Щорс (1939)

Историко-революционная драма об «украинском Чапаеве», снятая великим мастером по прямому указанию великого кормчего.

Через девять лет после «Земли» и через четыре после «Аэрограда» в фильме Александра Довженко, на радость советской критике, символизм и магический реализм уступили место реализму социалистическому. По-другому и быть не могло: кремлёвский «главный редактор», принимавший участие в работе над сценарием как-то сделал Довженко замечание, мол, ваши крестьяне в «Аэрограде» «говорят слишком сложным языком». Поэзия становится прозой революционных масс.

(«Довженко понял, каким должно быть наше искусство. Он простился со своими былыми символическими приемами. И вместе с тем, фильм ни на минуту не стал натуралистическим»).

ВИШНЕВСКИЙ В. Фильм «Щорс» // Правда. 1939. 5 марта.)

«Щорс» прост, доступен и доходчив. На смену философии и вечным ценностям пришла социалистическая законность, революционная сознательность и одномерность. «Да здравствует гражданская война! Да здравствует народный гнев!». Василя, потревожившего тысячелетнюю тишину, сменяет батько Боженко, настоящий народный герой, не умеющий читать карт, но зато хорошо освоивший язык пулемётов. Песня мальчика-чукчи, шедшего к Аэрограду восемьдесят солнц, и говорящего «пойду, полетаю», превращается в поп-фолк песни казаков-богунцев.

Изменились и враги. Теперь это не былинный хозяин тайги Худяков или кулаки, выросшие на земле и взрощённые землёй. Теперь враги — это неврастеник Петлюра, напоминающий Гитлера, карлики-богатеи, дрожащие от страха в театре, и всякие интеллигентного вида эмиссары Троцкого, высокомерные и спесивые инспекторы из штаба фронта, откуда постоянно идут приказы, цель которых уничтожить, убрать строптивую дивизию Щорса.

Щорс не пьёт горилки. И бойцам не велит. В фильме он постоянно говорит о трезвости. Даже, когда с солдатами мечтает о том, как вспомнят о них через много лет и как выйдут они к людям, говорит он о себе и своих бойцах: «трезвые, без матюков».

Сохранились донесения некоего Аралова, доверенного лица Троцкого, своему начальнику, в которых говорится, что «в дивизии Щорса развиты антисемитизм, бандитизм, пьянство», что «комдив считает себя каким-то царьком». Так Щорс Довженко и Сталина «бросил» пить и сочинил клятву со словами «а если же я обижу бедного, пусть меня покарает самая страшная кара — расстрел». Впрочем, народный любимец батько Боженко пить не бросал, и их дуэт со Щорсом есть портрет революции: холодной и пылкой, рассудочной и карнавально-безумной.

По залитым солнцем полям идут чёрные, зловещие фигуры оккупантов…

Орда врывается в мирную жизнь. Горят дома, идёт дым. Копоть, кровь…

Во время боя в деревне празднуют свадьбу…

Безграничный, бесконечный экран во время батальных сцен…

Люди как мелкие, чёрные насекомые бегут навстречу невидимой смерти…

Щорс Евгения Самойлова светится ярким, неиссякаемым внутренним светом…

Эпопея борьбы, столкновения…

Художник Довженко не исчез, хотя его гнули и ломали…

Любой художник и философ, потакая капризам властителей, находят способ выставить их дураками, показать ничтожность их идеологии. После тяжёлого изнурительного боя Щорс диктует письмо жене. Едва дыша, держа голову под краном… Его фразы скупы и отрывисты. Минимум эмоций, минимум красок. Рассказ солдата, привыкшего не болтать. И зритель видит разницу между тем, что сейчас произошло в бою, и рассказом Щорса. РАССКАЗАТЬ МОЖНО МЕНЬШЕ, ЧЕМ ПЕРЕЖИТЬ.

Основатель премии имени себя этого не заметил. Слишком горд он был собой, что тоже делает кино…

И напоследок — псевдоисторическое наблюдение. Щорс братается с немцами, отряды германской армии проходят мимо трибуны, с которой комдив произносит пламенную речь. Попробуйте теперь, яйцеголовые академики и киноведы рассказать, что Довженко не предвидел парад войск Кривошеина и Гудериана в сентябре 1939 года…

7 из 10.