Полускрытые (2009)

Сериал из четырёх часовых эпизодов, каждый из которых начинается предваряющим события авторским текстом, произносимым на фоне широкого холста с традиционным для полутора вековой давности портретом большой шведской семьи, изображающим многочисленных чад и их родителей, когда художник оставляет живых, смотреть открытым взглядом вперёд, а лица умерших прячет в тени, отворачивая их в сторону от взора созерцающих его зрителей.

Семейная пара чудаков после многих неудач ждёт, наконец, своего счастливого младенца, другие двое не знают, как подступиться к запутавшемуся в себе сыну-подростку. Христианский миссионер возвращается домой, чтобы потребовать от испуганного мальчишки ответа за трагическую гибель своей жены, тогда как молодёжный лидер церковной общины с надеждой посматривает на одного из своих прихожан, в страхе скрывая греховное влечение своих чувств. Дополняет сюжет невротичный фашиствующий юный скинхед, заботливо опекающий двух родимых братьёв, живущих в страхе ожидания пришествия социальных служб, взявших на прицел их планомерно спивающуюся и опускающуюся мать.

Едва обозначив канву, кино начинает нырять из прошлого в будущее, вынося наверх повзрослевших героев и снова погружаясь в глубину их детских мук, ещё не сводя всех вместе, но уже намекая на пересечение, которое, так или иначе, изменит судьбу каждого и всех, прокладывая путь к смерти: кому ранней, а кому — безвременной, складывая разные случаи в противоречивый и всё-таки закономерный итог.

Несколько обостряющихся конфликтов, множество сложных натур и неоднозначных характеров, в которых преломляется разнообразная психологическая маета, захлёстывающая временами страстью и жестокостью, ломкой личностей и характеров, замораживающей тоской одиночества и нервными выбросами отчуждённого зла, парадоксами роста и взросления, переносящего в будущее непереносимую боль, оставшегося в прошлом детского естества.

Беспорядочные скачки фрагментов выстраиваются в панорамное полотно из хрупких судеб, где кому-то повезёт найти выход, а другим останется только трагичный исход и, где выживший один прокладывает путь к смерти другого, отсылая мысли к взаимосвязям и взаимозависимости человеческих дел, двойственности счастья и фатальности бытия, от которой, кажется, никому не уйти.

Не везде ровно, но в каждом из эпизодов сериала есть своё ядро, яркий всплеск и жгучая боль. Оставлено место своеобразному юмору и иронии той самой коварной судьбы, с недомолвками и недоговорённостями, но вполне открытыми путями, продолженными и оборванными, или оборвавшимися потом, драматично, по-разному, у кого как.

Как и у актёров, справляющихся неодинаково, но не кое-как, даже в малом показывая широкий размах, вроде того же Анастасиоса Соулиса, который, может, и не от Бога мастер, но имеет призвание к художественной игре, осмысленно рисуя образ буквально из двух строк. Конечно, берёт своё терзаемый отцовской мукой мальчик Кристофера Хедена, играет на нервах заблудившийся в пустоте чувств юноша Фредди Ашблома, но вперед них выходит странный скинхед Томаса Линдгмана, наверно, самая больная роль в этом фильме, стремящемся к знаковости и аллегориям всеобъемлющих тем.

Удаётся избежать мыла — потому и не режет глаз, а хитросплетение судеб поневоле затягивает в триллерную петлю, едва намекая на грядущий момент истины, когда каждый получит, получит или потеряет, своё.