Голодовка (2011)

В память о случайно отправившемся в полусвет учителе, отбросившем рога и копыта в результате сферически идиотической шутки, 13 учеников, собравшись в классе, решают почтить его не буйными поминками с пивом-водкой-селедкой, а тихой двадцатичетырехчасовой голодовкой в уютных стенах родной альма-матер. Но довольно быстро половозрелым дитяткам становится скучно и они начинают что есть мочи утолять свой сексуальный голод, делая это везде где только можно и нельзя. Однако среди приглашенных на поминальный вечер окажется и серийный убийца, нарядившийся в школьного талисмана и без тени сомнений начавший истребление всех, кто, по его скромному мнению, должен сегодня умереть.

Говоря о формалистском подходе к кинематографу, следует изначально отделять зерна авторского кино, нацеленного на исключительную умозрительность и искрящуюся образность, от плевел сугубо мейнстримового кино, издавна существующего на волне ненавязчивой пустословной развлекательности. Условный Жан-Люк Годар, допустим, является не меньшим формалистом, чем условный же Джордж Лукас, только если у второго на первом месте стоит чистоган и стремление к упрощенности, то первый наоборот думает о том, как бы позаковыристей и попровокационней потроллить публику, создав при этом чистый образец кинематографа; и таких примеров мир кино полон ввиду того, что даже формализм можно отнести к самой яркой авторской методике, той самой прямой речи со зрителем, которой следует в большинстве случаев прямо сунуть носом его в многочисленный в своей многообразности образный навоз. Отдельно над всей мишурой предельно стандартного в своем самовыражении кинематографа стоит грайндхаус, который всегда был формализмом в своем неопрятном, неряшливом и дурашливом виде, заменяя строгую линию насыщенного содержания, полистилистики и полифонии философической неброской, но своеобычно кровавой формой, пронизанной эксцентрикой, гротеском или — гиперреализмом на грани, что уже характерно для подпольного и любительского кино, с которого в свою очередь начинали все.

Канадец Райан Николсон, пожалуй, является одним из самых больших формалистов современного gore и splatter-кинематографа. Из североамериканцев ему близок не столь Гершелл Гордон Льюис, из творчества которого аз езмь пошла вся и ныне потчующая жестью грайндхаусная школа хоррора (у Роджера Кормана свое место в жанре), сколь дитя постмодернизма, плод совместной любви Ллойда Кауфмана и Квентина Тарантино Элай Рот, стремящийся к демифологизации хоррора как такового, а на деле не сумевший даже адекватно его деконструировать, приведя его к извечному повторению старого на новый лад, а из немцев — лишь Олаф Иттенбах, для большинства картин которого характерны не только жесть-секс-кровь и мясо вперемешку с сиськами, но и черный юмор, и соблюдение хотя бы минимальных принципов кинематографичности.

«Голодовка» 2011 года Райана Николсона при всей типической принадлежности к кровопускательным карнавалам достопочтенного режиссера является хоррором крайне самоироничным, изначально в своем сюжете зарифмовываясь не только с «Большими шарами» того же Николсона, но и со всей приснопамятной олдскульной диалектикой восьмидесятнических слэшеров, повествующих об ужасах школьного бытия. Причем Николсон, в отличии от прочих ныне здравствующих постмодернистов из мира хоррора (Кевина Уильямсона, к примеру, или Джейми Блэнкса), не стремится вообще ни к какому внятному переосмыслению жанра и перевода его на новый уровень, с фетишистской точностью воспрозводя на экране собственные синефильские мечты об идеальном слэшере, в котором всего будет не просто в избытке, а порой даже больше, чем того требуют неписаные законы кровавого кино. И чем очевиднее становится развязка, тем большей абсурдистской закваской начинает дышать перебродившее на эротизме кинематографическое тесто ленты. Фильм перестает даже притворяться страшным кино, напоминая с каждым новым взмахом смертельного оружия доморощенного садиста-вуайериста эдакую мануфактурную черную комедию, поставившей перед собой главную цель обесценить привычные мотивы гран-гиньолей и слэшеров; обесценить с тем вящим намерением, чтобы потом начать переписывать хорроры заново, с чистого листа.

С неистовым формализмом и беззаботным нигилизмом, Николсон в «Голодовке» тем не менее не превосходит сам себя в чрезмерной жестокости, гораздо в большей степени насыщая ленту практически порнографическим содержанием, рисуя красками крови и спермы не полноценные характеры главных героев, а лишь их абрисы, типы без следов типажности, архетипы, ставшие заложниками собственной многотиражности, и по сути лишив слэшера образа убийцы как такового, инфернального носителя бациллы Зла, у которого может быть лишь одна личина и почти одна причина для всех смертоубийств. В «Голодовке» таковым монстром окажется на выходе каждый, кто выжил в кровавой бане или увлекательной секс-оргии (кому что интереснее), но при этом в этой ленте все равно ожидаемо никто не выживет, ибо свято место пусто не бывает, особенно место очередного убийцы, решившего в один прекрасный миг окрасить в красное встречу выпускников. Этот чертов праздник жизни, который просто обязан стать праздником смерти.

В память о случайно отправившемся в полусвет учителе, отбросившем рога и копыта в результате сферически идиотической шутки, 13 учеников, собравшись в классе, решают почтить его не буйными поминками с пивом-водкой-селедкой, а тихой двадцатичетырехчасовой голодовкой в уютных стенах родной альма-матер. Но довольно быстро половозрелым дитяткам становится скучно и они начинают что есть мочи утолять свой сексуальный голод, делая это везде где только можно и нельзя. Однако среди приглашенных на поминальный вечер окажется и серийный убийца, нарядившийся в школьного талисмана и без тени сомнений начавший истребление всех, кто, по его скромному мнению, должен сегодня умереть.

Говоря о формалистском подходе к кинематографу, следует изначально отделять зерна авторского кино, нацеленного на исключительную умозрительность и искрящуюся образность, от плевел сугубо мейнстримового кино, издавна существующего на волне ненавязчивой пустословной развлекательности. Условный Жан-Люк Годар, допустим, является не меньшим формалистом, чем условный же Джордж Лукас, только если у второго на первом месте стоит чистоган и стремление к упрощенности, то первый наоборот думает о том, как бы позаковыристей и попровокационней потроллить публику, создав при этом чистый образец кинематографа; и таких примеров мир кино полон ввиду того, что даже формализм можно отнести к самой яркой авторской методике, той самой прямой речи со зрителем, которой следует в большинстве случаев прямо сунуть носом его в многочисленный в своей многообразности образный навоз. Отдельно над всей мишурой предельно стандартного в своем самовыражении кинематографа стоит грайндхаус, который всегда был формализмом в своем неопрятном, неряшливом и дурашливом виде, заменяя строгую линию насыщенного содержания, полистилистики и полифонии философической неброской, но своеобычно кровавой формой, пронизанной эксцентрикой, гротеском или — гиперреализмом на грани, что уже характерно для подпольного и любительского кино, с которого в свою очередь начинали все.

Канадец Райан Николсон, пожалуй, является одним из самых больших формалистов современного gore и splatter-кинематографа. Из североамериканцев ему близок не столь Гершелл Гордон Льюис, из творчества которого аз езмь пошла вся и ныне потчующая жестью грайндхаусная школа хоррора(у Роджера Кормана свое место в жанре), сколь дитя постмодернизма, плод совместной любви Ллойда Кауфмана и Квентина Тарантино Элай Рот, стремящийся к демифологизации хоррора как такового, а на деле не сумевший даже адекватно его деконструировать, приведя его к извечному повторению старого на новый лад, а из немцев — лишь Олаф Иттенбах, для большинства картин которого характерны не только жесть-секс-кровь и мясо вперемешку с сиськами, но и черный юмор, и соблюдение хотя бы минимальных правил кинематографичности.

«Голодовка» 2011 года Райана Николсона при всей типической принадлежности к кровопускательным карнавалам достопочтенного режиссера является хоррором крайне самоироничным, изначально в своем сюжете зарифмовываясь не только с «Большими шарами» того же Николсона, но и со всей приснопамятной олдскульной диалектикой восьмидесятнических слэшеров, повествующих об ужасах школьного бытия. Причем Николсон, в отличии от прочих ныне здравствующих постмодернистов из мира хоррора(Кевина Уильямсона, к примеру, или Джейми Блэнкса), не стремится вообще ни к какому внятному переосмыслению жанра и перевода его на новый уровень, с фетишистской точностью воспрозводя на экране собственные синефильские мечты об идеальном слэшере, в котором всего будет не просто в избытке, а порой даже больше, чем того требуют неписаные законы кровавого кино. И чем очевиднее становится развязка, тем большей абсурдистской закваской начинает дышать перебродившее на эротизме кинематографическое тесто ленты. Фильм перестает даже притворяться страшным кино, напоминая с каждым новым взмахом смертельного оружия доморощенного садиста-вуайериста эдакую мануфактурную черную комедию, поставившей перед собой главную цель обесценить привычные мотивы гран-гиньолей и слэшеров; обесценить с тем вящим намерением, чтобы потом начать переписывать хорроры заново, с чистого листа.

С неистовым формализмом и беззаботным нигилизмом, Николсон в «Голодовке» тем не менее не превосходит сам себя в чрезмерной жестокости, гораздо в большей степени насыщая ленту практически порнографическим содержанием, рисуя красками крови и спермы не полноценные характеры главных героев, а лишь их абрисы, типы без следов типажности, архетипы, ставшие заложниками собственной многотиражности, и по сути лишив слэшера образа убийцы как такового, инфернального носителя бациллы Зла, у которого может быть лишь одна личина и почти одна причина для всех смертоубийств. В «Голодовке» таковым монстром окажется на выходе каждый, кто выжил в кровавой бане или увлекательной секс-оргии(кому что интереснее), но при этом в этой ленте все равно ожидаемо никто не выживет, ибо свято место пусто не бывает, особенно место очередного убийцы, решившего в один прекрасный миг окрасить в красное встречу выпускников. Этот чертов праздник жизни, который просто обязан стать праздником смерти.

7 из 10

Как вы уже, наверное, знаете, Райан Николсон преимущественно снимает комедийные хорроры, которые, тем не менее, содержат достаточное количество брутальных сцен и могут представлять интерес не только для тех, кто хочет развлечься, но и для любителей «мяса». Однако, чем дольше он снимает, тем больше в его фильмах, собственно, юмора. И если более ранние работы Николсона, всё-таки, в большей степени тяготели к хоррору, то «Голодовка», являющаяся одним из наиболее свежих его фильмов — это уже комедия чистой воды, и даже имеющиеся в ней сцены убийств и пыток от такого ярлыка картину не спасут.

У комедий ужасов ведь тоже есть несколько градаций. Бывают просто ужастики с туповатыми героями, попадающими в смешные ситуации и на удивление ловко из них выпутывающимися («Зомби по имени Шон»). Бывают фильмы, просто гиперболизирующие насилие, когда смеёшься просто от того, насколько много на экране фонтанов крови, отрубленных голов и вырванных кишок («Живая мертвечина», «Токийская полиция крови»). И бывают просто пародии на фильмы ужасов («Атака куриных зомби», «Очень страшное кино»). Так вот — происходящее в «Голодовке» уже вплотную приближается к сюжетам, которыми развлекают своего зрителя фильмы цикла «Scary Movie».

Начнём с того, что в данной картине Николсон, не мудрствуя лукаво, полностью повторил основу сюжета своего же фильма «Большие шары» (на мой взгляд, наиболее удачного среди его работ). Не думаю, что он этого не заметил — вероятнее всего, это было сделано вполне намеренно — такое уж у этого мужика искромётное чувство юмора. Даже некоторые сцены здесь вопроизведены один в один. И отсылка к старому американскому фильму «Избавление» (погуглите «squeal like a pig») здесь, как и в «Шарах» тоже присутствует. Также в ленте можно заметить некоторые мотивы таких фильмов, как «Спящий лагерь» и «Факультет».

Как и в «Больших шарах» мы видим компанию людей, запертых ночью в большом здании — только на этот раз не в боулинг-клубе, а в школе. Как и в «Больших шарах», их по одному истребляет убийца с дурацкой маской на голове. Как и в «Больших шарах» (я тоже устал это повторять, поверьте), мы довольно быстро очерчиваем круг подозреваемых, и точно так же, убийцами оказываются они все. Всё это доведено до такой степени абсурда, что уже совершенно не пугает, а лишь смешит. К слову сказать, по-настоящему эффектных сцен терзания плоти здесь совсем немного, и продемонстрированы они далеко не столь откровенно, как Николсон делал это в предыдущих своих работах. Так что, можно предположить, что канадский режиссёр на этот раз целенаправленно снимал пародию на самого себя. Претенциозная затея, конечно — но на самом деле Николсон уже успел стать живой легендой в мире хоррора. «Голодовка» — кино дурашливое, неряшливое, и вполне подойдёт для того, чтобы скоротать 77 минут.

Стоит добавить ещё вот что. Совсем недавно я сетовал на то, что новые англоязычные ужастики слишком часто попадают к нам без перевода — но после того, как посмотрел «Живую еду», счёл, что это, возможно, и к лучшему. То, что там выдавалось за перевод, можно порекомендовать его автору засунуть себе в одно место. В большинстве случаев правильно переводились только две-три коротких фразы из диалога, а всё остальное время звучало что-то совершенно левое, а иногда — даже прямо противоположное по смыслу оригинальным фразам. Например:

- Пойдём, мне нужен партнёр, чтобы танцевать на шесте.

- Откуда я знаю, как танцевать?!

Тогда как на самом деле звучало следующее:

- Мне нужен партнёр по бильярду.

- Откуда ты знаешь, что я умею играть?

Тех зрителей, что не знают английского, наверняка приведёт в недоумение тот факт, что после этого диалога пара пойдёт играть в бильярд, а не танцевать стриптиз. И вот примерно такая катавасия будет твориться весь фильм — очевидно, что человек, возложивший на себя обязанности переводчика, знает по-английски слов 100, а остальное он просто додумывал от балды, что называется, «по ходу пьесы». Честно говоря, в последний раз я с таким подходом сталкивался году этак в 1997-м, глядя экранку «Спауна». Так что, «Голодовку» Николсона я уже целенаправленно нашёл именно на языке оригинала.