Короткая переправа (2001)

На давнем показе Московского международного фестиваля этот фильм шёл под названием «Узкий пролив», возможно более точном, чем нынешняя «Короткая переправа», но не таким близким к сути происходящего, как «Большая перемена», полнее всего отражающего преображение доверчивого Тома, взошедшего на борт парома, отправившегося через ЛаМанш, беспечным мальчиком, а спустившимся на другой берег уже всадником без головы.

Для одних ночь в пути — это скука одиночества, другие сбиваются компанией, устраивая шумный бедлам, а вот Элис решила развлечься, чтобы не скучать, завязав беседу с растерявшимся пареньком, которому внимание взрослой женщины придало уверенности в надёжности собственных сил, избавив от юношеских сомнений и робости перед незнакомым лицом.

Если для Эллис каютная ночь лишь времяпрепровождение, скрашивающее скуку короткого пути, то у вдохновлённого Тома общение со случайной собеседницей вызывает неподдельный подъём искренних чувств, подталкивающих его в стремлении к мужественности в расставленную коварной женщиной обманную западню.

Похоже, что этой лентой женщина-режиссёр решила отыграться за обиды всех обманутых дам, выбрав в жертву недоразвитого простака, чтобы показать сколь больно разочарование от заблуждений, и велика горечь от обидной лжи. Подозревать Катрин Брейя в намерении исследовать трансформации юношеской психологи не приходится — она не столь готова, чтобы вникать в проблемы с этой стороны, но по лицу Жиля Гийлана, быть может даже вопреки режиссёрскому плану, пробегает тень больших перемен, бросающих домашнего мальчика в пучину важных открытий, открывая ему мир тонкостей и нюансов, психологических игр и расчетливых планов, подминающих под себя только начинающуюся жизнь.

Жестокая уловка Эллис — это урок для простодушного юнца. Вопрос только в том, как сможет мальчик пережить свалившийся на него нежданный удар. Брейя, как видно, не собиралась развивать тему, обыкновенно воткнув булавку, будто не в сердце человека, а в кукольный воск чёрного колдовства — вот вам, бросая мечущегося Томаса, ощутившего привязанность и тут же увидевшего обрыв, проваливаясь в недоверие страха перед будущим, ведь что-то с ним станет потом.

Бросая своего героя, режиссёр оставляет открытыми все пути: из случившегося юноша может извлечь пользу, чтобы отыграться на ком-нибудь потом, или, замкнувшись в комплексах, навсегда лишиться доверия к отношениям полов. Гибель романтика или рождение циника, может что-то иное, но это его беда.