Спасите наши души (1987)

Советский кинематограф второй половины 80-х даже в самых своих необычных, нехарактерных проявлениях сегодня смотрится уже несколько наивным и припудренным. Сейчас уже ясно: это были цветочки, а ягодки 90-х только впереди. Фильмы тех лет уже не кажутся столь откровенными и шокирующими, но от этого не становятся менее запоминающимися благодаря их главной черте: кино постепенно переставало давать надежду. Советская пропаганда до этого если и допускала негативные высказывания о реальной жизни людей, то всегда или сводила их к единичным случаям, или явно указывала: и это переживем, всё изменится к лучшему. Но менялось всё к худшему, и на экранах стали появляться ленты о современной молодежи, где уже был и секс, которого в СССР не было, и алкоголь, и наркомания, и проституция. При этом на фоне таких картин, как «Авария — дочь мента» Михаила Туманишвили или «Дорогая Елена Сергеевна» Эльдара Рязанова, затерялся целый пласт кино, не известного широкому зрителю эпохи перестройки, которое порой поразительно точно отмечает не только сиюминутную горечь происходящего, но и фундаментальные, основополагающие пороки рода человеческого.

Фильм «Спасите наши души», вышедший в 1987 году, рассказывает о журналисте Сергее Гусеве, который работает над материалом о детдомовцах. Его респондентами становятся брошенные дети алкоголиков, уголовников, наркоманов. Сюжет знакомый, и озвученные вопросы здесь проговариваются не в первый и не в последний раз: почему наше общество устроено так, что в нем столько обездоленных? как рождаются в человеке черствость и равнодушие? способно ли государство вернуть к нормальной жизни тех, кто оказался не нужным даже своим собственным родителям? Режиссер Татьяна Пименова, показывая окружающую действительность, делает эти вопросы почти риторическими, но фокусируется не только на сегодняшнем дне. Кадры детей и подростков сменяются кадрами ретроспекции, обращая зрителя к детству самого корреспондента, тоже выпускнику интерната. Противопоставление внешнего, когда танцы под грампластинки начала 50-х сменились тяжелым металом и неформалами конца 80-х, и очевидное тождество внутреннего: такая же злость, такая же жестокость и смещение моральных ориентиров. Видится в этом всём одновременно и печальный взгляд на мир, и приговор человеку, который не стал лучше ни на йоту. Парадоксально, но фильм, который на первый взгляд повествует о бурных переменах на стыке десятилетий, говорит на самом деле о принципиальной неизменности мира, о его безнадежности и неисправляемости.

Казенные люди, как еще называют детдомовцев, выступают здесь и как своеобразная отсылка к лживой природе государства. Воспитатель играет на пианино, дети хором поют патриотическую песню, наполненную пафосом в духе «человек человеку — друг, товарищ и брат» и одновременно издеваются над одним из таких своих товарищей. Так и государство, всегда одной рукой тычет пальцем в красивые фразы о гуманизме, а другой претворяет в жизнь принцип монополии на насилие. Именно такими масштабными, всеобъемлющими категориями оперирует режиссер, фактически наполняя картину космополитным смыслом. Не зря ведь звучат за кадром стихи русского поэта Геннадия Русакова (кстати, в прошлом тоже беспризорника): «У мира нет сирот, а только отчужденье. / Мы все одна семья и помним имена.».

Распространённое «чужих детей не бывает» расширяется до человека вообще, который, по мысли авторов, и есть дитё одного большого мира, ведь и герои фильма отнюдь не сироты, а именно отчужденные, отвергнутые своими родителями. Портрет человека и облик человечества — финальные кадры, где девочка лет семи, отстающая в развитии, которая не знает, где у неё глазки, а где лобик, пытается угадать и не угадывает. Так и мир людей — то ли просто лжив, то ли глубоко болен, но в любом случае сам себе помочь не способен.

7 из 10