Путешествие в Италию (1954)

Viva donna! У неё алебастровая кожа, шубка из леопарда и сонный муж на соседнем сиденье. Она кривит губки и ведет новенький Bentley по дороге длиной в целое замужество. А за окном проносится расцвеченный лазурью Капри, шумная охра Неаполя, выцветшие останки Помпей. Неореализм отживает свой недолгий век, туристы всё так же толкаются на Piazza Triesta e Trento, фонтаны журчат в нестройном хоре, а нескромные взгляды раздевают каждую душу до наготы. Кэтрин Джойс (Бергман) и её муж Алекс (Сэндерс) едут на дивную виллу и везут с собой чемодан недомолвок и удушающий флер пустоты и ревности настолько вялой, что не возникает даже желания побыть собакой на сене. Они едут, и рядом мелькают оливковые деревья, одинокий Ferrari, смазанные люди и целая жизнь. Рай на земле, dolce Italia.

Италия — женщина. В ней нашел свое вдохновение Росселлини, и ему она позировала, когда он снимал свою storia intima о зрелой паре, переступившей через известный порог пресыщения и семейного кризиса. Росселлини любит её как любовницу, как вечную незнакомку, услаждающую ночью и неизменно растворяющуюся в первых лучах солнца. Как протяженную приморскую дорогу, по которой едут Кэтрин и Алекс. Как разлучницу, оглушающую хриплыми призывами, завлекающую жаждой наслаждений, что, даже отпечатанные в искусстве, в эстетике, в духовности, кажутся плотскими. Как Мадонну, прекрасную ликом своим, чистую, вечную, льющую слезы о судьбе своих земных детей. Он знает её как полузабытую жену, что перестала удивлять бархатом рощ, алым шелком революций и сапфиром накатывающих волн. Как ревнивицу, ревнующую против природы, против разума, и своей злобой заполняющую только пустоту внутри себя. Он знает её всю, обнажая еще прекрасное тело, высеченное в камне, он зовет её по имени. Италия — неувядающая любовница мировой цивилизации.

Так было всегда, но в «Путешествии» средиземноморская куртизанка лишь отчасти верна своему вылощенному амплуа и служит отражением внутреннего опустошения главных героев. Она появляется в кадре с усталостью пожившей незнакомки, под шум мотора, меланхоличную перебранку супругов и преувеличенно громкую музыку. Камера лишь медленно следит за убегающей в горизонт линией, обводит её и обрывает с неумолимой неожиданностью. Италия чужда Кэтрин и Алекс, так же как они чужды друг другу. Она раздражает их непонятными темпераментными криками, странными людьми, домами, запахами, взглядами. Пока жене скучно, а муж не может заставить себя улыбнуться, они изводятся нарастающей горячкой непонимания и подозрений, готовясь взорваться как застывший за окном Везувий. Даже пейзажи за окном красивы, но какие-то не такие: они затоплены солнцем, утопают в сонном мареве, держат напряжение, насмешливо отрицают все горести своей безупречностью. Фактура торжествует: она так же сверкает, как блестящая наружность богатой пары.

Женщина — дьявол: она вся в деталях. Росселлини не интересна предыстория, он не даёт объяснения судорожным слезам, обвинениям и не пытается замазать трещину, проходящую то ли через историю одной семьи, то ли через весь мир. Он лишь останавливается на силуэтах неаполитанцев, ряби на море, черепах в святилище, тревожных крестах на дороге, одиноких деревьях и морщинах на загорелом лице. Его Кэтрин брезглива: она видит насекомое в крови, раздраженно полирует стекла очков, мнет карты. Его мир — нервический, надо лишь правильно опознать первые симптомы. Это аутизм в толпе, в семье, в чужой стране, это побег от самого себя, беспомощные оправдания, что виноват другой, попытки ухватиться за прошлое, за изглаженное памятью стихотворение любовника, которое много лет назад читала Кэтрин. Мэтр лишает этих людей прошлого, а их настоящее скачет в рваном монтаже, отсекает ключевые моменты и упивается мелочами. Многократно повторяющиеся строки «дьявол проникает в плоть» звучат не то молитвой, не то насмешкой — ложь, он начинает с души. С семи грехов, наполняющих жену унынием, а мужа — похотью.

Всё дело в том, что каждый найдет в Италии то, что нужно ему самому. Алекс ищет красотку на одну ночь, ищет земное, чувственное, то, до чего можно дотянуться рукой — поправить блестящий локон и смять шелковое платье, дегустируя сладкие от шампанского губы. Он флиртует на Капри, потягивает вино на вилле, очарованный современной жизнью и сонмом доступных южанок, пока его жена теряется в закоулках собственной памяти, тупиках семейной жизни и музеях со скульптурами — застывшими во времени античными трагедиями. Она ищет что-то эфемерное, что-то из прошлого, где Италия — то ли подруга, то ли соперница, а то и вовсе видение. И лишь в конце, когда весь мир лопается, покрывается тонкими прожилками, а толпу волнами несет вера в выставленную Богоматерь, Джойсы вновь обретают друг друга. Обыденная история: можно кутить ночи напролет, чтобы потом вновь и вновь возвращаться к законной жене. Режиссёр оставляет свою взбалмошную смуглую любовницу и окончательно обращается к героям, стоящим посреди ревущих людей — так, будто они одни на этом свете. Ведь в конечном счете, «реализм» с любой приставкой — лишь дань удобству, моде или политике, а жизнь… А жизнь — это сиюминутная фантазия, это фотокарточка, которая иногда выгорает на солнце.

Фильм Роберто Росселини «Поездка в Италию».

Это фильм о самом, что ни есть обыденном в нашей жизни. О том, что принимается нами, как должное, но вместе с тем не перестаёт быть величайшим из чудес, о любви, которую мы не всегда ценим, потому, как не всегда понимаем.

Респектабельная супружеская пара англичан приезжает в Италию разобраться с полученной в наследство виллой. И всё б ничего да отношения между супругами, в критическом состоянии. Супруги как-то пытаются заполнить своё свободное время, он зависает с друзьями, она ходит на экскурсии по достопримечательностям, пока не решаются на развод.

Но так было суждено, чтоб во время совместной поездки они вынуждены стать свидетелями религиозного шествия, что коренным образом изменит их миропонимание.

Они стали свидетелями чуда.

Чтоб понять в нашем мире есть только одно чудо, наша жизнь. Наша жизнь, которая невозможна без любви. В противном случае, жизнь перестаёт быть чудом и стаёт обузой. И человек не умеющий любить становится обузой. Обузой и себе, и близким, и обществу, и миру. Жизнь такого человека не имеет смысла, и даже время стирает память о бессмысленности его прожитой жизни.

А до чуда они были свидетелями предпосылки к чуду.

На раскопках в городе Помпеи нашли пустоты, оставшиеся после смерти двоих влюблённых. Пустоты залили. Эффект не заставил себя ждать.

Это к тому, что не все пустоты залить можно. И не все ошибки исправить. Потому, как смертен человек. Внезапно и навсегда. И ничего то, ты толком от жизни не возьмёшь, если отдать не успеешь. Хотя и отдать то надо совсем немного, всего лишь частицу своей души. Если конечно есть она у тебя эта душа, душа человеческая.

Р.S.

Только не говорите мне, что не бывает в этом мире чудес. Всё равно я вам не поверю.

В 53-м году, после одного из своих самых сложных фильмов «Европа 51», связанный контрактными обязательствами Росселлини снимает возможно свой самый необязательный фильм «Путешествие в Италию». Росселлини в то время все глубже погружался в театр и отдалялся от кинематографа. И уж точно он не собирался снимать шедевр, который потом критики будут ставить в топах на первые места, киноведы делить на историю киноискусства на «до и после», а лучшие мастера своего времени спустя десятки лет будут цитировать его и вдохновляться им. Это должна была быть проходная работа, к которой режиссер даже не относился серьезно. У Росселини была одна навязчивая идея: он хотел взять напрокат новенькую модель феррари. Ну так давайте придумаем фильм, в котором это возможно. А хорошенько разогнаться на этой новенькой феррари можно было только по дороге из Рима в Неаполь. Ну так давайте отправим наших героев в путешествие по Италии. Что там еще у нас есть? Ингрид Бергман. Давайте к ней в пару американскую звезду, да поярче. Джордж Саммерс? Отлично!

И вот из такого поначалу непринужденного съемочного процесса вырос, возможно, самый личный и близкий режиссеру фильм. Росселлини водит зрителя по своим любимым местам в Неаполе, подробно останавливаясь на каждой остановке этой экскурсионной поездки. Ведет необязательные беседы на темы близкие ему.

Так совпало, что именно в то время наметился разлад в отношениях Росселлини и Бергман. Что там еще у нас осталось? Конфликт? Ну может про кризис в зрелой супружеской паре? Отлично. Конечно, мастер во многом снимает про себя. Ему интересно посмотреть со стороны, как ведет себя женщина во время кризисной ситуации в паре. Во время съемок он аккуратно провоцирует Бергман, доводит ее до эмоционального предела и только потом включает камеру.

В самой первой сцене главная героиня замечает, что ведь это впервые еще с самой женитьбы, когда они с мужем остались один на один друг с другом. В этой сцене Росселлини сеет зерно конфликта и сразу же обрывает кадр. Мастеру не интересно препарировать эту ситуацию через долгие разговоры супругов, даже просто через их взаимодействие. Он помещает своих героев в полностью неудобную им среду. Лейтмотив одиночества в толпе наслаивается на проблему человека в чужих и чуждых ему краях. Очень точно в картине отображено состояние, которое можно назвать «мне с ним плохо, но когда ему хорошо не со мной, мне еще хуже». Это ведь даже не ревность, это злость на какую-то пустоту, которую ты должен был заполнить, но твоей любви приходится ее заполнять в обществе с набриолиненными, сверкающими белозубыми улыбками и отпускающими пошлые шуточки итальянцами или с сексуально курящими, декольтированными donna-ми. Все это добивается гнетущей атмосферой чужбины, где все не так. Еда, которую не хочется есть. Непонятный итальянский язык бьющий по ушам со всех сторон заставляет чувствовать неловко. Музыка звенящая из каждой щели, которая должна обволакивать бархатным виниловым звучанием, в реальности больше похожа на избиение пластиной по лицу. Даже проститутку нормально не снимаешь, даже на экскурсию нормально не сходишь. Чужие стены, чужие звуки, чужие лица, чужие руки. Росселлини медленно опускает героев в этот котел с кислотой.

В такой обстановке каждый полунамек стремится к бесконечности, разрывает персонажей изнутри. Постепенно это напряжение уже передается зрителю. Через каждый пиксель черно-белого экрана начинаешь чувствовать накал ситуации. Росселлини идет очень сложным путем. Он и без этого простую драматургию вытаптывает до примитивизма. Никаких разговоров раскрывающих персонажей. Он доводит их до неврастении аномально неудобной и непонятной средой. Подробно и подолгу останавливаясь на мелочах, ключевые моменты режиссер проскакивает с огромной скоростью, как тот самый феррари проносится мимо нашей пары в первой сцене фильма. Решение о разводе теряется в коротком, невнятном, рваном диалоге. А кульминационная сцена фильма, с раскопками влюбленной пары из под лавы Везувия, обрывается убегающей от нее героиней Ингрид Бергман. Благодаря общей атмосфере эти неадекватные поступки органично вплетены в повествование. Схема Росселлини сыграла, он доводит персонажей до того состояния, когда любое их действие воспринимается естественно, не нуждаясь в мотивации.

Последняя сцена фильма противопоставляется первой. Одиночество героев, начало их разрыва, показываемое в замкнутом, ограниченном пространстве — машине. Против воссоединения, происходящего среди сумасшедшей толпы. В этой сцене Росселлини не отступает от логики всего повествования. Он не заканчивает фильм сложным экзистенциальным диалогом или бурным эпизодом выяснения отношений. Атмосфера католической процессии, когда тысячи людей на улице ожидают чуда работает лучше. Чувства героев наточены до предела, нервы оголены, когда с ними уже можно делать все, что хочешь, Росселлини добивает эпизодом: обезумевшая толпа под крики:«Чудо!» несет героиню Бергман в противоположную от мужа сторону. Очень мощно звучит среди безумных взглядов и криков в толпе, которую режиссер смакует с разных ракурсов, признание героев в любви друг другу.

Британская семейная пара получает в наследство виллу возле Неаполя. Во время путешествия в Италию Катрин и Александр с удивлением замечают, что это — первый раз, когда они по-настоящему оказываются наедине друг с другом с момента женитьбы. И это становится испытанием их отношений.

Чарующие пейзажи неаполитанской земли навевают Катрин романтические воспоминания о когда-то ее любившем поэте. Молодая женщина проникается духом Италии на экскурсиях, во время раскопок Помпеи. Ее супруг флиртует на Капри с женщинами, находясь под чарами современной ему Италии. Смогут ли они объединить прошлое и настоящее ради совместного будущего?

Зрители того времени не поняли фильма. Наверное, им показалось, что Росселлини слишком далеко отошел от традиций неореализма, делая акцент на историческое прошлое, на живописные пейзажи, на чувственность. Но лично я благодарен этому великому режиссеру за возможность погрузиться в атмосферу послевоенной Италии, за мое личное путешествие по берегу Неаполитанского залива.

7 из 10

Очень глубокое кино. Двое супругов путешествуют по Италии и мы становимся зрителями их взаимоотношений. Вначале мы видим просто добрые, почти деловые отношения между ними. Вскоре жена замечает, что ее муж флиртует с другой женщиной. С этого момента мы начинаем следить за тем, что герои решают выстроить новый прядок отношений. К чему они придут в итоге — мы узнаем из этого фильма. Единственное что могу сказать — их отношения будут подвергнуты переоценке, а катализатором станет их путешествие в Италию.

Фильм смотрится очень легко, и это его преимущество, поскольку затрагиваемые темы и уровень их проработки очень серьезны.

Приятно запоминается сцена в музее — когда героиня Бергман рассматривает древние статуи, обдумывая тревожащие ее мысли.

Основываясь на тематических справочниках я полагал, что это кино проходное в карьере Росселини и Бергман. Однако, посмотрев полагаю что кино может стоять в одном ряду с шедеврами Антониони и Висконти. Причем, в сравнении с ними, я бы поставил Росселлини на ступеньку выше — за легкость изложения сложного материала.

9 из 10

Вообще-то, мы очень вредные люди, и такими были всегда. Требуем от Альмодовора в кадре беременных монашек и трансвеститов, а он снимает «Разомкнутые объятия». Разносим в пух и прах «Тетро» Копполы, требуя «Апокалипсис сегодня». Прописываем Триеру что-то полегче барбитуратов, чтобы он больше не снимал «Антихрист». И совсем уж сейчас требуем шедевра от Полански, и чтобы он непременно нашел новый кинематографический язык. Вредные. Мы. Но почти всегда оказывается, что сначала бьем за то, за что потом расхваливаем.

Вот такой чести удостоился и Роберто Росселини. Все критики его времени разнесли фильм «Путешествие в Италию», потому что к этому времени он уже отошел от неореалистических идей, а зрители требовали опять «Рим — открытый город». А он показал богатую буржуазную пару, которая едет в Италию получать в наследство дом. С самого начала видно, что едущие в машине муж и жена — чужие друг другу люди, они не живут, а существуют. Она — надменна, он — высокомерен. Приезжая в Италию, они хотят продать наследство как можно быстрее и уехать. Алекс (Джордж Сандерс) развлекается вечерами в ресторанах в кругу женщин, а Катрин (Ингрид Бергман) больше посещает музеи и местные достопримечательности.

Следует сказать, что частично манеру повествования этого фильма позже возьмут на вооружение те, которых мы считаем великими: Антониони и Вендерс, Бертолуччи и Годар. Именно они посчитают этот фильм новаторским в передаче действительности, без сантиментов и нарочитой назидательности. Роберто Росселини в этом фильме очень много и часто заостряет внимание на красоте Италии, ее традициях, и вообще на окружающей людей действительности.

Супруги (Ингрид Бергман и Джордж Сандерс) встречаются преимущественно вечером, а днем каждый находит какое-то увлечение сам себе. У наших героев нет детей, их ничего больше вообще в жизни не связывает. Но это только на первый взгляд. Очень показательна сцена, когда героиня Ингрид Бергман едет в машине, и, сидя за рулем, удивленно-завидующим взглядом смотрит по сторонам — она видит влюбленных, проходящих мимо, женщину с ребенком в коляске, и мысленно задает вопрос, почему у нее самой в жизни все не так. В ее взгляде одновременно и радость за этих людей, и чувство вины, и тоска по любви, и — желание подавить в себе все эти чувства. В этом вся Ингрид Бергман, которая просто не умеет по-другому играть — только талантливо и самоотверженно.

И вот она уже не давит в себе, а дает волю всем радостным чувствам: «Сколько же здесь беременных женщин, как они красивы, как красивы дети здесь» — восклицает она. Продолжая осматривать достопримечательности, она немного преображается и задумывается о жизни, но «Давай разведемся» — звучит как приговор ближе к концу фильма. И не в машине дело, а в том, что люди устали друг от друга, надоели и неинтересны больше один другому. Но, как часто бывает, перемена места, окружение себя другой природой и другой реальностью, и, вследствие этого, другими ощущениями, меняет ход нашей дальнейшей жизни, меняет отношение к себе и к близкому человеку.

И во время экскурсии, на которую их буквально затягивают, происходит чудо. «Это новые раскопки, вам просто будет интересно там побывать» — и их привозят к развалинам Помпеи, где при них же раскапывают тела мужчины и женщины, которых смерть застала врасплох, и которые, возможно, были мужем и женой. Героиня Бергман не выдерживает — она убегает и при этом плачет.

Роберто Росселини вводит в фильм религиозную процессию со множеством людей, которую видят уже готовые развестись супруги. И тем самым говорит, что в жизни всегда есть место чуду. И оно происходит.

Подводя итог, уж никак не могу назвать этот фильм провальным, коим его и по сей день многие считают в творчестве Роберто Росселини. Даже просто потому, что его снял Великий Режиссер.