Падение дома Ашеров (1980)

Еще одно, после «Замка Отранто», обращение Шванкмайера к готической прозе стилистически решено совсем иначе. Это неудивительно даже не потому, что режиссера в принципе трудно упрекнуть в самоповторах (он один из самых изобретательных мастеров в принципе), но скорее потому, что готическая проза сама по себе настолько одиозна и архаична, а это позволяет вменить ей ту проблематику, которая важна именно сейчас.

Минуя размышления о цензуре, «которая не давала свободно творить» (не то, что бы это не так, но в данном случае совсем неинтересный поворот темы), укажу на следующие особенности этой короткометражки. Шванкмайер сознательно ликвидирует категорию героя. Персонаж По строго нарративен, он существует только в закадровом повествововании, как и другие два героя. Понятно, что появление его на экране уничтожило бы основной эффект. Вспомним хотя бы, как устойчиво прописана кинематографическая традиция экранизаций По, и ассоциации неизбежно ведут нас к условному Винсенту Прайсу, даже воспоминание о котором вызывает эффект сильный, но вполне комичный. Шванкмайер совершенно точен, он выбирает путь недовоплощенности литературного текста, дабы не возникали неуместные контексты.

Но думается, что основная причина еще глубже. Тут напрашивается еще один штамп в духе «Настоящими героями Шванкмайера всегда были вещи», но я не буду на нем настаивать. Готическая литература интересна чаще всего не сюжетом, но атмосферой. В чистеньких фильмах Кормана даже паутина как будто только что из химчистки. Шванкмайеру нужна фактура, его видение вещественности — видение ее диссонансов, потенциальной угрозы распада. Может, поэтому он не мог пройти мимо «Падения…», где эта тема манифестирована в самом названии? Режиссер по-своему показывает это падение, демонстрируя начинающийся распад материи до падения как такового. Ему важна не только деперсонализация, но и дематериализация. Идея онтологической неустойчивости захватывает, но это не барочное vanitas, но скорее постмодернистская симулякровость. На первый взгляд, устойчивое здание классики распадается и и исчезает без следа, как бесполезны сами попытки остановить самого Шванкмайера в его деконструкции киноискусства, снятии основных категорий нарратива, и в «Падении…» это подспудно, но точно и безошибочно прочитывается внимательным наблюдателем.