согласиться. Если в свои 26 лет после выхода первой картины он стал одним из главных новаторов кинематографа, то к моменту съемок «Процесса» он был уже признанным мастером. В этой картине уже нет того напора, игривости и эпатажа, что были присущи ему в молодости. Зато это мастерство уже зрелого автора, с которым Уэллс выстраивает композицию, каждую сцену, каждый кадр, не оставляет сомнений в гениальности режиссера.

Фильм, как и роман, можно разделить на три части. Первая — внедрение персонажа в Процесс. Вторая — отторжение героем этого кафкианского мира. Третья — смирение и осознание своего места в этой системе. С первого взгляда, дословное переложение текста на кинопленку. В действительности же, полное переосмысление романа.

У Кафки главный герой, Йозеф К., — жертва. Сама же система — нереальный, абсурдный мир душных помещений, бесконечных полок и пыльных папок. Его персонажи и все мы, как он сам говорил, «находимся в положении пассажиров, попавших в крушение в длинном железнодорожном туннеле, и притом в таком месте, где уже не видно света начала, а свет конца настолько слаб, что взгляд то и дело ищет его и снова теряет, и даже в существовании начала и конца нельзя быть уверенным. А вокруг себя, то ли от смятения чувств, то ли от их обострения, мы видим одних только чудищ, да еще, в зависимости от настроения и от раны, захватывающую или утомительную игру, точно в калейдоскопе. «Что мне делать?» или «Зачем мне это делать?» не спрашивают в этих местах».

К. у Уэллса — обычный молодой человек. Узнав о процессе, он не погружается в этот мир волокиты. Он продолжает вести обычный образ жизни, постепенно бросает работу, но совершенно не пытается всерьез взяться за дело. Для него вся ситуация — шутка, фарс, кошмарный сон. Вместо того чтобы воспользоваться немалочисленными шансами изменить свое положение, он их все беспечно отвергает, увлекаясь в чреду интриг. К. предстает нам фаталистом. Герой как будто убегает по длинной улице от огромного катка. И вместо того, чтобы свернуть во двор и убежать на другую улицу, он просто останавливается по дороге и бежит дальше по тому же пути, постепенно теряя силы. Только в конце Йозеф К., наконец-то понимает весь трагизм происходящего. Сцены условно заключительного эпизода — это агония главного героя.

Помимо самого оригинального прочтения романа фильм вряд ли бы получился столь удачным без гениальной игры Энтони Перкинса и блестящей операторской работы Эдмона Ришара. Именно Перкинс показал нам этого смеющегося и ухмыляющегося беспечного молодого человека вначале и уже совершенно обезумевшую жертву в конце. А камера и свет в руках Ришара становятся самостоятельными действующими лицами, наращивая свое присутствие по мере разворачивания сюжета.

Мастерство писателя Франца Кафки кроется в том, что для понимания его произведений требуется неоднократное прочтение. Он никогда не дает разгадок, а только указывает на то, где их можно найти, при этом оставляя возможность двойного толкования. Орсон Уэллс прочел Кафку под новым углом и снял его так, что, также как и писатель, не дал ни одного ответа, а лишь поставил перед собой, зрителями и читателями новые вопросы. Фильм «Процесс» — это твоего рода новый инструмент, вооружившись которым можно умножить и так бесконечные трактовки творчества Кафки. В этом, на мой взгляд, и состоит главная заслуга Уэллса.

10 из 10

Честно признаюсь, что читал «Процесс». Честно признаюсь, что читал давно. Отношение у меня к таким романам тогда в юности было, как к пословице «тяжело в учении, легко в бою». Помню, как мучил до середины «Униженных и оскорблённых», а потом полетело как по маслу, одним махом. Вот ради такого ощущения и готов был терпеть все тяготы от подобного чтива. С абсурдизмом я тоже особо тогда знаком не был. Читал, что как бы надо было для саморазвития. Надо бы перечитать. Но помню, что двигалось произведение довольно таки со скрипом.

И вот этого совершенно не скажешь о фильме. Он длинный. Но он настолько динамичный, что уверен повторное прочтение романа будет восприниматься несколько по иному. Я как то и не понимал, что в этом произведении столько динамики. Постоянное движение, постоянные интриги и детективные завороты. Конечно всё в рамках общей абсурдности происходящего, присущего экзистенциализму. Или наоборот, без рамок обыденности под маркой абсурдизма. Как кому больше нравится.

Фильм выглядит очень театральным. Нарочитость и не реалистичность для экранизации Кафки естественна, а реалистичность происходящего не обязательна, да и наверное не возможна. Представленная театральность мне понравилась.

По сути фильм одного актёра. К нему по большей части и приковано всё внимание. Те персонажи, которые иногда появляются и неукротимо подталкивают к трагическому концу, просто элементы толпы. Основная концепция абсурдистско-экзистенциальных произведений времён Кафки — была идея «личность против толпы». Отсюда и закономерное акцентирование.

Вообще на мой взгляд, фильм не совсем передал атмосферу. Переход от уверенности главного героя к затравленному осознанию реальности смазан. Ощущение безысходности не слишком давлеет. Да и в самом главном герое маловато характерности. Но это мой притязательный взгляд. Такого, как бы мне хотелось и представлялось, я не увидел. А в целом хорошая экранизация романа. Но книгу прочитать стоит обязательно. Такую книгу, никакое кино не заменит.

К слову говоря, фильм скорее не одного актёра, а одного режиссёра. Судя по информации о процессе съёмки «Процесса», Орсон Уэлсс в этом фильм душу вложил.

Ещё раз хочу отметить игру актёра Энтони Перкинсона. Мои слова о не характерности, связаны с моими субъективными представлениями о личности героя, но игра актёра на мой взгляд великолепна. Ещё в фильме в качестве женщин мистера К. фигурируют отменные красавицы кино. Жанна Моро, Роми Шнайдер, Эльза Мартинелли, что придаёт фильму шарм.

Начну с того, что произведение читала и могу сказать — экранизация удалась. Пишут, что не совпадает с какими-то там представлениями о самом романе, однако человека смотрящего киноленту не должно это смущать. Синематограф — это другое искусство и поверьте, когда режиссер четко придерживается книги получаются весьма неудачные опыты.

Картина со всеми знаковыми атрибутами Орсона Уэлса. Это действительно большой мастер света и тени, гениальный сценарист, бесподобный новатор, а именно, человек придумавший такое количество операторских приемов, которыми пользуются многие современные профи.

Акценты в ленте, по моему весьма субъективному мнению, расставлены весьма удачно, но если кто-то хочет экзистенциального, по «кафкенски» безликого кино, то боюсь, что данный шедевр скорее всего не придется по вкусу.

Скажу последнее, когда читала сам роман, не получила и четверти удовольствия, как от ленты. А если взыскательный киноман будет внимателен и досмотрит титры этой картины до самого конца, то услышит, что данная работа снята ПО МОТИВАМ, а не является полноценной экранизацией. Ну, это так.

Безусловно, лента достойна

10 из 10

«Процесс» я отношу к категории практически безукоризненных фильмов.

Безусловно, в этом огромная заслуга Орсона Уэллса- творение Кафки так удачно экранизировать сможет далеко не каждый.

Глубокий трагизм борьбы человека с системой передан через игру Энтони Перкинса, который как минимум не проиграл самому себе в «Психо», выражения лиц жертв режима, через виды серых, безжизненных улиц, ну и, конечно, через музыку. « Адажио соль минор» Альбинони, ставшее главной темой фильма — произведение крайне депрессивное, идеально вписывающееся в картину.

Зловещий, жестокий, циничный — но такой неповторимый фильм.

Мне понравился этот фильм. Книгу Кафки не читала, поэтому не могу сказать, соответствует он задумке автора или нет, но сам фильм получился очень хороший. Энтони Перкинс как всегда бесподобен, от его игры невозможно оторваться, на мой взгляд он очень правдоподобно передал переживания героя, неуверенного и нервного вначале и сильного, способного противостоять системе ближе к концу фильма. Фильм пронизан пугающей и душной атмосферой безысходности, обилием открытого пространства, это канцелярский мир, из которого невозможно выбраться, и лишь немногие предпринимают попытки сделать это. И конечно Адажио Альбинони, кажется эта музыка неразрывно связана с фильмом, как будто была написана специально для него.

Не стоит забывать, что это сюрреализм в чистом виде, не все может быть понятно, но посмотреть стоит, чтобы задуматься, сколько нам нужно ждать, пока богиня Фемида справедливо свершит правосудие и.. произойдет ли это когда-нибудь.

9 из 10