Ложное движение (1975)

Смотреть этот фильм — для меня значит быть собой, просто быть собой. Собственно, я могу и не смотреть его, всё равно всё будет именно так: «Я буду курить, переходя через площадь, и пить мартини в баре по вечерам».

Добрые люди, писавшие рецензии о трагедии одиночества, не знают об одиночестве ничего. А главный секрет — одинокими не становятся, одинокими рождаются. Это не результат холодности мира или собственных ошибок — это генетическая программа, реализующаяся в единственно возможном способе существования. Как рыба может дышать только кислородом, растворённым в воде, так и одиночка может дышать только кислородом, растворённым в одиночестве. Вы сочувствуете рыбам?

Кислород одиночества — он крепкой концентрации, он сжигает лёгкие тем, кто к нему не приспособлен. Но он даёт пьяняще головокружительные ощущения тем, кому суждено быть одному. Никогда мир не будет таким острым и пряным, таким волнующим и колдовским для тех, кто жмётся друг к другу. Люди — это стадо дикобразов, бредущих по ледяной пустыне и колющих друг друга в попытке спастись от холода (сказано не мной). Но прими этот холод и эту пустыню как данность, отстранись от чужих игл, убери свои и увидишь — жизнь прекрасна. И кристаллы льда драгоценней бриллиантов, и под иглами у каждого столько волшебных тайн, и вкус сигареты насыщеннее в морозном воздухе. Никогда мир не бывает так близок и прекрасен, как в минуты отстранения от него. Отпусти всё, отпусти каждого идти своей дорогой, прими случайность и кратковременность встреч со своими попутчиками — и в сердце вольётся несказанная нежность к ним и чувство единения, которое никогда не возникнет с тем, с кем ты обрёк себя на существование в одной клетке, с кем вы по сути сами стали клетками друг для друга. Большое видится на расстоянии.

Ложное движение — это не тогда, когда вы бредёте бесцельно в спонтанно сложившейся компании. Ложное движение — это попытка остановиться и застолбить за собой и цель, и место, и человека. И попытка наладить совместный быт становится гибелью в болоте мелких, пошлых разговоров и вещей. Вещью, глупой и пошлой, станет прекрасная незнакомка из встречного поезда, и сам ты станешь для неё обыденной ничтожной вещью. В дорогу, писатель, в дорогу. Мать знала, что делала, выставляя тебя из дома. Она знает, что вся жизнь — это переход через площадь, продуваемую ветрами одиночества, и до конца готова следовать по этому пути, на котором единственный гарантированный спутник — сигарета.

Одиночество — волшебная призма, преломляющая обыденность, расцвечивая её яркими красками. Одиночество — воздух мой. Одиночество — моя крепость.

10 из 10

Фильм гениального немецкого режиссёра Вима Вендерса как никакой другой заслуживает эпиграфа из рок-музыки. Сам мастер всегда был предан рок-н-роллу, уверял, что он спас его жизнь и навсегда сделал рок частью своего киномира. Музыка и удивительные тревелинги всегда приковывали внимание зрителя в фильмах Вендерса. Он как никто другой из немцев умел передать настроение посредством рок-композиций, а «путешествующая» камера отлично сочеталась с его любимым жанром — road movie.

Да ведь и кино — это дорога, чистая кинетика, движение. Путь от кадра к кадру всё равно, что странствие людей в бытии. Кино — это правда 24 кадра в секунду или жизнь в ускоренной перемотке. Цели и задачи кино Вендерс видел не только в эстетике. Его всегда интересовала социальная сторона жизни, которую мастер всегда успешно сочетал с постановкой философских проблем. Вим Вендерс творил как бы между Бергманом и Антониони, а потому неслучайно, что свой фильм «Съёмки в Палермо», представляющий собой компиляцию важных для него самого фильмов двух гениев артхаусного кино «Седьмая печать» и «Фотоувеличение», он посвятил их памяти.

Война — больная тема для послевоенного поколения режиссёров ФРГ, составивших костяк «нового немецкого кино». Им выпала суровая доля — осмыслить поствоенный синдром. Непонятно куда двигаться и что делать. Осознание причастности, пусть лишь по рождению, к нацистской идеологии, наполнило их фильмы своеобразной болью, даже страданием. Они спасались, как могли. Вернер Херцог — в других цивилизациях, где восхождение к вершинам духа всё равно, что преодоление себя. Даже камни кричат, а муравьи мечтают. Райнер Вернер Фассбиндер уделял особое внимание политике и камерным драматическим историям, отказываясь оглядываться назад.

Вима Вендерса же интересовало несколько иное. Трагизм расколовшегося бытия он умел передавать с филигранной точностью. В его фильмах чувства, даже невысказанные, затаённые, порой важнее самого сюжета. Да и какой сюжет — бог с вами! Всегда и всюду — ложное движение.

Ничего не проходит бесследно, ничего не проходит бесследно

Всё проходит, и это пройдёт, — был убеждён Соломон, согласно легенде. Напротив, на Востоке учили, что жизнь — лишь колесо сансары. Тем более с санскрита это слово и переводится как странствование. Вот и главный герой Вильгельм в исполнении любимого актёра Вима Вендерса Рюдигера Фоглера странник. Он начинающий писатель и ищет впечатлений, путешествуя по стране. Он встречает людей, несчастных и подавленных, для которых жизнь давно лишена красок бытия. Сансара крутится — её движение неостановимо — люди рождаются и умирают. Для чего? Зачем? В чём смысл вечного вращения? Или вечного возвращения, если вспомнить Ницше, на круги своя.

События оставляют свой след, как в душе, так и в высших мирах. Прошлое давит и тянет за собой, будущее покрыто тонкой пеленой. Оно настолько призрачно, почти мираж, что чуть не уследишь — и он развеется. Согласно восточному учению, будущее определяется кармой. Но только — вот беда — герои сами ни в чём не виноваты, возможно, исключая артиста Лаэрта, который когда-то был нацистом. Да и то страдает, возможно, больше всех, поскольку повинен в убийстве. Прочие герои живут как бы в вакууме — нет ни надежд, ни любви, ни боли. Души ссохлись, ибо не для чего жить.

Нацизм отнял волю к жизни, заменив жаждой власти. Как жить, если виновен только в том, что родился немцем? И не коллективная ли карма довлеет над страной? Ничего не проходит бесследно, и миллионы убитых еврейских душ взывают в немой жажде мщения. Черепа, смотрящие пустыми глазницами, пепел, бывший когда-то телами людей. Он развеялся по ветру как песок, разлетелся, взмыл в небо. А что дальше? Стыд быть немцем, не имея сил найти гармонию с собой.

Ничего не проходит бесследно, ничего не проходит бесследно

Колесо сансары крутится, вращая в вихре бытия человеческие души. Дорога жизни длинна, почти через всю Германию, да как угадать правильное направление? Когда нет цели — всё ложное движение. И муравьи бегают по кругу, только погибают быстрее людей. Но бытие не приемлет движения без цели, оттого круги на воде сменяются полным покоем. Да ведь и облака, плывущие по небу, есть почти те же круги.

Жизнь — и она есть круг. Тьма до — сменяется тьмой после. Германия — и её можно очертить кругом. Круглая и сама Земля, всегда в движении, и это и есть жизнь. Человек — это тоже круг, если вспомнить рисунок Леонардо Да Винчи. Бесконечное повторение и вечное движение. У точки радиус равен нулю. Но у каждой черты было начало в точке, да и вселенная, если верить космологам, когда-то расширилась от нуля до бесконечности.

Нам не дано знать смысла колеса сансары. Оно крутится, как ветряная мельница, и мы вращаемся вместе с ним. Не ставьте точку в своей жизни, только запятую — это всё же маленькая, но черта.

9,5 из 10

В фильме «Русский бунт» Александра Прошкина самозванец Пугачев, чтобы доказать свои слова, режет себе руку и поднимает на дыбы всю Россию. Первый раз. Второй. Третий раз его кровь уже никого не трогает, а лишь толкает казачьих старшин связать Пугачева и отдать царским войскам в обмен на свою жизнь.

В Германии 1970х Вима Вендерса ничья кровь никого не может стронуть с места — ни своя, ни чужая. Столетия немецких проповедей на крови, на своей и чужой, выжгли всякую правоту и силу подобных жестов…

Выжгли то, имеющееся у человека, чувствилище, которым мы вос-принимаем чужую боль как именно боль, как то, что мы знаем как наиболее врывающееся в наше существование, проникающее в нас, захватывающее нас и перерождающее нас и потому самое страшащее нас. Боль, про которую лишь много после рождаются разные теории-объяснения, из которых уже «так элементарно» бесчувственная машина интеллекта выводит оправдания, почему можно было ничего не делать в ответ. Ведь вначале, если мы не двигаемся с места в ответ на чужую боль, то лишь из-за захваченности не менее сильными переживаниями — страхом или ненавистью. Хладность в ответ на боль — вещь неестественная.

И вот целая цивилизация «научилась» быть хладной к самопричинению себе боли. Факт очевидного причинения себе страдания перестал быть безусловным актом коммуникации. От него «научились» легко отмахиваться презумпцией манипуляции. Человек переступает через боль, человек беззвучно кричит, разрывая наружу пределы своего внутреннего… — но так удобно думать, что ему нужна некая выгода, а поэтому надо «очень осторожно» на это реагировать…

И, одновременно, не осталось ничего, что в собственных глазах может подкрепить всегда банальные слова о помощи, чтобы они перестали быть «просто словами», а позвали на помощь. «На помощь», «помоги» — слова, которые люди сами и для себя обесценили. Выставили в число первых подозреваемых в спекуляциях и подделках.

Стало невозможно в открытую просить. Просить прямо стало труднее, чем разрезать себя на части…

Ну, а еще, чтобы просить надо хотя бы надеется, что то, что просишь есть у другого. Чтобы просить — надо знать, что хочешь получить. Просить о спасении у таких же как ты утопленников — что может быть нелепее…

***

Он смотрел в окно и не мог вырваться из себя. Его попытки написать что-то стоящее оборачивались лишь попытками. А написать-было-мучительно-нужно, желание производить слова, прокричать на весь мир — вот он я есть, вот мои такие удивительные чувства к миру — я хочу, чтобы меня как тех, которых все читают — прочли — т. е. услышали — что я есть, что я вот он — чтобы пришли и восхитились, потому что только поклонение может, наверное, примирить с болезнью существования — ведь все мы боги, которые чахнут, если им не поклоняются…

Он смотрел в окно и банальность всех чувств и слов ненавистью заставила разрушать. И лишь весь, впитанный каждодневным сосуществованием с другими, громадный социальный тормоз не дал ему сделать что-то безвозвратно худшее — он лишь разбил окно. И порезал руку — и кровь должна была подкрепить слова его внутреннего монолога, но ничего не последовало. Вошла мать и поняла, что надо спасать — выгнать на прогулку — прогулку длинною в жизнь — и если она не поможет, то больше ничего…

А потом он встретил их. И пошли разговоры, которых не бывает, которые в своем публичном обнажении должны были бы открыть им друг друга и пробиться через непонимание и холод, через «все равно» — дать прикоснуться к душам друг друга…Но ничего не вышло…

***

Вот другой в разрушенном его мире. Разрушенном смертью жены — той, что давала минимальное тепло, позволяющее жить в таком холодном доме и мире… Вот этот другой сидел и ждал пулю как финал, и молился, чтобы спасли, чтобы шум машины был к нему, чтобы тепло другого человека вдруг позволило жить ему дальше…

Он, спеленатый саваном социума, очень аккуратными словами смог сказать, что больше жить не может, что ему нужна помощь. Он не мог сказать ярче. В его безжизненном монологе жизнь была внутри, наружу же её показать было невозможно. Ведь слова ничто. А всякий кто мог бы его спасти должен бы и так все понять. А если не поймет, то и не спасет.

Лишь кровь… лишь увечье себе — вот тот короткий безмолвный крик, который мог позволить себе умирающий. Чтобы спасли, чтобы поняли насколько всё всерьез. Но слова на крови сами теперь первые подозреваемые. Случайные гости были не в состоянии победить историю и собственную немощь — вырваться из смирительный рубашки — протянуть руку и спасти… Каждый был озабочен своим — на других сил они не имели.

Не знали они, что в помощи другим, единственно имеем мы источник прибавления сил для спасения самих себя — своих душ…

Немощный писатель вытер чужую кровь и стал писать никому не нужные немощные свои слова…

***

А еще был старый убийца. То есть как убийца — так, обычный винтик в войне. Который прятался от смерти в историях о своих убийствах. Умирать сам не хотел, но и жить открыто не мог. В своем самоуничижении лишь мог он оправдывать то, что когда-то делал «как все»…

А еще он питался молодой кровью девчонки. Которую таскал за собой… Но та это не знала. Потому что она была молода, сильна и шла вперед, разрывая реальность своей жаждой жизни. Своей жаждой молодой женщины, которая должна взять всё, что ей полагается, и которая хочет это всё, одновременно отдавая себя всю. Она целиком и в том, что отдает, и в том, что берет. И мир вокруг, глядя на её рассвет, отходит в стороны, чтобы восхититься и подождать — ведь рассвет всегда завораживает…

А еще она молчит. Потому что, когда ты светишь всем своим существом и ищешь жизнь для себя целиком и твой порыв продолжить жизнь — то что те слова.

Слова мертвы, если они обращены тем, кто их не слышит. Слова не могут дать слух. Не могут заставить сдвинуться с места. Это дают не слова. Движение не рождается из слов. Движение даже не рождается из боли и крови. Чтобы слова, боль, кровь имели силу, она должна быть у тех кто их слышит, видит, со-чувствует.

Лишь сила в воспринимающих нас дает нам шанс, что наши порывы во вне (наш талант, наше мастерство, наш многодневный-многолетний труд, наши кровь, пот и слезы) породят хоть какое-то неложное движение… движение навстречу нам… движение с нами — туда, куда мы стремимся, даже если это всего лишь смутное — вперед…

Все останется в этой Вселенной, все вращается в этой Вселенной -

Возвращается к нам, запуская круги на воде

Слот

Фильм выдающегося немецкого режиссёра Вима Вендерса как никакой другой заслуживает эпиграфа из рок-музыки. Сам мастер всегда был предан рок-н-роллу, уверял, что он спас его жизнь и навсегда сделал рок частью своего киномира. Музыка и удивительные тревелинги всегда приковывали внимание зрителя в фильмах Вендерса. Он как никто другой из немцев умел передать настроение посредством рок-композиций, а «путешествующая» камера отлично сочеталась с его любимым жанром — road movie.

Да ведь и кино — это дорога, чистая кинетика, движение. Путь от кадра к кадру всё равно, что странствие людей в жизненном пространстве. Кино — это правда 24 кадра в секунду или жизнь в ускоренной перемотке. Цели и задачи кино Вендерс видел не только в эстетике. Его интересовала социальная сторона жизни, которую мастер всегда успешно сочетал с постановкой философских проблем. Вим Вендерс творил как бы между Бергманом и Антониони, а потому неслучайно, что свой фильм «Съёмки в Палермо», представляющий собой компиляцию важных для него самого фильмов двух гениев артхаусного кино «Седьмая печать» и «Фотоувеличение», он посвятил их памяти.

Война — больная тема для послевоенного поколения режиссёров ФРГ, составивших костяк «нового немецкого кино». Им выпала суровая доля — осмыслить поствоенный синдром. Непонятно куда двигаться и что делать. Осознание причастности, пусть лишь по рождению, к нацистской идеологии, наполнило их фильмы своеобразной болью, даже страданием. Они спасались, как могли. Вернер Херцог — в других цивилизациях, где восхождение к вершинам духа всё равно, что преодоление себя. Даже камни кричат, а муравьи мечтают. Райнер Вернер Фассбиндер уделял особое внимание политике и камерным драматическим историям, отказываясь оглядываться назад.

Вима Вендерса же интересовало несколько иное. Трагизм расколовшегося бытия он умел передавать с филигранной точностью. В его фильмах чувства, даже невысказанные, затаённые, порой важнее самого сюжета. Да и какой сюжет — бог с вами! Всегда и всюду — ложное движение.

Ничего не проходит бесследно, ничего не проходит бесследно

Всё проходит, и это пройдёт, — был убеждён Соломон, согласно легенде. Напротив, на Востоке учили, что жизнь — лишь колесо сансары. Тем более с санскрита это слово и переводится как странствование. Вот и главный герой Вильгельм в исполнении любимого актёра Вима Вендерса Рюдигера Фоглера странник. Он начинающий писатель и ищет впечатлений, путешествуя по стране. Он встречает людей, несчастных и подавленных, для которых жизнь давно лишена красок бытия. Сансара крутится — её движение неостановимо — люди рождаются и умирают. Для чего? Зачем? В чём смысл вечного вращения? Или вечного возвращения, если вспомнить Ницше, на круги своя.

События оставляют свой след, как в душе, так и в высших мирах. Прошлое давит и тянет за собой, будущее покрыто тонкой пеленой. Оно настолько призрачно, почти мираж, что чуть не уследишь — и он развеется. Согласно восточному учению, будущее определяется кармой. Но только — вот беда — герои сами ни в чём не виноваты, возможно, исключая артиста Лаэрта, который когда-то был нацистом. Да и то страдает, возможно, больше всех, поскольку повинен в убийстве. Прочие герои живут как бы в вакууме — нет ни надежд, ни любви, ни боли. Души ссохлись, ибо не для чего жить.

Нацизм отнял волю к жизни, заменив жаждой власти. Как жить, если виновен только в том, что родился немцем? И не коллективная ли карма довлеет над страной? Ничего не проходит бесследно, и миллионы убитых еврейских душ взывают в немой жажде мщения. Черепа, смотрящие пустыми глазницами, пепел, бывший когда-то телами людей. Он развеялся по ветру как песок, разлетелся, взмыл в небо. А что дальше? Стыд быть немцем, не имея сил найти гармонию с собой.

Ничего не проходит бесследно, ничего не проходит бесследно

Колесо сансары крутится, вращая в вихре бытия человеческие души. Дорога жизни длинна, почти через всю Германию, да как угадать правильное направление? Когда нет цели — всё ложное движение. И муравьи бегают по кругу, только погибают быстрее людей. Но бытие не приемлет движения без цели, оттого круги на воде сменяются полным покоем. Да ведь и облака, плывущие по небу, есть почти те же круги.

Жизнь — и она есть круг. Тьма до — сменяется тьмой после. Германия — и её можно очертить кругом. Круглая и сама Земля, всегда в движении, и это и есть жизнь. Человек — это тоже круг, если вспомнить рисунок Леонардо Да Винчи. Бесконечное повторение и вечное движение. У точки радиус равен нулю. Но у каждой черты было начало в точке, да и вселенная, если верить космологам, когда-то расширилась от нуля до бесконечности.

Нам не дано знать смысла колеса сансары. Оно крутится, как ветряная мельница, и мы вращаемся вместе с ним. Не ставьте точку в своей жизни, только запятую — это всё же маленькая, но черта.

В память о тех, кто стал пеплом 25.03.2018, с полной солидарностью с требованием отставки губернатора и мэра

9,5 из 10

… или экзистенциализм по-вендерски.

Мучительные попытки пробить кокон бесчувственности отправившись в путь герой Фоглера предпринимает, получив нежный, но уверенный материнский пинок под зад. Обрастая попутчиками, такими же сиротливо и бесцельно бредущими по жизни как он сам, он двигается в неизвестном для себя и для них направлении, и они текут вместе с ним, текут, но не смешиваются, потому что каждый, особенно главный герой, покрыт корочкой изолированности от окружающего мира, не будучи способным ему открыться.

Этот фильм можно растащить на цитаты. Диалоги прекрасны, события странны, поступки вызывают вопросы и из-за кажущейся немотивированности происходящего иногда возникает ощущение некоего сюра. Никаких объяснений, всё просто происходит, более взывая к чуственному восприятию, играя на смутном ощущении узнавания, нежели к серьезным размышлениям. Размышления приходят позже, вдогонку.

Название фильма задает тон изначально, создавая ощущение, что перед твоими глазами разворачивается что-то неправильное и неуютное.

По правде говоря «Алиса в городах» показалась мне скучноватой. После этого я ожидала нечто такое же нудное, но «Ложное движение» оказалось куда интереснее. Но может что больше резонирует, то больше и нравится?

9 из 10

Когда человек достигает двадцатилетнего возраста, он задается разными вопросами, суть которых одна и та же. Что дальше? Для чего я здесь? Комфортно ли мне жить? Куда двигаться? Вопросы такого рода ведут человека к познанию самого себя и поиска своего места в жизни. Возможно, что бесконечные поиски ответов на такие вопросы и являются тем самым смыслом жизни. Ведь не существует точки абсолюта, в которой человек достигает того состояния, к которому стремился всю свою жизнь. Именно поэтому жизнь крутиться вокруг постоянного движения, которое не всегда носит физический характер. Остается понять, в правильную ли сторону происходит движение…

«Ложной движение» выдающегося мастера кино Виса Вендерса до сих пор остается его самым неоднозначным творением. Глубокая и проникновенная история начинающего молодого писателя Вильгельма задает зрителю множество философских вопросов, не предоставляя на них ответы. Вильгельм, как Данте, странствующий по послевоенной Германии. Но если Данте искал свою любимую, то поиски Вильгельма скорее являются метафизическими, не имеющими материальной основы. На пути героя встречаются люди, каждый из которых носит свою тайну. Однако каждый из незнакомцев нарочито тянется к Вильгельму, который в их глазах представляет своего рода мессию, способного помочь им и направить на верный путь. Однако герой не знает, куда же ему двигаться самому. Но из-за своей закрытости и отрешенности от мира он не способен им помочь, что приводит к тому, что путешествие Вильгельма начинается заново. Так оно и будет продолжаться, пока герой не постарается выйти из этого замкнутого круга.

В фильме также присутствует персонаж, который также занимается поисками. Это сама Германия. Разделенная на два полюса стеной, она пытается приспособится к мировому устрою, а также прекратить внутреннюю разруху и соединиться в одно целое. У нее этого не получится, пока люди, проживающие в ней, не придут к единому консенсусу.

«Ложное движение» является второй частью «дорожной» трилогии Вендреса, в которую также входят «Алиса в городах» и «С течением времени». Но в отличие от этих фильмов «Ложное движение» носит пессимистический характер. Это его и отличает от остальных частей цикла. Именно этим он и выделяется.

Безусловно великое произведение оставляет после просмотра горький остаток одиночества и отрешенности. Однако это предоставляет возможность взглянуть на мир под другим углом и находить плюсы в постоянно движущейся жизни. Фильм не дает ответов на древние человеческие вопросы, но предоставляет возможность найти их самому, не абстрагируясь от происходящего вокруг. Главное понять, в том ли направлении происходит движение?

Молодой человек по имени Вильгельм тупо смотрит в окно из своей комнаты, после чего разбивает стекло рукой. Звон осколков становится сигналом для матери: сыну пора отправляться в путь, — решает она и продаёт магазин. На вырученные деньги мать снаряжает наследника в дорогу. Вильгельм мечтает стать писателем, и потому предстоящее путешествие может многому его научить, в частности — набраться жизненного опыта и впечатлений для первой книги.

Во время поездки у него появляются компаньоны: пожилой артист с нацистским прошлым, прикидывающийся слепым во время уличных выступлений, и его юная спутница, показывающая цирковые фокусы. Потом к ним присоединяются театральная актриса и австрийский поэт-любитель. И пока молодое поколение ведёт беседы о поэзии, одиночестве и жизни, старшее тихо кончает с собой. Самоубийство промышленника, приютившего путешественников на ночь, вносит раскол в этот странный союз случайных попутчиков, так и не успевших стать друзьями…

После обескураживающего провала экранизации романа Готорна «Алая буква», Вендерс решил, что действие одной из любимых его книг, «Годы учений Вильгельма Мейстера» Гёте, он перенесет в современность. Сценарий он поручил написать автору «Страха вратаря…» Петеру Хандке. Модернистская трактовка классического произведения приобрела в итоге крайне пессимистический вид: роман воспитания превратился в фильм отчуждения. Главными героями картины стали «мёртвые души новой Германии», испытывающие страх перед жизнью и сеющие вокруг одиночество.

Вендерс диагностирует тут духовный кризис своего — послевоенного — поколения, от имени которого как раз и выступает главный персонаж. У Гёте он отправлялся путешествовать, чтобы познать мир и обрести вместе с приобретенными знаниями свободу. У Вендерса он совершает тщетное перемещение в пространстве, поскольку везде обнаруживает проекцию самого себя. Отсюда и название Falsche Bewegung. Плотный закадровый текст от первого лица лишь подчеркивает его одиночество: «Я хочу стать писателем, но возможно ли это, если люди меня раздражают?… Как эти люди выносят жизнь?» — регулярно задает себе вопросы Вильгельм, который, в отличие от своего хрестоматийного прототипа, не испытывает никакого желания менять свой пассивный образ жизни на активный.

Вендерс всё время пытается остановить мгновение и обнаружить его скрытый метафизический смысл. И ему, одному из очень немногих удаётся это сделать. Все те, кто преимущественно ощущают себя одинокими, не должны смотреть это кино по определению, иначе они могут сойти с ума. А те, кто не относит себя к таковым, просто не смогут этот фильм выдержать. Кино грузит так, что стоит немалых усилий заставить себя остаться в нём, но удержавшись у экрана хотя бы на полчаса, потом уже трудно будет найти силы от него оторваться. Наоборот, захочется, чтобы путешествие Вильгельма никогда не закончилось.

Как и в предыдущем роуд-муви «Алиса в городах» (1973) Вендерс и здесь особую роль отводит пейзажам (на этот раз цветным) — проекции состояния души, как собственной, так и его альтер его. Главную роль, как и в «Алисе…», он отдал своему любимому актёру Рюдигеру Фоглеру, игравшему у Вендерса чаще, чем кто-либо другой. На роль актрисы Терезы балы ангажирована Ханна Шигулла — муза Фассбиндера, однако Вендерс остался недоволен её работой, поскольку, в отличие от коллеги, так и не смог пробудить её темперамент. Шигулла и в самом деле выглядит здесь замороженной, но всё же не настолько, чтобы её можно было назвать «Снежной Королевой».

Может поэтому, актёрским открытием стало явление 13-летней Настасьи Кински, которая в образе молчаливой нимфетки Миньон привнесла в фильм столь дефицитные в «Ложном движении» нотки любовной лирики, и, по сути, в единственном числе противостоя наступлению всё усиливающейся некоммуникабельности.

Вим Вендерс, один из самых лучших режиссёров мирового кино, стал классиком не достигнув и пятидесяти лет. «Ложное движение» — один из первых фильмов Вендерса и чуть ли не единственный, в котором режиссёр напрямую обратился к теме фашизма. Наследуя «кинематограф некоммуникабельности чувств» Микеланджело Антониони, Вендерс придаёт ему легко различимую политическую направленность. Избрав американский жанр road movie (что переводится как дорожное кино), Вендерс показывает широкую картину жизни послевоенной Германии, а точнее, картину настроений людей, на шестнадцать лет предвосхищая Ларса фон Триера с его «Европой», рисующей, впрочем, 1946 год. У Вендерса же действие происходит куда позднее.

Мало того, что Вторая мировая война стала больной темой для целого поколения молодых людей, выросшего уже после войны (к этому поколению принадлежит и сам Вендерс). Хуже всего, что война погрузила Германию в состояние растерянности и апатии к жизни, лишила немцев всякого представления о том, куда же им двигаться дальше и как вообще жить с осознанием причастности, пусть и опосредованной, к величайшей трагедии XX века. Именно поэтому движения персонажей стихийны, а путешествие, которое предпринимает главный герой — начинающий писатель, мучающийся от невозможности выразить то, что он видит, словами, — по примеру романтиков прошлого или же битников, или древних паломников, в конце концов, оказывается путешествием в никуда.

Пожалуй, главная заслуга Вима Вендерса в том и состоит, что он сумел каким-то чудом передать настроение своего поколения, разочаровавшегося и в жизни, и в политике, и живущего уже стихийно, без желания жить. Поэтому и неудивительно, что герой Вендерса ближе к финалу всё-таки говорит сакраментальную фразу: «Просто непостижимо, как все люди в этой, и не только в этой, стране выносят жизнь» (хотя в этом можно усмотреть определённое влияние классического фильма Ингмара Бергмана «Седьмая печать», герой которого, разочаровавшийся в жизни рыцарь, предпринимает путешествие через всю страну в свой замок, надеясь по дороге обрести искомую истину бытия). И единственными выходами из кризисного состояния были либо самоубийство, совершённое одним из героев, либо замирание на месте, как это сделали героини Ханны Шигуллы и Настасьи Кински, либо, собственно, дальнейшее движение в никуда. И какой бы путь герои ни выбрали, он всё равно, в итоге, оказывался ложным движением. Движением не души, а тела.

Это, возможно, самый пессимистичный фильм Вима Вендерса.

8,5 из 10

«Ложное движение»- это вторая часть негласной кинотрилогии Вима Вендерса, первая же называется «Алиса в городах». Так вот, «Алиса» была полностью чёрно- белой и, Как раз вчера её посмотрев, от второй части я ожидал того же, но тут, в общем то, я был слегка разочарован… Цвет определённо не идёт данной картине, от неё конечно по прежнему веет такой же меланхолией и безнадёжностью что и от «Алисы», но отсутствие цвета только усилило бы его (возможно и оценка бы повысилась на пол балла- балл!). Чтож на этом минусы заканчиваются а теперь несчётное количество плюсов…

Посмотрев «Ложное движение» некоторое время остаёшься в оцепенении- картина настолько мощна в плане стилистики, атмосферы и прочих деталей как бы «заднего плана», на которых, почему- то, особенно не акцентируют внимания современные режиссёры (последний раз меня также стилистически шокировала «С широко закрытыми глазами», Стенли Кубрика, а это, на секундучку, было аж больше десяти лет назад!). Да, действительно, всей глубины, затрагивающихся в картине как бы поверхностно тем, невозможно полностью воспринять с первого просмотра- до того тонко режиссёр (Вим Вендерс) затронул: и смерть, и кризис, и страхи, и любовь (это, конечно, только плюс)… К тому же актёрский состав подобран весьма тонко, по крайней мере главные герои полностью, на мой взгляд, справились с поставленной им задачей. Ну и, конечно, сказочный саундтрек тоже в наличии, только он играет где- то словно «в стороне» от фильма, но это же только плюс- не мешает зрителю вдумываться в диалоги персонажей.

В общем, я приятно удивлён- редко вторая часть почти не уступает первой. Наверное это потому- что эти два фильма совершенно ничем не связаны (кроме какой- то гнетущей атмосферы), или режиссёр всё- таки действительно талант, а не Голливудский выскочка, хвастающийся своими миллионами, заработанными с бесконечных бездарных сиквелов и триквелов… Ну, в общем, тут как раз такой случай, что рассказать то толком о картине почти и нечего (да и не надо!) всё это надо увидеть, пережить… а посоветовать можно почти всем- от мала до велика (лучше конечно не раньше 15 лет), так что приятного просмотра

8,5 из 10

«Ложное движение» — мой любимый фильм в творчестве Вима Вендерса. Не потому что это ранний, философский Вендерс, не потому что «Ложное движение» входит в состав его гениальной трилогии с Фоглером. По необъяснимым причинам, это кино меня сильно цепляет и находит отклик. Оно мне кажется совершенным, хотя я подозреваю, что совершенства не бывает. Могу иногда зевать на «Ложном движении» и теребить рукав, часто встаю покурить или перевожу взгляд на стену, но раз за разом оно проникает в меня все глубже, а монологи об одиночестве накрепко врезаются в память. В этом фильме Вим Вендерс дошел до сути неприкаянности и мизантропии, но представил эту суть не в виде интеллектуальной красивой головоломки, которая отчуждает ее от зрителя, а снял с нее украшающие маски и довел безысходность до самого конца, и даже дальше, за пределы самого фильма.

Осталась позади Вторая Мировая Война, яростные и прекрасные шестидесятые, в индустриальном, закопченном мире романтика стала не востребована. Она превратилась в плоское подобие себя в виде мыльных опер и женских романов. Вим Вендерс берет за основу книгу великого романтика Иоганна Вольфганга Гете и с убийственной откровенностью демонстрирует, что путешествие в поисках себя — анахронизм, грозящий путешественникам не только еще большей потерянностью, но и полным крушением здоровой личности. Его путешественники раз за разом совершают ложные движения и еще глубже уходят в дебри одиночества, хотя по мотивам, должны достичь просветления.

Рюдиггер Фоглер, мрачный актер, мимика которого без лишних пояснений выдает в нем человеконенавистника, отправляется в свое второе странствие под именем Вильгельма Мейстера. Будто реинкарнация… Он вновь писатель, но в самом начале творческого пути. Самоуверенный и замкнутый, Вильгельм знает все свои недостатки как личности и писателя, но на своем Пути он надеется эти недостатки преодолеть. Именно как Путь он воспринимает поездку в Бон, во время которого он должен пройти некое научение, сделающее его настоящим творцом. К нему присоединяются акробаты, должные нести радость, но на деле еще больше повергающие в уныние — бывший нацист, играющий на губной гармошке, и молоденькая немая девушка, умеющая жонглировать. Компания пополняется и задумчивой актрисой, и неудачливым, странным поэтом. Все они ведут беседы на темы сновидений, политики, одиночества, творчества и смерти довольно непринужденно и вдохновенно, но когда они сталкиваются с настоящей смертью и настоящим одиночеством, компания разбредается, осознав, что что-то сделали неправильно. Остается один Вильгельм, который раз за разом отгораживает себя ото всех. В начале и в конце, считая, что именно так становятся писателями.

Всё уходит как сон, и эти люди опоздали. Они опоздали предотвратить войну, опоздали побороться за свободу, опоздали насладиться горными пейзажами, насквозь проникнутыми незримым тленом. Выросшие в послевоенное время, когда мир находился в подвешенном моральном состоянии, они сами оказались носителями отчужденности, и взаимодействуя друг с другом, вроде бы спасаясь от внутренних бездн, они погружаются в них еще больше, не способные помочь ни себе ни друг другу, выстраивающие мастерски стены из лишенных чувства разговоров об искусстве.

По-моему, здесь есть точное определение одиночества, данное промышленником, у которого останавливаются герои. Он говорит, что одиночество — искусственное, внешнее чувство. Оно появляется, когда ты вспоминаешь прошлое и когда ты видишь других людей, будучи совсем один. Одиночеством надо упиваться, оно должно заставлять парить, утверждает промышленник, и, осознавая, что люди из его дома уйдут, как пришли, взмывает под потолок на веревке. Еще одна жертва ложных движений.

Вим Вендерс в своем пятом фильме наиболее близко подобрался к невыразимому чувству неприкаянности, очертив его и выплеснув на экран. И недостаток фильма именно в его выразительности, депрессивных, но для меня прекраснейших цветов изображения и пейзажей, в метких, изымающих душу печальных диалогах, в омертвевших лицах Настасьи Кински и Рюдиггера Фоглера, в тревожной и проникновенной музыке Юргена Книпера. Этот гениальный фильм не каждому придется по вкусу из-за острого ощущения безысходности и монотонности. Но он один из лучших самых.

10 из 10

«Ложное движение» — пятая полнометражная работа Вима Вендерса и вторая по счету в своеобразной «дорожной трилогии» выдающегося немецкого режиссера, куда помимо «Движения» также входят «Алиса в городах» и «С течением времени» (или как ее еще называют «Короли дорог»). Во всех трех фильмах главную роль сыграл любимый актер Вендерса Рюдигер Фоглер.

Фоглер с его отстраненно-интеллектуальным выражением лица как нельзя лучше подошел на роль современного немца, переживающего кризис среднего возраста и отчаянно пытающегося найти общий язык с окружающим миром. Его герои странники с большой дороги, отправившиеся в путь на поиски своего «Я». Но, несмотря на некоторую схожесть — персонажи Фоглера в фильмах Вендерса — это разные люди.

Вильгельм из «Ложного движения» ни в коем случае не должен вызывать ассоциаций с предыдущим образом актера — журналистом Филиппом Винтером из черно-белой «Алисы в городах». Хотя по началу такое сравнение неизбежно.

Уже практически в первой сцене фильма мы видим, что Вильгельм, так же как и Филипп, находится в состоянии острой душевной депрессии. Разбив окно голой рукой Вильгельм надеется через боль почувствовать себя живым. Проснуться. Но, кажется, выбранный способ еще больше погружает главного героя в состояние оцепенения.

Вильгельм — начинающий писатель, который страстно хочет написать что-нибудь, но не знает как. В его голове вертятся тысячи идей, но он не может облечь их в форму слов. Проблема, с которой сталкивались все, кто хотя бы раз садился писать. Творческий ступор главного героя сопровождается его же великолепным закадровым монологом, в котором Фоглер сообщает нам о том, что люди его раздражают. В этом кроется одна из причин того, что Вильгельм не написал еще ничего путного.

Персонаж Фоглера по большей части неудачник. Ему около тридцати, но он до сих пор живет с матерью, в скромной квартирке, больше похожей на советскую хрущовку. Его распорядок дня — это старые пластинки с рок-н-роллом и загородные поездки на велосипеде.

По настоянию матери Вильгельм отправляется в путь. Не для того, чтобы «куда-то», а просто «чтобы». Продолжая традиции модных писателей и битников второй половины ХХ века, наш герой надеется в дороге обрести желанное вдохновение, столь необходимое в писательском деле. Знакомство с новыми людьми, постижение доселе неизвестных чувств и эмоций — вот конечная цель пути главного героя.

Попутчиками Вильгельма становятся весьма странные люди. Сначала это бродячие артисты в лице бывшего нациста и немой акробатки (кем они приходятся друг другу, Вендерс так и не сочтет нужным упомянуть), а затем молодая актриса и еще один начинающий горе-писатель.

Этим людям словно изначально суждено было встретиться. Персонаж Фоглера становится тем невидимым магнитом, притягивающим таких же, как он рефлексирующих одиночек, находящихся на жизненном перепутье, вобравших в себя всю боль и непонимание окружающего их мира. Сцена прогулки на природе позволит как нельзя лучше провести контраст между опустошенным внутренним миром героев и той естественной красотой, что их окружает. Надо сказать, что сцена эта помимо интеллектуального смысла отличается еще и великолепным техническим исполнением: продолжительность некоторых кадров, снятых без монтажа, составляет от трех до четырех минут.

Диалоги этой «великолепной пятерки» составят основную канву повествования. Благодаря изящному перу Вендерса зрителю предстоит услышать одни из самых красивых и поэтичных монологов о творчестве и смысле жизни, какие можно себе только представить. В мире «Ложного движения» человек, пару минут назад собиравшийся покончить с собой даст наиболее точное определение понятия «одиночество», а случайно промелькнувший в кадре кондуктор с удовольствием будет рассказывать о том, что, выйдя из дома, надел носки разного цвета.

У «Ложного движения» есть отличительная особенность: в отличие от двух других фильмов «дорожной трилогии», оно снято в цвете. На смену городскому ландшафту с неизменными бензоправками и кафетериями из «Алисы в городах» приходит заманчивый туристический пейзаж с вокзальным шумом и гостиничными номерами. Великолепная операторская работа Робби Мюллера позволяет прочувствовать каждый кадр фильма. Особенно здорово ему удаются дорожные планы: после просмотра картины понимаешь, что лучше старины Мюллера снимать road-movie не может никто. В этом плане «Ложное движение», несомненно, один из самых атмосферных фильмов Вендерса.

Снятая в самом начале 70-х годов, картина Вендерса демонстрировалась по всей Германии и вызвала сильнейшую реакцию у людей, почувствовавших, что она выразила их собственные, накопившиеся в душе, сомнения и боль. Вендерсу, как никому другому, удалось наиболее точно изобразить послевоенную Германию, пытающуюся вступить в новый исторический этап, но, вместе с тем, еще не оправившуюся от недавнего прошлого своих отцов и дедов.

«Ложное движение» — фильм жанра «road movie» Вима Вендерса, снятый по мотивам романа Гёте «Годы учения Вильгельма Мейстера».

В центре повествования молодой писатель, отправляющийся в путь, пытаясь найти свое место в жизни. Ему хочется писать и создавать что-то новое, но депрессия затуманивает его взгляд и отдаляет все дальше от жизни.

Вильгельм прекрасно понимает, что находится на перепутье и пытается по началу преодолеть свою антипатию к окружающим людям.

В поезде он знакомится с двумя артистами — старым нацистом Лаэртом и его спутницей, немой девочкой Миньон, которую блестяще сыграла Настасья Кински. Лаэрт играет на губной гармошке, а девочка выполняет акробатические упражнения. Но не все тут так просто.

Лаэрт — старый нацист, убивший еврея и мало чем теперь походивший на человека. Возможно, он думал, что рассказав о своем грехе постороннему человеку, ему станет легче. Но время назад уже не повернешь, и его попытки вернуться в привычный ритм жизни безуспешны.

Вильгельму интересны его новые спутники. Возможно, он ищет материал для своего романа и поэтому отправляется с ними в путь дальше. Но неожиданно в его жизни появляется любовь. А может ли помочь любовь выбраться человеку из пещеры, куда он сам себя и загнал? Наверное, только если он захочет сам. А Вильгельм похоже замкнут в себе.

Неслучайно действие картины происходит в послевоенной Германии. Ведь именно в 50-е годы уже появляются битники, совершавшие свои кислотные путешествия и отчаянно противостоявшие закоренелым общественным устоям.

Вильгельм жаждет перемен. Пытается изменить свою жизнь и начать писать. И всякий раз жизнь сталкивает его с людьми с темным прошлым. То это старый нацист, то глубоко погруженный в себя старый промышленник, у которого Вильгельм останавливается на ночь. Всякий раз он видит к чему ведет попытка бегства от себя. Но как же распознать ложное движение это или нет? Ведь он уезжал, думая, что поездка поможет ему лучше узнать себя, а получилось с точностью, наоборот. Он запутался еще больше, уже не понимая, что конкретно ему нужно. А тут еще и Тереза ждет от него решительных шагов.

Вим Вендерс снял свой самый депрессивный фильм, по окончании которого начинаешь испытывать чувство безысходности. В фильме много длинных поэтических кадров, которые, словно, показывают главного героя с разных сторон. Кадры природы или самоубийства резко контрастируют друг с другом, но очень ярко постепенно рисуют портрет Вильгельма. У него романтическая душа, отчаянно ищущая родственное существо, а мысли беспорядочны. Он то дружелюбен со своим спутником-старым нацистом, то вдруг прозрев и поняв, кто он такой, угрожает ему убийством.

В образе Вильгельма отображено целое поколение. Поколение, жаждущее перемен и пытающееся вырваться из привычного круговорота жизни, поколение, перепробовавшее разные наркотики и устраивавшее кислотные тесты. И, возможно, Вильгельм станет таким. А пока он только понял и осознал, что сколько не искал, ничего кроме самого себя не нашел. Следовательно, попытки, убежать и что-то изменить оказались ложными. Он пришел к тому с чего начал.

Примечательно, что этот фильм Вендерс снял, находясь в том же возрасте, что и главный герой. Поэтому можно предположить, что Вендерс вложил в фильм много личного, и от того он смотрится непросто. К кадрам фильма надо присматриваться, а к мыслям главного героя внимательно прислушиваться. Ведь все здесь имеет определенное значение.

Необыкновенный фильм. В первый раз он сложен для восприятия, а во второй будто открывает свои двери для вдумчивого и более внимательного просмотра.

10 из 10