Лес (1980)

Одна из популярнейших пьес Островского «Лес», достаточно вольно экранизированная Владимиром Мотылем в 1980 г., хоть и выпущенная на свободу только в 1987 г., предстаёт перед нами в крайне растрепанном виде, где режиссер, пытаясь сохранить и собрать воедино все ее колючие актуальности, меткие словечки, остроты жизненных и политических коллизий, театральные аллюзии и красоты актерской игры, делает в результате доморощенный водевиль, где из-за размытых «спецэффектами» кадров под бодрую, написанную Журбиным словно для цирка музыки, прорывается та звенящая нота, та удивительно сегодняшняя интонация, где все — каждая строка пьесы и каждый недочет фильма — становится доказательством живучести написанного в 1870 году текста.

Чем данный фильм мог оскорбить чувства и мысли работников советской кинобюрократии остается только гадать, поскольку зеркало, поставленное перед Россией более 100 лет назад Островским и ставшее достаточно кривым в выбранном Мотылем фарсовом жанре, вряд ли особо ярко высветило «язвы общества» до такой степени, что кто-то усмотрел в фильме крамолу, когда все во фраках.

Очаровательную, как не парадоксально, в своей недалекости Гурмыжскую в рюшах и турнюрах, здесь слишком сильно затеняет своей харизмой Людмила Целиковская, чья простодушная и отнюдь не злобная душевная пассивность может заставить воскликнуть «Ах, Боже мой, прелесть же какая дурочка», но и только. Садальский в роли Буланова, переигрывая и хлопоча лицом, слишком скоморошен и убог, чтобы на полном серьезе можно было рассуждать о падении нравов или же «дикости лесной». Метафора с гиперболой хороши тогда, когда первоисточник не так злободневен и очевиден. Иначе и так все знают, что про недорослей только влюбленной даме пристало говорить, что «он родился повелевать, а его заставляют учиться в школе». Этот же персонаж не то, что учиться, а даже ровно стоять в соответствии с теорией Дарвина еще не привычен.

Злой и практичный, рельефный, словно вырубленный из идеальной поставки про русского купца-удальца, Восмибратов Пуговкина сильно напоминает здесь чеховского Лопахина, которому в зависимости от времени и текущей политической ситуации критики и учителя жизни ставили знак от «минуса» к «плюсу» и наоборот, потому что когда практичность для людей с возвышенной душой является качеством, оскорбляющим их нежные чувства, а когда и наоборот. Можно сколько угодно осуждать железную хватку купца с его вымораживающим взглядом, но глядя на беготню челяди вокруг неловкой любовной истории барыни и возню в лесных чащах молодого поколения с хаотичными метаниями, безволием, слезами и киданиями в реку, так и накатывает тоска от всех этих enrages de la passion, и хочется побольше купеческой приземленности.

Однако все это шумное, нелепое и мельтешащее отступает назад, уступая место ставшему уже именем нарицательным Несчастливцеву в исполнении Бориса Плотникова, который в совершенно бешеном ритме, где сплелись воедино и истинное актерство, никогда не вылезающее за те края, откуда свешивается маслянистая физиономия затрапезного Актер Актерыча, и какая-то вселенская тоска по несбыточному, и вечное потрясание пистолетом, который таки выстрелит заведомо холостым, дает этой постановке настоящее «всамделешное» звучание и выкристаллизовывает само понятие «благородного артиста» в пику ремесленному «комедианту», которым большинство, собственно, и является.

Несчастливцев, этакий голос совести, максимализма, правды и бессеребреничества, при всей своей актерской позе обманутого жизнью Гамлета, бросаясь из крайности в крайность, парадоксально высвечивают горьковатую истину о том, что несчасливцевы, довольствуясь в итоге перепадающими на их долю моментами «гордости и чистого искусства», гораздо счастливее довольствующихся малыми крохами счастливцевых. Мотыль, который явно затеял этот фильм именно из-за фееричного персонажа Несчастливцева (даже с учетом «кастрированности» финального монолога), почему то упустил из виду, что грандиознее и могущественнее они выглядят только на фоне реального цинизма и бездушия, а не расфуфыренного шута Буланова. Но спина традиционно и бодро уходящего в даль Несчастливцева-Плотникова явно дает понять, что его бой с ветряными мельницами еще не проигран, потому что никогда не будет закончен!