Война ниндзя (1982)

Провинция Ига — гористая местность, сплошь покрытая непроходимыми лесами, Таинственная земля, куда каждый может войти, но не каждый выйдет. Многие хотели прибрать её к рукам. Выгодное положение провинции на пересечении важных дорог смущало умы не только властвующих по соседству даймё, но и сёгунов, стремящихся к неограниченной власти над всеми островными землями. Но будь ты путник-сохэй, одиноко бредущий в тумане едва различимой тропы, иль хатамото, ведущий дружину дерзких и славных воинов в доспехах харамаки, знай, что у этих мест есть хозяева. Здесь духи лесов танцуют над костями незадачливых путников, а в шуршании листвы слышится мягкая поступь кицунэ. Кто осмелится потревожить тэнгу в их убежище, тот не найдёт дороги назад. Но вовсе не обязательно верить в бабушкины сказки о призраках и злонамеренных мононокэ, чтобы стать бесплотным воспоминанием, сгинувшим среди густой листвы, ведь истинные владетели Таинственной земли не принадлежат к миру духов. В разные эпохи их называли по-разному: суппа, раппа, мэцукэ, оммицу, ночные демоны, воины-тени, ниндзя, но во времена Сэнгоку-дзидай они именовали себя синоби. И всякий, кто жаждал власти, богатства, чужих секретов или смерти, обращался к ним за помощью.

Иногда слабость одного становится причиной несчастий для многих. А слабость к чужой жене, объединённая с жаждой власти, привлекает не только беды, но и демонов-они. Утончённая красота госпожи Юкио, законной супруги сёгуна, чья фигура изящнее ивовой ветви, смущала многих мужчин, суровых буси и сановников, и влиятельнее всех был Дандзо Мацунаги. Его похотливые взгляды и тайные амбиции не остались незамеченными для старого колдуна Хашина, и тот одолжил знатному самураю пятерых своих учеников — зловещих монахов-воинов, обладающих поистине дьявольскими умениями. Никто кроме них не смог бы приготовить отвар приворотного зелья, чьими ингредиентами служат кровь и слёзы юной девы, побывавшей за порогом смерти.

История, начавшаяся с колдовства, не может быть правдивой, разве только зритель и сам не видел нечто подобное. Но если это сказка, тогда дела обстоят совершенно иначе, ведь сказки не могут врать. И в сказках не больше лжи, чем в самой человеческой жизни, бесконечно цепляющейся за Колесо Сансары. А значит, нет ничего противоестественного в том, что люди могут парить без крыльев, обходиться без воздуха или метать лезвия из глаз. Можно заставить женщину плакать, заменив отсечённую взмахом ладони голову на голову подвернувшейся под руку наложницы. Реальность здесь такова, что мифы, веками окружавшие искусство ниндзюцу на протяжении всей его истории, становятся неотъемлемой частью повествования, а мрачная атмосфера тёмной сказки для взрослого зрителя лишь усиливает эффект погружения в весьма драматичную историю любви и жестокого противостояния.

Любовь и смерть нередко следуют рука об руку в подобных историях. Так почему бы им не стать основой для сюжета и на сей раз? Пусть героем будет молодой синоби из древнего клана Хаттори, что скрыт от посторонних глаз в горной обители, затерянной в непролазных чащобах где-то в сердце провинции Ига. Его первое столкновение с пятёркой жестоких колдунов, потеря возлюбленной Кагариби — юной куноити из того же клана и дальнейшие странствия по землям средневековой Японии Эпохи воюющих провинций в поисках отмщения вполне способны заставить часовой механизм истории вращать шестерёнками на потеху зрителя, не равнодушного к историческим боевикам. Но жанр самурайских тямбара не часто допускает незамысловатой простоты и прямолинейности в сюжетную канву. И западному зрителю, не избалованному японскими фэнтези-картинами, появляющимися, в отличие от китайских сказочных уся, крайне редко, предстоит отправиться в мир закулисных политических интриг, напряжённых и яростных столкновений, чёрного колдовства и внезапно чувственной любовной истории, которая проявится ближе к финалу и окрасит холст картины неоднозначными и прекрасными иероглифами, словно сошедшими со старинной японской гравюры.

«Война ниндзя», просочившаяся на отечественный рынок пиратских кинопоказов вместе с картинами Брюса Ли и раннего Джеки Чана в начале 90-х, сегодня давно и незаслуженно забыта. А между тем, картина режиссёра Косэя Сайто представляет собой редчайший образец качественного тёмного фэнтези, усиленного ориентальными тонкостями японской мифологической традиции. Это прямой жанровый предшественник снятого более чем десятилетие спустя анимационного шедевра Кавадзири «Манускрипт ниндзя» и более поздних «Синоби» и «Гоэмон», использующий схожие сюжетные и визуальные приёмы. Но настоящая ценность фильма не в этом, а в том, что он способен подарить зрителю эмоционально насыщенное и эстетическое удовольствие от маленького путешествия в окутанный легендами мир, принадлежащий давно канувшим в лету синоби.