Три цвета: Синий (1993)

Синий цвет может символизировать много всего, но именно в этом фильме уместно будет выделить меланхолию и скромность. Я склонен считать, что цвета из этой трилогии символизирую не цвета французского флага, а больше общечеловеческие смыслы.

Первая часть трилогии повествует о женщине по имени Жюли. В один день она попадёт в ужасную автокатастрофу, в результате которой погибают ее муж и дочь. Она же остаётся живой, и ей предстоит жить дальше. Картина настроения о скромной и меланхоличной героини, которую играет восхитительная Жюльет Бинош. Это одна из лучших ее ролей в карьере. Меня поражает доброта ее героини. Например, она единственная, кто вступается за женщину лёгкого поведения, а в последствии они становятся друзьями. Жюли даже добра с бывшей любовницей своего покойного мужа. А единственное, что может вытянуть ее из депрессии - это музыка ее мужа, которую писал не он, а она. Это та кинокартина, как и вся трилогия, где самое важное остается за кадром. Для меня это настоящая трехцветная любовь.

Грусть, тоска, уныние – спутники любой судьбы, под руку ведущие людей от материнской утробы до ящика с крестом. Но порой жизнь поступает слишком некрасиво, обращаясь с тобой, как с дворовой собакой. Одно роковое событие, и ты – образчик Бергману, фон Триеру и другим проводникам печали... И ты передозирован печалью. Настолько, что не можешь физически от нее отказаться. Героиня Жюльет Бинош не смогла наглотаться таблеток, один передоз не перекрыть вторым. Принять тяжесть – единственное, что остается несчастной женщине, в одночасье потерявшей в аварии не только мужа и дочь, но и мечты, планы, большие надежды и маленькие достижения. Воспоминания горят в пламени избавления, старые фотографии, где ты на море или в объятиях любимых, лучше не видеть. Их нет, ничего больше нет. Есть одна равнодушная Франция, зацикленная на скором объединении Европы, суетливая теснота кварталов Парижа и опустошенное поместье, где ничто не должно напоминать о прошлом. И даже место под солнцем нужно сменить на пыльную ночлежку, покуда боль сильнее материальных благ.

Иногда хочется взять паузу в жизни, иногда пауза в жизни необходима. Отсидеться на обочине бытия, достичь катарсиса под анестезией полного отрешения и заново попробовать жить – вдруг получится. Проблема в том, что взять такую паузу нельзя. Человек – не крыса, которая еще нарожает, если кот погубит потомство. Как быть во власти грусти? Жюли Виньон решительно порывает с прожитым отказом от собственной личности, она становится человеком для ничего. «Где вы работаете?» - «Нигде». - «Я имел в виду: чем вы занимаетесь?..» - «Ничем». Теперь она не печется о чувствах других, о вежливости. Холодное «нет» – на все случаи жизни; манекен с милой внешностью, но выточенный из камня истукан с острова Пасхи, он хладнокровно отдается старому другу Оливье, чтобы наутро сказать: «Я совершенно обыкновенная женщина: я потею, кашляю, у меня бывает кариес... Вы не будете скучать по мне». Жюли облачается в пиджак – чуть ли не впервые напускной мужской образ со времен Катрин Денев и Луиса Бунюэля - и ходит среди незнакомцев, оправдывая самоцель – бренно существовать, дожидаться естественной смерти. Издевательски улыбаться некогда близким. Находить единственного собеседника в лице матери с Альцгеймером в медицинской карте. Психоаналитически через смех отвергать память, когда тот паренек с дороги напоминает об анекдоте. А вечером – уединяться у подушки под покровом ночи и судорожно сдерживать слезы, отказываться принимать трагичное поражение.

Нет, это не выход, по-скотски обращаться с призраками минувших дней. Это слишком наивно. Все так или иначе возвращается бумерангом, заставляет посмотреть в глаза действительности, не дает сорвать память с листами календаря. Повсюду – те, кто выделяет очертания настоящего характера. Люсиль остается в многоквартирном доме из-за Жюли и благодарит ее за проявленное равнодушие, за доброту от противного – доброту, то, что выделял в ней покойный супруг. Не только незваная подруга, но и улица зазывает обратно, когда мужчина с флейтой наигрывает, казалось, утраченную в гоголевском приступе безумия мелодию. И сам Оливье, деликатно убеждающийся, что с Жюли все хорошо, и не тревожащий какое-то время в дальнейшем. И крыса с новорожденными мышатами, и бассейн с оравой детей – знаки привычного социума не вырежешь, подобно аппендиксу. Простому-то обывателю не вырежешь, что уж говорить про народное достояние.

Запад в ожидании момента, когда идиома «Free Europe» приобретет законодательный статус. Но простому обществу наплевать на будущее преобразование, оно ищет упоения в стрип-клубах. Франция, подарившая миру лозунг «Liberte, Egalite, Fraternite», дает искомую свободу и Жюли – бери, пожалуйста. Но женщина по-своему трактует первый цвет на флаге республики. Окружение покрыто синим, нет ни одного закутка, где можно спрятаться от синего. Синяя комната в семейном загородном поместье, ставшая пустой, синие украшения для лампы, синий кусок фольги, синий бассейн, в котором не получается утонуть, но и который забирает с головой. Мир облизывает свободой, а ты не знаешь, куда от нее деться. Оставьте свободу мечтателям, всем остальным – милости просим в петлю вечного страдания, обета грусти и терпения, где мороженое с кофе как предел радости, а одиночество под соседским одеялом на лестничной клетке ничем не хуже теплой постели за закрытыми дверьми. Свободная Европа не тождественна счастливым людям: получив шенгенские визы и сломанную Берлинскую стену, скажете ли вы, что обрели настоящее эмоциональное одухотворение?

В мировой культуре есть еще одно определение синего цвета, неспроста нашедшее отражение именно в музыке. Синий цвет как синоним слову «грусть», он присутствовал в названиях шедевров легендарных музыкантов - Майлза Дэвиса, Билла Эванса, Джони Митчелл. У поляка Кесьлевского он наверняка имеет право на существование. Великая музыка не умирает, она становится достоянием общественности. Жюли сотворила новый гимн во имя дружбы стран, и теперь его партитуру не уничтожат вилы мусоровоза. Пусть он не напоминает первоисточник, пусть после редактуры Оливье звукоряд приблизится к воинственным мотивам Шостаковича, но произведение обретет бессмертие и олицетворит начала свободы. «Так освободись же и ты!» – воскликнет Оливье, искренне полюбивший холодную Жюли и желающий ей былых чувств, а не крепящегося стиснутого горла и отворачивания от детей. Мужчина не хочет для нее мнимого блаженства, как у матери, путающей имена Жюли и ее сестры. А Кшиштоф Кесьлевский убеждает случайными фотоснимками мужа Патриса в компании посторонней, что выжившая вдова морально ничем не обязана хранить супружескую верность – абсолютно ненужное, лишнее решение режиссера, и так показавшего необходимость жить дальше. Жить, смеяться, любить – хотя бы того же хитрого Оливье, у которого тоже наверняка есть кариес.

Да, порой жизнь бросает в тебя кирпичом, и ты рассыпаешься, как больничное стекло. Однако показное равнодушие не спасет от горя. Удел человеческий – это не только книга Андре Мальро, это еще и участь умножать скорбь. Синий цвет в душе болезнен, но его надо перетерпеть и вновь вернуться с новыми силами, расставшись с грузом былого, будь то имущество или предсмертный анекдот про слабительное. И жить, зацепившись за ноты как за спасательный круг в тягучем бассейне-болоте. Если попытка Оливье вернуть еще молодую Жюли из бледной оболочки в тело живого человека увенчается успехом, то в этом действительно существует смысл. Необязательно, чтобы она пела что-то от той же Джони Митчелл вроде:

...We don't need no piece of paper

From the city hall

Keeping us tied and true.

My old man

Keeping away my blues.

Мой любимый оберегает меня от тоски... Совсем необязательно музицировать. Достаточно, чтобы она просто заплакала.

8,5 из 10.

Сквозь призму детское лицо, незащищенное, еще секунда и оно погрузится под землю. Прекрасный туман, который всегда чарует меня и пугает, как, например, здесь.

Прекрасная Жюльет, помню ее по раннему Караксу, прекрасное французское лицо, способное точно передавать и нежность и бесчеловечный холод, который всегда можно оправдать.

У нее очень живые ноздри.

Полупустой замок, напоминает отчий дом Пьера в «Поле Икс». Синяя комната, синяя люстра, синие слёзы.

В таких фильмах меня всегда интересует интерьер, или экстерьер? Что больше? Скорее общий антураж. Картины на стенах, флаконы, чертежи, бокалы, пыль, холод от камня.

Болезненная (если не больная) решимость и отрешенность вдовы напоминает главную героиню первой части фильма Киры Муратовой «Астенический синдром», вышедший на 4 года раньше (потеря мужа, уничтожение работы, приглашение неожиданного мужчины, секс с ним на одну ночь). Только если у Муратовой все снято прямолинейно и жестче, без патетики, то Кшиштоф Кесьлёвский все равно накидывает романтическую шаль на их встречу (героиня Муратовой от осознания проведенной ночи с немужем впадает в истерику и со слезами прогоняет его, героиня Кесьлёвского не теряет над собой самообладания в утреннем разговоре с ним, она стойко держится и находит в себе достаточно холода подать ему кофе и спокойной показать на дверь. После этого обе женщины продолжают вести себя противоположно друг-другу: муратовская Наталья приходит в себя и наводит порядок в доме и в себе, Жюли в кровь стирает костяшки о каменную стену).

Снова синяя люстра, которая ничего кроме бликов не издает (увидим ли мы ее свет?).

Эти блики, что появляются на протяжении всего фильма, они в ее глазах. Иногда, уставившись в одну точку или закрыв глаза от перенапряжения, в них медленно-быстро передвигаются тоненькие полоски и кружки, они пульсируют черно-белым, как капля масла в холодной воде; сами по себе они передвигаются медленно, но если начать следить за ними глазами, вращая закрытыми глазными яблоками, они будут словно отчеканиваться от внутренних стенок сетчатки и «прыгать» с места на место. Также и у Жюли, она, сидя на лестнице от очередного потрясения, закрыла глаза и через пару секунд на экране проступили блики, открыв глаза они также через секунду пропадают, побыв немного «в открытом оке».

Закрыв глаза в очередной раз, она уснула и проснулась уже в новой жизни, без злости и обид, со свободой и принятием новой реальности, новых людей, новой жизни.

Фильм должен был закончится на синих бликах, но фокус сместился вправо и еще раз, на молитву, на исповедь, на агонию любви.

Увековеченное присутствие, как дань, всех второстепенных героев: последнего, кто слышал мужа-творца, кто нашел цепочку (символ присутствия и жизни погибшего); матери, больной, вероятно, истончением памяти, но не потерявшей светлое и доброе сердце для всех; порочной подруги-проститутки, искренней как капля утренней росы; любовницы мужа, носившей под сердцем плод любви и страсти, которых она, все-таки, простит и даст мальчику-сыну по-настоящему отчий дом.

Она уступила всем, она уступила силе музыки и искусства, она уступила живым людям, но блики все равно вернулись к ней в конце.

Трёхцветная трилогия (Синий, Белый, Красный) польского режиссёра Кшиштофа Кесьлёвского – это альманах истории Франции, в ином взгляде при помощи кино-языка. «Синий, белый и красный являются цветами флага Франции, история каждого фильма основана на одном из девизов Французской республики: «свобода, равенство, братство». Соответственно, «Синий» драматически представляет олицетворение свободы главной героини в исполнении Жюльет Бинош.

Свобода от прошлого – так можно огласить окончательный вердикт данной ленты. Картина вводит страшное ДТП и потерю близких, чтобы дать стимул снова почувствовать себя человеком единственной выжившей Жюльет. Приглушённые тона вокруг, насыщение синим цветом, общая мрачная атмосфера – фильм отражает действительность происходящего и неожиданно для зрителя ведёт повествование. Неспешно и постепенно вокруг трагедии раскрывается значимость покойного мужа, его наследие как композитора и ценность для всей страны. Глазами жены зритель сталкивается с тем, как поступает общественность с кумирами и вынужденными тружениками государства.

Постепенно раскрываются тайны, которые были скрыты при жизни мужа. Под музыку собственного сочинения (или сочинения мужа) героиня старается смириться с утратой, узнать тайны супруга и понять, что на самом деле было нужно от него всем. Поляк на удивление основную драму показывает как что-то обыденное, веющее бытом и рутиной прошлой жизни, ностальгией по ушедшему времени. Тут нет душераздирающей тоски, нет очевидности потери, только познание окружающего мира и неведение о том, что делать и как жить дальше.

Кшиштоф Кесьлёвский передаёт характер безобидной героини через страхи, через доброту, через оправдания не очень приятных событий. Случайные встречи, моменты радости и хорошее отношение ко всем окружающим демонстрируют чудное и по-своему милое поведение Жюльет. Нельзя точно определить, как она реагирует на окружающую несправедливость, когда даже обидная правда прошлого даёт ей силы на ласку и доброту.

Фильм явно выстреливает духом самостоятельности и независимости. Героиня, не смотря на трагедию, чувствует освобождение от славы мужа, а что до своего мнения, то женщина обретает силы и старается жить дальше. Тоска по дому проявляется разными способами: от мышей в чулане до незаконченных композиций. Маска добра скрывает печаль и утрату, а финал ленты позволяет оценить, каких трудов стоит заканчивать незавершённые дела. Печально, но в будущее с высоко поднятой головой мы следуем вместе с героиней.

Поняв, что вся трилогия названа по ассоциации с французским триколором — я сразу начал искать смысл каждого. Википедия дала ссылки на безразличную историю флага, за которой стоит много интересной, но пустой информации, не дающей никаких ответов. Потому более продуктивным будет описывать собственные ощущения от цвета.

Так, голубой/синий — цвет потери и грусти, глубоко личной трагедии, которая делает человека тем, кем он является. Именно вокруг таких «трагедий» и строится моё «Я» — не только моё, но вообще любая личность, которая только может родится. Человек — это всегда трагедия, личная история потерь и утрат.

Жюли, героиня Бинош, теряет мужа — известного, даже гениального, композитора — и дочь в автокатастрофе. Повисший в вакууме провокационный вопрос журналистки «кто же написал всю музыку?» (перефразировано) неожиданно взрывается предложением друга семьи «это будет моя и твоя музыка».

В голубом мареве собственной грусти главной героине жизненно необходимо найти свой голос: ни мать, в силу болезни Альцгеймера, ни новая подруга, в силу молодости — не могут и не в силах ей помочь. Героиня Бинош всё ещё будет казаться всем вокруг хорошей и щедрой, относясь к людям вокруг пусть и несколько отстранённо, но мило и доброжелательно, скромно молча рядом. Но теперь жизнь Жюли отныне принадлежит только ей: не состоящая более из воспоминаний, заменяющих реальность — она пытается идти вперед.

Для меня голубой цвет — это все падения, трагедии и лишения, что перенесла Франция, причем не только своих, но и всего мира. То, что она смогла не только почувствовать и понять — но утешить и дать убежище, тихое место, где можно побыть одному.

Одна из самых актуальных проблем современности — эмиграция, беженство — нашла своё решение в синем цвете фильма и французского триколора: откуда и кто бы ты ни был, что не пережил бы — твоя грусть всегда будет частью общей трагедии. Ты можешь стать сартровским Ничто, растворившись в собственной грусти и жалости — а можешь попробовать найти себя, создать себя из себя самого, возвышаясь над собственной потерей.

Героиня Бинош становится практически сверхчеловеком, но переступает она только через одну голову — свою собственной. С глазами, полными грусти и губами, не способными не способными на искренность, Жюли открывает для себя Францию в синем цвете.

Перед нами душераздирающая история из потрясающий трилогии от польского режиссера Кшиштофа Кесьлёвского. Он был настоящим гением и чудесным режиссером, снявшим многие фильмы, которые я люблю. Этот именно такой. Кинокартина получилась отменной, снятой с глубокомыслием, атмосферно, так тонко и с чувством. Все настроение и боль героини ощущается каждой клеточкой тела.

Мы видим Жюли, которая чудом осталась жива после автомобильной катастрофы. Ее муж (великий композитор современности) и маленькая дочка погибли на месте. Вся жизнь женщины рухнула в одну секунду. Она осталась со своим горем наедине с самой собой. Слыша каждый раз великую музыку мужа, та как будто ножом режет главную героиню. Жюли пытается справиться с горем и пережить трагедию своей жизни, и чтобы это сделать, она должна открыть новую страницу в своей жизни, как бы не было больно…

Смотря этот фильм погружаешься в бездну боли и одиночества с синими тенями. Синий цвет преобладает во всем, и это оригинальная задумка режиссера, которая также будет в двух следующих его фильмах. Для меня это кино шедевр, в нем столько эмоций, переживаний, ощущений. Звучит такая музыка, от которой бегут мурашки. Игра актеров восхитительная, чистая, поэтому было приятно смотреть. Режиссура шикарна, а операторская работа достойна особого внимания.

С главной героиней режиссер не ошибся, и Жюльет Бинош подошла на роль идеально. Эта французская актриса весьма талантливая и имеет свою исключительность. Свою Жюли она сыграла с душой: так тонко, так драматично, можно без слов все увидеть в одном ее только взгляде. Ее героиня должна была пережить трагедию и ощутить некую затем свободу от нее. Но как это сделать, когда боль потери так неистово горяча?

«Три цвета: Синий» — глубокая, музыкальная драма от Кшиштофа Кесьлёвского 1993 года. Этот фильм, как некая мощь пронзает зрителя, и его историю и восприятие от фильма забыть невозможно. Всем ценителя жанра драма я это кино к просмотру рекомендую. Сильнейшая вещь!

9 из 10

К моему огромному сожалению, мое знакомство с Кесьлевским началось с «Короткого фильма о смерти». К моей огромной радости, мое знакомство с Кесьлевским все-таки продолжилось.

По поводу этого фильма могу сказать только: «Браво!». И готов пояснить, почему, при этом не вдаваясь в символизм синего цвета. Как по мне, это тут не главное.

Сразу оговорюсь, что это картина не для любителей доброй сотни бойких диалогов на полчаса экранного времени. Да и не для тех, кому чрезвычайно важны острые сюжетные повороты. Здесь все происходит плавно, вдумчиво и молчаливо. И за это отдельное спасибо как режиссеру фильма, так и Жюльет Бинош. Когда я читал описание, то ожидал увидеть лужи слез, и утопленную в этих самых лужах рефлексию главной героини. К счастью, обошлось. Этот фильм не о трагедии, но о вариантах развития жизни после нее. Безусловно, можно пытаться бороться со своей памятью, меняя места жительства, фамилии, лица людей вокруг. Но суть состоит в том, что все, кто нас когда-то покинул, еще не раз вернутся. Музыкой, доносящейся с улицы, неуместным вопросом матери, незнакомой беременной женщиной… И борьба с этими фрагментами совершенно новой окружающей действительности истощит тебя еще больше. Все дышит прошлым, с которым нужно научиться жить. И именно надежда на то, что в конечном итоге это все-таки получится сделать, сквозит через весь фильм.

Отдельного внимания заслуживает музыкальное сопровождение, причем именно в связке с фильмом. Действительно идеально.

8 из 10

Не секрет, что последняя великая трилогия Кесьлёвского отсылает в первую очередь к символу «Великой франзуской революции» — так называемой «Марианне». Что он собой представляет? Это профиль женщины на фоне трех цветов (по порядку) синий-белый-красный. Ее решительный взгляд направлен именно в сторону красного, что, возможно, указывает на некую произошедшую с ней трансформацию. Конечно, каждый из цветов самодостаточен и однозначен — свобода, равенство, братство. Но вместе они образуют единый акт решительного становления себя другим — от отстраненности (синий) к активной, решительной включенности (красный) через стадию равновесия, тождества (белый).

Так мне кажется. Тогда становится понятно, что «Три цвета: синий» изображает только первую стадию (но повторим: абсолютно самодостаточную), а именно фазу глубокой экзистенциальной тоски и отстраненности и последующее «включение» в реальность.

Или, скорее, обретение ее заново. Жизнь главной героини Жюли рушится за несколько секунд. Счастливая жена и заботливая мать, после смерти родных, в одно мгновение превращается в одинокого, замкнутого или (самое правильное определение) совершенно «постороннего» человека. Она впадает в тоску, причем настолько глубокую, что не в состоянии даже плакать. Ее эмоциональное отчуждение тотально, она словно покидает какое-то символическое поле жизни, служащее всем нам надежной гарантией того, что «все нормально». Для нее больше не существует никакой системы координат. Она вырвана из контекста. Ее «тошнит» от мира не меньше, чем какого-нибудь Антуана Рокантена (сцена с мышами)

Но какой бы метод психической защиты она не применяла, прошлое возвращается. В фильме это выражено очень красиво — раздаются громогласные диссонирующие звуки (из сочинений ее умершего мужа-великого композитора), а экран при этом или частично или полностью затемняется, словно разрывая цепь привычного сенсомоторного восприятия, такого ненужного, маловажного по сравнению с прошлым. Что это? Может быть, дух ее мужа, протестующий против попыток забвения?

Но как оказывается есть все причины, чтобы его забыть. Бесконечно любимый муж Жюли при жизни был изменником. Более того, его бывшая любовница ждет ребенка. И, что самое страшное для героини — он не просто спал с ней, но и действительно был глубоко влюблен. Таким образом, Жюли дважды переживает смерть мужа — в первый раз физическую, во второй — образную, идеальную.

Конечно, только после утверждения этой последней точки духовного уничтожения, она… преображается. Важно заметить, какую значимую роль играет в этом акте лучший друг ее умершего супруга (тоже композитор), бесконечно влюбленный в нее. Он буквально подстраивает все так, чтобы вытащить Жюли из голубой бездны отстраненности, вынося на свет не только его прошлые тайны, но и неоконченное сочинение для объединения(!) стран Европы (этот политический фон несомненно также важен). Но Жюли не дает этого сделать, и сама принимается за работу, разгадав последнюю загадку мужа — его любви, искренней, истинной и чистой. Пусть и к другой женщине тоже… Теперь она способна плакать.

Стилистически фильм (выдержанный естественно в синем цвете — от леденца умершей дочки до бассейна, в котором «прячется» героиня) очень красив. Но красивее всего в нем, конечно, Ж. Бинош. Она прекрасна во всех ракурсах и нарядах, напоминая великолепную, «отстраненную», но не менее ошеломительную фигуру из голубого льда. Среди прочих особенностей, заметно, что К. гениально стирает мораль, обнажая некую внутреннюю, скрытую истину и правду в наших действиях. Он буквально ходит по краю, когда показывает секс Жюли с лучшим другом ее почившего мужа. Причем это происходит дважды. Первый безэмоционально, механически (заметим, сцену даже не показывают). Второй — вовлеченно, открыто (демонстрация крупным планом). Но в обоих случаях это не является «изменой», как ни парадоксально. Ведь сперва — это ничего не значащее для нее, чисто символическое трение двух тел. Во второй — акт любви, принятия и возвращения в душу любви, жизни! И разве не этого хотел бы ее муж больше всего?

Жюли пережила ужасную трагедию — смерть мужа и дочери в автокатастрофе. Первоначально она хочет свести счеты с жизнью, но не может заставить себя проглотить смертельную дозу снотворного. После выписки из больницы, Жюли решает продать семейное поместье и переезжает жить в Париж. Оказавшись в столице, Жюли пытается порвать с прошлым…

«Свобода, равенство, братство» (Liberte, Egalite, Fraternite) — национальный девиз Французской Республики. Каждый из цветов французского флага символизирует одно из слов этого девиза: синий — свобода; белый — равенство; красный — братство. Данные лозунги носят политический характер, но Кшиштоф Кесьлёвский снял фильм о личной свободе.

Жюли пытается отгородиться от общества и подобным способом достичь личной свободы. Этот путь оказывается неверным, ибо «призраки прошлого» постоянно преследуют ее. Единственный истинный способ обрести личную свободу — снова «взглянуть в глаза» своему прошлому и пропустить его через себя.

Актерскую игру Жюльет Бинош можно описать одним словом — естественность. Актриса естественно изобразила интровертную Жюли, которая глубоко переживает ужасную личную трагедию. Жюли выглядит как обыкновенная женщина, раздавленная трагедией, и это позволяет зрителю еще больше проникнуться данным персонажем.

«Три цвета: Синий» — визуально красивый и печальный фильм, который оставляет некую надежду. Данный фильм рекомендуется к просмотру всем любителям кинематографа, он не оставит вас равнодушным.

8 из 10

Человеческий организм невероятно податлив, наивен, обучаем и, в то же время, жаден до красочных страстей и эмоциональных встрясок. И соблазн сохранить в памяти воспоминания об ушедшем, но любимом, волнующем — всегда велик. Мало кто из нас способен отказаться от своего уютного и доброго мира: от уикендных поездок за город всей семьёй, от посещения театров и выставок с теми, кто так же, как и мы, любит и ценит искусство, от нелюбимой/любимой работы, от родного города со всеми его знакомыми переулками и магазинами с изученным ассортиментом товаров. А всё потому, что мы привыкли чувствовать, реагировать, любить и быть любимыми, наполняя свою личную территорию угодными нам людьми и событиями, вещами. Отказ же от привычного случается очень редко и, как правило, не по нашей воле. И даже самые ужасные события в нашей жизни не способны заставить нас покинуть насиженное нами место. Оставляя условия своей жизни неизменно разнообразными и приятно-волнующими, цепляясь за гедонистически-ориентированное направление своей жизни, мы, возможно, проявляем слабость. Вновь и вновь возвращаемся в воспоминаниях к счастливым событиям, к любимым персонажам, к глубокой саморефлексии. Человек до смешного слаб в своей зависимости от собственного эго, от череды удовлетворения своих желаний, от потребности в самореализации. Тех, кто бросает всё, мы называем аскетами, брезгливо приписываем им статус религиозных/научных фанатиков, и видим их живущими в бедности, абсолютном отчуждении, голоде, холоде и т. д. Но истинные аскеты, думается мне, это не те, кто проводит свою жизнь в работе/молитве/служении правде/служении идее. Ведь гораздо сложнее для человеческой натуры отказаться от любой деятельности, от воспоминаний, от размышлений, от своего будущего, от развития, от привычного себя. «Где Вы работаете?» «Нигде». «А чем Вы занимаетесь?» «Ничем». И глядя на тех, кто «ничем не занят», мы вешаем на них ярлыки безнадёжных лентяев. А если б у нас хватило энтузиазма и любопытства повторить путь «аскетов-фанатиков» и путь «аскетов-лентяев», то кто знает, в каком случае мы бы скорее взвыли от боли?

10 из 10

Три цвета, три истории, три фильма, ставшие последними работами Кшиштофа Кесьлёвского. Для первой картины характерен синий цвет, который у многих, вполне возможно, ассоцируется с печалью, тоской, меланхолией. Эти эпитеты точно определяют настроение всего фильма, который рассказывает нам о женщине, потерявшей в автокатастрофе мужа и ребенка.

Синий. Он везде. Его можно почувствовать кожей, подобно воде в бассейне, в который ты погружаешься. Синий можно попробовать на вкус как леденец. А если хочешь и дотронуться рукой, как до люстры, к которой стремился прикоснуться все детство, но тогда не доставал до нее.

Отдельно хочется написать о персонаже Жюльет Бинош. Героиня наделена теми качествами, которые всегда притягивают нас в человеке: любовь к людям, милосердие, сострадание. На определенном этапе кажется, будто все испытания, которые легли на плечи Жюли и сделали ее еще более сильной, позволили лучшим качествам раскрыться до конца.

На протяжении всего фильма звучит музыка, написанная современным композитором Збигневым Прайснером, она проникает в душу зрителю, музыка заставляет нас плакать. По сюжету автором этой композиции является погибший муж главной героини, которую он писал к радостному событию. Но чем чаще звучит эта музыка, тем больше чувствуешь в ее нотах трагедию и кажется, что это реквием, который мужчина писал по самому себе.

Музыка, синий цвет, истории персонажей наполнены болью, но они не вводят зрителя в отчаяние, а наоборот, позволяют пройти через эти страдания вместе с главной героиней и подводят к мысли, что сколько бы страшного, несправедливого не было в нашем мире есть жизнь, которая всегда побеждает смерть.

]Для анализа я выбрал фильм Кшиштова Кислёвского «Три цвета: Синий», один из трилогии польского режиссера, которая состоит так же из фильмов «Три цвета: Белый» и «Три цвета: Красный». Жанр фильма, без сомнения- драма и гениальный режиссер в своей картина учел все важнейшие законы данного жанра. Острый конфликт главной героини фильма Жюли Виньон с самой собой и с внешним миром возникает после того, как она теряет своего мужа, известного композитора и дочь в автокатастрофе, в которой ей по воле судьбы удается уцелеть. Вследствие этого события жизнь Жюли кардинально меняется. После неудачно попытки покончить собой еще в больнице, в которую ее доставили после аварии, она не видит для себя другого выхода, как начать жизнь заново, избавится от всего, что могло бы ей напоминать о прежней, счастливой жизни и о трагически потерянных людях.

Автор не зря выбирает синий цвет для определения характера фильма, его главной темы, «ноты». Это цвет забвения, потери реальности, а так же символ веры и надежды. Едва ли было бы уместным сделать его символом комедийного или приключенческого фильма.

Главная тема картины — это побег Жюли от прошлого и случившегося с ней, от собственных воспоминаний и самой себя. Она меняет место жительства, сбегает от друзей и знакомых, от тех, кто не может сдержать свои эмоции при виде ее. Холодной, спокойной, отстраненной. Кажется, что она сосредоточена только на своих мыслях и ни что, находящееся вокруг нее не может больше интересовать. Наверное, это крайняя степень боли и отчаяния, когда человек в данной ситуации не ищет поддержки у других или стремится забыться с помощью алкоголя. Тяжелая, вязкая, давящая атмосфера дополняется музыкой Збигнева Прайснера, трагической и величественной. Она подчеркивает остроту моментов, передает переживаемую боль главной героини, которая сама является композитором. Музыка в этом фильме — один из главных героев. И по мере возрождения Жюли, ее возврату к жизни с эмоциями, возрождается и музыка, застывшая после смерти мужа. Она садится за окончание концерта, посвященного «Объединению Европы». Режиссер не дает ответа, кто же на самом деле написал музыку для этого концерта, Жюли, или ее покойный муж, здесь Кислёвский оставляет возможность зрителю самому разгадать эту загадку.

Драматический конфликт, без которого не возможно было бы работать в этом жанре, сначала кажется трагическим, необратимым, непреодолимым, но потом главная героиня находит выход во вновь обретенном близком человеке по имени Оливье, который работал помощником ее мужа. Здесь режиссер использует матрас, на котором они сближаются в качестве островка, символа новой жизни без всепоглощающего одиночества. Картина вообще полна символов, метафор. Например, светильник с множеством синих и белых хрустальных бусин служит символом ее прошлой, потерянной жизни.

Как и все работы Кислёвского в соавторстве с Кшиштовом Песевичем, «Три цвета: Синий» показывает конфликт человека с самим собой. Что в этой трилогии, что в сериале «Декалог» зритель после просмотра задумывается о собственной жизни. Примеряет увиденные ситуации на себя, решает, близки ли они ему, или нет. Это фильмы- окно в человеческую душу, чужую, но в которой так много знакомых каждому страхов, боли и скрытых ото всех мыслей. Музыка, детали, крупные планы, символы и метафоры — все эти инструменты режиссер мастерски использует в своих фильмах, для того, чтобы лучше передать зрителю атмосферу и внутренний мир своих героев

10 из 10

30-летняя Жюли — единственная, кто выживает после страшной автомобильной катастрофы, в которой погибают её муж-композитор и маленькая дочь. Оставшись в полном одиночестве, Жюли пытается начать жить заново, для чего переезжает из загородного дома в Париж, где её никто не знает. Теперь она ведёт замкнутый образ жизни: полностью уйдя в себя, совершает своеобразный духовный суицид. Но музыка погибшего мужа, в которой, к удивлению Жюли, ей была отведена куда более значимая роль, чем она полагала, оказывается сильнее боли и одиночества. Именно музыка исцеляет её и возвращает к жизни…

Фильм открывает трилогию, объединенную три картины под общим заголовком «Три цвета», — по числу и окраске полос французского флага, как символа свободы, равенства и братства. Хотя такая дешифровка и выглядит нарочито аллегоричной, и особенно по отношению к этой, первой, части. «Триколор», а в равной мере и «Двойную жизнь Вероники» (1991) можно расценивать как новые части «Декалога» (1988), поставленного Кесьлевским ещё в родной Польше. Герои этих последних фильмов режиссёра неизменно переживали катарсис, к которому устремлялось и его кино, далекое от сиюминутных веяний моды и побуждающее к обретению любви, как высшему предназначению человека.

Перебравшись во Францию, последний великий метафизик кино снял не социально-политический фильм, а притчу о том, как травмированная душа приходит к единению с миром. История о возвращении к жизни и избавлении от власти губительных чувств, по сути, являет собой библейское произведение с экзистенциальной коллизией. Героиня преодолевает депрессию не только с помощью музыки, но и самых простых будничных забот. Жюли сочиняет за погибшего мужа симфонический концерт во славу объединенной Европы, влюбляется в его коллегу, поселяет в своём доме беременную любовницу супруга, с которой он тайно встречался…

Сюжетные трюизмы картины с лихвой компенсируют как визуальная пластика, так и звуковое сопровождение, придающие повествованию поэтическую образность и таинственно-иносказательный смысл. Всё это вряд ли было бы возможно без постоянных соавторов режиссёра — оператора Славомира Идзяка и композитора Збигнева Прайснера, музыка которого не просто цементирует экранную историю, но и выдерживает возложенную на неё сюжетом нагрузку. И если бы заказ на подобную симфонию существовал на самом деле, то патетическая партитура, написанная Прайснером к картине, вполне бы соответствовала духу и значимости такого события.

Этот фильм — неделимая фраза, взгляд, цвет, снимок лучших чувств человеческой души. Это и очень феминистский фильм, свидетельствующий о неимоверных усилиях и испытаниях женской воли, это фильм, где героиня растворяется в действительности, а действительность со всеми её утратами и страхами — в душе героини.

Выдержанный тон повествования присущ всему творчеству Кесьлевского, и в этом отношении фильм «Три цвета: синий» — не исключение. Внутренний метроном, оформляющий развитие, как всего рассказа, так и каждой его индивидуальной истории, чётко обозначенная дистанция между видимым и видящим, предельная ясность, чистота сцен — черты неповторимой режиссёрской манеры, ближе всего к которой, наверное, «взгляд в замочную скважину» Андрея Звягинцева.

Ключевая эмоция фильма — страдание. Это — голое страдание, незаслуженное, калечащее. Фоном его служит торжественная идея объединения Европы, которое хотел восславить своей музыкой погибший муж героини. Но чтобы объединение принесло пользу, люди должны к нему быть готовы, должны объединить в себе самих свои лучшие чувства и качества, стать полезными сами по себе. Жюли к этому идёт, переламывая себя и вникая в заботы других, мало знакомых с нею людей, помогает им. Это даётся ей сравнительно легко, пока она не наталкивается на шокирующую новость о своём муже. Снеся и этот удар, героиня снова начинает интересоваться музыкой — концертом, над которым трудился покойный, так его и не закончив. Пережив мрак и не сдавшись на милость отчаяния, героиня, пусть и с тоской, но смотрит в глаза настоящему, сделав для себя возможное — вновь возможным и тёплое — снова тёплым.

И звуки того концерта в финале соединяют несколько картинок, передающих вместе с атмосферой неустроенности, разъединённости человеческих судеб и их высшую красоту, таинственность, независимость. К этим судьбам Жюли, искавшая спасение от смерти в самой жизни, была причастна. И, хочется верить, она осознаёт, что быть причастным к ним — есть счастье.

Свободу мы обретаем в единении. Желание остаться одному, окунуться в омут своих мыслей иногда так часто возникает в нашем сознании. И порой, кажется, что только в этом мы найдем свое истинное спасение. Мы силимся разорвать все связи, слиться с толпой, стереть свое имя. Но собственный разум не даст покоя. Оцепенение, давящая как груз пустота затормозят движение времени, а значит, и жизни. Еще страшнее, когда это затворничество не результат усталости от внешнего мира, а непоправимый исход событий, в результате которого ты остался совершенно один. Нет дороги назад и не к кому вернуться, так как нет ни дома, ни семьи, есть только ты и тысячи других людей. В таком положении оказывается Жюли, потерявшая мужа и дочь в автокатастрофе, связь с прошлым, со своей мамой, которая находится в доме престарелых и не узнает ее.

Музыка Збигнева Прайснера, синий цвет и эмоциональное состояние главной героини являются тремя опорными точками в этом фильме. Тупая боль, душевный крик, внешнее безразличие Жюли наполняют зрителя, находящегося по ту сторону экрана. Синий — цвет забвения, всепоглощающая тоска, смежная с безразличием и опустошением. А музыка, музыка воскрешает.

Музыка и спасла Жюли, а именно заключенные в ее нотах дух единства и сострадание. Бездействие в отношении незнакомца, который постучался к ней в дверь в надежде спастись от хулиганов, отказ подписаться под прошением жильцов выселить Люсиль, уничтожение партитуры — все это было продиктовано стремлением создать полную изоляцию вокруг себя. Но и то, что Жюли не открыла дверь незнакомцу и не поставила свою подпись, не является результатом ее состояния. Здесь уже затронута другая тема, та самая тема братства, единства, участия в жизни друг друга — одна из ключевых наряду с темой свободы. Ведь не только Жюли не открыла дверь просившему о помощи, но и другие жители дома. Их оцепенение другого характера. Все же Жюли по природе человек щедрый и соучаствующий. Именно она дает кров и будущее любовнице своего мужа и их ребенку, и только она после долгих колебаний все-таки выбегает на лестничную клетку, чтобы помочь незнакомцу.

Постепенно, шаг за шагом главная героиня исчерпывает свою боль. Жизнь возвращает нас, что неоднократно подтверждается на протяжении всех трех фильмов (эпизоды, где старушка и старик настойчиво пытаются засунуть бутылку в мусорный бак), жизнь все равно воскресит в нашем сознании страдания, от которых мы так рьяно бежим, заставит прочувствовать все до конца (дети в бассейне, мышиный выводок в доме главной героини, синяя стеклярусная люстра, напоминающая о дочери и прошлом). Жюли отзывается на помощь Люсиль, а также и Оливье. Отношения между последним и главной героиней нельзя назвать истинной любовью. Жюли не любит, но понимая, что любима, отзывается на чувства другого человека.

Кто истинный автор «Объединения Европы» и других произведений — Жюли или ее муж — остается тайной. Термин авторства здесь следует опустить. Скорее всего, гений Жюли как композитора был несколько оттеснен фигурой ее мужа, но ключевое здесь не соперничество, а именно объединение. И эта музыка, содержащая в себе светлую печаль и торжество бытия, является путеводной звездой для тех тысячи людей и Жюли, для Люсиль, для Оливье, для Антуана, для флейтиста. Нам не дано стать свободными от чувств и воспоминаний, как бы мы этого не хотели. Свобода здесь есть взаимопомощь, понимание, душевное единство, излечение от собственных терзаний.

Великолепная синяя стилистика картины, декадентский образ актрисы Жюльет Бинош и величественная музыка композитора Збигнева Прайснера, как связующая нить. Как закройщик режиссер Кшиштоф Кесьлевский продел эту нить сквозь сценарий, не позволив листкам разлететься, и как иголка героиня Жюли нам покажет историю Франции конца 18-ого века.

Великая Французская революция воспринималась ее участниками как борьба за торжество свободы. Она была для них крушением старого мира деспотизма и рождением того идеального и разумного нового мира, о котором мечтали их идейные наставники-просветители. Ставший впоследствии одним из виднейших якобинцев Ж.-П. Марат еще в феврале 1789 г. призывал своих современников: «Познайте же цену Свободы, познайте же цену мгновения!». Своеобразным образом Кесьлевский позволил своей героине познать ее сполна. Старый порядок (машина) был уничтожен (авария) и Франция (жена) из монархии стала республикой де-юре свободных и равных граждан. Однако при этом погибает муж (революционер) и пятилетняя дочь, возраст которой символизирует временные рамки самой революции (1789 — 1793 гг.). Ее смерть как отсылка на установление в 1793 г. самого радикального революционного режима — Якобинской диктатуры. Берусь предположить, что в момент аварии из машины вылетает «Декларация прав человека и гражданина», провозгласившая в 1789 г. всех людей «свободными и равными в правах». Тем самым вновь обретенные гражданские, политические и экономические свободы были фактически сведены на нет, ибо создание так называемого Революционного трибунала шло вразрез со всеми принципами, провозглашенными в декларации. В изобразительном искусстве этот период иллюстрирует полотно художника Ж.-Б. Реньо с ёмким названием — «Свобода или Смерть». Героиня выбрала Свободу, а Смерть, как и на картине, так и в фильме предстает в образе немощной старухи. Благо, что эпоха террора просуществовала всего около года. Состояние Жюли после аварии лучше всяких слов свидетельствует об этом сложном периоде, который иначе еще называют «деспотизмом свободы». Новорожденных мышат жалко, но они обречены. И Свобода временно ночует не у себя дома, а на лестнице.

Не удивляйтесь, что я отождествляю образ героини Жюльет Бинош со Свободой и самой Францией. Свобода всегда пленяла умы и сердца людей, а во время революции и вовсе, служила источником вдохновения и оправданием всех действий. И люди не были бы людьми, если бы не сочинили для себя аллегорический образ свободы. Ее изображали в виде молодой женщины, а рядом с ней кошку — животное, не терпящее принуждения. Да и мать главной героини неслучайно оговаривается и называет ее Мари Франс. Марианна — национальный символ, олицетворяющий девиз «Свобода, Равенство, Братство», а также прозвище Франции с 1792 года. Кроме того, я полагаю, что она могла ее назвать и Мари Роз Жозефа. Это девичья фамилия Жозефины, вдовы революционера и любимца женщин, виконта Александра де Богарне, а затем и первой императрицы Франции, супруги Наполеона Бонапарта. В образе самой матери можно увидеть королеву Франции Марию-Антуанетту, которую после казни Людовика ХVI, перевели из замка Тампль в камеры башни Консьержери, где в весьма скупой обстановке она проводила свои последние дни за чтением и молитвами. Мы же видим, как дочь Жюли отправляет больную мать в дом для престарелых, где она смотрит по телевизору как старик-экстремал занимается банджи-джампингом, что перекликается с гильотинированием ее мужа-короля и свержением монархии.

Политический смысл проблемы свободы острее всего звучит в зале суда, в который символично не допускают Жюли. Это символизирует кульминационный момент политики террора якобинцев, а именно появление Декрета от 10 июня 1974 г., который фактически уничтожал свободу личности. В фильме подсудимый-эмигрант отчаянно вопрошает, да как же возможно равенство без свободы? Равенство олицетворяет собой юрист-любовница, не менее красивая женщина, чем наша героиня. Крестик на шее любовницы говорит о том, что погибший муж боготворил ее не меньше чем жену и даже их встреча в туалете, где все люди уравниваются, выглядит символично. Потеря же крестика главной героиней это еще и отсылка на события осени 1793 г., когда в стране развернулось так называемое «дехристианизаторское движение». Инициаторы движения желали заменить католицизм новой, гражданской религией, святынями которой стали бы абстрактные понятия разума, истины и свободы. Однако многие французские крестьяне взбунтовались против ликвидации христианства. Они вырывали так называемые «майские деревья свободы» и разрушали статуи. Поэтому крестик неслучайно остается у подобравшего его простого парня. А желание жильцов выселить свободолюбивую соседку Жюли из дома поразительно напоминает теорию времен якобинской диктатуры, предложенную Ж.-Ж. Руссо. Звучит она довольно парадоксально: «Если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным». В той же сцене Жюли случайно вырывает цветок-дерево из горшка, что также является отсылкой на пристрастие императрицы к ботанике и садоводству. Беременность любовницы тоже неспроста, поскольку спустя год, 27 июля 1794 г. был совершен Термидорианский переворот, Якобинская диктатура свергнута и революция получила свое дальнейшее развитие посредством установления Директории, которая, однако, просуществовала всего пять лет (1794—1799 гг.)… Героиня Жюльет Бинош иронично вспоминает, что муж любил повторять свои шутки дважды.

Окончание революции неразрывно связано с именем Наполеона Бонапарта, которого мы видим в образе друга покойного мужа. В 1789 г. он безоговорочно поддержал Великую Французскую революцию, однако его приверженность идеям Ж.-Ж. Руссо дает историкам повод полагать, что его симпатии были на стороне якобинцев. На протяжении всего фильма рефреном звучит идея написания гимна «Объединение Европы» с участием хора, который оркестр должен исполнить во всех европейских столицах. И очень символично, что завершить этот гимн берется влюбленный в героиню (Жозефину-Францию) наш друг Наполеон, который во всеуслышание заявил о своей приверженности Свободе во время инициации режима Консульства. В фильме Жюли наблюдает это по телевизору. В дальнейшем, отказываясь от ее помощи, он берется дописать концовку сам, пусть его музыка при этом, по его же словам, и будет звучать несколько тяжеловесно. Как мы знаем из истории, Наполеон установит диктаторский режим, а идею объединения Европы поймет по-своему.

Как первая дама Франции Жозефина играла важную роль в том, что Наполеон называл «политикой национального единения». Олицетворяя собой старый режим, она была связующим звеном между ним и той частью аристократии, которую Наполеон рассчитывал привлечь на свою сторону. Она лично вникала в дела множества эмигрантов, писала чиновникам и министрам рекомендательные письма и ходатайства о возвращении конфискованного имущества бывшим эмигрантам и восстановлении их в гражданских правах, за что и снискала прозвище добрая Жозефина…

О чем в первую очередь хотелось бы сказать, по моему личному мнению, режиссер Кшиштоф Кесьлевский данный фильм преподносит как бы этологическое исследование.

В картине рассказывается о девушке, у которой случилась трагедия: ее муж и единственный ребенок умерли в жуткой аварии в момент, когда ничто не предвещало беды. Апперципация к новой жизни происходит довольно-таки тяжело, трагедия сильно выбила почву из под ног героини. Создается ощущение, что героиня страдает аггравацией, знаю много судеб людей, которые гораздо более стойко перенесли такие и даже похуже трагедии. Да я не спорю, тяжелая потеря, но все испытания надо принимать стойко.

Она решает полностью поменять образ жизни и начать с того, что переезжает жить в новое место. Место, в которое она переехала ни каким другим словом, как консорциум назвать нельзя.

Посудите сами жильцы окружающие героиню, думаю, еще немного и на монстрацию выйдут с призывом выселить заблудшую вместо того, что бы помочь справиться с бедой. Единственным человеком, который понимает, что сама по себе ситуация ни одного шекеля не стоит, и на котором прервался «грумминг» данного общества, является героиня. Она действует как настоящий инсургент в момент, когда ее просят подписать бумагу о высылке «работнице древнейшей профессии». В общем и целом поведении героини можно назвать комплементарным. Общество так же идеально напоминает те, в которых проводят журфиксы, живя самостоятельно и мало взаимосвязанной жизнью, готовы встречаться в определённые дни и проводить вместе заранее оговоренное время, и самое главное — время тоже заранее известно. Правила того, кто должен быть в обществе и кого не должно быть, напоминают семиотические. Думаю, в данном своде законов у них много чего нельзя, а хотелось бы узнать, что можно.

Само поведение «блудницы» является ярчайшим примером иллюстрации фразы Алкивиада «Что же, все складывается так, как я хочу. А хочу я, чтобы афиняне болтали именно об этом, — иначе как бы они не сказали обо мне чего-нибудь похуже!».

Так же в фильме прослеживается и пассеизм в классическом понимании данного термина, а именно пристрастие к минувшему, прошлому и равнодушное (враждебное или недоверчивое) отношение к настоящему и будущему. Именно так героиня относится к тому, что творится вокруг, и хотя героиня и старается справится с этим, например, не забирает вещи, которые связывали ее с прошлым. Например, цепочка, которую нашел случайный прохожий, и принесенная данным человеком героине, была в тот же момент подарена данному человеку. Чувства и душевные страдания героини местами напоминает игру с бильбоке.

Так же за личное несмываемое оскорбление принимала по началу за амикошонство попытки притворить в законченный вариант произведения ее погибшего супруга, предпринимаемые со стороны Оливье. Просто героиня принимала все творческое наследие композитора за абсолютный легат.

Наиболее сильным и запомнившимся моментом был момент с анекдотом, «А теперь покашляйте».

Коротко о фильме можно сказать, что фильм хороший, и если бы более выразительная игра актеров, и проработка фильма режиссером и другим специалистами фильму цены бы не было.

6 из 10

Хотелось посмотреть чему же это учат во всех киноучебных заведениях на этих картинах. Синий цвет на картине, да есть какая-то определенная статика, будто картина уже готова и мы вроде бы должны видеть ее всю целиком, воспринимать как единое целое, однако же, этого почему-то не происходит и автор вынужден водить глаза зрителя по полотну, периодически возвращаясь к синему цвету. Это прекрасный, тонкий и неуловимый прием, однако он не единственный. Здесь еще добавляется музыка, картина на фоне музыки, музыка на фоне полотна, фильм на фоне зрителя или быть может зритель самоидентифицируется на фоне фильма.

Просто потрясающий фильм. Прежде всего, своей синей глубиной, не скажу, что бездной, ледяной глубиной. Это фильм — симфония, фильм — откровение, фильм — надежда. Многие поднимают вопрос, а есть ли жизнь после смерти? Глупый вопрос, сколько смертей, а жизни меньше не становится, и есть жизнь не после, а вместо. Но есть ли после смерти любовь? Да, отвечает К. Кеслевский, если она — в музыке. О, прекрасная Жюли, как жаль, что повествование начинается с твоей трагедии, но ведь ты умерла там, вместе со своей семьей, в месте, со своей семьей. Но и тело свое, не можешь ты убить сама, не смогла. Когда ты рождаешься вновь из синей глубины? Уж не тогда ли, когда встречаешь свою любовь в виде музыки, когда решаешь дописать симфонию до конца, идти вопреки тому, что ни ног уже нет, ни крыльев, одно лишь неимоверное желание. Я не помню, как заканчивается фильм, быть может, потому что он не заканчивается, просто мы вдруг обнаруживаем, что смотрим «Белый».

Сильное кино. Прекрасная Жюли.

Сильная Жюли. Прекрасное кино благодаря, конечно же, бесподобному К. Кеслевскому.

У главной героини нет прошлого — погибли самые близкие люди. И она не знает, как жить дальше — у нее нет будущего. Но стоило ей случайно обнаружить, что прошлое отнюдь не было таким, каким она себе его представляла, тут же будущее приобретает черты реальности. Но это все факты сюжета. Вся прелесть кроется в глубине экрана, за переливанием синих стеклышек. Они нежно колыхались сперва в синей комнате, где создавалась великая музыка для людей, мелодия чувств друг для друга, после, трагично, в комнате, где с прошлым главную героиню связывает лишь то, что она постоянно слышит эту музыку, эту мелодию. Ее одну, несмотря на все усилия воли, она не может вычеркнуть из своей памяти. Более того, за колебанием синего стекла открывается нам целый мир — мир гениальных людей, наверняка слившихся в данный союз на основе великого, дополняя друг друга сочинением общих партитур.

Ее муж погиб, но музыка не дописана, она не отпускает ее. Если можно проститься навсегда с чем-то, что можно потрогать, понюхать, послушать, но нельзя — если это создано в тебе и требует завершения. Мощный момент, когда она выныривает из бассейна, из синего, и в ней играет оркестр, заставляя закончить, напоминая ей мигом всю прошедшую невозвратимую жизнь. Может закончив эту музыку, она для себя сможет поставить некую точку. Будь то жизнь или смерть. Но проглотить таблетки, не дописав, она не смогла.

Удивительно, как можно было суметь показать так глубоко чувства Жюли, так, что хочется самой почувствовать нечто зыбкое, сильное, синее, всепоглощающее. Пусть на мгновение, но все же. Жить, создавая, жить более чем просто семьей, более чем просто плаванием, магазинами и прочей рутиной. Показателен диалог со служанкой: «Почему вы плачете?» «Потому что вы не плачете». Протирание кулака о каменную стену. Поглощение кусочка рафинада в руке кофе.

Она не может вернуться в обычный мир. Что значит жить без музыки, может даже заново выйти замуж. Она находит смысл рядом с человеком, нелюбимым, но создающим, с которым она сможет продолжить путь сочинительства и, быть может, даже взаимопонимания.

Фильм оставил некий шлейф, так бывает после хорошего сна. Ходишь целый день в приятной прострации и, остановившись на мгновение, задаешься вопросом — а почему у меня такое приятное ощущение? И вспоминаешь, именно чувствами, сон, который обличенный в слова, не раскрывает всей мощности. Так и фильм, продуманный до мелочей, которые не напрягают частотой, а именно дополняют игру Жюли, оставил ощущение, что искать себя мне еще предстоит — приятная, целенаправленная и многообещающая работа.

Что может быть страшнее потери своих близких? На этот вопрос не существует ответа, его не принято обсуждать. Как жить дальше? Ведь перенести тяжесть утраты невозможно, но необходимо существовать в этой принудительно измененной реальности.

Трагична история Жюли, сама чудом уцелев после катастрофы, она теряет мужа — признанного композитора, и маленькую дочь — своего единственного ребенка. Оказавшись один на один с непомерным горем, героиня предпринимает безуспешную попытку покончить с собой. Поняв, что уход из жизни — это малодушие, она решает избавиться от воспоминаний о прошлом. Пытаясь всеми способами обезличить пространство, так ясно напоминающее о некогда счастливой семье, Жюли старается освободиться от всего, что хоть чем-то может напомнить о случившемся. Не получается у нее сбежать от ситуации; закрыться ото всего на свете: от привычной обстановки, от мыслей о былом счастье. Все тщетно… сменив окружение, невозможно умертвить в себе прошлое, но и не пытаться этого делать тоже не представляется возможным. Безутешная — она любит, она живет… только теперь эти слова в прошедшем времени. Да и что теперь, так необходимая человеку, свобода? Нужна ли она вообще, когда прошлое так неумолимо?

Оказавшись в медленно убивающем одиночестве, Жюли нисколько не теряет в себе человека, не выплескивает ни на кого свою нестерпимую боль, не ищет виноватых, не винит себя, не вопрошает: «За что?», она пытается жить и находить себя в столь непривычной чужой леденяще холодной реальности. Ей лишь нужно заменить терзающие воспоминания умиротворяющей пустотой. Жюльет Бинош в роли Жюли удалось показать трагедию женщины, попавшей между жизнью и смертью, у которой от прежнего счастья остались душевная изувеченность и неоконченные музыкальные произведения мужа, — их звучание невозможно стереть из памяти. Музыка Патриса живет, напоминает о себе разными способами, настигает, переполняет, подсказывает путь избавления и требует полноценного завершения. Его музыка бессмертна и у этого дара есть свои продолжатели, а любовь рожденная в творчестве, способна пробудить ранее утраченный вкус к полноценному бытию.

Гениальный Кшиштоф Кесьлевский в своем произведении показал всю непостижимую глубину скорби, используя самые «честные» инструменты: музыкальное сопровождение и цветовую палитру. Синий цвет у Кесьлевского имеет некую авторскую многогранность. Это и вязкая кобальтовая синь утраченной любви, и полуночно-синее снедающее одиночество, и подавляющая отрешенность без указания оттенка. Завораживающая, гипнотическая палитра. В то же время — это и освобождение, очищение, возрождение — лазурный рассвет новой жизни и одновременно воздух прозрачный и синий, как у Есенина. Цвет искренности и меланхолии, размышлений и печали. Музыкальная составляющая даже не пытается соперничать с цветом, в полной мере дополняя сторону апперцепции. Новое рождение музыки символизирует не только возвращение к жизни, перенесшей трагедию, Жюли, но и зарождение новой любви, выжидавшей долгие годы. Произведения Патриса для нее синхронно и горе и счастье на разных уровнях восприятия, и заглушая в себе боль, продолжает нести в этот мир его душу, через музыкальные творения.

«Три цвета: синий» опустошает, оставляя наедине с сопереживанием, вовлекает нас в исключительно печально-ностальгическую атмосферу. Режиссер в полной мере демонстрирует, что музыка точнее и глубже большинства разговоров, а трагедия — безжалостна и немногословна, и ее основная речь — монолог утраченной любви.

Машина с видным французским композитором, его супругой и его дочкой, внешне напоминающая что-то между «Ладой» и «Таврией», съезжает с дороги и врезается в дерево. Очевидно из-за того, что напоминает что-то между «Ладой» и «Таврией». Для большего эффекта из помятого авто вываливается-выкатывается детский надувной разноцветный мячик — такая себе внешне не значительная деталь, заметив которую усиливается драматизм события. Из этих деталей, кстати, состоит весь фильм. Супруга Жюли, единственная кто выжил в аварии, преодолевает путь от надгробной плиты, которой ей удалось избежать, к кухонной, которая на нашем странном языке является символом жизни и внутреннего умиротворения.

Фильм, с трагедией в начале, в котором завязка по эпичности сопоставима кульминации, интересен хотя бы тем, что на первых своих минутах производит эффект шока, и весь последующий хронометраж поддерживает это состояние. Впридачу к этому, в «Три цвета: Синий» настроение нагнетает музыка, как основа всего фильма, и незначительные элементы, вроде вышеупомянутого мяча. На вторых вообще завязан весь фильм. Их и можно было бы назвать символами чего-то большего, например: отчаяния, душевной пустоты или другого глобально-абстрактного, но вот только особо и незачем. Они скорее как катализатор — ускоряют реакцию как зрителя, заставляя испытывать те, или другие эмоции, так и самой Жюли, побуждая ее к тем или иным действиям. С подобным элементом есть несколько ярких сцен. В одной из них Жюли, решая уничтожить ноты с неизданым произведением мужа, швыряет их в мусоровоз. Музыка, играющая в этот момент, начинает буксовать и тянуться по мере того, как зубья мусоровоза кромсают бумагу. Или когда Жюли, намеренно избегающая детей, плавает одна в бассейне и испытывает эмоцию легкого ужаса, после того как неожиданно появляется толпа ребятишек и с криками начинает сыпаться к ней в воду. Описание этих сцен не произведет особого впечатления на читателя, но заставят обратить на себя внимание в тот момент, когда читатель решит стать зрителем.

Сам фильм по своей структуре напоминает аккуратно скроенные между собой фрагменты, схожие между собой по звучанию, но не по смыслу, как омонимы, с тем исключением, что все эти вместе взятые фрагменты превращаются в особого рода симфонию звука, симфонию действия, симфонию смысла. Жюли в этих фрагментах, будто бы делает шаги, переходя из одного эмоционального состояния в другое. Героиня в начале фильма, изувеченная, помятая, в больничном халате, решившая покончить с собой, но побоявшаяся это сделать, не такая, как героиня в финале со слезами и улыбкой на глазах. Для нее, потерявшей важную часть своей жизни, крайне необходимо добровольно лишить себя прошлого и начать все сначала. При этом, ее основное внутреннее качество (читай доброта и милосердие) не может перекрыть даже произошедшая с ней трагедия, и встречая по сюжету любовницу мужа, она не проклинает ее, а протягивает ей руку. Такая себе искренняя добродетель, от которой даже ницшеанский Заратустра был бы в восторге. В этом и заключается основная концепция фильма: доброта и невинность в чистом виде, могут перекрыть боль. И мелодраматичность данного посыла, насколько бы слюнявой она не была, не перекроет ни какой противоположный довод.

Само название «Три цвета: Синий» и насыщение цветом названия отдельных кадров, несет в себе больше чем одну третью флага Франции, страны которая финансировала трилогию снятую Кшиштофом Кесьлевским. В сочетании с музыкой и и целью главной героини, синий выступает символом спокойствия и умиротворения к которым Жюльен пришла в финале.

Буду как никогда краткой, хоть это для меня очень несвойственно. Без лишних изысканий скажу, что это гениальный фильм. Один из лучших, которые мне пришлось видеть. Гениальный режиссер Кшиштоф Кесьлевский снял просто шедевральную картину и открыл для нас великолепную Жюльет Бинош… Не буду перечислять все достоинства данного фильма, его просто нужно видеть. Этот фильм, как и все фильмы трилогии, обладают чем-то особенным притягательным, что объяснить-то никак не получается. После просмотра — шквал эмоций. Истинно европейское кино, с французским очарованием, которое ему придает удивительная игра Жюльет Бинош…

Еще одна удивительная черта данного фильма, как и остальных двух из трилогии — чудесное музыкальное сопровождение. Браво, композитору. Такой музыки мне еще слышать не приходилось..

Очень трудно сравнивать фильмы из гениальной трилогии, каждый по-своему удивительно хорош, от каждого получаешь разные эмоции. До сих пор не могу разобраться, какой же из всех мне нравится больше. И все же, наверное, синий…

Данная картина на любителя, но как итог для меня:

10 из 10

величайшему режиссеру, снявшему шедевры…

Отчего у этого фильма так много нейтральных рецензий? Кеслевский, не побоюсь этого слова, хоть в большинстве случаев и не употребляю его, безусловный гений.

Такие фильмы не стоит обсуждать очень много и писать много слов о них — тоже. Только видеть и осознавать.

Совершенная замороженость главной героини фильма, ее противостояние самой себе, смерти, горю, мыслям, миру… Что это? Сила или слабость? Расплакаться, лечь на кровать и больше не вставать… день, два, три… сколько? Чтоб потом вообще не встать… Или выстроить стену внутри себя, обезличиваться, оградиться от всего, что хоть как-то может вернуть назад… в память, в жизнь. Ведь надо дышать!

Такое кино на 100% ощущенческое, чувственное. Оно желает, чтобы вы прониклись,. Нырнули. Кеслевский мастер говорить объективными недосказанностями. Редкий дар! Часто символичное кино провоцирует бурю субъективных мнений и разъяснений, а у него получается не договорить так, чтобы все в итоге все равно поняли именно ТО, что нужно.

Плавными синими линиями, красивыми кадрами, переливами, красками, неуловимыми эмоциями фильм вползает к вам в душу и остается там надолго. Вы его не раз вспомните. Тоска, боль, грусть, память, время, не-тонуть, не-тонуть, стоп-мысли, стоп-мысли, стоп-мир… Музыка… и…

Смотрела фильм два раза, буду смотреть еще. В таком кино живет душа.

10 из 10

безусловная