Француз (2019)

Это кино оправдывает все ожидания. И так бывает: именно этим и разочаровывает. Вот герои картины едут на электричке в московский пригород к художникам, которые живут и работают вопреки официальной идеологии. Добавим: герои- это французский студент русского происхождения, приехавший учиться в МГУ, и представители столичной богемы: балерина и фотограф. На дворе стоит 1958-й год. Как только в окне прибывающей электрички появится надпись «Лианозово», возникает вот это смешанное чувство: сбывшегося ожидания и банальности. И все во «Французе» стоит на этом принципе. Очевидные ходы: первый джаз и «Козел на саксе», Рабин и Кропивницкая, недавние политзаключенные, прослушка в стенах МГУ, стихи Бродского и Кушнира, русский балет Большого театра, триумфальный прокат «Фанфан-Тюльпана» в советских кинотеатрах, отголоски фестиваля молодежи и студентов. Русский поэт?- Пушкин. Домашняя птица?- Курица. Фрукт?- Яблоко. Все ответы правильные. Все из числа тех, что лежат на поверхности. Мало того, что то время еще недалеко от нас ушло. При желании, его приметы можно даже сейчас найти в реальной жизни. Остались рассказы бабушек и дедушек. Миллион воспоминаний и мемуаров: письменных, записанных на видео, на аудио. Опыт несмелой оттепели с сильными ночными заморозками отрефлексирован в отечественном кино в самых разнообразных жанровых и стилевых кодах. Во «Французе» слышатся их отголоски: то «История Аси Клячиной» аукнется в монологе деда-политзаключенного, то «Хрусталев, машину!» подмигнет из сцены с сестрами- аристократками- зечками, то призрак «Какой чудной игры» проявится под сценами в общежитии МГУ, то «Довлатов» замаячит на горизонте. Есть и хуже отсылы: к «Оттепели», «Стилягам» и «Концу прекрасной эпохи», но, будем справедливы- их все-таки немного. Больше того, вероятно, Смирнов и делал «Француза» для того, чтобы будущие поколения не увидели то время через призму оперетточности. Все-таки, большие надежды в эти годы шли рука об руку со сломанными жизнями и судьбами. Смирнов пытался их привести в то самое равновесие, которое и дает живое, нелинейное дыхание жизни. Получились прописи. Но, хотя бы, не вампука- и то хлеб.

Есть во «Французе» и моменты легкого художественного дыхания. Эту картину стоит смотреть хотя бы ради ряда замечательных эпизодических актерских работ. Тенякова, Дробышева, Ефремов, Мадянов, появившись на несколько минут в кадре, за этот короткий промежуток играют целую жизнь. От Натальи Теняковой в роли Марии Кирилловны Обрезковой исходит невероятный флер аристократических духов и запахов лагерного барака. Короткое, прерывистое, несмелое дыхание ее сестры в трактовке Нины Дробышевой - это и старость, и человеческая порода, и страх, и вежливость.

Еще одна радость – это мир крохотного городка Переславля- Залесского, куда французский студент приезжает в поисках своего отца- русского аристократа, сидельца по пресловутой 58-й. Ранняя весна в советской провинции снята с оператором Юрием Шайгардановым с ангельским вдохновением. Это- не просто весна, это- весна именно 58-го. Все-таки, режим освещения за шесть десятилетий на планете поменялся. Технологический прогресс уже изменил атмосферу, и солнечный свет преломляется сейчас не совсем так, как это было несколько десятилетий назад. Шайгарданов сумел запустить машину времени вспять. Его свет- это свет 50-х, не замутненных выбросами и парниковым эффектом. Свет, который только начал оттаивать после крепких морозов. Свет пронзительный, беспощадный, с редкими нотками тепла, вкрапленными в безжалостный белый морозный.

Вот и все. «Мама мыла раму»- теперь эта фраза из прописей моего детства новому поколению непонятна: стеклопакеты так не моют. Для тех, кто учился по этим прописям, «Француз» - урок повторения пройденного. Для тех, для кого конец 50-х- это древняя история, «Француз»- повод спросить: «А что такое рама?»

Несколько замечаний по фактическому материалу в фильме.

Иностранцы в городе. В СССР в 1957 году любой совесткий человек мог вычислисть иностранца за секунды. В 1957 году инстранец в СССР воспринимался как инопланетянин, буквально. Что вы будете делать, если увидите на улице инопланетянина? — Правильно, подойдете посмотреть на него, может даже дотронуться. Главный герой фильма ходит по Москве буквально никем не замеченный, стоит в очереди в магазине, ездит в общественном транспорте. Мало того, иностранец без сопровождения воспринимался бы всеми по крайней мере как курьез, а возможно и с подозрением. Это означает, что любой постовой (а тогда на перекрестках в больших городах стояли постовые милиционеры) имел право остановить его и как минимум проверить документы. При подготовке ко Всемирному фестивалю молодежи и студентов в Москве в 1957 году милиционерам специально давались указания не подходить к иностранцам с проверкой документов, но на другие города это правило не распространялось.

Иностранные студенты. В 1957 году комитет комсомола любого университета, где стажируются иностранные студенты, обязан был выделить из числа лучших студентов, активных комсомольцев, сопровождающих каждому иностранному студенту. Эти сопровождающие разрабатывали культурную программу для студента, сопровождали его всякий раз, когда он выходил на улицу. Избавиться от такого сопровождающего было большой головной болью для иностранцев.

Коммунальные квартиры. Жизнь в коммунальной квартире, это как жизнь в одной огромной семье. Что ни происходит с один членом семьи, становится известным всем остальным. Если в коммунальную квартиру войдет чужой, да к тому же еще иностранец, все жильцы квартиры соберутся его встретить, опросить, поговорить, в крайнем случае поздороваться. Герой фильма по фильму входит не в одну коммунальную квартиру, и на него никто не обращает внимания.

Социальные слои общества. Бывшие дворянки Обрезковы, выпускницы Смольного института благородных девиц, почему-то говорят с французом по-русски. С точки зрения воспитанного дворянина, неприлично говорить с человеком на не родном ему языке, если владеешь его родным языком. Молодой человек, образованный студент, кричит на весь полустанок блатное слово «мент». Тогда это воспринималось бы также или даже хуже, чем если бы сейчас кто-то прилюдно ругался матом. Бывший зек Татищев рассказывает, как после года в побеге, попал снова в лагеря, когда поругался в бане из-за банного таза с сотрудником правоохранительных органов. Во-первых, в 1957 году банные тазы выдавались с талончиком на место, но не это главное. Отседевший в тюрьме десятки лет способен опознать сотрудника даже в бане. В 50-х годах партийные работники и сотрудники органов были единственные люди, обладавшие властью. Советсткий человек, даже не сидевший в тюрьме, мог отличить таких людей даже в бане. Про момент в фильме, когда участковый милиционер берет взятку у незнакомого иностранца, даже говорить не хочется. Такого просто не могло быть.

Есть еще множество замечаний по фактам: западные радиостанции вещали после 7 вечера, священникам запрещалось проводить службы вне стен храма, не было бутылок водки по 750 гр, Амстронга в СССР называли Луис, а не Луи, и тд. но в принципе фильм не плохой. Думаю, что со временем подобных фактических ошибок в фильмах будет встречаться все больше и больше, и ничего с этим не поделаешь.

Слово «оттепель» уже давно означает для российского человека не только и не столько погодное явление. Кажется, стоит произнести его — и в нос ударит запах весны, молодых ветров, дождя и пьянящий аромат свободы. Да, все это так… И не так одновременно.

«Оттепель» была не только легкой, радостной и элегантной. Не только временем экспериментов и поисков в искусстве. Но временем запретов, преследований и травли оно тоже было. Фильм Андрея Смирнова «Француз» (2019) вроде бы именно об этом — об обратной стороне медали короткой эпохи свободы. Но на самом деле, режиссер не ставит себе задачи разоблачать эпоху или искать подводные течения. Скорее он через метафору оттепельной поры показывает вечные противоречия нашей действительности. В любую из эпох.

Для столкновения идеальных представлений и образов, эти представления колеблющих, Смирнов использует противопоставление того, что показано, тому, как показано. Сложные образы «бывших» (и дворян, и политзэков), ситуация доносительства, наушничества и страха, не выветрившегося до конца, — все это показано в черно-белой гамме, с высокой контрастностью. По признанию режиссера, это дань уважения оттепельному кино. И отдельной ссылкой на режиссеров 1950—1960-х становится то, что в каждом кадре очень много воздуха и много света. Эти картины (именно так) дышат, несмотря на то, что атмосфера событий фильма иногда угрожающе нагнетается.

Главный герой фильма Пьер Дюран (а по-настоящему его бы звали Петр Татищев) ищет в этой стране не только свой очаг в широком смысле и отца, он ищет ту страну, в которой выросла его мать, которую он знает, как и все мы, по русской литературе ХIX века. Иногда ему кажется, что это напрасный поиск, но порой он приближается к ней вплотную. Потому что самое важное остается: свободолюбие и искренность интеллектуалов, русская поэзия, которая вопреки всему пробивается к жизни, ответственность за судьбу общества и страны, которую берут на себя те единицы, что в итоге становятся локомотивами этого самого общества.

В фильме очень много примет времени: это наводнившие большие и маленькие города «бывшие», модные фасоны одежды, МГУ — то, которое уже на Ленинских горах. Много в фильме и культурных кодов, чтение которых позволяет зрителю видеть больше, чем тот верхний сюжетный слой, который считывается в первую очередь. Этот фильм вообще один большой диалог Смирнова с феноменами отечественной истории и культуры (от Толстого до Большого). Но среди знаков, которыми охарактеризована показанная эпоха, на первом месте стоит литературный журнал «Грамотей» — прямое указание на «Синтаксис» Александра Гинзбурга, памяти которого фильм и посвящен; в кроме того, имена Ахмадулиной, Кушнера и Бродского, у которого еще все впереди — и арест, и Нобелевка.

Очень важный мотив, обозначенный Андреем Смирновым, — это тотальное непонимание жизни «здесь» при взгляде «оттуда», этот трагический и необратимый национальный разлом. История уравняла всех в их сословных и имущественных правах, но разделила навеки: это выражено в таком будничном и вроде бы ничего не значащем диалоге Пьера и Киры о еде в Лондоне.

Пьер (Антон Риваль) становится тем самым знаком невозвратности, которую так остро ощущает Смирнов. Невозвратности не только в «ту Россию», но и в «оттепель» с ее особой мудростью наивности и чистоты. Эту линию молодости органично и правдиво продолжают образы фотографа Валеры (Евгений Ткачук) и балерины Киры (Евгения Образцова). Невозможно не сказать об актерских работах Александра Балуева (Татищев), Михаила Ефремова (отец Валеры) и Романа Мадянова (Чухновский), которые просто сбивают с ног своей харизмой и глубиной. Настолько, что эти затертые экраном лица перестают быть собой, забываешь весь этот медийный бэкграунд, который они себе заработали.

Но самым поразительным и незабываемым становится короткий эпизод визита Пьера в двум сестрам Обрезковым в коммунальную квартиру. И здесь не только в том дело, что их комнатка становится островком старого в хаосе быта коммуналки, но и в том еще дело, как и кем сыграны эти образы: Нина Дробышева (Ольга) и Наталья Тенякова (Мария). Ради этих образов и этого ощущения света, тени дома и страны я буду возвращаться к «Французу» не раз.

После заданного Солженицыным стиля, очень многие писатели и режиссеры не утруждаются найти что-то свое, а придерживаются заданной им линии. Хотя нужно отдать должное, КГБ хрущевского времени представлен не на 100% карающей структурой. Они вербуют Француза в доносчики, но именно они сообщают ему точный адрес отца.

Интересно придумано, как Француз в поисках отца через бывших зеков погружается во все более небогемные круги общества — сначала две интеллигентные старушки, потом бывший участник Сталинграда, потом — грубый автомеханик — и в итоге родной отец как наиболее потрепанный жизнью из них.

Балуев в роли отца Француза — 100% попадание, хотя он здорово играл подобные роли еще со времен «Мусульманина» и «Антикиллера». Жаль, что не получает развития и продолжения эпизод с научными теоремами, которые создал отец Француза.

Фильм стоит смотреть ради именитых актеров — Мадянов, Ефремов, Балуев.

Ну и общий градус диалогов и экшена довольно острый, на уровне Довлатова.

Вот иногда смотришь фильм, снятый представителем старой режиссёрской школы, и в голове происходит некая антиномия. Драму «Француз» снимал Андрей Смирнов. Признаться, я не особо слежу за его фильграфией, но знаком с его советскими картинами. Почему-то в фильме «Француз» я ни на мгновение не окунулся в атмосферу пятидесятых. Да, сейчас не модно снимать ленты по типу «Девушка без адреса» или «Высота», никто и не просит рафинированности, но к чему эта блёклость, бестелестность, которой пронизан весь фильм?

Удручающий саундтрек, унылое повествование, нераскрытые персонажи, отсутствие знаковой и характерной атмосферы пятидесятых — с таким же успехом можно было снять историю о, допустим, семидесятых. «Француз» — фильм для сна. Не динамичный и, если по большому счёту, неинтересный. Всё же, в фильме главное — не сюжет, а подача. Кино — это визуальное искусство. Даже банальную идею можно развить оригинально, захватывающе, здесь же… селёдка. Первая ассоциация была именно такой. Аннотация захватывает, но на деле смотреть фильм неинтересно, хоть вопросы в нём подняты и неглупые, где-то даже важные…

Любой уважающий себя фильм сопровождается музыкой, здесь же имеют место быть затянутые сцены, рваные кадры, крупные планы… Всё, как положено артхаусу. Да тут даже актёры не самые худшие, вроде бы, было всё для того, чтобы сделать шикарную историческую картину, ан нет. Возможно, режиссёр просто устал, потому что у него были все козыри, а он не воспользовался ни одним.

Актёрская игра не выстрелила, атмосферы не было, музыка отсутствовала, настроения «оттепельных» пятидесятых не обнаружено. Остались только диалоги и растянутые сцены.

Получилось ли кино интеллектуальным? Скорее да. Были и трогательные сцены, связанные с отношениями француза и балерины, но в остальном… такой фильм не захочется пересматривать. Он напоминает чернушный артхаус, снятый в начале 90-х каким-нибудь кооперативом (люблю «перестроечное» кино, но не кооперативное). Там не было искусства, потому что важнее были деньги. А здесь важнее что-то другое, потому это явно не коммерческий фильм-брошюра для рубки деньжат. Но магия кино не произошла.

3 из 10

Честно признаюсь, что первая сцена фильма Андрея Смирнова «Француз» произвела на меня сильное впечатление объективно неприглядным портретом западных леваков, ничего не знающих об СССР, долго выбирающих вино, утонченных эстетов и знатоков искусства, но при этом идеологически больных людей с одномерным мировоззрением. Тем интереснее было взглянуть на то, как разрушаются иллюзии западного левого при попадании в Союз. Однако, изображение совковых реалий получилось у Смирнова чрезмерно утрированным и карикатурным, хотя визуально и концептуально эффектным.

В отличие, скажем от его предыдущего, мощнейшего фильма о тамбовском восстании «Жила-была одна баба» или также сильной картины Лопушанского «Роль», в этот раз Смирнов еле сдерживает (или вообще не сдерживает) свою неприязнь ко всему советскому, вернее откровенно его ненавидит, и от этой ненависти зрителю, хлебнувшему на своем веку «радостей свободного рынка» некомфортно. Конечно, хамство и мещанство, фонтанирующее в советских коммуналках, кафе, очередях, знакомое нам по книгам Олеши, Зощенко и Булгакова, — это невыдуманная реальность убогого советского быта, и от нее тошнит любого интеллигентного человека. Безусловно, что Смирнов намеренно выстроил многие сцены на противопоставлении поведения советских людей и «бывших», выглядящих на их фоне образцами культуры. И это тоже было.

Но даже мне, человеку, взгляды которого сформировало диссидентская литература, и считающего себя убежденным антисоветчиком, режиссура Смирнова при всей своей детализированной виртуозности и почти германовской дотошности в реконструкции эпохи кажется глубоко манипулятивной. Конечно, любой режиссер — манипулятор эмоциями и реакциями зрителя в той или иной степени (достаточно вспомнить Уэллса или Хичкока), но такой откровенной клишированности образов и создания всецело негативной атмосферы «темного совка» лично я от Смирнова не ожидал.

Во «Французе» много колоритных, схваченных из жизни, убедительных акцентов, знакомых мне, например, по «Ожогу» Аксенова, как, скажем сцена на джазовом концерте и вообще подчеркнуто американизированное мировоззрение московских стиляг, подчеркнутое Смирновым очень точно: эта маргинальная молодежь, не желавшая строить социализм и быть идеологически правильной, любившая абстракционизм, джаз и модернистскую литературу, всегда казалась мне очень живой, ошибающейся, но такой понятной и близкой в сравнении с тупой идеологической ангажированностью безликих комсомольцев.

Но у Смирнова в этом фильме нет понимания того, что во взглядах эта молодежь было очень разнообразна — от монархизма до нестандартно понятого марксизма (или вообще мистицизма, вспомним, кружок Мамлеева), а не только западнически ориентированной, потому он грешит против правды, противопоставляя такой «идейно богатый» Запад советскому убожеству. Что уж говорить, про линию поисков главным героем отца и вообще перенасыщенности «Француза» кульминациями и излишней эмоциональности сценами (хватило бы на сериал!), то она разворачивается через такое нагромождение событий, поданных как неоспоримые факты (которые мы не можем проверить, ибо не знаем источников), что становится неловко за режиссера, так откровенно бьющего в одну точку.

Тем не менее, ставлю этому фильму высокий балл и оцениваю рецензию как нейтральную, поскольку фильм сделан мастерски, хоть и манипулятивно. Но я идеологически далек от позиции Смирнова, ибо считаю, что ворошить грязное белье СССР заново не стоит: уже написаны «Архипелаг ГУЛАГ» и «Колымские рассказы», «Ожог» и «Заповедник», которые говорят правду из первых уст (я, как антисоветчик, все же считаю это правдой), и добавить к ней нечего. Надо осмысливать современную эпоху «купи-продай», чему посвящены фильмы Бориса Акопова, Александра Ханта и Юрия Быкова, а не пинать мертвого льва Советского Союза, как это делают либералы-западники, или «проклятого царизма», как принято у левых. Пора бы уже успокоиться и понять, в каком мире мы живем, а это мир погони за наживой и бесчестной конкуренции, дремучего социал-дарвинизма и ницшеанской этики. Это надо анализировать и критиковать, пока не поздно, иначе не избежать нам новой революции и очередного передела страны.

«Француз» — новый фильм Андрея Смирнова, наиболее известного всем по «Белорусскому вокзалу». Я изначально ничего хорошего не ждал от подобного кино, но проверить стоило.

Эти два с лишним часа крайне трудно выдержать. Всё потому, что «Француз» разделён (не по задумке создателей, конечно) на большое число эпизодов, связанных между собой очень условно. Притом рваные сцены из жизни французского стажёра в СССР показаны очень поверхностно и, как очень верно заметил Станислав Зельвенский в своей рецензии, шаржево. Особенно расстраивает любовная линия, которая на 70—80 процентов фильма ушла куда-то на четвёртый план, а выскочила полноценно только ближе к концу.

Смысла в фильме мало, зато клюквы — любой «Красный воробей» с «Анной» обзавидуется. Чекисты, появляющиеся через 15 секунд (не шутка) после нарушения, но берущие взятки, повсеместная прослушка (привет, «Анна»!), люди в тельняшках и ушанках одновременно, аристократки с льющимся изо всех щелей пафосом — всё как вы любите.

Удивительно тривиальные унылые диалоги с необоснованным пафосом (привет «Богемская рапсодия», хоть тут и другой жанр!) даже из уст обычных пролетариев перемешиваются с абсолютно неважными, призванными как будто растянуть хронометраж подробностями советского быта. Даже сцена, задуманная как кульминационная, смотрится с зевками, вызванными усталостью от одинаковых кадров СССР образца пятидесятых и непомерной высокопарности.

А ведь сильные сцены есть! Например, разговор между тремя друзьями (двое провожают третьего на войну в Алжир) разных политических взглядов в одном из милых ресторанчиков «того» Парижа. Или сцена в подпольном джаз-клубе хороша. Такой потенциал не реализован!

Актёры. Антон Риваль ходит с одним и тем же умным лицом, и ни одна эмоция его не омрачает. Евгения Образцова — одна из немногих, кто зачем-то здесь хорошо играет. Евгений Ткачук тоже позаботился о том, чтобы не проявлять никаких эмоций. Александр Балуев играть пытается, но написанный ему текст тому не способствует. Среди второго плана — собрали всех, кого я не люблю. Например, Роман Мадянов, который во всех фильмах лишь кричит поросячьим, простите, визгом.

Изумительно, какое бессмысленное кино попадает в прокат. Жаль, что прессе всегда нравится любой российский артхаус, и предугадать качество фильма часто невозможно.

4,5 из 10