Притяжение (2006)

'Притяжение' – филигранный образец точнейшей режиссуры, когда кадры поставлены друг за другом настолько искусно, что чувствуется их плоть и вкус. Этот фильм достаточно прямолинеен, но он о роковой любви в деревне простых деревенских ребят, скромных и прекрасных (каковы актерские работы молодых немцев!), и с крутым поворотом в финале, Гризебах документалист и ее картины похожи на док, но они глубже, чем любой док, конечно.

Существующая второе десятилетие Берлинская режиссёрская школа с самого начала стала негласным символом рядовой немецкой действительности после воссоединения двух Германий, а её творцов впору окрестить диггерами от искусства, успешно справляющимися с делом по раскапыванию серого нутра среднего класса, в котором традиционно более всего проявляется характер действующей эпохи. Успех, как водится, сопутствует далеко не всем, но каждый фильм — это маленькое открытие тех внутренних проблем, которые в здоровом обществе не принято афишировать. Примерно об этом сообщает вторая и пока последняя полнометражная лента Валески Гризебах, отличающейся от Петцольда, Арслана и других более известных коллег разве что малым объёмом фильмографии и, как водится, меньшей степенью известности.

«Притяжение» — это драма без начала и конца, разбитая на крупные смысловые отрезки и не имеющая чётких контуров, словно нарисованная карандашом картинка о двух людях по имени Маркус и Элла. Их совместная жизнь затерялась в пределах небольшой деревушки в районе Бранденбурга, что само по себе не сулит крутых зигзагов и постоянной новизны ощущений. Фактически, эти люди завязаны друг на друге и обречены на однообразие, которое в лучшем случае скрасится долгим течением эмоционально-чувственного порыва и взаимной потребностью. Но будущее не всегда то, чем кажется на первый взгляд, а реальность чаще всего бывает обманчивой, как стартовые минуты картины с участием Маркуса. Он вмешивается в прозаичную ситуацию с аварией на дороге, которая первоначально выглядит как несчастный случай, знаменуя гораздо более серьёзные последствия. Правда, понять это возможно, лишь досмотрев фильм до конца.

На первом плане у Гризебах всегда выступает наблюдение, превращающее зрителей не то в шпионов, лицезреющих мельчайшие подробности чужой жизни, не то в лабораторных исследователей, выбранных для эксперимента под названием «Неизвестные моменты известного всем процветания», отсылающего к идейным основам режиссёрского направления. Изобразительный реализм сам по себе сильная вещь, а у Гризебах он и вовсе определяет характерные особенности её «статического» кино. В этом контексте монотонность существования героев сопоставима с длиной сцен. Выбранный метод хорошо демонстрирует различные детали и оттенки в поведении героев, выявляя в их душах образы не только страсти, но и той самой тоски, которая выведена в заглавие картины, отчего-то заменённое в российском прокате на притяжение. Депрессивная молчаливость Маркуса скрывает отсутствие в его жизни чего-то очень важного, а Элла подсознательно ощущает эфемерность своего семейного положения. Маркус всё время прячет свой взгляд, тогда как Элла всматривается в его глаза, тщетно стараясь уловить в них хоть намёк на прежние чувства. С третьим звеном пресловутого треугольника в лице официантки Роуз разобраться сложнее за недостаточностью времени, уделённого этому персонажу, но не приходится сомневаться, что она отлично понимает сложившуюся ситуацию и просто заглушает внутреннее напряжение.

Пожалуй, лучшим тезисом к логике развития сюжета будет утверждение «что-то непременно произойдёт», а вся соль здесь в неизвестности того, когда именно и что конкретно. Неопределённость этой картины тянется вплоть до последней сцены, в которой и припрятан, пожалуй, главный ключ фильма. Если внимательнее прислушаться к содержанию разговора подростков на дереве про историю, повторяющую сюжет фильма, становится очевидной схожесть темы и характера обсуждения с разговорами самих Маркуса и Эллы относительно первопричины и обстоятельств поступка тех, кто устроил аварию. В незатейливой болтовне несовершеннолетних проскальзывает нехитрое правило о невозможности людей повлиять на судьбу, которой можно лишь достойно ответить, столкнувшись с ней на своих собственных условиях. Другими словами, Маркус, примеривший на себя чужую историю с печальным концом, в полной мере повторил чужой жизненный круг, забыв или не зная, что каждое обстоятельство окружающего мира, независимо от его начального содержания, в полной мере может быть спроецировано на любого человека, который может понять его первопричины и значение только после внутреннего, личностного постижения материальной стороны собственной жизни. Включая смерть.

Непростой с разных точек зрения фильм Валески Гризебах поймёт, очевидно, не каждый. Сложность заключается не только в отсутствии визуальной экзотики и драйва, но и в разности ментальных форм восприятия жизни простых немецких граждан и, скажем, российских зрителей. «Притяжение» также выступает в качестве наглядного примера социальной драмы в том смысле, что предполагает определённые изменения не только в зрительском сознании в сторону уменьшения визуальных пристрастий и привычных оценок развития среднего класса в Германии третьего тысячелетия, но и внутри страны. Сама постановка этой идеи кого угодно повергнет в глубокий сплин, но у Гризебах найдутся и позитивные средства в виде мелодий евродэнса и немецкого юмора, весело говорящих нам о том, что реальность вполне себе смертельна, но не так уж страшна.