Наедине (2019)

Акела промахнулся! Акела промахнулся! — хотелось бы начать с этих визгливых возгласов, но… наверное, это будет бестактностью с моей стороны… или не будет?

Бьорн — опытный (то есть циничный) полицейский, приходит в морг на очередное опознание. Приходит он туда, с трудом преодолевая скуку, и подавляя зевоту. Перебросившись с патологоанатомом парой скабрёзных шуточек, Бьорн обнаруживает, что лежащее на прозекторском столе тело, некогда принадлежало его дочери. Не доверяя версии о самоубийстве дочери, Бьорн пытается провести собственное расследование обстоятельств её смерти…

Создателю тонкой, чувственной, изящной «Реконструкции», Кристоферу Боэ изменило чувство меры и вкуса. Кажущаяся неплохой (на первый взгляд) идея, была загублена неуклюжей реализацией. Полицейский, расследующий смерть собственной дочери — казалось бы, что может быть интереснее? Боэ вовсю эксплуатирует внешность и темперамент Ульриха Томсена. Герой Томсена Бьорн — поганый человек, опасный, как кусок стекла в руках безумца. У него такой вид, будто он вот — вот ударит своего собеседника, или вопьётся ему зубами в какую — нибудь жизненно важную часть тела. Весь его облик источает агрессию, с трудом контролируемое безумие. Он вбил себе в голову, что его дочь убили, и подозревает в этом всех её знакомых. Он методично обходит их всех, и допрашивает. Серии идут, а он всё допрашивает, допрашивает, допрашивает… Да, в ходе допросов Бьорн узнаёт очень много нового про свою «маленькую девочку». Каждый новый свидетель открывает неизвестные ранее грани талантов покойницы. Выясняется, что папочка совсем не знал доченьку…

Вначале это кажется интересным, затем забавным, а потом, начинает раздражать. Бьорн строит тяжелые, нелепые, многоэтажные обвинения, периодически срываясь на подозреваемых, давая выход своей ярости. То, что казалось необычным (поначалу) навевает скуку уже к середине сериала. Боэ перегрузил сериал ненужными, множественными подробностями. Здесь и какой — то Блэкнет (да простится мне, дуре необразованной, моё невежество. Про даркнет я кое-что слышала, а тут — Блэкнет! Батюшки святы!). И старое, доброе, европейское лесбиянство, и наркотики, и прочая галиматья, без которой ныне не обходится ни один уважающий себя сериал. Смотришь такое кино, и сразу хочется отправить сценариста с режиссёром в цирюльню к старине Оккаму. Зачем так сложно исполнять? Неужели для того, чтобы донести до нас сверхновую, сверхинтеллектуальную идею о том, что детей надо любить при жизни? Ну, спасибо конечно, будем знать теперь. Чтобы мы делали без заграницы? Кто бы ещё просветил нас убогих?

Боэ в очередной раз демонстрирует нам кризис семьи, как социального института. Родители делают карьеру, меняют половых партнёров, а в области воспитания образовался вакуум. А в воспитании вакуума быть не может. Его тут же заполнят доброхоты с улицы. Создатели «Допроса» пошли по тому же пути, что и создатели новомодного «Преступника», ну, того, в котором сыграл Теннант. Получилось камерное, тягучее, словно слоновьи сопли, разговорное кино. Да, в отличие от «Преступника» здесь меняются декорации, герои, но сути дела это не меняет. Всё, как у старины Уильяма. «Что вы читаете, принц?». «Слова, слова, слова…». Не спасает фильм даже участие в нём всего цвета датского кино. Здесь и циничный, зубастый, словно птеродактиль Ли Каас, и старая помятая, как гармонь, Трине Дрюхольм, и Миккельсен — старшенький, иконописным ликом своим смахивающий на протопопа Аввакума в ссылке. Всё зря. Не отпускает ощущение какой — то искусственности, притянутости за волосатые, евросоюзные уши.

Очень жаль.