Закон неизбежности (1992)

Преступность в американском кино — тема старинная и пространная. Если в 1930-х годах ее еще приходилось обосновывать, да и вообще связывать с крупной, организованной преступностью, гангстерами, которые, конечно же, порициались, но подспудно начинали мифологизироваться, то чуть позже возник целый субжанр, нуарные фильмы, эстетика которых амбивалентна настолько, что нуар даже не предполагает деления на положительных и отрицательных персонажей, девиантность может проявиться едва ли не в каждом.

С 1960-х годов и та и другая ветка подхватывались, развивались, подвергались модернистко-постмодерновому переосмыслению. Одно дело, неонуар, совсем другое — «сагизация» мира ганстеров. Где-то между этими тенденциями не затесался, а, напротив, мощно выстрелил молодой Скорсезе с «Злыми улицами» и «Таксистом». «Злые улицы» особенно примечательны тем, что показывают мир не гигантов преступной мысли и отцов итальянской мафии, а мелкую шушеру «на подхвате». Демифологизация крутых парней, вообще яркая авторская эстетика сделали этот фильм своеобразной моделью, инструкцией по применению.

Не хочу обвинять Ника Гомеза во вторичности, тем более, что его «Закон неизбежности» (хотя оригинальное название — «Закон гравитации» — гораздо точнее и символически емче) обнаруживает руку не то, чтобы мастера, но очевидного синефила, понимающего, что и как он снимает. В фильме заметен целый ряд влияний и оммажей. «Хромая» камера, прыгающее, как у того же Кассаветиса, изображение; антиперфекционизм, пластическое несовершенство, как в «новой волне»; безвестные актеры или даже непрофессионалы (тут можно вспомнить очень много из истории кино); гипернатурализм и потому аффективность героев, которые как бы все время пребывают «на последнем дыхании»; наконец, фабульная непритязательность и как бы антиллектуальность сюжета — все это говорит не только о насмотренности режиссера, но о понимании того, что он хочет сделать. Фильм вышел действительно авторским, нонкоммерческим, но в итоге сыскал славу критиков как минимум.

Однако при ближайшем рассмотрении в фильме обнаруживаются нотки, так сказать, синефильского культа карго. Практически от начала до конца не оставляет впечатление, что те же актеры как будто изображают то ли молодого де Ниро, то ли не менее юного Аль Пачино. Их аффекты очень устойчивые, в них мало разнообразия, более индивидуализирующих интонаций, хоть они и очень стараются. И вот эта старательность как-то бросается в глаза при всей дрожащей камере, которая как бы призвана скрадывать определенные недостатки фабулы и актерской игры. Гораздо более театральный, подчиненный практически теории трех единств фильм Спайка Ли «Делай как надо», снятый несколькими годами ранее, показывает, что совсем необязательно ставить на хваленый натурализм. При всей условности жизнь квартала у Ли производит гораздо большее впечатление своей панорамностью и наличием очень сплоченного актерского ансамбля. В фильме Гомеза на первом плане почти всегда два заклятых товарища, и их отношений совершенно недостаточно для того, чтобы сюжет был по крайней мере ровным, он отчетливо провисает хотя бы пару раз в не таком уж большом по хронометражу фильме, делая большинство персонажей достаточно нудной массовка, которая (и это периодически очень заметно) даже не очень понимает, что ей делать в кадре.

Тем не менее фильм получился весьма любопытным и очевидно оригинальным. Общий его эффект положителен, «Закон неизбежности» точно не эпигонское или прямолинейно подражающее претекстам кино. Поэтому

7 из 10