Другой берег (2009)

Посмотрев несколько киноработ, посвященных гражданской войне в Югославии, я решилась на просмотр фильма о трагических события, происходивших на территории бывшего СССР. Страны, рассказы про которую так же можно начинать словами « Жила-была одна страна…». И хотя этот фильм непосредственно не повествует о гражданской войне в Абхазии, а показывает лишь ее страшные последствия, он произвел на меня сильное впечатление.

Сразу хочу добавить, что о тех событиях знаю не очень много. Конечно при желании можно прочитать и в подробностях узнать о чем угодно, но психика устроена так, что некоторой информации хочется не знать, и не вникать, чтобы сохранить душевное равновесие…

История 12-летнего грузинского мальчика Тедо, несмотря на все устрашающие рассказы об абхазах, решившегося отправиться из Тбилиси туда, откуда 7 лет назад он вынужден был бежать вместе с мамой. Мальчик лишен материнской заботы, любви и понимания… Мать есть у него лишь формально. Все, что остается у Тедо-эта вера в то, что хотя бы отцу, оставшемуся там- на другом берегу он нужен, что там он обретет счастье. Его путешествие позволяет увидеть, что несмотря на все тяготы и тяжелое детство беспризорника, у Тедо хорошая, добрая и не очерствевшая душа. Он бросается помогать таскать тяжелые мешки в автобусе, пытается защитить девушку от изнасилования, а главное верит, что хороших людей больше. Но ему приходится сталкиваться с разными, абсолютно разными людьми, на всех из которых лежит отпечаток войны.

Так, встреча с абхазскими супругами, потерявшими на войне сына, подарила мальчику хоть ненадолго домашнее тепло, заботу и доброе отношение. Но это было спасительная встреча для всех троих и показала как важно, чтобы любовь и сострадание побеждали ненависть и вражду. А вот водитель грузовика так и не смог примириться с тем, что его маленький пассажир-ребенок с «той» стороны. Но самым тяжелым для Тедо станет итог его долгого пути, понимание, что и отец, к которому он так стремился, теперь живет своей жизнью, в которой скорее всего ему не будет места…

Финал картины получился открытым, сам зритель волен домысливать, предполагать, что ждет этого мальчугана, так обделенного любовью при живых то родителях, но не теряющего надежду, пока еще не утратившего веру в доброту этого мира…

В подобного рода фильмах трудно обойти стороной политический и национальный вопрос, в нем очень легко при желании можно увидеть политический подтекст (будь то судьба именно грузинских беженцев, поступок именно российского миротворца… и т. д)., да и сам тот факт, что именно ребенок является главным героем, может послужить поводом для нареканий. Как бы банально ни звучало, но мне хочется сказать, что при просмотре стоит попытаться абстрагироваться от национальностей. Видеть прежде всего людей, с их характером и поступками, а потом уже грузин, абхазов или русских.. В этом фильмы были моменты, откровенной мне не понравившиеся, но они не смогли заглушить главный посыл фильма--веру в добро, и человечность и трагедию войны для самых простых людей.

А подытожить мне бы хотелось словами сербского актера (сыгравшего в другой драме о психологии человека и войне) как нельзя лучше подходящими для эпилога

« Если у человека есть душа, он должен ее слушать, потому что она по самому своему определению -хорошая»

Этот фильм не случайно называют самым значимым событием грузинского кинематографа последних десятилетий. Во многом, он суммировал итог 20 лет жизни той части грузинского общества, которую остальное население характеризует понятием «беженцы».

Беженцы как массовое явление появились в Грузии в 1993 году в результате абхазо-грузино-российского конфликта (теперь уже можно открыто называть имя третьей стороны, активно участвовавшей не только в публичном миротворческом процессе, но и в срывах достигнутых договоренностей о перемирии, поставках оружия и военных специалистов абхазским формированиям). Около трехсот тысяч жителей Абхазии — те, кому посчастливилось под обстрелами сесть на грузинские гражданские суда и русско-украинские военные корабли Черноморского флота, посланные для эвакуации, те, кто улетел не на двух сбитых самолетах ТУ 134 и ТУ 154 из Сухумского аэропорта, те, кто не замерз, пробираясь под снегом по высокогорным перевалам в летней домашней одежде — выжили и стали беженцами. Большинство из них не принимало участия в боевых действиях: старики, женщины, дети. Смешанным семьям пришлось особенно тяжело — зачастую такие семьи оказались разорваны, разметены войной по разные берега пограничной реки Ингури.

За прошедшие почти 20 лет по обе стороны реки выросли дети войны, чья психика навсегда оказалась искалечена воспоминаниями, которых не может, не должно быть даже у взрослого, не то, что у ребенка. Выросло и послевоенное поколение детей, не помнящих собственного дома, составляющих его картинку по воспоминаниям старших.

Вскормленному телевизионной пропагандой российскому зрителю трудно понять, что такое 300 тысяч беженцев для небогатой страны с общим населением в 4 миллиона человек. О них никогда не вспоминают российские СМИ, а между тем, возращение беженцев в свои дома — ключевое условие, которое Грузия выдвигает на всех переговорах, а Абхазия регулярно отвергает. Да и любому благополучному человеку понять, что означает быть беженцем практически невозможно.

Впервые в кино тему итогов войн 90-х для обычных людей пытались поднять Александр Миндадзе и Вадим Абдрашитов («Время танцора», 1997), их версия была попыткой обобщения всех межнациональных конфликтов на Кавказе, хотя в месте действия фильма довольно четко угадывалась Абхазия. Двенадцать лет спустя свою попытку сделал Георгий Овашвили.

На экране 2000 год, шеварнадзевская эпоха со всеми ее прелестями — ворами в законе, угонами автомобилей, отсутствием света и газа. Действие фильма начинается весной, и первое, что поражает (и будет поражать на протяжении всего фильма), это контраст между красотой природы и убогостью сотворенного человеком. Мальчик Тедо и его мать обитают в полуразвалившемся бараке на окраине Тбилиси, объединенные нищетой и беспомощностью. Мальчик обижается и ревнует слабовольную бестолковую мать, ставшую подстилкой толстого бандита с именным пистолетом. Его жизнь ничем не отличается от жизни любого беспризорного мальчишки в любой стране — он работает в автомастерской, приобщается к воровству и нюханью клея. Понятие школа как таковое вообще не присутствует в жизни Тедо, он заметно отстает в развитии. Очень характерный эпизод, когда он говорит другу о том, что собирается к отцу в Абхазию:

- А как они догадаются, что я — грузин?

- Ты говоришь по-русски?

- Нет.

- Знаешь абхазский?

- Нет.

- А кто еще ты тогда?

Главный герой, Тедо Бекаури — единственный Актер в фильме, все остальные на его фоне смотрятся статистами. Прекрасная операторская работа Шахрияра Ассади, грустно-нежная музыка Иосифа Барданашвили, очень точно переданный общий ритм и настроение жизни конца 90-х — несомненные достоинства «Другого берега».

Большой и существенный недостаток картины — сценарий, слишком похожий своей чернушной сгущенностью на работы Эмира Кустурицы. Три вопиюще неправдоподобных чернушных эпизода, от отсутствия которых картина, на мой взгляд, только бы выиграла, это сбрасывание Тедо с поезда на ходу проводником, история с изнасилованием девушки и расстрел на мосту. Мягко говоря, в Грузии, да и на Кавказе вообще в красном платье в одиночестве на остановке могут стоять только представительницы определенной профессии, но уж никак не невинные овечки. А российские миротворцы (или миротWARрцы как их метко стали называть задолго до 2008 года) при всей падкости на взятки и любви к матерщине, никого никогда среди бела дня на мосту не расстреливали.

Мост через Ингури, такой же изуродованный и разрушенный, как отношения людей, живущих по обе его стороны. Кроме моста, два берега объединяют нищета и разруха. А разъединяют тоже, в общем-то, одинаковые эмоции — боль взаимных обид и потерь, память о погибших близких. Кто-то в состоянии их преодолеть, как абхазская семья, приютившая Тедо на ночь, кто-то нет, как водитель попутного грузовика, который высадил мальчика, узнав, что он грузин.

Город Ткварчели или Ткуарчал, когда-то промышленный центр, а теперь обезлюдевший призрак, поразительно похожий на чернобыльскую Припять своими застывшими во времени коробками «хрущевок», местами пробитых снарядами. Гальский район Абхазии в отличие от курортных зон Гагры или Сухуми никогда не привлекал к себе ни российских туристов, ни деревенские абхазские семьи, после войны массово хлынувшие с гор на побережье, занимать оставленные беженцами дома.

Самый трогательный, берущий за душу момент фильма, заставивший прослезиться — Тедо находит в их бывшей заброшенной квартире свою любимую игрушку детства. Как покажет следующий эпизод, это все, что осталось ему от прежней жизни. Отец женился, обзавелся двумя детьми и переехал, Тедо нужен ему еще меньше, чем матери.

У этого фильма открытый финал. Открытый в никуда. Тедо находит свой другой берег — тот, о котором рассказывал ему друг, нанюхавшийся клея, — мир, где в солнечном мареве посреди саванны пасутся жирафы, львы и зебры, мир, в котором не существует войны, беженцев, никомуненужности.

P.S. Кто-то (возможно, их будет много на этом сайте), подобно нынешним жителям Абхазии, скажет, что грузинских беженцев не нужно пускать обратно, не нужно жалеть. Зачем сочувствовать людям, которые не только лишились собственного дома, но и годами не имеют возможности увидеть могилы близких, похоронить их нормально? Сами во всем виноваты. Или, может быть, так: жалеть и требовать права на возращение собственности можно только для русского населения, чьи дома также были заняты победителями по итогам войны. Бежавшие грузины, греки, евреи — ну какие у них могут быть права в сегодняшней Абхазии? Тем, кто покупает «трофейные» дома на абхазском побережье, жалость и угрызения совести ни к чему, ни к чему знать, кто строил этот дом кирпичик за кирпичиком, чьи тела в разгар войны наспех зарыты на приусадебном земельном участке. Ведь это может испортить отдых, помешать туристическому бизнесу.

А напоследок, хочется сказать — не зря существует народная, выработанная веками аксиома «от сумы и от тюрьмы не зарекайся». Могу добавить: «не зарекайся, что не случится стать беженцем». По статистике ООН сегодня их в мире 15,4 миллиона человек.