Легенда о Тиле. Фильм первый — Пепел Клааса (1976)

Как, делая кино в жестко идеологической, довольно ригидной системе, уйти от цензуры (чего греха таить, СССР не был царством всеобщей свободы, а любили его за другое), при этом создав вполне достойный и даже красивый фильм? При том, что авторы, Алов и Наумов, понимали, что при всем их таланте, они не далеко Тарковский с Бондарчуком. Выход прост: нужно экранизировать литературное произведение с исторической основой, желательно о чужой стране. Творение де Костера оказалось идеальной находкой.

«Легенда о Тиле» неплохо легла в идеологический нарратив СССР. Борьба Нидерландов и Фландрии против Испании (читай: антиколониализм), феодального строя (исторический прогресс, демократизация), антиклерикализм (атеизм).

Понятно: период позднего Брежнева сузил пределы допустимого в киновысказывании, 70-е не 60-е… Опять же, Алов и Наумов отнюдь не были «генераторами смыслов» в советском кино. Позднее средневековье в Нидерландах, самодурство испанского императора, жестокие нравы инквизиции и освободительная война фламандцев, описанные в литературном первоисточнике, избавили авторов от необходимости самим искать смыслы и адекватные визуальные средства для их воплощения. Совсем без поисков не обошлось, но о них ниже.

А так, если это и незапланированное «бегство» от реалий 70-х в СССР, то оно получилось весьма красивым. Формально не противореча идеологии эпохи, авторы полностью устранились от решения каких-либо конфликтов в реальности и намеков на них.

«Эстетика» здесь доминирует над «идеей», поглощает её. Алов и Наумов расширили эстетический замысел сценками из средневековой жизни. Увидеть красивые кадры практически «канонической» Фландрии (в фильме её изобразила советская и польская Прибалтика), словно сошедшей с картин художников той эпохи — приятная неожиданность. Готическая архитектура, яркие костюмы и аскетичная, но запоминающаяся природа уж точно не оставят равнодушным зрителя, ждущего от «застойного кино» скучных сюжетов и серых интерьеров советских контор. Режиссерам удалось передать атмосферу эпохи в самых разных сценах: празднике шутов, катании на коньках, свадьбе, поисках волка, многочисленных попойках в самых разных кабаках и трактирах.

Творческие «поиски» авторов прорываются в длинных «врезках» воспоминаний, видений, крупных планов лиц… Они-то, вкупе с кавалькадой слепых и натолкнули меня на мысль этой рецензии. «Легенда о Тиле» — словно сон наяву; главные герои в своих видениях, воспоминаниях, беге по воде — своего рода случайная, незапланированная метафора страны, застывшей в своих желаниях, интеллигенции, ушедшей в себя. Они вроде и борются за что-то, но по инерции, а душа на самом деле устала от вечной борьбы, конфликтов, идей…

Отсюда же и постоянные сбои темпа в фильме, как подсознательный вариант «прощай, оружие» по-советски. Кинометафора слепцов и вовсе оказалась пророческой, хотели того авторы или нет.

Чрезмерная затянутость сюжета спровоцирована отчасти этими постоянными «флэшбэками», попыткой выдержать многолинейность повествования, соблюсти требования масштаба. Авторы так и не решили до конца, что они снимают: исторический боевик-приключения-драму или «авторский фильм». Затянутость, пожалуй, главный недостаток этого «фильма на перепутье».

Но в целом, общая приключенческая канва романа, «батально-морская» вторая часть (чего стоит только сцена морского боя в затопленном городе!), хорошая игра актеров и тщательное воссоздание облика и атмосферы средневекового города сделали свое: на выходе имеем добротный околоисторический фильм с литературной основой.

Для пытливого же киноискателя «Легенда и Тиле» ценна как нечаянный «срез» подсознания части творческой элиты тех времен, слепок эпохи «от противного». Может быть в этом тоже — его магия.

Этот фильм вышел в 1976 году. Мне тогда было 14 лет. Посмотрел я его в кинотеатре «Россия» (тогда наравне с «Октябрем» это был главный кинотеатр столицы, и, соответственно, страны). Уже не помню, как я попал на этот сеанс. По-моему, мы просто пошли вместе с сестрой в кино. Я, что называется, «улетел» сразу, с первых же кадров, не заметив, как пронеслись более трех часов экранного времени. А после ошеломленный долго еще не мог прийти в себя. Что меня так поразило? Не знаю. Трудно сказать. Какое-то особое настроение, которое он создавал, особая интонация… Средние века, инквизиция, процессы над ведьмами, ожившие полотна Босха, музыка Вивальди… И во всем этом вечный странник — шутник и балагур Уленшпигель вместе с добряком и обжорой Ламмой Гудзаком. Потом я сводил на этот фильм своего друга, а после, кажется, ходил еще раз… В семейной библиотеке оказалась книга Шарля де Костера «Легенда об Уленшпигеле», которая стала для меня одной из самых перечитываемых книг в период с 14 до 17 лет. Как-то по случаю, в ларьке «Союзпечать» я купил набор открыток с кадрами из этого фильма, украсил ими свою комнату, и даже вклеил одну в свой школьный дневник. Уленшпигель стал моим персонажем, моим подростковым героем. Даже стихи как-то написались про него, хотя это уже было много позже.

История Тиля и Нелле стала для меня архетипическим каноном, фактическим образцом любви женщины к мужчине. Меня подкупало и завораживало, что при всей беспутности и неприкаянности Тиля, Нелле ждала его и была ему верна. Фильм так же подарил мне сильные эротические переживания, поскольку в нем было достаточно много откровенных сцен, что для советского кино было, мягко говоря, нетипично, а для меня, как для подростка, крайне волнительно. Помню в самом начале меня поразила сцена — король Испании Карл V, стоя в покоях, целует грудь обнаженной по пояс фрейлины. Для того времени сцена небывалая. И в этот момент ему сообщают: «Ваше Величество, у вас родился сын!» А я был со старшей сестрой и жутко смутился. Сколько раз потом в своих грезах я представлял себя на месте этого короля… Впрочем, что там эротика. Фильм потряс меня художественной достоверностью. Снимался он, по большей части, в Прибалтике и Польше. Но дело даже не в мощеных улочках и замках, а в какой-то предельно точно уловленной атмосфере. Авторам каким-то удивительным образом удалось передать не только дух того времени, но и состояние души человека средневековья. Разумеется, я не знаю, как там было на самом деле. Но тут ведь как — либо веришь, либо нет.

И я уже не говорю о великолепном подборе актеров. Евгений Леонов считал эту роль лучшей за всю свою актерскую карьеру.

Как я узнал позже, у фильма была и остается трудная судьба. После выхода на большой экран разразился скандал, и фильм запретили. Он не демонстрировался и был практически забыт. Я не знаю всех подробностей, кому-то он костью в горле встал из чиновников от искусства. Через какое-то время мне стало казаться, что этого кино просто нет в природе. И с кем бы я не говорил, никто, за редким исключением, фильма не знал и не помнил. Прошло лет 30. И вот на один из моих Дней Рождений моя жена Ира дарит мне два DVD-диска «Легенда о Тиле». Фантастика! Что? Откуда? Оказывается, услышала про фильм из моих рассказов и, желая сделать мне приятное, где-то добыла. Но каково же было мое разочарование, когда, начав смотреть, я остался глух и равнодушен. Меня, что называется, «не вштырило». Я был расстроен и списал свое разочарование на то, что мне уже, некоторым образом, не 15. И картинка стала смотреться проще, и шуточки все знакомы, да и голым бюстом уже не впечатлишь. Ну, посмотрел и посмотрел — вроде как, гештальт завершил. Но какое-то странное чувство все же осталось. Мне казалось, что когда я смотрел фильм на большом экране, он вызывал несколько иное состояние. Он был тогда, как бы медленней, задумчивей… Да и сцен некоторых, как будто не хватало. В общем, я остался в недоумении. Подумал, что вырос я из этого кино, и лучше бы не пересматривал. По этой же причине я стараюсь пореже общаться с одноклассниками. А тут как-то ночью словно толкнуло меня что-то, и полез я на просторы интернета добывать информацию про это кино. И что же вы думаете? История почти детективная! Оказывается, когда фильм выпускали на DVD, то сократили его аж на полтора часа, ужав все «длинные места», чтобы сделать фильм более динамичным. И таким образом коммерсанты угробили гениальную картину, полностью разрушив весь авторский замысел. И спросить с них некому. Это как если бы взять и пройтись с монтажными ножницами по Тарковскому. А че?! Не происходит же ничего! Чего он идет, как дурак со свечой и молчит? Это ж никакого терпения не хватит. Режем! И случилась бы очередная, никем незамеченная культурная катастрофа, если бы не добрые люди. Какой-то энтузиаст, где-то добыл старую VHS (видеокассета) и отцифровал на свой страх и риск 5-часовую, оригинальную версию! Правдами и неправдами я добыл эту копию. Пусть и в плохоньком качестве, но я смотрю фильм своего детства. И, о Боже… Это тот самый фильм! До мурашей по коже, до затаенного дыхания, до слез и комка в горле. И хоть качество оставляет желать лучшего (не до жиру), это действительно то самое кино, которым я бредил, когда мне было 15. И снова под звуки флейты Тиль бредет по раскисшей от осенних дождей дороге… И оживает Брейгель… И звучат строки Экклезиаста… И веет беспросветной печалью… И катится, катится тележное колесо с холма…

… Тиль, а ты боишься Бога?

- Нет…

- А я боюсь.

- Почему?

- Не знаю.

- Я вообще-то тоже боюсь. Только все время забываю об этом…

У весёлого угольщика Клааса и его верной жены Сооткин родился долгожданный сын, которого нарекли Тильбертом. Рос он весёлым и на выдумку гораздым мальчишкой, любил шутки и розыгрыши, а обострённое чувство справедливости заставляло его порой творить то, что остальные поостереглись бы делать. Но, благодаря лёгкому нраву и обаянию Тиля, всё ему прощалось, а горожане за его бесстрашие и острый ум стали звать его Уленшпигелем — прозвище, в котором сошлись мудрость совы и горькая правдивость зеркала. Добродушный толстяк Ламме Гудзак и дочка доброй колдуньи Неле помогали своему другу выходить сухим из воды, и их незримая связь с годами всё крепла. Так и жил бы дом Тиля трудом и миром, если бы одновременно с ним не родился другой мальчик, жестокий и холодный садист. Его звали Филипп, и он был сыном своего отца — бессердечного и не знающего пощады Карла V, императора Священной Римской империи, благодаря которому костры инквизиции во Фландрии запылали так ярко, как не пылали никогда прежде.

Появившись в нидерландском фольклоре в Позднее Средневековье, Уленшпигель долгое время представлял собой не что иное, как собирательный образ типичного народного героя, эдакий гибрид Иванушки-дурачка с Ходжой Насреддином — отчаянно везучего, острого на язык и не имеющего никакого уважения к очевидно глупым и бессмысленно самонадеянным представителям власти. Всё изменилось в девятнадцатом веке, когда Шарль де Костер, вдохновлённый персонажем из народных легенд, написал собственную интерпретацию приключений Тиля, с пытками и любовной историей. Четырёхтомный роман переносил героя на два века вперёд, в эпицентр событий антииспанской революции в Нидерландах, и предлагал читателю иного Уленшпигеля, более сложного и одновременно по-человечески более понятного. Героя поневоле, начавшего борьбу против удушающей королевской власти в стремлении отомстить за гибель безвинно осуждённого инквизицией отца и сошедшей с ума матери. Шута по природе, никогда не упускающего момента поиздеваться над очередным денежным мешком или разжиревшим на подношениях паствы священником. Сильного духом, умевшего вдохнуть в обессиленных фламандцев веру в незыблемое право быть свободными от гнёта чужих королей. Да, это был совсем другой Уленшпигель, который с лёгкостью мог бы затмить славу Дон Кихота и Робина Гуда вместе взятых, если бы де Костеру не изменило чувство меры и он не превратил свой роман в фантазию о Спасителе, побеждающем семь смертных грехов, дарующем мир и покой всем страждущим и наказывающем всех виновных.

Александр Алов и Владимир Наумов, не в первый раз работающие в тандеме, сумели исправить оплошность бельгийского писателя, найдя вдохновение в месте, куда стоило бы отправиться любому желающему воссоздать атмосферу определённого исторического периода — в картинной галерее. Иллюзия вероятной необязательности использования картин Питера Брейгеля-старшего в качестве подложки для начальных титров рассыпается уже в первом кадре, когда перед зрителем на фоне сдержанных цветов холодного пейзажа Фландрии появляются такие знакомые шестеро слепых во главе со своим незрячим же поводырём. Взяв в качестве визуальной основы произведения современника описываемых в фильме событий, Алов и Наумов превратили зрителя в ребёнка, наблюдающего, как оживают виденные на страницах художественных альбомов старые картины. Часть первая, «Пепел Клааса» начинающаяся как своеобразная экранизация «Фламандских пословиц», постепенно меняет яркие чистые цвета нелетающих селёдок и одежд мочащихся на Луну глупцов на оранжево-серую гамму пожарищ и пепла «Триумфа смерти». Во второй же части, «Да здравствуют нищие!», мрачность «Хмурого дня» умело смешивается с красочностью «Крестьянской свадьбы», ставя яркую финальную точку очевидной аллюзией на издевательскую аскетичность «Мизантропа».

В скрупулёзно созданной действительности Фландрии середины шестнадцатого века, на фоне тщательно загримированных под реальных Карла V и Филиппа II Смоктуновского и Дворжецкого, в декорациях великого нидерландского художника, никогда не существовавшие персонажи прорастают в ткань фильма, поражая своей невыдуманной настоящестью. Сделав ставку на искренность и неподдельность эмоций, отказавшись от напрашивающейся декостеровской театральности, режиссёры не прогадали. Нескладный, неладный, невпопадный Тиль Лембита Ульфсака напрочь лишён ореола непременного пафоса геройства — он с лёгкостью может, стоя на эшафоте, предложить королю поцеловать себя в зад, и ринется в гущу сражения, чувствуя стук пепла отца с каждым биением собственного сердца. Он шут, бунтарь, но ни в коем случае не мессия. Лишён святости верно ждущей своего Одиссея Пенелопы и образ кроткой Неле — Владимир Наумов неслучайно предложил эту роль своей жене. Камера так часто берёт крупные планы Натальи Белохвостиковой, взгляд так бережно скользит по её лицу, как будто режиссёр осторожно прикасается к нежной коже подушечками пальцев. И кажется, будто это взгляд Тиля, без всякой магии способного разглядеть свою любимую сквозь дым сотен тысяч костров, дотронуться до неё через все выжженные поля и опустевшие города.

В интерпретации Алова и Наумова роман, представляющий собой странную смесь сборника европейских сказок с героическим фэнтези, обрёл удивительную цельность. Аккуратность и умеренность в выборе художественных средств, тщательный выбор актёров даже на роли в эпизодах и вдумчивая переработка первоисточника позволила тандему сценаристов-режиссёров управлять временем, сделав пятичасовой хронометраж практически незаметным, не умалив при этом всеохватности ленты. Умело комбинируя и сменяя жанры — от фарса до мелодрамы, от классического детектива до экшена — Алов и Наумов лишь изредка отвлекаются на второплановых персонажей, и только для того, чтобы почётче сфокусироваться на троице главных героев.

…И пусть шестеро слепцов так и кочуют по стране во главе со своим незрячим поводырём, то сварясь, то мирясь, случайно помогая нуждающимся, промышляя воровством и насилием в попытках обрести-таки покой. Запертые в собственном неверии и злобе они так и будут вечно скитаться в мечтах о горячей еде и крыше над головой. А Ламме, слабый телом, но обладающей удивительной внутренней силой Ламме, найдёт то, к чему так долго шёл вместе с верными друзьями, терпя лишения и искренне веря в справедливость своей судьбы: сочных каплунов, жирных пулярок и пухленькую жёнушку, розовую, как форель. А нестареющие Тиль и Неле, оставив фламандский народ строить своё простое счастье, отправятся дальше. Туда, где так нужен дух внутренней свободы и искренняя любовь. Туда, где неутомимая сова вновь и вновь будет приносить каждому страждущему зеркало. До тех пор, пока в нём не отразится та реальность, которую тот действительно заслужил.

Сказочная и трагическая история развития Европы 16-ого века.

Тиль и Неле безумно любят друга с детства, но им суждено преодолеть расставание и гигантское количество времени с испытаниями, прежде чем обрести покой и совместное счастье. Тиль с другом Ламме развлекают публику актёрскими выступлениями, в которых Тиль постоянно провоцирует власти и церковь своими язвительными шуточками. Церковь отправляет провокатора на виселицу, но Тиль слишком умён и дерзок, чтобы так просто умереть.

Я видел два варианта этой киноленты: один более мягкий и классический, второй более яркий и дерзкий. В дерзком варианте режиссёры Алов и Наумов добавляют желчные высказывания и жесты.

Не буду уделять внимание блистательному актерскому составу Евгений Леонов, Михаил Ульянов, Алла Демидова, Иннокентий Смоктуновский, Вера Васильева и Евгений Евстигнеев. Наиболее удачно, по-моему, сыграл Леонов. Роль Тиля исполняет зарубежный актёр Лембит Ульфсак, внешность и манера игры которого безумно похожи на Абдулова (говорят, на роль пробовали и самого Абдулова, но режиссёрам потребовалась менее известная и более европейская личность персонажа).

Поражает масштабность и картинность пейзажей и образов. Фильм снимали в европейской части советского союза, где можно увидеть старинную европейскую архитектуру.

Режиссёры возродили образы с полотен таких художников, как Иероним Босх, Питер Брейгель Старший, (чем-то даже) Франсиско Гойя.

Сама стилистика книги Шарля де Костера «Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, их приключениях — забавных, отважных и достославных во Фландрии и иных странах» проникнута бесподобной атмосферой абсурда и нелепости.

Мне этот фильм напомнил «Седьмую печать» Бергмана (там тоже есть подобная святая семья актёра) и некоторые постановки Марка Захарова.

Наиболее удачным является первая серия, в ней события приобретают наибольшую образность и драматизм. Нельзя не переживать за изгнанного из города за правдолюбие Тиля, и его бесконечно верную возлюбленную колдунью-Неле.

Короли представляют собой семейство маньяков, которые стремятся уничтожить общество. Церковь предстаёт перед нами в качестве обжор и хитрецов монахов. Само общество выражено образом слепой кучки людей, ведомой таким же слепцом. Через все эти нелепые и абсурдные картины катится деревянное колесо — образ времени, которое меняет всё вокруг, кроме двух возлюбленных Тиля и Неле.

Наиболее слабой является третья четверть картины, её можно вообще смело вырезать, хотя и она пестрит множеством ярких образов.

Боюсь, что сегодня фильм может понравиться только студентам художественных вузов. Молодой зритель вообще, судя по всему, мало знаком с творчеством советских и постсоветских мастеров телевизионного искусства. Наиболее вкусным фильм может показаться поклонникам творчества Марка Захарова.

Желаю вам побольше выносливости и терпения. Приятного просмотра.

8 из 10

Легенда о Тиле-1

Не знаю, кому как, а мне всегда страшновато смотреть фильмы, поставленные по любимым книгам. Мне легче не смотреть (что часто и бывает). Поэтому, заполучив фильм «Легенда о Тиле» режиссеров А. Алова и В. Наумова, снятый в далеком 1976 году, смотреть его не торопилась. Перелистала десятки раз перечитанную книгу «Легенда об Уленшпигеле» Шарля де Костера; мысленно оглядела давно созданные собственной моей фантазией образы любимых героев. Не изменю ли я им, просмотрев плод труда и фантазии других людей? Не возникнет ли у меня досадного недоумения — почему эти люди все увидели не так ? И сожаления, что чистота моего собственного восприятия нарушена?

«Легенду об Уленшпигеле» я читаю, наверно, лет с 12-ти, и она не разочаровывает меня с каждым очередным прочтением. Вот такая любовь…

Спустя пару недель, я посмотрела первую серию из 4-х, и каждую последующую — через 1—2 недели. Сразу не смогла — было как-то …тяжело. Итак:

Авторы честно отметили, что их фильм снят по мотивам книги Ш. де Костера. Даже название изменено; возможно, выбрав вместо знаменитого прозвища менее известное данное при крещении имя, авторы хотели подчеркнуть, что героем их является не абстрактный образ человека-пересмешника, а именно живой, теплый, остро чувствующий боль, сострадание, страх, гнев, любовь, ненависть человек по имени Тиль.

Разделение действа на два полноценных фильма — «Пепел Клааса» и «Да здравствуют нищие» условно, ибо фильмы неразрывно связаны друг с другом не только основными действующими героями, но и неразрывным сюжетом, общей идеей, завершением.

Выбирая отдельные эпизоды жизнеописания главного героя или переделывая их согласно своего видения, авторы бережно сохранили общий смысл и дух произведения. Цвет и звук фильма полностью соответствуют этому духу; музыка композитора Н. Каретникова, моменты произведений Вивальди плюс подлинные народные напевы 16 века — это звук. Цвета — темные тяжелые коричнево-черные и грязно-оливковые; даже весенняя зелень, даже цвет персика — приглушены, размыты.

А еще временами полная иллюзия оживших картин старых голландцев, вроде бы давно знакомые лица, пейзажи, зарисовки быта…

Все это создает и погружает меня, зрителя, в атмосферу Фландрии 16-го века. Испанский гнет, разгул инквизиции, борьба с еретиками, охота на ведьм (без кавычек), доносы, пытки, казни…

А в маленьком городе Дамме — узкие улочки, узкие витражные окна, городской сторож протяжно кричит, оповещая граждан «По-олночь!» или «У-утро!», или «До-ождь!..» — в семье угольщика Клааса и его жены Сооткин родился сын, названный при крещении Тильберт. И, наверно, теперь надо перейти к самому большому достоинству фильма -к его героям.

Сказать, что в советском кинематографе актеры играли хорошо, все равно, что процитировать «дважды два-четыре». Актеры, которым довелось воплотить в общем-то уже хрестоматийные образы Клааса, Сооткин, Тиля, Ламме, Катлины, Неле …смотрите сами. Лично же со мной произошло удивительное! С тех пор, читая «Легенду…», я вижу персонажей фильма (что для меня абсолютно нетипично и свидетельствует уж об очень точном попадании в роль).

Клаас, угольщик, труженик, хороший муж, отец, друг, всеобщий любимец, жизнерадостен, жизнелюбив, кроток… Молодой, кудрявый Михаил Ульянов великолепно воплощает этот образ! Он не сложен, да — но зрим, ощущаем. Если испанский король ненавидел фламандский народ в том числе за жизнелюбие, умение радоваться солнцу, близким, цветам, жареным каплунам…всему бытию …. вот он, воплощение народа, Клаас. А каков он в горе, его горестно-озадаченное «четвертовали Иоста!». Именно этому человеку довелось попасть под безжалостные жернова. А режиссерам — передать жуть той атмосферы страха, что любой прохожий, заглядевшийся на твое окно, в уме уже сочиняет текст доноса на тебя — и не выбраться, не спастись, не доказать свою невиновность.

Разумеется, я человек впечатлительный. И все-таки, как им удалось добиться того, что во время просмотра фрагмента фильма, связанного с обвинением и последующей расправой мне было трудно дышать? Мне, многажды читавшей об этом же? Мне, как и любой средний зритель, просмотревшей в 90-х-тысячных годах множество всяких кровопролитных и жестоких моментов? Почему же у меня холодели руки, наблюдая молчащих Сооткин и Неле, оцепеневших от душевной боли и жалости, сидящих над связанным Уленшпигелем?

У Сооткин кроткое милое лицо и мало слов. Ее имя теперь связано с актрисой Ларисой Малеванной. Она сыграла «половину» Клааса, любящую, трудолюбивую, кроткую — и несгибаемо твердую и мужественную, когда дело касается мести доносчику (ибо не только же в спрятанных деньгах причина этой несгибаемости).

И Неле в фильме почти все время молчит. Она провожает, она ждет, ждет, она молится. У Натальи Белохвостиковой сплошные крупные планы: светлые гладкие волосы, высокий лоб, огромные «говорящие» глаза — в которых все: любовь, ненависть (о, как она смотрела на рыбника!), мольба (как горячо, искренне и как-то «по-домашнему» молит она Господа за любимого). В храме на Неле светлые платья — контраст с общим темным. Она так редко — и так искренне и счастливо смеется. Она, как может, защищает — Клааса, Сооткин, мать, Тиля. При всей кротости, я бы сказала, что Неле — не просто сильная, достойная, верная и нежно любящая подруга своего героя — она тоже воин. Кто сказал, что воин не может нежно любить?

Продолжение следует.

Фильм оцениваю как «почти любимый и мощный», то есть

9 из 10