Филателия (2025)

История фильма “Филателия” достаточно проста и понятна. Есть отдалённый городок в мурманской области. В нём есть почтовое отделение, в котором работают три женщины и один старичок. Мужчин в городе практически не бывает. Все, кто более, или менее физически состоялся, уходят в рейсы на половину года, или даже больше.

Одна из работниц почты – женщина с особенностями. Прихрамывает, проблемы с дикцией. Есть увлечения – собирать марки и ждать отца, давным-давно ушедшего в рейс. Он то как раз и привил любовь дочери к филателии, оставив ей в наследство марочный альбом.

Ещё у героини Яны есть друг Коля. Электрик, меняющий лампочки в фонарях, но, так уж вышло, не в районе, где проживают основные действующие лица истории.

Есть коллега Вера, нарочито противопоставленная героине своей сексуальностью, стервозностью и пробивным характером. Возможно, именно за это она и будет подвергнута авторами фильма испытанием на зависть.

Ведь, внезапно появившийся в городке, брутальный моряк станет уделять своё внимание именно Яне, а не Вере, как могло бы произойти в прямолинейном фильме.

У него есть на это свои причины. Его умершая дочка страдала когда-то похожим недугом. Возникает ощущение, что он появляется в пространстве фильма словно для того, чтобы искупить перед ней, взваленную самим же собой на себя, вину.

Если принять во внимание его разговор с Яной, где на вопрос, моряка 'куда делся её отец', она отвечает – “исчез”, то можно пофантазировать и предположить, что это именно тот самый исчезнувший, появился сквозь время в том облике, в котором его помнит героиня. Можно было бы назвать его вымыслом Яны, но его, к счастью, видят и другие обитатели картины.

Стоит сказать, что фильм одной из представительниц “молодых безбюджетных”, естественно, по законам этого направления, несёт в себе не только слой бытового уровня, но и, конечно же, подтексты. Само собой, что интерпретации и трактовки – это непременный жест сотворчества каждого зрителя, поэтому приведём лишь одну из таких возможных.

Героиня и её антагонистка – это, в контексте предложенной интерпретации, две разновидности женской души. Одна искалеченная, побитая, поломанная потому, что всегда открыта и доверчива миру, который непременно воспользуется такой незащищённостью и сломает. Другая – обросла хитиновой бронёй стервозности, способности дать отпор и умению идти по головам.

Естественно, что режиссёр, как наследница польской волны “морального беспокойства”, сделает выбор в пользу беззащитности и открытости. Даже в ущерб правдоподобию, превращая местами бытовую историю в сказку.