Тевье (1939)

Утраченный почти на 40 лет режиссёрский опыт известного театрального актёра Мориса Шварца вернулся во времена, в которых оказался невостребованным и адресованным узкому кругу лиц. То, что в 1939 году звучало как манифест и призыв к состраданию великому гонимому народу, сегодня воспринимается националистическим семитским лозунгом.

Малоизвестный «Тевье» отсылает к знаменитому роману Шолом-Алейхема «Тевье — молочник», но даже музыкальная феерия Нормана Джуисона «Скрипач на крыше» — в большей степени экранизация, нежели работа Шварца. И дело не в том, что из объёмной книги вычленен один мотив — не сюжетная линия, а именно мотив: брак одной из младших дочерей Хавы с православным социалистом Федькой. Всё. В остальном — сплошная отсебятина и подтасовка «литературных» фактов. Пять дочерей молочника сократились до двух. Местечко, где проживают герои — никакое не еврейское поселение, а обыкновенное украинское село, в котором окромя семьи старого торговца, никаких «иноверцов» нет. Подобные отклонения нужны Шварцу для собственных размышлений о судьбе родного этноса, в корне отличных от гуманистической позиции классического писателя. Всё то, против чего ратовал Шолом-Алейхем, Шварц возводит в культ. Тевье писателя — ироничный мудрец, склонный к витиеватым афористическим рассуждениям и относящийся с вселенским пониманием к событиям своей жизни, какими бы трагическими они не были. Этот самый Тевье не отделяет себя от своей веры, но семью ставит превыше всего. К евреям он относится также как и к «неевреям», ценя в людях общеизвестные добродетельные качества.

Морис Шварц рисует Тевье несчастным отцом, у которого православные гои «украли» дочь. Неприкрытый иудейский фанатизм героя режиссер, актёр и сценарист в одном лице, оправдывает мощью изобразительного ряда. Украинцы тут не только лицемерные трусы и моральные выродки, но ещё и фактурные уроды, будто монстры с картин Босха. Все ценности соседских гоев — свинское поедание борща, воровство, лживая вера и книги Максима Горького, над которым молочник стебётся с отвращением праведника. Даже те немногочисленные, «положительные» персонажи — малороссы испытывает сочувствие к еврейской семье пополам с презрением.

По своей идеологической сути «Тевье» немногим отличается от фашистской агитки «Сладкий жид», но по художественному уровню — это настоящее произведение искусства. Сценарий, вызывающий интуитивный протест прописан великолепно, да и работа с камерой достойна похвалы. Большинство актёров переигрывают, но это часть концепции: антисемиты обязаны быть некрасивы и бездарны. Тем более, на фоне игры солиста. Актёрская работа Шварца грандиозна. Наблюдать за персонажем интересно и без субтитров переводящих идиш, на котором снят фильм. Интонация, мимика, жестикуляция — Шварц, в полной мере, использует весь дарованный ему безграничный багаж лицедейского мастерства, манипулируя чувствами, двигая вектор эмоционального всплеска в «правильном» сценарном направлении. Жизнерадостный острослов, униженный отец, гордый иудей, несломленный герой — актёр меняет амплуа с лёгкостью звучащей за кадром национальной мелодики, насыщая глубиной многоликий образ самого востребованного «вечного жида» опальной культуры.

Снятый в Голливуде проект, усилиями труппы еврейской сцены, не увидел своего зрителя и в момент выхода, хотя именно на «сиюминутную» реакцию «действия» он и был рассчитан. Учитывая дату кульминационной славы фашизма и надвигающегося антисемитского террора можно простить многие идеологические допущения создателей. Хитрый высокомерный предупредительный пафос, брошенный Шварцем с экрана, не оправдывает автора, но он заставляет понять существование подобного отношения. То, что будет происходить с сородичами многострадально молочника, в последующие несколько лет, не имеет, вообще, никакого оправдания, понимания и, тем более, осознанного принятия проявленных мер.

7 из 10