Приди узреть рай (1990)

Продолжая изучение Каннского фестиваля 1990 года, посмотрел «Приди и увидишь рай» Алана Паркера, который никаких наград в итоге и не собрал. Кино раскрывает малоизвестные страницы истории США, где во время Второй мировой в стране возникли японские гетто. Ну то есть тема примерно понятна: любовь и война. Сталкивать оба этих явления дело конечно не новое (разве что Гомер мог похвастаться новаторством), поэтому что-то ещё писать про сюжет смысла нет, там даже концовка понятна сразу, потому что весь фильм сплошные воспоминания.

Вообще, Паркер, при всей его помпезности и величии, на меня порой производит очень унылое впечатление. Ну то есть дядька в каждой картине выходит с открытым забралом против огромной политической машины, пинает ее ногой, кидает камнями в стекла, а машине хоть бы хны — прет и прет. Причем для убедительности собственных слов Паркер может даже и мечтает, чтобы его стальные зубчатые колеса переехали, но всегда не удается. Иногда даже из машины вылезает комиссар в пыльном шлеме и сэру Алану спасибо скажет, а Паркер ему в ответ: «Пожалуйста!» — на том и разъедутся. Кино про японские гетто — очередной пример, когда культурный и миролюбивый человек пытается заняться ну в общем-то не совсем своим делом, т. е. ему может стоит листовки печатать или «I have a dream» писать, а он коктейли Молотова на кухне варит. Так же и Паркер, обличает американский империализм, который в степень шовинизма переходит, но делает это очень чопорно — по-английски, одним словом. Апеллируя к демократии и human rights, режиссер совершенно не позволяет себе скатиться в маргинальщину, которая в таких фильмах убедительнее и нагляднее всего смотрится. У Паркера же все дистанцировано настолько, что Ханеке просто изувером-садистом на его фоне выглядит. Ну и плюс к этому желание объять необъятное и собрать в себя всего-всего и побольше, на выходе дает пошлятину, от которой не по себе становится (вот там например японский мальчик вступает в ряды американской армии, а потом его маме звезду героя приносят, посмертно разумеется). В итоге получается не крик души и не политический манифест японской нации, а какой-то «Доклад о нарушении прав национальных меньшинств в США в период 1941—45 гг.»

Что там ещё странно, так это исключительно социальный подтекст всего происходящего, т. е. у Паркера люди — это единый пласт, который собственно не имеет культурных дефиниций, а должен раствориться в едином западном пространстве, в котором всем комфортно и хорошо: японцы в покер дуются с сигарами и виски, тут же женщины свинг и госпел исполняют, да они даже вилками все едят (кроме ортодоксальных японцев, которые это делают именно что в силу привычки, а не потому что так принято на Родине). Вот и получается так, что жилищное гетто для японцев — это ужасно и недемократично, а вот навязывание чуждой культуры — акт непримечательный и скорее носит характер просветительский, нежели деградационный. Не уверен, что всё так просто, и что права человека умещаются в системе «вкусная пища — наличие перегородок в общественных туалетах». Всё-таки помимо материальных потребностей, у людей есть потребности иного рода, поэтому духовное гетто вещь куда более страшная, хоть и неприметная. А то тут можно из одних молотков в другие превратиться.