Элкерлик (1975)

Элкерлик значит «похожий на любого». Прекрасная аналогия анонимности Другого, учитайся он Фуко и Арендт, — этот плут, легко преображающийся в крестьянина, едущего продать свои товары на городком рынке, монаха или кого еще. Правда, на некотором отдалении за ним повсюду следует Шут, роковой дурак. Но до поры до времени не приближается вплотную, не вмешивается. Плут, примеряющий маски, и Шут, передразнивающий все возможные социальные роли, эти зеркальные двойники, побудили Йоса Стеллинга придать своей притче об Элкерлике позднесредневеково-ренессансный хронологический колорит. От «Корабля дураков» Брандта до Эразма и пикарескного романа эти персонажи прошли под руку. Но в двадцатом веке антитеза «похожий на кого угодно» и «ни на кого не похожий» зазвучала прямо бухенвальдским набатом. Ведь задача плута — не выдать себя в принятом чужом обличье, а задача шута — выказывая дурака в таком обличье, посмеяться над атрибутами социальной роли и свести ее к кривлянию.

Фильмы Йоса Стеллинга обычно воспринимаешь как мрачные, под мушиное жужжание, психологические притчи, с легкими аллюзиями временных контекстов, историко-культурных, мы бы сказали. Однако в «Элкерлике», кажется, доступно и виденье последовательности исторических этапов, преломленное через призму двойничества, которое, однако, начинает досаждать главному герою не в момент отрицания Разумом собственного безумия, то есть с начала «классической эпохи», а в момент сентиментально-романтический, в эпизоде влюбленности Элкерлика. Прощайте, мсье Фуко! Обретя после катастрофы черты разочарованно-демонического денди, герой совсем бальзаковским образом женится на богатой зрелой буржуазке. Но вот появляется Художник, который должен не только написать во всю стену монументальный портрет богача Элкерлика, но и создать машину, убивающую шестью разными способами. Это уже, конечно, стадия тоталитарных режимов. И жертвой этой машины станет Шут, идиот, неспособный быть похожим на других без шаржа.

Двойники — мучительно преследующий Стеллинга сюжет: братья-близнецы в «Иллюзионисте», братья-неблизнецы в «Ни поездов, ни самолетов», любовники в «Стрелочнике», неотступно следующий по пятам красный клоун в «Элкерлике». Иногда, как в драме «Ни поездов, ни самолетов», Стеллинг отказывается от авангардистской условности, хотя и не без лукавства, незаметно обыгрывая в житейских обстоятельствах современности сюжеты Достоевского. Иногда эта условность проста и самодостаточна на уровне образов, как в «Стрелочнике»: ну что тут скажешь, понятно и подростку, хотя никакой не «реализм» бытописательский. Но в «Элкерлике» требуют осторожной интерпретации как сама коллизия, так и ее вторые, аллегорические смыслы. Режиссер прибегает в большей степени, чем в лирических притчах, к не слишком любимому им вербальному посредству, которое, впрочем, тяготеет к череде монологов, благо у клоуна свой язык гримас и жестикуляции.

Однако пикаро и шут не просто зеркальные двойники, они — две функциональные стороны одного и того же, не сказать, что человека, скорее — образа, внеположного конвенциональной социальности. Как говорил Обломов Захару: да знаешь ли ты, что такое «другой»? другой, может, и сапоги сам надевает. Парадокс Другого в том, что он из анонимной «человечности» любого или любых возникает как комплементарное alter ego каждого социально и психологически определенного индивида, и в то же время, будучи, по сути, потенциальной свободой от себя для индивидуальности, он не сводим ни к ней самой, ни к какой-то еще, не способен занять характерологическую и кастово-профессиональную нишу, и лучше всего это улавливается мыслью: где кончается Я, начинается, неизбежно, как смерть, Другой. Такую формулировку рекомендуется держать в уме при просмотре шедевра Стеллинга. Чтобы понять, что же такое случилось «после Освенцима». Подскажем только, что, как мы полагаем, «Я» атеистической или агностицистской рациональности, обращенной на мир, не кончается нигде, кроме себя самого.

10 из 10

Дремучее Средневековье рождало самых разнообразных чудищ. Есть масса фильмов, с костюмами, с голливудскими дивами, с понятным и линейным сюжетом. А здесь? А здесь действительно перед нами весьма неторопливая притча о человеке, который в любой толпе находил себя. Вот только тратил он свой дар на жульничество и шарлатанство. И ведь в какой-то момент замечаешь, что персонаж не гений перевоплощения. Он просто человек той эпохи, во-первых, и человек той безликой толпы, во-вторых. Это как муравейник или улей, все насекомые однотипны, и отличить одного от другого задача нетривиальная. От добра — добра не ищут. Увы, главный герой понимает это слишком поздно. В 30—40-х годах «существовал» персонаж Зелиг, который тоже по сути не имел себя. Уж не являлся ли он реинкарнацией Элкерлика с поправкой на то, что прошло полтысячелетия?..

+1 Сюжет

+2 Его реализация

+3 Главные герой (особенно прекрасно показан распад, я прямо-таки прочувствовал этот бесконечно медленно падающий хрупкий сосуд, который разваливался на части на протяжении всего фильма)

+4 Вторые роли. Да, они несколько однотипны. Но актёры умудрились даже в таких двухмерных персонажах найти массу оттенков, делающих их не похожими на остальных.

+5 Видеоряд. А чего собсвенно ждать от Средневековья, да ещё не царей там каких, а обычного народу. Я думаю, что буйство красок здесь совершенно не уместно.

+6 Звук. Я опасался, что весь фильм будет играть какая-нибудь готика или ещё чего-то эдакое, однако не было этого. Звук естественный.

+7 Атмосфера. Кого, конечно, как, а мне было жутковато его смотреть. Да, не было здесь динозавров или там иноплатенян каких, но как всё уместно. Да — это не «Сонная лощина», но ведь это и не Бартон (смайлик).

-2 Наверное, были варианты сделать фильм и ещё круче, я вообще не любитель раздавать 10 из 10. Как бы то ни было, а фильм вряд ли будет доступен массовому зрителю (для меня это +, но массовый зритель боюсь воспримет как -).

8 из 10