Трое с площади Карронад (2008)

Фильм по роману Владислава Крапивина будет интересен тем людям, которым важны и не предвзятый взгляд на российский кинематограф, и альтернативная литература. Это не очень-то детское кино, по крайней мере, не только. После таких фильмов становится ясным, что есть и другой выход для русской молодёжи, кроме как стать вампиром, как в надвигающемся на нас фильме «Ampire V» Виктора Гинзбурга. (Хотя, как пишет Пелевин, эпоха «вампиров и подошла к концу», — да мы это уже узнали и так, — сериал «The Original» же закончился).

Если без шуток, то Владислав Крапивин не так популярен в среде российских эстетов и «креативного класса», как «традиционная бесовщина», где, «достоевщина», «звягинщина» и «булгаковщина» являются априори реальным и неоспоримым отражением «истинной жизни» современных людей. Всё, что так или иначе выходит за рамки упадничества, в современной интеллектуальной среде считается либо бездарным, либо попсовым. Стереотипы, — где, например, герои Достоевского страдают от предэпилептической эйфории и восходят из рая в ад и обратно; где в фильме «Нелюбовь» Звягинцева с эмбиентным нагнетанием, характерным почти для фильмов ужасов (например, для «Реинкарнации»), показывается взятое у русских классиков больное состояние сознания «героев нашего времени», что случается, — как справедливо считают сегодняшние литературоведы LiveLib, — при большой доли вероятности эпилепсии; страдания в «Дураке» Юрия Быкова или в «Аритмии» Бориса Хлебникова, — являются ведущими в нашей культуре. А в школе — произведения бретеров и сексуальных революционеров, этого часто сходящего с ума в усадьбах дворянского («креативного») класса (что отлично описал Рембо в своих стихах, посвящённых последним затворникам замков, и неплохо изобразил Короткевич в «Дикой охоте Короля Стаха») — заставляют чтить как литературу «богов и героев русской нации» (вероятно, имелась в виду героическая гибель на дуэлях), и потому сегодня мы и имеем искусство без идеи и катарсиса, розу без аромата, секс без любви и стерильность без счастья.

Барнеби Радж у Диккенса хотя бы не выводился в национальные герои…

На фоне этого мракобесия Крапивину удалось найти культурную нишу исключительно как детскому писателю. Если бы он «позволил-с себе» быть «взрослым писателем», ему пришлось бы пойти путём или Лукьяненко, или Пелевина, второй из которых вынужден вкраплять в свои здравые мысли добрую долю психоделики, иначе не станут и читать, а первый перевести всё в жанр фэнтези.

В смелом фильме Виктора Волкова «Трое с площади Карронад», снятом в 2008 году, этому клише была выдвинута некая альтернатива, да и фильм создан не менее профессионально, чем эстетские упаднические фильмы. По силе месседжа его можно сравнить с «Нулевой Точкой» Микхеля Улька, но в нём раскрывается намного больше социальных тем, причём авторы сумели их подать гармонично, без сериального формата и при этом не сокращая первоисточник.

Взгляните сами, что будет означать в «традиционном» кинематографе, если главный герой, 12-летний мальчик, перехватит нож, и в момент, когда его отец или отчим стреляет в него (брошенного проституткой-матерью на произвол судьбы), метнёт нож в винтовку и случайно (!) отведёт беду? Да, да, будут «Нелюбовь», «Класс», «13 причин почему», «Патрик Мелроуз», «Таинственная Кожа», «Слон», что там ещё? В крайнем случае, «Похороните меня за плинтусом» или «Я сражаюсь с великанами», но создатели фильма «Трое с площади Карронад» не сужают сознание зрителя до уровня аффекта и не эксплуатируют психологические кризисы, крадя у психиатрии её приёмы и выдавая их за художественное решение, — они показывают героев реалистично и взвешенно. Любой аффект, когда его использует субъективный идеализм искусства, любая попытка свести мир к солипсическим ощущениям, выдавая эти минутные психические состояния за объективную реальность, — ложь, и как приём художника не может претендовать на легитимность (да-да, к Климову это тоже относится), и таким произведениям обязательно нужно присваивать рейтинг NC-17, чего часто не происходит, поэтому мы и живём в эстетизации позиции избалованной жертвы, которая не хочет выходить в подлинность из зоны комфорта в своём аристократизме, а когда он приходит в упадок, она становится декадентом. И уже не замечаем, что выход существует, хотя его не видит даже Ильмар Рааг, автор «Класса», и авторы «13 причин почему», хотя они и превосходят в рейтингах многие фильмы, где решение даётся не с позиции жертвы. Если на этом фоне даже автор «Нулевой Точки», где герой побеждает обывательскую среду, — воспринимается как «эксцентричный мальчик» и инфант террибль, то что же тогда можно сказать об авторе «Трое с площади Карронад», где минутные ощущения не только не выдаются за объективную реальность, как в том же «Возвращении» Звягинцева (вспомните сцену, когда отец высаживает мальчика из машины под дождём — а ведь это уже иной жанр, это почти жанр ужасов, как «Попутчик» Роберта Хармона, но его выдают его за объективную реальность, тем самым создавая у зрителя ощущение, что окружающий больной мир нормален), но и предлагается достоверный выход для персонажа в подлинность? Но почему-то некамильфо даже называть имена создателей таких фильмов на модных тусовках.

Сравните, как мальчик приковывает друга цепью к столбу, — кульминация фильма, — и вспомните лицо его матери, которая и шлюха, и убийца одновременно, — оно показано и без морализаторства, и без нагнетания кошмара как в арт-хаусе или «социалке», но с такой долей достоверности, что в сравнении с тем же «Возвращением» очевиден факт, что отец мальчиков совершенно не обязан гибнуть, как не обязана погибнуть и мать у героя Крапивина, или он сам от выстрела отчима, от побоев гопников, от шторма или разрыва бомбы, наконец. И тот факт, что погибнуть он всё-таки может, — тоже подан реалистично и уравновешенно, без аффекта и истеричности, — когда одному из погибших мальчиков в подобной ситуации и будет поставлен памятник на площади Карронад. Но смерть у Крапивина осмысленна, и даже бессмысленная смерть у него («На той стороне, где ветер»), как и в самой Жизни, — только её часть, а не часть психопатологического припадка безысходности.

Крапивин в своих романах никогда и не сторонился откровенно показать правду, — взять хотя бы «Всадники со станции Роса» о травле в пионерском лагере, и ухитрялся при этом, избегнуть судьбы диссидента, как снявший «Чучело» Ролан Быков, хотя все три части «Мальчика со шпагой» лихо изъяли с телевидения и уничтожили. Но, возможно, после этого фильма в российском кинематографе появятся и другие авторы, которые скинут с себя заклятие нетворческого креативного класса, и вместо «чернухи и жёсткой социалки» покажут выход, сильный, свободный и красивый «из той стороны, где ветер»? Ведь у Диккенса когда-то получилось.

10 из 10

Фильм смотрится на одном дыхании. Детям — о детях. Поколению, выросшему на «Кортике» и «Бронзовой птице», писавшему письма в «Москву, Останкино, Алисе Селезнёвой» и книги Мэтра давно поставившего на полку, очень приятно ещё раз окунуться в атмосферу давно ушедшего детства. Где ценностью являются отношения, а не обилие дорогущих цацок. Современным детям фильм интересен сам по себе, а ещё и здорово полезен, чтобы немножко отвлечься от современных штампов. Таких фильмов давно не снимали, и тем лучше, что фильм — российский, а не перевод с иностранного. Снято близко к тексту, операторская и прочая работы на высоте.

Очень радует, что в фильме все персонажи выглядят очень естественно. В книгах Крапивина частенько дети выражаются словами 25-летних, а поступают так, словно из своих сорока лет двадцать прослужили в спецназе. Также очень красиво сделаны эпизоды с разговорами Славки с отцом и с защитниками Севастополя.

Не обошлось без пары довольно неприятных «но»: книгу попытались осовременить. Было бы честнее, если бы перед фильмом во весь экран проплыли цифры: «1979 год». Тогда и «позвонить» означало бы: «пойти к телефонной будке, сунуть монетку». А «не дозвониться» — «телефон-автомат не работает». Здесь с одной стороны — время прошлое, с другой — зачем-то приплели мобильники, а в телефон-автомат пихали кредитку. Ну, не было кредиток и мобильников в 1979-м году. В фильме «не дозвониться» — это «ты же знаешь, у меня нет денег на сотовом». А потом «Они ушли в гости, а телефоны дома оставили, представляешь?» Ну да, прямо все сразу и оставили. Причём, весь остальной фильм никто из других героев по мобильнику никому (слава богу) не звонил. То же можно сказать про тему гибели отца Славки: «миротворцы», «спасение беженцев», ну зачем? Книга про Ленинград, телефон-автомат и парня, разбившегося на мотоцикле по дороге к приятелю на дачу. Фильм пытались снять про Санкт-Петербург, мобильники, кредитку и миротворческие силы. А получилось — всё равно по книге. И хорошо.

Немного неаккуратно поступили с реквизитом: под объявление на станции «поезд Севастополь — Санкт-Петербург» проезжает вагон «Севастополь-Москва». И, если не знать саму книгу, то почему Тим побежал на пристань, зачем отвязал катер и почему помчался на другую станцию, а не на вокзал — можно и не понять.

Но шероховатости не портят общего впечатления от картины. Посмотреть очень советую, хотя бы для галочки. Фильм того стоит. А кто читал в детстве творчество Крапивина, тем и для души получится посмотреть.

9 из 10