Франциск, менестрель Божий (1950)

На освещённой солнцем дороге группа монахов во имя святого послушания начинает безостановочно кружиться на месте. В весёлом изнеможении братья один за другим падают на землю, и только непоседливый старик Джованни оказывается несвоевременно стоек к головокружению. Несмотря на босые ноги и грубые рясы, подпоясанные толстыми верёвками, улыбающиеся лица сидящих вызывают искреннюю симпатию. Впереди у них годы странствий, и в глазах каждого горит сдержанная радость при мысли о предстоящем путешествии. Но можно прочесть в них и лёгкую грусть. Ведь они расстаются с другими братьями, а главное — с их возлюбленным отцом, к которому всей душой привязались. Так выглядит трогательное и светлое прощание святого Франциска со своими братьями в финале картины Роберто Росселлини.

Подлинных фактов из биографии этого святого известно не так уж много. А потому уже много веков назад имя его обросло множеством легенд, изобилующих как рассказами о непостижимых чудесах, так и примерами бесконечного сострадания и любви к людям. Если имя это вам мало знакомо, то стоит обратиться к более достоверным и авторитетным источникам. Скромная же и малоизвестная лента итальянского режиссёра отнюдь не претендует на объективность и детально воссозданную картину той эпохи. Она не затрагивает детских лет, юности и последние годы жизни Франциска Ассизского. Ничего не рассказывает нам о том, как он презрел богатство и стал на трудный путь свой земной. Она повествует лишь о нескольких эпизодах его жизни, относящихся ко времени признания «нищенствующих братьев» в качестве ордена францисканцев.

«Франциск, менестрель Божий» — вторая часть трилогии Росселлини «о вере», начатой мрачной по духу «Стромболи» и оканчивающейся горькой, но очищающей «Европой 51». В создании своеобразного жизнеописания святого Франциска можно прочесть стремление режиссёра найти ответ на вопрос о бедственном положении итальянского народа, ещё только начинавшего оправляться от тяжёлых ударов и потерь страшной войны. Ведь именно в те давние времена идеал бедности и отказа от мирских благ в уподоблении Христу переживал невероятный подъём, вдохновлённый примером сына богатого купца, оставившего родной дом и знатное имя ради служения Богу и людям. В любом случае новый фильм Росселлини явился глотком свежего воздуха и естественным продолжением поэтического воспевания начал бытовой жизни в его первой патриотической трилогии.

Десять коротких зарисовок из жизни нищенствующей братии начинаются дождливым днём, лишившим монахов последнего крова и пищи. Но они не думают отчаиваются и дружно начинают строить себе скромное жилище из камня. Их смирение перед невзгодами глубоко и искренно. И пример столь благочестивой жизни в ладу с самим собой способен натуральным образом смутить и отяготить душу всякого неверующего и слабого духом зрителя. Но Росселлини вовсе не хочет казаться нравоучительным и пытается пролить свет на учение Франциска очень понятным и даже забавным образом. В своём послушании новоявленные братья-францисканцы доходят порой до непостижимого предела. А их наивное простодушие и слишком буквальное понимание слов отца Франческо то и дело приводят к нелепым ситуациям. Так, брат Джинепро в порыве милосердия не единожды раздаёт прохожим беднякам всё, вплоть до собственной рясы. Пыл же его стремления обратить каждого встречного в истинную веру не угасает ни перед полным пренебрежением его словами, ни перед обильными поколачиваниями, ни даже под угрозой неминуемой смерти. А брат Джованни давно уже впал в детство, но его трогательная и преданная любовь к Франческо способна искупить даже отчаянную попытку сварить похлёбку из дров на костре из зелени и овощей.

Хотя Росселлини позволяет себе некоторую вольность в заигрывании с христианской моралью, его ироничный взгляд на неё ничуть не коробит. Напротив, такое видение унылого и невыносимого в привычном понимании следования заповедям выглядит наиболее доступным и убедительным. Монахи живут среди лесов и полей, спят на земле и питаются пресной похлёбкой. Но отказ от внешних радостей жизни вовсе не означает отказа от внутренних. Причиной для них могут послужить самые незначительные события, будь то строительство шалаша, или скромные приношения местных крестьян, или добрые пожелания на словах, или же качание на бревне с деревенскими ребятишками. Строгое каждодневное послушание и проповедь не делают души этих людей чёрствыми и холодными. Они полны ребячливого восторга и живой непосредственности. Характер их лёгок, они способны смеяться, бегать и прыгать не хуже любого ребёнка. Такое поведение братьев вызывает понимающую и умилительную улыбку, но отнюдь не осуждение. Оно вполне соответствует жизнелюбивому нраву Франциска, обладающего к тому же глубоко чувствительной и поэтичной душой. И прозвище «менестрель» — хотя и шутливо-ласковое, очень верно передаёт его характер. Его хвалебная песнь Брату Солнцу и Брату Ветру, Сестре Воде и Матери Земли звучит в начале фильма проникновенным и торжественным гимном всему живому. После этих слов и всех его поступков без преувеличений возникает желание слиться в едином жизненном порыве с каждой божьей тварью, с каждым камнем и деревцем до последнего его листочка.

Фильм Росселлини настолько непритязателен и аскетичен, что говорить о какой-либо предвзятости или даже доминирующей идее почти не приходится. Кажется, что единственно допустимая трактовка — желание показать всё так, как оно могло бы быть. Неприкрытый же комизм, сквозящий почти в каждой из поведанных историй, представляется необходимой долей той истины жизни, которую проповедовал святой Франциск. Иными словами — полное отречение от мира в собственной душе вовсе не означает унылого и безрадостного существования в нём. Но, конечно, это удел немногих. И, конечно, идеал этот остаётся недостижимым и кажется почти невероятным в наши дни. Тем сильнее этот контраст пробуждает чувство тихого счастья от вида простой и безмятежной жизни монахов, на полтора часа погружая тебя совсем в иное мироощущение. В картине Росселлини снялся лишь один профессиональный актёр, оставив в памяти неповторимый образ гротескного тирана некоего северного государства. А вот братья-францисканцы и сам святой здесь — самые простые люди с самой ординарной внешностью. Нельзя сказать, что святой Франциск получился у Росселлини однобоко благообразным или же, напротив, бесконечно страдающим и метущимся. Образ его здесь практически достигает золотой середины, раскрывающей нам сложную, но гармоничную личность. Точно так же и картина самого режиссёра балансирует на грани серьёзного и весёлого, не отдавая предпочтения ни тому, ни другому. Очевидно, выбор остаётся за каждым.

Роберто Росселлини после своей неореалистичной «Военной трилогии» снял исторический религиозный фильм о святом Франциске Ассизском. Построенный по принципу небольших анекдотов из жизни монаха Франциска и его последователей, лента очень доходчиво показывает путь смирения, сострадания, веры и жертвенности. Персонажи визуалзируют христианскую мудрость, что слабый сильнее сильного, бедный богаче богача, глупый умнее знатока в своей вере и самоотречении.

Росселлини, написавший сценарий совместно с Федерико Феллини, намеренно отказался от глубокого символизма, ревизионизма, завуалированной критики, которые прославили его в первых пост-военных фильмах. По мнению режиссёра, фильм должен быть максимально простым, в нём не должно быть никакого второго дна, к которому могут прицепиться. Именно простота должна избавить фильм от циничности и хитрости. Взяв на роли настоящих монахов, он просто и со вкусом показывает маленькие ироничные виньетки из жизни средневековых монахов. И такой подход позволил создать один из наиболее известных христианских фильмов в истории, одобренный католической церковью.

Через образы этих простодушных «шутов Божьих», по сути, видно, что путь мира и доброты невозможен ни в Средневековье, ни в современности. Герои несмотря на свою абсолютную святость, оказываются для большинства всего лишь глупцами, которые добровольно отреклись от мирских радостей, укрывшись за личиной нищеты. Сам Росселлини сравнивал Франциска и его последователей с Ганди. И это не лишено логики.

Сделай так, чтобы я, возможно, не столько искал

чтобы меня утешали, сколько утешал сам;

не столько быть понятым — сколько понимающим;

не столько быть любимым — сколько любящим;

ибо в том что мы получаем,

прощая — мы прощены будем…

Биография святого, тем более всемирно известного святого, как Франциск — дело нелегкое. Тут можно впадать в крайности. Можно сделать восхваляющую оду (которыми, кстати так части злоупотребляли в Голливуде), а можно сухое и академичное повествование. В одном и другом случае, картины с большой долей вероятности лишатся массового зрителя. Ибо в одном случае найдутся скептики и критики, а во втором — будет очень скучно. Но ведь мы говорим о фильме не кого-нибудь, а самого Роберто Росселлини. С его то изобретательностью не придумывать новые формы. И он придумал, пожалуй, наиболее точный формат повествования.

Сам фильм представляет собой антологию новелл о жизни святого Франциска. При этом отсутствуют традиционные вступление и заключение (вместо них будут просто францисканские молитвы), моральные выводы и переходы от одной новелле к другой. Росселлини не стремится рассказать биографию святого. Он просто фиксирует некоторые факты из нее, сжимая все в рамки очень небольшого хронометража.

Важно, что синьор Роберто не акцентировал внимание зрителя на чудесах. В фильме Вы не встретите оживления усопших или других всемирно известных чудес. Как и Честертон, Росселлини опирался на мнение «обычного современного человека, не враждебного, но скептического». Чтобы приблизиться к сущность святого Франциска он просто показал его «привычно-живописные, подкупающие черты».

Меня приятно потрясла новелла про брата Свинью (именно так францисканцы называли животных), у которой переусердствовавший монах отрезал ногу. Важно, что из множества историй была выбрана одна из самых неоднозначных — позволяющая понять человеческую природу последователей святого Франциска, и многие их сложности. Вообще, мне понравилось как они были изображены — торопливыми и странноватыми, даже чудаковатыми мужчинами. Но в своем единстве они иногда казались Совершенными. Тем ценнее для меня это кино. Нужно было обладать большой смелостью, чтобы объединить модный в те годы неореализм с кинематографом биографическо-религиозным.

От себя остается только немного удивляться почему в кинематографе Восточной Европы (включая российский) формат, предложенный синьором Роберто не прижился. Ведь мы говорим о минимальном бюджете и доступной форме изложения для массового зрителя. Забавная штука получается, православных режиссеров, причисляющих себя к элите мирового кино — в избытке, а современных кинобиографий святых Сергия Радонежского и Серафима Саровского, вроде как и нет. Единственная гордость — «Остров» Лунгина, при всех его положительных качествах, все же неимоверно мистичен. Зато продюсерский интерес к весьма провокационной, да и весьма сложно реализуемой теме булгаковского «Мастера и Маргариты» похоже все еще не ослабевает. Ну да ладно. Было бы желание, будет и воля…

8 из 10

Итальянский режиссёр Роберто Росселлини, которого справедливо считают отцом-родоначальником неореализма, вовсе не столь неожиданно обратился на рубеже 40—50-х годов к религиозной проблематике, сняв фильмы «Стромболи, земля Божья» и «Франциск, менестрель Божий». Поскольку и один из главных героев программной неореалистической картины «Рим, открытый город» был католическим священником, и строгую, как бы протестантскую по манере ленту «Германия, год нулевой» можно в какой-то степени считать религиозной по духу, отстаивающей незыблемость и непререкаемость моральных истин.

Тем удивительнее, что фильм о Франциске Ассизском не только лишён чрезмерного пафоса в вопросах веры, но и по-хорошему простонароден, доходчив, открыт и душевен, а в некоторые моменты даже похож на лукавые, преисполненные здорового юмора, жизнерадостные истории в стиле Боккаччо, хотя действие происходит задолго до раннего Ренессанса — а именно: в начале XIII века. Кстати, все роли сподвижников Франциска, как и его самого, сыграли подлинные монахи-францисканцы. А чуть ли не единственный профессиональный актёр в картине Росселлини — это Альдо Фабрици, который исполнил в бравурно-анекдотическом ключе тирана Николая из Витербо — чего стОят три с половиной минуты его безвучной комической мимики, когда буря переживаемых эмоций (от гнева до умиротворения) выражена при помощи бешено таращихся глаз!

И в то же время «Франциск, менестрель Божий» проникнут поэзией реального мира — негромкой, несуетной, вроде бы привычной и вместе с тем возвышенной, чистой, незамутнённой. Подобно тому, как просто и по-детски наивно разговаривает сам Франциск и с солнцем, и с небом, и с огнём, и с деревом, и с птицами, называя их своими братьями и сёстрами, так и стихия экранной действительности, запечатлённой камерой Отелло Мартелли (между прочим, он станет оператором шести лент Федерико Феллини, который здесь выступил в качестве соавтора сценария), кажется нам неравнодушной, живой, лично близкой, родственной по духу.

Это кино по-настоящему соответствует учению Франциска Ассизского, который призывал к максимальной естественности и исключительной скромности в нашем земном существовании ради служения Богу. «Мы ничего не имеем, но всем обладаем», как сказано апостолом Павлом. А Франциск поучает одного из братьев-монахов, расстроенного тем, что не удалось получить в городе никакую милостыню: «Безгрешен тот, кто ничего не имеет, но исполняет долг».