Низший пилотаж (2004)

Что является главным предметом современного искусства и что в сущности представляет из себя оное?

Современное искусство, предпочтительно копирующее/имитирующее/отрицающее/отражающее окружающую его «нашу реальность», беспросветную действительность, в большей своей степени искусственно, неживо, чересчур провокационно и профанационно, просто безыдейно или тотально беспредельно, но оно чрезвычайно искушает своей доступностью или непонятностью, когда в тщательных поисках заложенного тем или иным художником/литератором/инсталлятором тротила внутреннего смысла приходится копаться в такой грязи, что и вовек потом не отмоешься. Современное искусство одновременно искушает и унижает, в современном искусстве бедность содержания подчёркивается замысловатой формой, и гораздо реже формы нет вовсе, а есть лишь содержание, которое порой переварить представляется весьма мучительно.

Фильм «Низший пилотаж» 2004 года — экранизация литературной трилогии маргинального, но культового писателя и вообще душки Баяна Ширянова, в миру Кирилла Воробьева — это типичный образчик контркультурного искусства, где это самое contra, кажется, достигло своего наивысшего апогея со времён «Зелёного слоника» немногоуважаемой многими госпожи Светланы Басковой. Персонажи и книг, и фильма, нареченные не именами, но гротесковыми кличками, в которых отчётливо слышна старорусскость, погрязшие в дерьме, беспорядочном сексе и тотальной наркомании в неизлечимой уже стадии, в глобальном сути не живут, но существуют вообще вне привычного социума. Они себя противопоставляют ему настолько, что более к жизни внутри него они более не приспособлены. Но их едва ли это волнует, ведь им там, в своём мирке, так сладостно, но на деле гадостно. Рай для этого меньшинства для большинства является самым настоящим Адом, и проводником туда, на само социальное дно, становится Ширянов-Воробьев и режиссер Александр Бородыня, переведший бунтарский слог скандального литтворчества Баяна на язык кино, хотя назвать «Низший пилотаж» фильмом весьма затруднительно так как режиссером напрочь отведён на второй-третий план то, что именуется киноязыком. Рыхлая композиция кадра, тотальное ощущение кустарщины, аудиовизуальная рефлексия, расщепленная на атомы бессюжетного нарратива, концентрат дегенеративной денатуратности и деструктивной экстремальности — парадоксально, но «Низший пилотаж» срабатывает как чистое кино, будучи при этом антикино. Анти буквально во всем. Как «Ладони» и «Место на Земле» Артура Аристакисяна, как и «Я никогда не покидал белую комнату» Майкла Тодда Шнайдера, «Низший пилотаж» инсталлирует изощренную галлюциногеность в бесхитростное художественное пространство картины, совмещая в себе ситуационизм с акционизмом, трэш с внятной авторской философией, провокацию и дух анархии, что, пройдя от трусов, горьким ядом кокаина распространяется по венам. Но анархия эта не несёт ничего, кроме разрушения и неумолимого умирания.

Фильм погружает в давящую атмосферу безысходности, безумия. Кажется, что так не может быть; эта реальность чересчур гиперреальна, слишком тошнотворна, чересчур вызывающа. Главные герои, безымянные, а значит лишённые идентификации и сопоставления, не вызывают ни симпатии, ни даже сочувствия; зритель на протяжении полутора часов наблюдает за их падением в бездну, не в силах отождествить самое себя с такими не-людьми, недолюдьми, которым чуждо все человеческое, но приятно все непритаенное атавистическое, дикое. Герои «Низшего пилотажа» не тотальные авторские метафоры, но отчасти гиперболизация того, что испытал сам Ширянов, отпустивший своих демонов в литературной исповеди в трёх частях. Наркотики лишили их всего, и даже тогда нет предела этому апокалипсису. Подчеркнутая камерность действа действует клаустрофобически; зритель не может дышать. Он буквально физически начинает ощущать смрад, царствующий в фильме, в котором от сцены к сцене становится все невыносимее, все кошмарнее. Ниже некуда, но на поверку это социальное дно оказывается бездонным, бесконечным, и лишь сладкая смерть на игле спасёт их от дальнейших мук адских.