Молоко скорби (2009)

Слоган фильма гласит: «Путешествие от страха к свободе». Именно такой путь проходит главная героиня фильма Фауста. Невероятная, местами мистическая история о девушке, которая в буквальном смысле парализована страхом.

Героиня представляется нам запуганной, странной, но это не мешает зрителю «выращивать» к ней сочувствие. По ходу фильма Фауста очень аккуратно, с опасной, доверяя только лишь интуиции пытается преодолеть страхи, которые ее одолевают. Она начинает общаться с садовником (первое общение с мужчиной), поет для своей хозяйки. К концу фильма ее желание жить просто-таки вырывается наружу.

«Ты же хочешь жить, так живи!» — кричит дядя Фаусты. И правда, героиня безумно жаждет жизни. Как мне кажется именно такой посыл и несет фильм. Желание жить — самая сильная человеческая страсть, способная победить даже такие чувства, как страх. В конце фильма Фауста, не доехав до деревни несет труп матери к морю. Это своеобразный символ освобождения: бушующее море и бескрайняя пустыня. Но на этой прекрасной ноте фильм не заканчивается. Последняя сцена, где садовник дарит Фаусте цветок картофеля есть не что иное, как символ зарождения новой жизни.

Нельзя не отметить то, на каких контрастах выстроен весь фильм. Аскетическому, замкнутому образу жизни Фаусты постоянно противопоставляется веселые, роскошные свадебные пиры. Надо отметить, что все эти празднества, да и их герои, выглядят карикатурно. Они вызывают отвращение своей зажиточностью и извращенностью. Фауста с благородными чертами лица, утонченная, в то время как герои празднеств толстые и неуклюжие. Героиня отличается от окружающего ее мира и от этого сочувствие к ней усиливается.

Любопытна и символична сцена с клеткой. Фауста замечает, что птичку в клетке замучили другие птицы. Она приоткрывает калитку, берет птичку и выпускает ее. «Лети! Лети!» — говорит Фауста. Но как только птичка вылетает за пределы клетки, ее тут же съедает голодная собака.

Фильм «Молоко скорби» перуанского режиссера Клаудии Льоса яркий пример, того как кино снятое по мотивам книги, является отдельным произведением искусства, ничем не уступающему своему первоисточнику. Главная героиня фильма Фауста, родилась после того как ее мать была изнасилована, и весь страх и ужас, пережитый матерью, передался Фаусте с «молоком скорби». Рассказы матери о терроре, царившем в Перу в 1980 — 1992 годах, только усиливали фобии главной героине. Фауста постоянно переживает трагедию своего народа, она живет прошлым, которое искалечило не только участников тех событий, но и ее поколение. Загнанная своими страхами она замыкается в себе, отстраняется от окружающих ее людей. Настоящее для нее становится все мене реальным, она живет в мире духов прошлого, о которых она сочиняет песни. Но смерть матери все меняет, больше нет того человека, который оберегал ее от внешнего мира. Фауста не может отпустить единственного близкого человека, для нее она продолжает жить, она разговаривает с мумией своей матери, спит с ней в одной кровати, приходит к ней, когда ей страшно, в надежде найти утешение у безмолвного трупа. Прежде чем Фауста принимает смерть матери, она проходит долгий путь, на котором ей приходиться столкнуться с окружающим ее миром, познать его и впустить в свою жизнь.

Режиссер играет на контрастах, показывая две разных реальности, мир Фаусты — населяют персонажи, ее песен они заполняет ее повседневность, которая протекает в унылых перуанских трущобах. Замкнутая, полная магического звучания жизнь Фаусты кажется совершенно ирреальной, на фоне жизни ее большой шумной семьи, где пережитая трагедия вытисняется ежедневными заботами.

Действие фильма разворачивается на фоне пейзажей перуанской пустыни, которые похожи на лунные ландшафты. Серые лишенные всякой растительности горы, по которым спускаются бесконечные ступеньки, кажутся сюрреалистическими ведениями, а не реально существующим пейзажами. Фауста принадлежит этому безжизненному миру песка, ее тихая натура олицетворяет, мертвые ландшафты пустыни, так же как постоянная суета ее семья олицетворяет хаотичные трущобы.

Когда же Фауста поступает на новую работу, мы видим смену декораций вместо выжженных солнцем песочных дюн, появляется краски тропического сада. Дом, в котором живет ее хозяйка, это оазис где Фауста находит силы, преодолеть свои страхи. Смена обстановки служит испытанием для Фаусты, и она его преодолевает, что бы начать новую жизнь, в которой нет теней прошлого.

Фильм «Молоко скорби» соткан из парадоксов, где гармонично сосуществуют, сцены безвкусных, пошлых свадебных церемоний и искрение, полные душевных переживаний песни Фаусты. Где среди песчаных дюн, стоит старый корабль, где разбитое пианино продолжает звучать и где внутри главной героини растет картошка. В этом сплетении прекрасного и абсурдного, реального и фантастического, проявляется магия данного кино.

«Молоко скорби» — довольно оригинальное и любопытное название для кинокартины, даже для латиноамериканского кинематографа. Для меня лично именно название стало отправной точкой для просмотра, а также страна-производитель: перуанское кино до сегодняшнего было дня для меня чем-то неизведанным.

Огромное число премий, номинация на премию «Оскар» и прочие атрибуты современного арт-хауса — это всё здорово, но для меня — не в приоритетах. Прочитав небольшой синопсис к кинофильму, я ожидал увидеть стандартный авторский фильм с глубокой мыслью, но то, что я увидел и услышал, повергло меня если не в шок, то в приятное, с точки зрения оригинальности, чувство. У меня в голове просто не укладывается, как авторы сценария могли придумать такой, кхм, метод контрацепции… Картофелина (!), самая обыкновенная картофелина с ростками находится во влагалище главной героини, дабы те, кто (если бы) захотел изнасиловать девушку, как в своё время изнасиловали её мать, испытали чувство настоящего отвращения, увидев ЭТО. Почему-то сразу представил себя на месте этих «насильников» — зрелище, наверное, малоприятное. Жаль, что не показали.

Единственный намёк на «пробку» в теле Фаусты мы видим в двух моментах, когда она берёт ножницы и росток падает из её тела на пол. Зритель, который только подключился к фильму, сразу так понять и не сможет, что же всё-таки это такое. На мой взгляд, если и смотреть картину, то с самого начала. Именно в самом начале собрана история семьи Фаусты с жестокими подробностями от матери девушки. Несмотря на то, что мать умирает через минуту после своей песни о горькой доле, она появляется на протяжении всей картины вплоть до последних титров в качестве… трупа. Этот приём, когда труп живёт вместе с героем, очень напомнил мне российский фильм «Кука». И здесь, и там главная героиня прячет мёртвого родственника, спит с ним, и разговаривает — довольно жуткое зрелище.

Что касается актёрского состава — то он мне, разумеется, не знаком, но я очень рад, что познакомился с перуанской актрисой Магали Сольер. На мой взгляд, девушка бесподобно справилась с такой сложнейшей задачей, и не было никаких сомнений, что актриса эту работу буквально прожила. И да, Магали — отнюдь не красавица, но именно этой естественностью она и берёт зрителя. Изумительная работа!

Но как бы то ни было, фильм показался мне нудноватым. Можно было чуть-чуть подсократить, урезав пару грустных мотивов, которые напевала Фауста на протяжении всего фильма, и пару пустых хождений взад-вперёд. Кроме того, финальная весёлая композиция из конечных титров как-то не вяжется у меня с мрачной атмосферой «Молока скорби».

7 из 10

Бедность, разочарование, любовь, потеря, радость — это только краски жизни, и порой, чтобы создать шедевр, яркие цвета вовсе не нужны. Одни не в состоянии оплатить свадебный стол, другие могут позволить себе выкидывать в окно фортепиано — они смело рисуют на своих полотнах, в то время как запуганная девушка Фауста надёжно прячет чистый лист своей жизни в страхе, что кто-то посмеет его испортить. Жизнь в ожидании возможной боли — это всего лишь существование. Жить вопреки сложившимся обстоятельствам — то, чему нам следовало бы научиться у цветов.

Я иду на небо… поливать цветы.

Цветы не умеют лгать. Люди — умеют. Песни — не умеют. Души — не умеют.

Фильм «Молоко скорби» — далеко не сказка. Но так хочется видеть в главной героине принцессу. Которая встретит (вот встретила. Правда?) своего принца. И они будут вместе и она будет счастлива. Жизнь не должна пугать. Жизнь должна быть прекрасной. Но между должна и есть — пропасть. Это пропасть разных культур, разных взглядов и разных менталитетов. Нужно все преодолеть и не сойти сума. Нужно петь веселые песни, страшные песни, от которых мурашки по коже.

Кино однозначно нужно смотреть. Смотреть и думать.

«Только смерть обязательна, все остальное, потому что мы так хотим» — принц говорит принцессе. И если она поверит ему, то все ведь измениться. В первую очередь — она. Освободиться от страха — как цель. Отойти от стены. Злые духи только в голове. Кино о свободе. Своеобразной. Настоящей. Человеческой.

Посмотри на море, не бойся ничего.

10 из 10

Отличие латиноамериканских и азиатских фильмов в том, что они не похожи на западные, как по самому сюжету, так и по культуре, которой хочет поделиться режиссёр.

«Молоко скорби» — это мой первый перуанский фильм. Фильм появился совершенно случайно, кто-то из знакомых дал ссылку на новость: номинация на Оскар… Что ж интересное описание и картина, наверное, сама будет интересной

Фильм начинается с песни, которая нам повествует о печальных событиях в семье главной героини. Причём всё описывается в мельчайших подробностях (напоминает наш, русский, фольклор на раннем периоде, который был отчасти пошловатый). Весь фильм пронизан этой фольклорностью, как и у нас песня помогает бороться в плохим настроением, невзгодами… эти моменты (песни, сама жизнь, свадьба, похороны) привносят национальную изюминку.

Главная героиня из рассказов матери узнаёт об одном средстве, картофеле, боясь, что с ней может произойти подобная ситуация, как и с матерью, она использует картофель «по назначению», а песнями спасает от непонимания и жестокой жизни. Но картофель не спасение от любви, которая приходит со временем в жизнь главной героини. Из картофеля появляются милые цветочки, которые символизируют новый этап в жизни, новое отношение к людям и попытку быть чуток открытее к этому миру.

8 из 10

Это далеко не единственный фильм о последствиях террора военной хунты, известный мне: «Смерть и девушка», «Частная жизнь», «Гараж Олимпо», который я не смотрела, но слышала о нем. И вот теперь «Молоко скорби», фильм, совершенно не похожий не вышеназванные. В тех (увиденных мной), даже не знаю, ощущение, как будто другие люди, уже далекие от этого всего, рассказывают историю тех, кто был там лично, либо рассказывают они сами (герои) в ретроспективе, изменившись коренным образом. Сами же фильмы с легкостью можно назвать политическими.

Здесь же есть ощущение, что эти люди сами рассказывают свою историю, берегут и охраняют свою природу, просто живут. А этот фильм, как взгляд через щелку в мир закрытой девушки, сам фильм очень и очень отдален от политических аспектов, несмотря на показанное обилие социальных проблем, его и социальным трудно назвать, приходит на ум слово народный…

Этот фильм, на самом деле, просто пронизан скорбью, насквозь. Неторопливая песня-рассказ матери главной героини в самом начале звучит как ужасное откровение. Спетая далеко не в первый раз, ровным голосом, передаваемая уже спокойно и матерью и дочерью, потому что скорбь ушла давным-давно далеко в самую глубь души, и уже останется там навсегда.

Главная героиня Фауста — это история перуанского народа, того, что им довелось пережить (не только им, конечно). Она бесшумно ходит, прижимаясь к стенам, боится оставаться одна, поет скорбные песни и постепенно все больше и больше отдаляется от жизни, картофелина — ее щит, от теперь уже несуществующей опасности, но страх, впитанный с молоком матери, намного сильнее, чем что-либо. Из многих отзывов можно решить, что Фауста — плод насилия, совершенного над ее матерью, но я же поняла по-другому из фразы матери «им не было жаль моей не рожденной дочери» и из фразы самой Фаусты «я видела все изнутри».

Вообще, если бы не постоянное солнце, постоянное ясное небо, яркие цветы, фильм был бы очень тяжелым и гнетущим морально. Взять одно лишь постоянное нахождение трупа в доме, по причине отсутствия денег на похороны. В то же время, фильм все время демонстрирует, что жизнь продолжается, постоянными свадьбами и гуляниями. Должна она продолжиться и для Фаусты, она еще молода, и ее опасения напрасны. Это обозначает и концовка фильма, когда героиня, уже после операции, освободившись, открыв дверь навстречу новой жизни, держит в руках живой картофельный цветок.

7 из 10

2009-ый год для латиноамериканского кино выдался на славу: Берлинский фестиваль щедро пестовал аргентино-уругвайскую ленту «Гигант» и перуанскую картину «Молоко скорби», а Американская киноакадемия проявила неожиданную благосклонность к испано-аргентинскому фильму «Печаль в его глазах», оставив без прочимой всеми награды Михаэля Ханеке и его «Белую ленту». Кинематографический восход в столь удаленном на карте мировой синематеки регионе, между тем, готовился долго и тяжело. В тишине от голливудских страстей и многомиллионных прокатных оборотов разнообразные низкобюджетные арт-проекты молодых режиссеров искали свое самобытное художественное лицо и, что вполне закономерно, нашли. Не то, чтобы новое, ибо нынешний авторский цех пестрит претенциозной оригинальностью и нахальной амбициозностью, в то время, как средства экранной выразительности все те же, а, напротив — казалось, уже забытое старое. Классические течения 20-ых — 30-ых от экспрессионизма до сюрреализма, будучи кардинально различными в концепции и методах, имели общее начало — насыщение фильма сквозь- и сверхдействительностью, преломление существующего пространства в его иллюзорную матрицу, конструирования кинообраза вразрез с законами как физическими, так и традиционными летарутрно-театральными. Однако все это и по сей день составляет истинную природу кинематографа.

Клаудия Льоса как раз из таких представителей современной новой волны латиноамериканского кино, удачно экспортируемого на международную культурную площадку. Всего вторая ее полнометражная работа «Молоко скорби» обращается к бытовому и психологическому коллапсу, который возник в Перу после ужасов двадцатилетнего террора с 1980-го по 2000-ый, оставившего за собой не только кровавый след памяти о десятках тысяч жертв и бесчисленном количестве изнасилований, но израненный менталитет народа вместе с больными отпрысками того времени. Картина ведет одновременно две драматургические линии, которые слиты в образном и идейном аспекте. Главная магистраль злоключений девушки Фаусты (Магали Сольер) переплетена обходными путями, рисующими пейзажи жизни простых людей. Сюжет движется частями как бы застывшими на холсте мизансценами. Тем не менее, кинематографическая пластика органична и целостна.

Фабула развивается по законам магического реализма. Символ (в данном случае проросший клубень картофеля во влагалище Фаусты, который она сама туда поместила из страха быть изнасилованной, как и ее мать) и предмет сосуществуют рядом и проистекают друз из друга. Отпечаток страшных событий недавней истории на повседневной действительности, показанный с документальной точностью, почти без актерской игры, общими и средними планами, преодолевает конкретное воплощение в неосознаваемом стремлении людей к забвению в постоянных празднествах, словно на пепелище из песка и нищеты. И материализуется в парадоксальном факте, который, однако, не замыкается в себе, но служит продолжением мысли автора. Картофель искусственен для тела человека и все же он стремится слиться с плотью, так же как и память о зверствах прошлого, будучи инородной для жизни, незаметно становится ее неотъемлемой частью. Ведь устраивая бесконечные свадьбы, доводя это до комического (женятся целыми компаниями по нескольку десятков пар, а клятву любви и верности дают хором по команде), люди будто пытаются уговорить сами себя: «все прошло, теперь будет легче и веселее», — что лишь подтверждает страх, который глубоко проник в их души.

Парадоксальность отношений двух художественных уровней картины: персонажа и общества — в сходстве противоположностей. Отчуждение Фаусты и ее окружения выражено ярко с большой актерской и постановочной мощью, но в то же время она является олицетворением скрытой драмы всего народа, точкой, в которой сходятся разрозненные линии личных трагедий и исторической катастрофы. Камера существует как бы между двумя этими сюжетно-образными потоками, захватывая панорамы величественной песчаной горы, изъеденной фанерными трущобами, заглядывая в дома, меняя общий ракурс на вид от первого лица. Построение канвы следует той же пограничной эстетике, символизм повествования остается недосказанным, обрываясь на полуслове, тем самым давая импульс самостоятельному движению зрительской фантазии. Визионерское наполнение кадров, изысканность их экспозиций и нетривиальность монтажных ходов создают образные аллюзии внутри самого фильма и достигают особого ритма пространственно-временной гармонии, то сжимая пружину хронометра, то растягивая случайное мгновение. Отчего каждая сцена объединяет в себе философское созерцание и трагедийный пафос.

«Молоко скорби» — первый триумф перуанского кинематографа. Эта страна на кинокарте мира практически не представлена, и ее участие в Берлинале казалось данью геополитической традиции, присущей фестивалю Альфреда Бауэра. Однако именно Клаудия Льоса, внучка писателя Марио Варгаса Льосы, увезла Золотого Медведя, посвятив свою победу всему перуанскому народу, после чего поехала бороться за Оскар. Не сказать, чтобы фильм был нашумевшим, но определенной долей свежести он конечно обладает.

Как и положено независимому кино, главный тренд — это социально-политическая проблема, в данном случае, военная хунта в странах Латинской Америки, когда от рук фашистов погибло более 70000 человек. Последствия террора в фильме Клаудии Льосы представлены в виде камерной истории деревенской девушки с больной душой. Фауста стала плодом изнасилования, и как говорят местные жители, впитала молоко скорби — страх перед мужской агрессией, перед войной и изнасилованием. Про таких людей в предгорьях Анд говорят, что у них нет души, ее вытеснил страх. Чтобы избежать участи матери, во влагалище Фауста носит картофелину, предназначенную для того, чтобы вызвать отвращение у потенциального преступника. Пока суть да дело, мать девушки умирает, и Фауста остается совсем одна. Теперь ей надо достойно похоронить родителя и научиться жить в этом страшном мире, а тем временем картофелина дает ростки, грозя героине вполне серьезными и реальными инфекциями.

Тильда Суинтон, председатель Берлинале-2009, дает ключ к пониманию необычного фильма, способного вызвать как скуку и отвращение, так и искреннее желание разобраться в ходе мыслей режиссера. Это ключевое слово — «магический реализм», традиция, впитанная Клаудией Льосой с малых лет и тщательно проработанная в «Молоке скорби». Конечно, нельзя буквально воспринимать поступок Фаусты, как и народные суеверия. Вполне очевидно, что девушка психически нездорова и запугана матерью, которая в фольклорных песня, звучащих на протяжении всего фильма, расписала все те ужасы, что ей довелось пережить во время террора. Да и само «Молоко скорби» начинается как раз с такого народного произведения искусства, где и дети, вскормленные сучьей грудью, и член мертвого мужа, которым давится покойная мать Фаусты. Фауста испытывает вполне реальный, но безотчетный страх, делая ее слегка зашоренной и не от мира сего, в то время как повсюду гремят свадьбы и жизнь течет своим чередом. Словно генетическая память об ужасных временах.

Вполне уместно было бы сделать героиню Магали Сольер запуганной нелюдимой девушкой, и в паре слов рассказать историю ее матери. Художественные требования таковы, что без картошки и песен не обойтись. Все вместе составляет единое полотно тысячелетней культуры Южноамериканского континента, феменистских взглядов и последствий войны, нашедших отражения в местных поверьях. За пару лет до этого, в Берлине взяла «Золотого Медведя» Ясмила Жбанич, также повествующая о детях, которые родились в результате надругательства над женщиной, но в сербском фильме не было столько фольклорных мотивов, что объяснется опять же «магическим реализмом», художественным методом, в котором магические элементы включены в реалистическую картину мира. Магические элементы в данном случае — это росказни про «напуганных грудью» и народные песни, которые продает Фауста хозяйке дома, в котором убирает, за жемчужины. Метод сказки.

Метод же магического реализма состоит в том, чтобы отыскать в реальности нечто странное и фантастическое, благодаря чему жизнь становиться доступной поэтическим и сюрреалистическим высказываниям. Функцию фантастического выполняет картошка во влагалище, физиологический символ страха Фаусты, удаление которого есть разрыв с матерью и отречение от бремени нести в себе память потерянного поколения, что также является элементом латиноамериканского направления искусства. В восприятии Фаусты время искажено, через фольклор она получает представление о современном мире, как о месте террора, имевшем место быть более 20 лет назад. Как и многие герои магического реализма, Фауста страдает до свершения трагических событий, для нее не только неизбежна смерть, но и неизбежно насилие, которое в любой момент может случиться.

Через образ своей героини, используя традиционные литературные приемы, Клаудия Льоса создает камерно-эпическое полотно о судьбе своего народа, вовлекая зрителя в мир посюстороней реальности, которую невозможно проявить во всей полноте без привлечения «другого мира» и «другого восприятия». Бытописание жизни перуанской сиротки становится отдельно взятым пространством исподволь наполненным страхом и неким, с западной точки зрения, абсурдом. «Молоко скорби» очень умное кино, требующее к себе пристального внимания, как произведение искусства, и как экзотическое кино с той точки мира, откуда его совсем не ждешь.

7 из 10

Недавно появилась у меня такая дурная привычка — пересматривать фильмы, хоть каким-то боком касающиеся «Оскара». Несмотря на то, какую дурь сейчас называют произведениями искусства, во мне теплилась надежда, что вкус академиков ещё не безнадежно испорчен безграничной монополией отдельно взятых режиссеров, по этическим соображениям их имена я умолчу. Поддалась я стадному инстинкту — добавила средства в копилку бездушного «Аватара». Поморщилась при виде Туччи-маньяка в «Милых костях». Однако одна из самых интересных для меня номинаций «Лучший зарубежный фильм» не пролетела мимо моего вкуса, как фанера над Парижем. Зачарованно вздохнув после «Воспитания чувств», я решила, что одного этого маленького шедевра будет достаточно, чтобы перекрыть остальные казусные фильмы. Взялась за «Молоко скорби» без всяческих предубеждений. Не испугала меня даже страна производства, мои знания о которой отличались ужасающей неполнотой. Откуда мне, такому крайне не образованному человеку с зашоренным сознанием, было знать, что фильм настолько болезненный и трудный для восприятия?

Все приходит поглазеть на меня,

Разве это доставляет кому — то радость?

И пока до меня доходило, о каких страданиях должна была пойти речь, на экране разворачивалась жизнь девушки. Что можно было сказать о ней в начале? Она болеет. Легче всего было бы назвать её психически больной или попросту идиоткой, но думаю, самое подходящее для описания — больная душа. Ещё давно я усвоила, что основной корень всех заболеваний — нервная система, человеческим языком — душа. Девушка приняла эту отраву с молоком матери. Наверно, даже сейчас, когда большинство женщин «эмансипировались», где-то далеко в сознании всё ещё живет страшная и неприятная мысль о навязанном неравенстве. Чтоб было понятно, объясню, что речь идет о насилии. Не думаю, что хоть кто-то из мужского населения сможет по-настоящему понять фильм, потому что боль в нем присуща только женскому разуму. И девушка страдает от неё. Спросите, кого я обвиню в её страданиях? В первую очередь — дядю. Да, этого безголового дундука с воздушной прослойкой вместо мозгов. Во вторую очередь — похотливых самцов. «Полей меня своей менструальной кровью» — я рыдала от безысходности положения, меня настолько же тошнило, насколько хотелось кастрировать этого самца. Как после этого верить, что мужчины — это сильная половина населения? Сильная не только физически, но сильная духом и умеющая контролировать эмоции и проявлять должное уважение женскому достоинству. Где были эти мифы о героях и супермэнах? Вот она — реальность.

Я улыбаюсь сквозь слезы. Они не знают, как там со мной обращаются. Удержаться бы мне от этого полета! Почему я это говорю? Я знаю, почему птица в клетке поет — вся радость приходит с песней. Она так восхитительно и красиво поет, поэтому несправедливо отбирать у нее свободу. А так она может летать, летать, летать, расстилать свои крылья и петь. Дайте ей возможность летать. Весь мир посмотрит на это. Было бы справедливо дать ей возможность летать. Справедливо дать ей полет. Распусти крылья. Сей красоту.(с) «Птица в клетке»

Я решил посмотреть все фильмы, выдвинутые в этом году на премию Оскар за лучший фильм на иностранном языке. Сначала я посмотрел «Белую Ленту», а затем «Молоко скорби» и надо сказать, что перуанский фильм в моих глазах не проиграл фильму Ханеке.

Если в «Белой Ленте» описана природа насилия, то в «Молоке Скорби» — природа страха. Медицинским сообществом болезнь, характеризуемая «напуганная молоком» не признаётся, но она всё же существует. Фаустита впитала в себя молоко матери, изнасилованной фашистами и с тех пор в ней сидит страх — страх даже не только перед мужчинами, это страх перед всем внешним миром, ведь она за пределы своего «кишлака» не ходит одна, только с кем-нибудь. В картине гениально показано, что каждый её шаг (например как она ходит через рынок), каждый жест, каждое её действие — это проявление страха, глубоко сидящего в её душе

Понравилась музыкальность фильма. Эти песни, которые поёт Фаустита — символ неразрывной связи с матерью, эти тревожные колыбельные — отголосок тех страшных времён, того душевного состояния матери после изнасилования.

Интересно, что в фильме был передан национальный колорит в виде некоторых культурных традиций и свадьбы Максимы. Также в фильме поднимаются некоторые социальные проблемы, например бедность простого народа, который и похоронить нормально своих близких не может.

Ну и конечно символом закрытости, отчуждённости от мира становится картофелина во влагалище Фауститы и со временем она только растёт. Садовник даёт ей понять, что она должна вырасти как цветок, а картофель растёт плохо и в его саду картофеля нет. Удаление этой картофелины из влагалища, Фауститой будет рассматриваться как отрывом её от матери, но это будет и символом уничтожения барьеров, сковывающих её.

Я думаю, что именно этот фильм из всех представленных в иностранноязычной номинации Оскара самый достойный для получения этой награды, но киноакадемики решили иначе.

10 из 10

До вручений Оскаровских статуэток осталось уже меньше недели. И я в преддверии решил посмотреть хотя бы несколько фильмов из номинации «Лучший фильм на иностранном языке», так как смотрел лишь Французского «Пророка». Первым на очереди, как это не странно оказалась не «Белая лента», а малоизвестный Перуанский фильм «Молоко скорби».

Честно признаюсь, до этого я не одного Перуанского фильма не смотрел. Знал, что где-то в той местности снималась Голливудская «Анаконда», но тот был всё-таки Американский фильм, а это уже разные вещи. Поэтому, ко всему прочему, фильм был ещё интересен и этим.

Молодая героиня с молоком матери впитала страх перед окружающим миром. Мать изнасиловали во времена правления в Перу фашистского режима, который с 1980-го по 2000-й расправился с 70 000 человек. Чтобы не повторить судьбу изнасилованной матери, героиня держит в интимном месте картофелину, которая должна послужить щитом при попытке изнасилования. Картофелина живет своей жизнью и успешно прорастает, демонстрируя единство человека и природы.

Уже по одному описанию можно подумать, что фильм какой-то провокационный. Так подумал и я. Но ничего подобного, фильм оказался очень пристойным, даже, на мой взгляд, через чур. Фильм про ярую феминистку, которая презирает практически всех мужчин (кроме садовника из дома её хозяйки), постоянно сторонится их, и всячески старается их избегать, что подтверждают многочисленные свадьбы. А символом феминизма как раз и является эта картофелина.

Кстати о свадьбах. На мой взгляд, их совершенно напрасно сняли для фильма, ведь атмосфера, созданная главной героиней, к этому не предрасполагала, и поэтому, как мне кажется, они выглядели очень отстранённо от фильма, как будто снимались для другой картины. Если, например, в фильме «Чёрная кошка, белый кот» Эмира Кустурицы, свадьба (которая была чрезвычайна похожа на все многочисленные свадьбы из этого фильма) и вся остальная часть фильма были единым целым, то в этом фильме напротив они только рушат ту атмосферу, заданную сначала фильма, так как по своей сути он очень грустный. Во многом этому послужила и главная героиня в исполнении…

Двадцати трёх летней Магали Сольер. Для своего образа она сыграла очень даже не плохо. Конечно это не Сьюзен Сарандон и Джина Дэвис из фильма «Тельма и Луиза», которые просто блестяще сыграли отъявленных феминисток, но там и роль была немного другая. Тут всё поспокойнее немного, просто как-то образ у неё был настолько грустный, что к концу фильма мне было как-то не особо приятно на неё смотреть, но повторюсь, сыграла она очень хорошо.

Очень достойный фильм получился. Полностью оправдал мои ожидания, хотя я рассчитывал на что-нибудь более откровенное, но получилось то, что получилось. Совершенно заслуженная номинация на Оскар, на мой взгляд.

Только вот я не понял смысла жемчуга. Толи это символ духовного подъёма главной героини, толи наоборот духовного падения, то ли это ещё что-то?

Чили. Земля и люди, обжигаемые солнцем, со сморщенными корками лиц, с высыхающими душами. И давно уже высохшими кошельками. Нет на этой земле садовника, который бы перемешал ее, удобрил, полил и вырастил красивые цветы утешения, сострадания и любви. Одна пустыня — сухая земля, не принимающая в свое лоно умерших, выбрасывающая из него давно похороненное. Лишь картошка хорошо растет ТАМ.

Фильм — об абсурдной жизнеспособности этого мира, танцующего свадьбы на костях. Праздничная абсурдность, как у Кустурицы. Надо веселиться и смеяться, выставлять бутафорские торты, запускать белых голубей, наряжаться в роскошные платья, выдувать мыльные пузыри, даже если фоном служит унылая каменная пустыня с бульдозерами, грязными маленькими домишками, утопающими в пыльной нищете и домом, в котором не первую неделю лежит мертвец.

На кровати свадебное платье — под кроватью труп.

Среди всего этого — главная героиня с весьма литературным именем Фаустита (Фауста), оставшаяся одна после смерти матери. Границы ее мира — дом дяди, где она живет. Единственное место, в котором она чувствует себя безопасно. Остальной мир — чужой, злобный, хищно присматривающийся к ней, выжидающий, когда она потеряет бдительность и останется одна. «В моем поселке ты должен идти так: приклеившись к стене, а то злые духи убьют тебя» — говорит главная героиня, всю жизнь соблюдающая меры осторожности: разговаривать тихо, носить штаны под юбкой, ходить подвое, открывать дверь, лишь посмотрев на руки человека… Болезнь Фаусты не описана в медицинских справочниках. «La teta asustada» по поверьям местных жителей передается через молоко матери и не излечима.

«Напуганные грудью» — люди, родившееся во время террористического режима в Перу, впитавшие в себя ужас насилия и смерти с колыбельных песен. Все сторонятся их, утверждая, что «это люди без души, ведь только страх живет у них внутри». Страх съел душу и не оставил ничего — опасный диагноз для юной Фаусты, только начинающей жить.

Так ли это? Смотрите фильм)

ПС: Фильм достойный просмотра и пересмотра, с прекрасной операторской работой, глубокими диалогами и аутентичными плачами.

9 из 10

Кинематограф Перу не изобилует яркими фильмами. Если он известен неискушенному зрителю, то благодаря многочисленным сериалам, методично выпускаемым перуанским филиалом мирового конвейера по производству мыльных опер, а также «Мадейнузе» режиссера Клаудии Льоса. Ее же последний фильм «Молоко скорби» был представлен в конкурсной программе Берлинале-2009 и получил главный трофей — «Золотого медведя». Зная традиционную конъюнктуру берлинского кинофестиваля, можно было бы предположить, что фильм будет остросоциальным, что в нем будут подниматься серьезные, животрепещущие вопросы перуанского общества. Отчасти так и есть, но в центре сюжета очень личная история юной Фауститы — жительницы одного из многочисленных перуанских бидонвилей, или трущобных деревушек, отодвинутых на задворки урбанистической цивилизации. После смерти матери она — мало приспособленная к жизни в одиночку, пугливая, замкнутая — остается без опоры в жизни. У Фауститы нет денег на гроб. Дядя занят подготовкой к свадьбе своей дочери — ему не до помощи своей племяннице. Более того, он поторапливает ее с похоронами, ибо не желает очернить самый счастливый день в жизни дочери слухами и инсинуациями о разлагающемся трупе в соседнем доме. Фаустита устраивается прислугой на виллу обеспеченной пианистки, чтобы заработать денег. Там у нее, с малых лет одаренной замечательным слухом и голосом, неожиданно появляется возможность найти себя в этой жизни.

Причиной закрытости Фауститы от внешнего мира и является «молоко скорби» — молоко матери, которая была жестоко изнасилована в тяжелые для страны 1980-ые годы. Фаустита — горький плод той зверской ночи. С молоком матери она впитала страх перед мужчинами. Поэтому картофелина, которую она держит в интимном месте, чтобы, как она сама признается, вызвать отвращение у насильников, символизирует ее синдром «человека в футляре». Интрига фильма состоит в том, сумеет ли Фаустита избавиться от своих фобий и предрассудков.

В картине звучит яркая, выразительная национальная музыка, совершенно замечательно передающая ее настроение. Оператор умело рисует сюжетные образы своей камерой. Вообще, национальные, этнические мотивы очень явно прослеживаются в этом фильме. Сюжет от начала до конца пропитан осознанием того, сколь важна для потомков южноамериканских индейцев идея неразрывной связи человека и природы. Благоговение, получаемое от их духовного общения, нашло свое отражение и в последних кадрах фильма.