Герцогиня Мальфи (2014)

- Сядь и прочитай

Трагедию какую-нибудь мне.

- Боюсь, тоску я вашу увеличу.

- Ты ошибаешься. Когда мы слышим,

Что есть страдания сильнее наших,

От этого нам делается легче.

Я рассказывала о детективе ФД Джеймс 'Лицо ее закройте' названием которого стала фраза из трагедии драматурга елизаветинской эпохи Джона Уэбстера, в мыслях не имея свести когда-нибудь знакомство с пьесой - где мы, где мрачные елизаветинцы? Но у книг есть это умение разговаривать друг с другом посредством нас, читателей.

Меня пригласили на 'Сон в летнюю ночь' от шекспировского театра 'Глобус', в качестве ответной любезности я взяла. билеты на другой глобусовский спектакль 'Театра HD', им оказалась 'Герцогиня Мальфи'. 'Постой-постой, - сказала я себе, - А не та ли это драма, из которой герцогиня английского детектива взяла название для своего дебюта?' Оказалось, та самая. Не прошло и месяца, уж я пишу о ней.

Красивая богатая, титулованная и бездетная молодая вдова не намерена хоронить себя после смерти мужа. О первом браке не говорится ничего определенного, но по некоторым признакам можно угадать, что он заключался по расчету и муж был значительно старше жены. Теперь братья герцогини, калабрийский герцог Фердинанд и Кардинал (именем для которого драматург не озаботился, ограничившись саном, как для главной героини титулом и фамилией) желают снова продать свое сокровище как можно дороже, с каковой целью запрещают сестре вести светскую жизнь Сиди и жди серой мышкой, а уж мы тебе приищем подходящего мужа.

Но тут, понимаете. какой расклад, одно дело быть хозяйкой своей жизни. своему телу и своим деньгам, другое - добровольно передать права на все это какому-то мужику. То есть, понятно, что следующий кандидат, подобранный братьями, снова окажется богатым стариком, который долго не протянет, увеличив своим состоянием без того немалые богатства семьи Мальфи. Каково это, чувствовать себя живцом, на которого ловят очередную крупную рыбину? Впрочем, главный по алчности там Кардинал, похотливый Фердинанд прямо вожделеет сестру, что никак не может ей нравится.

А рядом все время секретарь Антонио Болонья. Он долго жил во Франции, не родовит и не богат. но обладает прекрасными манерами, хорош собой, молод, умен, влюблен. А теперь скажите. нужно ли женщине что-то еще? Герцогиня влюбляется в секретаря, они тайно венчаются и некоторое время живут в любви и согласии. Но ревнивый Фердинанд приставил к сестре шпиона, конюший Боссола подозревает, что бремя вдовства не так тяжело герцогине. как должно бы и даже угощает ее, мающуюся токсикозом, абрикосами, которые женщина с удовольствием съедает, еще больше укрепив фискала в убеждении. что дело нечисто.

А теперь следите за руками. В непосредственной близости от Боссолы дама рожает сына, ребенок растет в замке лет этак до трех, уже она успела и близнецов родить любимому мужу, а шпион все не доносит работодателю. Уже заподозрившие что-то братья, которые как раз подыскали нового шурина, приказывают сестре идти под венец, уже она отправляет любимого с их первенцем и изрядной суммой денег в другой город с тем, чтобы после присоединиться к ним с малютками. Прилюдно герцогиня изгоняет секретаря, обвинив в хищениях.

Последующие фабульные перипетии, которых я не могу раскрыть, укрепляет во мнении, что все это Чушь несусветная. Но каким-то парадоксальным образом в постановке Доминика Дромгула и исполнении актеров Глобуса таковой не выглядит. В актерах видишь не марионеток, а живых людей. Джемма Артертон и Сара МакРэй в ролях герцогини и Кориолы прекрасны, андрогинная красота Дэвида Доусона (Фердинанд) являет невероятную смесь порока и обаяния. А как они зажигают свечи! А как хорош финальный танец после воскрешения для поклона.

Вирджинии Вулф говорила, что в елизаветинской драме нет характеров, есть орудия мести, одетые в мужское и женское платье.Однако в силе воздействия и чувстве юмора, хотя бы и сплошь на темы телесного низа, ей отказать нельзя. Пусть дюжина трупов в финале пьесы не трогает нас, но посреди какой-нибудь особенно невероятной и занудной пьесы вдруг поразит проникновенная деталь, тронет душу безыскусный и тонкий мотив.

Что ж, 'Герцогиня Мальфи' такова.

Это уже пятая по счету театральная постановка, посмотренная мною в кинотеатре. Перед зрительским взором предстает небольшая площадка, на которой разыгрывается само действо. И зрители, находясь рядом с актерами, как будто проживают жизнь вместе с ними.

Фильм — спектакль «Герцогиня Мальфи» поставил шекспировский театр «Глобус» из Лондона. К 400 — летию глобусовской премьеры макабра Джона Уэбстера новая площадка современного «Глобуса» — открытый, освещаемый лишь свечами — открывается этой постановки Герцогини. Самая интимная из якобинских трагедий задала отличный старт самому первому сезону «Глобуса» на новой крытой площадке со свечным освещением.

Наибольшую популярность Уэбстера завоевали его мрачные, пессимистичные по атмосфере и ужасающие по тону пьесы «Белый дьявол» и «Герцогиня Мальфи». Их публикации принесли Уэбстеру славу второго после Шекспира поэта. Это история овдовевшей женщины, герцогини Мальфи, которая, несмотря на утрату, желает для себя счастья.

Роль Герцогини исполнила актриса Джемма Артертон, которую я помню по Принцу Персии. Роли актерами исполнены прекрасно. Здесь представлена историческая драма, история трагической любви, коварство и интриги. Лишь в диалогах можно раскрыть характер героев, узнать о его стремлениях и чаяниях.

Остаться равнодушным к происходящему невозможно, несмотря на английский, субтитры, я переживала за героев, были моменты, трагические.

Запомнилась яркая игра таких актеров как Шон Джилдер (Боссола), Алекс Вальдман (Антонио), Дэвид Доусон (Фердинанд). Романтичный, преданный, и любящий Антонио, противоречивый Боссола, Фердинанд, в котором живут любовь и ненависть к сестре. Очень понравился прощальный танец актеров.

Whether we fall by ambition, blood, or lust,

Like diamonds, we are cut with our own dust.

В январе 2011-го года театр Глобус, обладающий открытой сценой, анонсировал проект по воссозданию классического крытого театра эпохи короля Джеймса I. На то, чтобы реализовать эту идею потребовалось три года и более семи миллионов фунтов стерлингов, собранных благодаря пожертвованиям. В результате расположенное рядом с Глобусом здание Sam Wanamaker Playhouse, где проходили семинары, лекции и репетиции, превратилось в игровое пространство, выполненное точно по канонам конца 16-го начала 17-го века. «Герцогиня Мальфи» от Доминика Дромгула, сменившего на посту художественного руководителя Глобуса Марка Райланса, не дарит зрителю новых прочтений и трактовок, это классическая вариация интересная прежде всего актерскими работами Дэвида Доусона и Джеймса Гарнона, а также тем, что она стала первым спектаклем, сыгранным на новой сцене.

Написанная Джоном Уэбстером, современником Уильяма Шекспира, многие пьесы которого не были напечатаны, а потому не сохранились, история повествует о страстях, возникающих внутри семейного круга, основанных на вековых традициях и гордыне, и приводящих, в конце концов, к неизбежной кровавой развязке. Овдовевшая Герцогиня не желает, чтобы ее брачное ложе оставалось пустым, но ее братья Кардинал и Фердинанд (первый воплощение разврата власти, второй — похоти) не могут и помыслить повторный брак в семействе Мальфи, влекущий позор для всего благородного рода. Социальное неравенство, продажность и предательство, измены и заказные убийства — «Герцогиня Мальфи» по праву считается одной из самых мрачных пьес, даже «Тит Андроник» Уильяма Шекспира, будучи кровавой трагедией, содержит в себе мажорные ноты, в то время как история, произошедшая со знатной итальянской фамилией, представляет собой исключительно калейдоскоп из сцен лжи и насилия.

Джон Уэбстер, по словам Томаса Элиота, смотрел на человека и видел «the skull beneath the skin», не делает из нравственного падения и логично следующих из него преступлений объекта эстетического наслаждения. Одновременно с этим драматург, безусловно заслуживающий упоминания рядом с именами Шекспира, Миддлтона и Джонса, не прибегает к морализаторству и упрощению ситуации в угоду зрительскому взгляду. «Hell has no limits, nor is circumscribed. In one self-place, for where we are is hell, аnd where hell is must we ever be», — говорил Мефистофель Кристофера Марлоу, эта цитата вполне подходит к описанию мира, в котором существуют Мальфи. Любые проявления человечности здесь невозможны и будут жестоко караться царящим коварством.

«Герцогиня Мальфи» Дромгула проигрывает по зрелищности и экспрессивности (в том числе из истории почти полностью изъята инцестуальная составляющая) постановке 2012-го года в театре Олд Вик с Ив Бест и Гарольдом Ллойдом. Главной целью Доминика было использование и представление воссозданного почти точно (признанно достоверным изображением зала являются иллюстрации, найденные в одном из колледжей Оксфорда, предположительно сделанные архитектором Джоном Уэббом) пространства знаменитого Blackfriars Theatre, считающегося прообразом современных театров. На новой сцене актерам не приходится мириться с дождем, бороться с холодом и перекрикивать шум транспорта и пролетающих порой над Глобусом самолетов, но теперь в их обязанности входит разучивание не только роли, но также и порядка зажигания и тушения свеч. Свечи и дневной свет из окон в качестве единственного источника освещения не только приводят к трудностям фотосъемки (к примеру, промо-фотографии, сделанные BBC, выглядели будто бы сделанными на камеру с разрешением всего в несколько мегапикселей), но и создают ощущение присутствия в театре времен, когда Уильям и Роберт Сесил следили за королевской казной.

Зрителя, неискушенного театральной жизнью, вряд ли можно заинтересовать словосочетанием якобинский театр, и тем более, такой субъект не придет в восторг от почти полного отсутствия декораций, сцен в абсолютной темноте и нарочитых убийств без капли крови. Возможно, именно для придания большей огласки первой постановки новой сцены Глобуса на титульную роль была выбрана Джемма Артертон, сыгравшая в ряде высокобюджетных фильмов, и к тому же уже имеющая опыт игры в шекспировском театре (дебютировавшая в Глобусе в пьесе «Бесплодные усилия любви»). По иронии во многом из-за Артертон «Герцогиня Мальфи» получила весьма сдержанные отзывы, так как актриса пусть и справилась со своей партией, но не сумела показать органичного взаимодействия с партнерами по сцене, тогда как это пусть и недостаточный, но обязательный атрибут успеха. Конечно Уэбстер описывал Мальфи как сильную, самостоятельную женщину (возможно впервые размышляя в драматургии на тему женской независимости), но в данном случае герцогиня Джеммы неубедительно играет влечение к своему сценическому возлюбленному Антонио (Алекс Волдмэнн), еще более невнятно выглядят ее отношения с придворными. А с появлением под светом свечей Дэвида Доусона (Фердинанд) и Джеймса Гарнона (Кардинал), главная роль с легкостью уходит к этим обаятельным и талантливым актерам. Если без Гарнона представить Глобус просто невозможно, он играл во всех стоящих постановках театра (иногда своим участием делая их таковыми), то вот для Доусона это дебют в шекспировском театре. Многие расхваленные популярные актеры никогда не смогут приблизиться к тому уровню перевоплощения и существования в мире произведения, что показал Дэвид, дьявольски прекрасный в образе безумца Фердинанда. «I could kill her now in you, or in myself, for I do think it is some sin in us heaven doth revenge by her», — лишь одной своей репликой Доусон выражает все неистовство похоти и страстного желания овладеть своей сестрой, которое Дромгул не был настроен подчеркивать в своей постановке.

«Герцогиня Мальфи» принадлежит к числу примерно шести ста (по оценкам экспертов) пьес эпохи английского театрального ренессанса, большая же часть показанного в те времена на сцене утрачена. После смерти драматурга «Герцогиня Мальфи» не пользовались популярностью, только лишь в 20-м веке режиссеры вновь обратились к работам Джона Уэбстера. Впрочем, и при жизни его произведения называли слишком интеллектуальными, необычными и мрачными (последнее пытался исправить Льюис Теобальд, переписав некоторые моменты). Пусть Доминику Дромгулу и не удалось сделать из истории Мальфи, которая считается родоначальницей литературы так называемого готического стиля, новую классику, но он явил миру пример того настоящего искусства, что почти исчезло, вытесненное культурой потребления, где ценности и рассуждения ловко подменены суммой бюджета и бездумной зрелищностью.

«Герцогиня Мальфи» придирчиво выбирает своего зрителя, а затем на три часа переносит его во времена, когда единственным источником света было лишь мерцание свеч, а честь понятием вполне осязаемым и оплачиваемым кровью. Традиционный финальный танец спектакля здесь не завершает историю, снимая драматическое напряжение, а напротив — делает персонажей еще более реальными: несчастье и безумие Фердинанда, влюбленность Антонио и красота Герцогини обретают физическое воплощение. Век 21-ый становится веком 16-тым, и магия, вопреки словам Джона Сегундуса, не покинула землю, кое где ее до сих пор практикуют.