| Рейтинг фильма | |
Кинопоиск
|
6.9 |
IMDb
|
6.8 |
| Дополнительные данные | |
| оригинальное название: |
Царевич Алексей |
| год: | 1996 |
| страны: |
Россия,
Польша
|
| режиссер: | Виталий Мельников |
| сценаристы: | Виталий Мельников, Дмитрий Мережковский |
| продюсер: | Борис Молочник |
| видеооператор: | Иван Багаев |
| композитор: | Андрей Петров |
| художники: | Валерий Юркевич, Сергей Коковкин, Лариса Конникова |
| жанры: | драма, история |
|
Поделиться
|
|
| Дата выхода | |
на DVD:
|
25 апреля 2013 г. |
| Дополнительная информация | |
Возраст:
|
6+ |
Длительность:
|
2 ч |
Поскольку «исторический фильм» не соотносится с исторической наукой (с точки зрения строгой науки любой сюжет предстанет набором нелепостей и ошибок), его следует судить лишь по законам мифа. В советских фильмах о преобразованиях Петра Первого использовался набор советских, или конкретно — сталинских мифов, как то:
- необходимость ускоренной и суровой модернизации России;
- обязательное наличие внутренних и внешних врагов:
- особая роль единоличного диктатора-модернизатора;
- литературно-психологические детали взаимной проекции образов Петра и Сталина (от усов, курительной трубки, простоты в общении, простой одежды до необъяснимых приступов гнева и милости, таланта полководца и царственного альтруизма, вплоть до жертвы собственным сыном)…
Это начало длинного списка совпадений, который мог бы пополнить любой структуралист, анализирующий сюжеты петровской и сталинской тематики. Понятно потому и время выхода самого знаменитого фильма о Петре Первом (1937—38 режиссера В. Петрова!), и строгая каноничная трактовка его образа, и сюжетные акценты…
Стоило, однако, перемениться политическому ветру, и аверс Петровской тематики сменился реверсом. В фильме В. Мельникова «Царевич Алексей», задуманном как часть большого высказывания на тему власти, совести и судьбы России, осуществляется регресс от патриотического кино к фильму ужасов для либерально настроенной интеллигенции, в духе «Утомленных солнцем». Вместо гениального деятеля истории — здесь больной на всю голову сыноубийца, мающийся попеременно похмельем, горячкой, и совестью. Экранизация романа Мережковского соединяет старообрядческие страшилки с ужасами кухонного диссидентства. Сюжет о том, «Как поссорились Алексей Петрович с Петром Виссарионовичем» мобилизует знакомый реестр перестроечных штампов: оргии, палачи, застенки… При неврастенике-царе власть в руках «коллективного Берии» (в составе Меншикова, Толстого, Екатерины, и прикомандированного к ним тюремного надзирателя Румянцева — это особый перл авторов!). Ближе к финалу фильма зрителя окончательно переселяют в подвалы чекистов 18-го века. В одном из эпизодов Петр символически объединяет демоническую троицу судей-палачей. Для контраста по всем законам драматургии малодушный царевич превращается в булгаковского Иешуа, а его опальная мать Евдокия в самой слезливой сцене фильма становится метафорой поруганной и вздернутой на дыбе России. Дальше — некуда…
Исторических несообразностей, казусов и передергиваний в картине на целый мыльный сериал, но это не главная претензия. Миф можно выбить только другим мифом, для фактов он неуязвим. Так же точно, как болельщики разных команд, сталинисты и антисталинисты, западники и славянофилы могут вечно «опровергать» друг друга. «Невинно убиенный» Алексей Петрович и кровожадный Антихрист Пётр Алексеевич внутри мифологемы бинарного культурного кода составляют идеальную пару. Даже если актер с обычной режиссерской установкой «показать плохого там, где он хорош» будет играть не вполне чудовищного Петра или трусоватого Алексея (справедливости ради, эти психологические вариации в фильме есть), в итоговой расстановке сил ничего не изменится. Более того: если полностью ходульный образ вызывает у нас понятные сомнения, то «психологический» потрет жестокого, но страдающего деспота, убеждает «правдой жизни». Так работает анти-диалектика образа — привнося «хорошее» в плохой персонаж, она маркирует его «жизненной достоверностью» и окончательно закрепощает в статусе уже не образа, а «исторического факта». В результате же миф о тиране и жертве уплотняется, обрастает логикой деталей и становится почти неуязвимым.
Однако в этих упрощенных кодах и проекциях работает истина нашей вовлеченности в историю. Каждый, смотрящийся в исторический фильм, как в зеркало, осознает и собственную историчность. Всё, что он способен извлечь из истории, он на деле лишь вкладывает в нее. Перечитывая вечный сюжет о предателе или герое, каждый из нас находит свое место в дне сегодняшнем. Блестящий миф позволяет увидеть чуть больше и в истории, и в своем сознании. Мутные истории отодвигают от нас события, рождают равнодушие или презрение к собственным предкам.
Фильм Мельникова выражает, конечно, и иные факты, и некую правду. Это тоже какая-то часть истории, но той, что не гремит, не делается, а просто эмпирически протекает. Протекает, как вода в раковине, как реальность мимо убежища карася-идеалиста. Этим сюжетам тоже можно сочувствовать и оправдывать, но историю настоящих побед и поражений писали совсем другие люди.
К тому же историю конкретно петровского времени создавал, прежде всего, Пётр Первый — исторический герой в изначальном смысле этого слова. Но, как писал Гегель, для камердинера героя не существует: взгляд камердинера героического вообще не предполагает.
28 июля 2018
Историческая драма. Первая часть трилогии картин режиссера Виталия Мельникова под названием «Империя Начало». Решил тут посмотреть что нибудь Отечественное, что нибудь свое, что нибудь историческое, и решил начать именно с данной картины. И первое мое впечатление — достойная картина, но без изысков. Теперь, как водится, поподробнее.
Итак, плюсы:
1. Костюмы и декорации — напомню, что картину снимали в тяжелые 90 годы, когда был развален великий Советский Союз, а с ним все, что создавалось многие годы. И даже тогда наши режиссеры умели снимать хорошие картины даже при небольших бюджетах, с минимальными декорациями и прочими вещами, без которых кино не может существовать. Видно, что создатели стараются вовсю, что бы не уронить планку качества.
2. Взаимоотношения между Алексеем и Петром — они выглядят и смотрятся как простые люди. Несмотря на их титулы они стараются вести себя по обычному. Эти взаимоотношения тонкой нитью прослеживаются на протяжении всей картины. И за этим просто интересно наблюдать. Лично мне было трудно встать на чью либо сторону, за что картине отдельное спасибо.
Минусы:
1. Виктор Степанов не подходит на роль Петра — я видел много актеров на этой роли, но Степанов — самый неподходящий из всей плеяды. Более того, даже актер, который играл Петра в документальной драме «Романовы» справился на ура, учитывая, что он там не произнес ни слова, а лишь глазами. Конечно, под конец, Виктор попытался исправится, но на мой скромный взгляд — неудачно.
2. Рваный монтаж — все же видно, что картина снята довольно дешево. На счастье картина довольно динамична, поэтому на это не сильно обращаешь внимание.
3. Отбеливание Алексея — его тут изобразили невинной овечкой, которым он не являлся. Конечно, я свечку не держал, но документы свидетельствуют о его вине.
4. Скукота — не знаю как вам, а мне порой было скучно. Несмотря на всю динамичность, меня все же скука одолевала. Ничего не смог с собой поделать.
Немного о главных героях:
1. Царевич Алексей в исполнении Алексея Зуева — единственное светлое пятно этой картины. Наследник трона, не желающий этой судьбы. Отсюда и разгорается конфликт с отцом. Алексей здесь показан как обычный человек. Актер, лично по мне, справился.
2. Царь Петр в исполнении Виктора Степанова — самодержец Всероссийский, лучшие годы которого уже прошли, отсюда и желание озаботится о преемственности. Но наследник оказался совсем не тот, кем казался. Мотивы Петра очень понятны. Но актер был вообще никакущий.
3. Князь Меньшиков в исполнении Владимира Меньшова — сподвижник Петра и его давний друг. Старый интриган, имеющий свои виды на царский трон. Владимир был весьма убедителен, но не более.
В итоге получилась весьма годная историческая драма, но без излишних откровений.
7 из 10
4 июня 2018
Фильм вызывает двоякие чувства.
Снято это дело по Мережковскому, накатавшему три философских романа, проведя титаническую предварительную работу, чтобы в финале сделать нехитрый вывод, достойный газеты «Гей, славяне»:
любая власть есть Антихрист, а все, что не наше, посконно-домотканное, то от лукавого, включая, на минуточку, Леонардо да Винчи (казалось бы, столько возился с персонажем, всех вокруг него облил грязью, Микеланджело записал в моральные уроды, Рафаэля в шлюхи, столько сил вложил, но нет, сдюжил, устоял перед искусом итальянца и под конец все равно пропел благостные аллилуйи богоспасительным иконам с их нарушениями анатомии супротив богопротивной ренессансной перспективы и прочей дьявольщины, от которой бежать, бежать, спасаться к правильному Богу русскому человеку).
В соответствии со славянами и нутряной ненавистью к любому прогрессу, в «Петре и Алексее» Мережковского у нас имеются:
царевич Алексей в роли невинного агнца, отданного злыми людьми на заклание;
Петр в роли Ивана Грозного, убивающего своего сына, а также палача-любителя и губителя России;
царица Екатерина в роли солдатской подстилки;
птенцы гнезда Петрова в ролях человеческой гнуси, швали и отребья.
Остальные несущественны, особенно иностранцы, это вообще нелюдь, все, как один. Почему, почему. По факту рождения, неясно, что ли. Не задавайте глупых вопросов.
По сему кино, снятое по мотивам романа, представляет собой чудеснейший пасквиль, но вот какое дело:
снято достойно.
Алексею Зуеву вообще мои аплодисменты. И надрыв, и трагедь, и тонкость, и интеллигентность, и даже финальная довольно пошлая сцена на смертном одре — без единой сорванной ноты.
При всем теплом отношении к Виктору Степанову (Ломоносов же!) — не Петр. И причесанные, как у Джокера, брови не помогают. И очень качественное выпучивание глаз. Но играет, конечно, достойно: и там, где бьет, и там, где пьет, и там, где вытаскивает из земли страшную для русского человека заразу — статую обнаженной Венеры, из-за которой на Руси мгновенно начнут, согласно логике Мережковского, душить детей. Раньше это тоже случалось, но реже. А с Венерой, чувственностью и наслаждением от получения секса детская смертность вырастет в 10 раз, инфа 146%.
Нежно любимый Станислав Любшин мне тут не понравился. Ему совершенно не идут роли, которые может сыграть кто угодно. Ему идет только то, что может сыграть только он.
Зато Владимир Меньшов с видимым удовольствием отыгрывает дворцовое негодяйство Алексашки Меньшикова. На нем нормально смотрятся роли, годящиеся и для других актеров.
Вопрос психофизики, вероятно.
Все остальное тоже на месте.
Европа гнусна в своей гладкости, Россия ершиста в своей богоизбранности, казематы страшные, церкви фальшивые, молодцы у нас добрые, а девки красные.
Богатое историческое кино, снятое в бедные кинематографические 90-ые, со спокойно-сдержанным почти на грани отсутствия такового авторским взглядом. Совершенно незаслуженно прошло мимо широкого зрителя.
В финале процитирую сначала из романа, потом не из него.
«Ну да, мы голые, пьяные, нищие, но в нас — Христос».
Это, понятное дело, роман.
А это — Игорь Губерман (не без некоторой отместки Мережковскому за его гнусненький бытовой антисемитизм, которым он в своем романе замарал Леонардо да Винчи, чтобы этакое добро даже в Италии XV не пропадало):
Возложить о России заботу
всей России на Бога охота,
чтоб оставить на Бога работу
из болота тащить бегемота.
24 февраля 2018
Алексей Зуев (царевич) — был бы незаменим в роли Федора Иоанновича: тот же отсутствующий взгляд, те же лыбы не по делу. Вроде бы уж растоптанная не за день и не за два жизнь идёт к своему трагическому финалу, а инфантильный олигофрен стоит и ржёт: « Гыы))… Караул послали)… Ой, смотрите, Петропавловка)… А я эту дорожку уже видел, Алексей Иваныч)) … А чё это вы тут будете делать, а?)…» Что это? Невероятная выдержка? А что ж тогда обделался так, что парашку пара преображенцев с большим трудом поднимает? Психическое расстройство в последние месяцы жизни? Так он и на любимую Фросю в койке реагирует аналогично. И на всё остальное: выставляют его за дверь — ржёт, приносят письмо от матери — ржёт, даёт отец втык — опять-таки ржёт.
Виктор Степанов (царь) — не слышен и не виден: скромненько сел на край стульчика, потупил глазки, прижал ушки. И это Пётр1, рубивший стрельцам головы лично.
Станислав Любшин (Толстой) — видимо, никакого понятия не имеет ни о власти, ни о субординации: дипломат, орущий на царя и отдающий ему приказы — это сильно.
Пушкин с его подбором обширного исторического материала и Мережковский с его психологическими вставками, поясняющими, почему взаимоотношения героев складывались именно так, а не иначе, присутствуют исключительно в титрах. Да и какая уж тут история, ежели Мельников не удосужился хотя бы взглянуть на портрет царевича Алексея и убедиться, что тот был не блондинко?
Вообще создаётся впечатление, что режиссёр не заморачивался над анализом источников, а банально посмотрел классический фильм про Петра1 с Симоновым и Черкасовым и сделал всё наоборот.
Был Пётр1 — харизматичный лидер, упорно работающий ради светлого будущего и готовый палкой загонять туда даже родного сына, не очень-то считаясь с его мнением. Стал Пётр1 — затюканный лузер, органически неспособный не то что палку поднять, но и голос повысить …даже на родного сына, с которым, несмотря на всё недовольство его поведением, продолжает носиться, как дурень с писаною торбой.
Были птенцы — яркие и неординарные сподвижники петровских преобразований. Стали птенцы — серая масса, в лучшем случае интригующая, но обыкновенно бездействующая и трудноразличимая на фоне декораций.
Динамичные батальные сцены заменили вяло плетущимися преображенцами, а женственную и обаятельную Екатерину — безликой статисткой. Да и само действие, оживлённое разве что смертью царевича, тянется еле-еле.
Попытка превращения Алексея из черкасовского врага народаN1 в порядочного и образованного человека, желающего исключительно частного будущего, и вовсе потерпела полное фиаско:
во-первых, потому, что предстающий на экране его трагический образ (а Алексей — личность трагическая, но уж никак не героическая) банально не вызывает эмпатии. Невозможно сопереживать тому, кто сам не переживает или, по крайней мере, не может убедить в этом зрителя;
во-вторых, потому что подтверждений его ума, образованности и порядочности что-то не видно:
- читать мораль о повреждении нравов российского народа поддатому папе,
- критиковать его деятельность, сидя у него же на шее (мог бы уж провиант для войска собирать, если на то пошло — вполне себе нравственно-нейтральное занятие),
- бежать прямиком на русскую речь в тот момент, когда надо бы не светиться,
- наконец, делиться с кем попало опасными по тем временам откровениями, тем самым подставляя уйму невинного народа — всё это, по меньшей мере, не комильфо.
Так что слабенько. Слабенько…
1 из 10
2 мая 2013
То и дело, встречаясь с российской кинопродукцией 90-тых годов, снисходительно просматриваешь её через призму с уменьшающим коэффициентом. Что тут поделаешь, пустое время для хорошего кино. Это утверждение уже зацементировано намертво в сознании нескольких поколений. Хотя, если капельку подумать, эта аксиома порядком нелогична.
В советском кино творило много замечательных режиссеров, актеров, операторов, сценаристов. Куда же они в один момент растворились? Пусть, кто-то постарел и потерялся, кто-то ломанулся в бизнес, но основная масса никуда не исчезала. Да, государству стало не до кинематографа, распил захватил сознание чиновников. Но денег меньше не стало, даже наоборот. В кино пришла качественная техника, забугорная плёнка. Хлынувшая волна западного кино оригинальными идеями многократно расширила горизонты наших возможностей.
Но, кажется, кроме чернухи, порнухи и бытовухи, ничего на закате тысячелетия отечественные мастера бегущего кадра и не снимали. Это, конечно, не так. Выходило кино разных жанров. И любимый интеллигентной прослойкой исторический роман появлялся в том числе.
«Царевич Алексей» — первый по хронологии повествования, и второй по очередности съёмки фильм трилогии «Империя. Начало» режиссера Виталия Мельникова. Автор любимых семейной телеаудиторией «Начальника Чукотки», «Здравствуй и прощай», «Старшего сына», «Выйти замуж за капитана» решил перейти в более высокостатусный жанр. Слегка опираясь на опус русского символиста Дмитрия Мережковского, Мельников зарисовал культовый для России образ Петра Великого на фоне трагической судьбы его наследника.
Алексей Петрович Романов был тайной надеждой оппозиции, стонущей под железной дланью Петра Первого. Поэтому он был обречен. Режиссер сотворил Алексея умным, принципиальным, но нерешительным молодым человеком. Каждый посетитель Третьяковской галереи, где находится картина Николая Ге «Пётр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе» видит в фильме ожившее полотно. Как позже в США задышали и задвигались комиксы Миллера, так и здесь значительное портретное сходство героев окунуло нас в болотную серость промозглой России начала восемнадцатого века.
Алексей Зуев (царевич) был до этого фильма для меня незнаком. Не считать же ролью ипостась Мымрикова в данелиевской «Насте». Более известен Виктор Степанов (Петр). А вот окружение воистину звездное: Станислав Любшин, Владимир Меньшов, Михаил Кононов, заканчивающая с киноактерством звезда детского кино Федор Стуков. Они мастерски огранили дуэт главных персонажей. И персонально отмечу тяжелую сцену допроса первой жены Петра Евдокии Лопухиной в исполнении Людмилы Зайцевой.
Две серии пролетают быстро. Пьяное буйство властелина, ужимки царедворцев, заграничные вояжи, допросные комнаты. Всё добротно завязано в сценарный узел и подано в лучших советских традициях. Естественно, были и награды — «Ника», Госкино, «Окно в Европу», «Виват, кино России!», Онфлер, кинофестиваль «Литература и кино». И в кинотеатрах фильм шел, и по госканалам его крутили. Но наш просвещенный зритель тогда смотрел другие картины. В основном, те, что оптом скидывал западный кинематограф. И немножко российского продукта. «Импотент», «Операция „С Новым Годом!“, „Газонокосильщик-2“, «Кровавый спорт — 2», «Чокнутый профессор»… Признаемся, что эти и им подобные творения нам гораздо известнее, чем их ровесник «Царевич Алексей».
И постепенно хорошее кино по-нашенски умирало. Оно стало ненужным. Кинематограф Российской Федерации принял вид Голливуда класса «Бэ». Юмор по-камедиклабски, любовь а-ля «Дом-2», отработанные модели через постель на экран. Исторические фильмы тоже иногда проскакивают, несмотря на риск провала. «Адмирал», например. С клюквенным сиропом для простоты восприятия.
Царевич Алексей слыл порядочным и образованным человеком. Но русскому человеку был предложен другой путь. И мы по нему зашли в далекие дали. Почему бы не оглянуться. Виталий Мельников попробовал.
16 августа 2010
