Саламандра (1971)

Она в спешке идёт вдоль реки, укутанная в шерстяное пальто. Девушка-загадка, но одновременно до боли понятная любому представителю европейского общества начала 70-ых. Французская «новая волна» и швейцарская независимость – в этом кроется вся Роземонда, в чей внутренний мир так хотят погрузиться главные герои.

Пожалуй, самая естественно-яркая и непосредственная роль Бюль Ожье. Актриса сыграла ядовитую и смелую «саламандру», которая раскачивается в свободе, трясёт головой под андеграундный метал, безответственна и проста. Героиня не ищет своего места в мире, лишь пытается ужиться в нём, что получается с трудом. Новые рабочие места, новое место жительства, новые районы, новые люди, но.. всегда одна, всегда чужая. Роземонда – это отражение девушек и женщин, которые в новое десятилетие вошли с уставшим видом, опустились на скамейку и поддались философским рассуждениям о политике, социальных классах, и всё ещё пытаются переходить с одной работы на другую, пока и в ней не выгонят за экстравагантное поведение.

Журналист Пьер и писатель Поль, которые хотели написать душещипательную историю о убийце дяди, о преступнице, которая взбудоражит чувства, отпугнёт, или наоборот восхитит тяжёлыми подробностями, по итогу оказалась лишь продолжением их самих. Маргинальное поведение Пьера и Поля однозначно подчёркивал Ксавье Жаме, для которого «Саламандра» была вольной иронией над «уродами» капитализма, которые его же и критикуют. Троица Пьера, Поля, и зеркальной Роземонды – порождение окружающего общества.

Кинокартина стала классикой швейцарского и французского кино, была показана на Каннском фестивале в 1971-ом. И не удивительно, ведь «Саламандра» золотой столб эпохи, который позволяет себе сочетать комедию в драматической истории под щепоткой лирики и инфантилизма с последующим высмеиванием. Съёмка плавно балансирует между раскаченной динамикой и статичным кадрами. Внешний вид может уйти при необходимости в сюрреализм или напоминать рок-видеоклип.

Это фильм о жизни простых людей – непосредственных, где-то даже жалких, но таких притягательных и разных, при всей похожести. Фильм будоражил и будет будоражить новых зрителей, которые прочувствуют, как и всепоглощающую несправедливость, так и болезненные проявления свободы, что вызовет настоящий катарсис в душе обывателя.

Второй игровой фильм Таннера считается первым большим успехом швейцарского кинематографа: 50 000 зрителей в Женеве и Лозанне, 200 000 в Париже и более миллиона в мире. Картина была показана на Каннском кинофестивале и отмечена на фестивале в Берлине. При этом сам режиссёр картину удачной не считал, её фурор стал скорее нечаянным происшествием, чем намеренной удачей.

«Саламандру» сопровождает простой сюжет: он будто случайное дополнение к свободному образу главной героини. Журналист Пьер и писатель Поль берутся за сценарий по мотивам уголовной истории о девушке Роземонде, обвинённой в попытке застрелить своего дядю из армейской винтовки. После короткого разговора двое решают: Пьер проводит расследование, а Поль придумывает сюжет.

Всё идёт не по плану. Девушка сама не в курсе: кто она, что она, и почему она совершила тот или иной поступок. Она просто работает, увольняется, живёт, а потом снова работает. Ключевые кадры фильма, вероятно, те, где Роземонда идёт по улице — уволенная, освобождённая, безответственная, с шальной улыбкой. И главным достоинством картины становится именно она, эта шальная улыбка сумасшедшей девицы, которая отовсюду уходит. Всё, чего она хочет, это сохранить независимость и нравственную цельность.

В «Саламандре» всё складывается из критики общества и системы. Персонажи — отличный тандем жаждущих независимости. В их мире приходится работать маляром или продавщицей обуви, чтобы делать то, что хочется. А когда ты немного «с прибабахом», как говорится, вся жизнь не в радость от таких ограничений. Герои «Саламандры» — неадекватные, броские, сумасшедшие. И если есть тому пример, то это сцена, где Поль признаётся жене, что изменил ей. Жену это не очень-то интересует. Она лишь считает, что в эту минуту нужно произнести цитату из Гейне.

Несмотря на очарование и мастерство актёров, сценарий, написанный Таннером в сотрудничестве с Джоном Бергером, порой, позволяет заскучать — хронометраж великоват для изложенной идеи. К счастью, это единственное, что мешает просмотру. Досмотрев картину до конца, остаёшься вполне рад растянутому удовольствию, а далее — приятный разбор полётов — смакуешь увиденное, разбираешься в персонажах, вспоминаешь цитаты.

8 из 10

Поразительно интересно наблюдать как двое мужчин (главных героев) пытаются найти то или иное логическое объяснение действиям женщины, просто живущий своей, полной чувств и ощущения, жизнью! Главная женская роль словно специально написана Аленом Таннером и Джоном Бергером, под Французскую актрису Бюль Ожье! («Долина», «Брак», «Северный мост»…)

Пожалуй, «Саламандра»- самая выразительная её роль! И впрямь, своей натурой, особенно в этом кино, она напоминает саламандру.

Вникая в безрадостную, однообразную жизнь главной героини, вопрос о том, кто на самом деле совершил выстрел в её отца, теряет свою первоначальную важность для зрителя.

На фоне маеты и тоски главной героини в бесконечной повседневности серых будней, настолько ярко подчёркнутых контрастными решениями Алена Таннера и его операторами, в постановке и съёмке, что вызывается чувство сопереживания тоске главной героини. Вместе с тем, раскрывая индивидуальную уникальность характера её натуры.

Очень тонко и ярко подмечена унылость и тоска от одиночества, что гложет главную героиню ищущую кого-то, чего-то и себя.

Действительно: «Цветная кинохроника в чёрнобелом цвете…» (С.)

8 из 10

Швейцария. Страна вечного нейтралитета, буржуазный оазис, от спокойствия которого зависят десятки стран мира. Деловая провинция, мультиязычное гетто в самом центе старушки Европы, государство, заключившее само себя в некий обособленный мирок. Таковым является и кинематограф Швейцарии: эдакий отстранённый синематический пласт, долгие годы находившийся на государственном дотационном попечении и не выходивший на мировой рынок до конца третей четверти 20 века.

Ален Таннер — «человек, введший швейцарское кино в мировой культурный контекст», первый и главный режиссёр «страны сыра и часов». Получив кинематографическое образование в Англии, он вернётся на родину, чтобы вместе со своими соратниками — Клодом Горетта, Мишелем Суттером, Жан-Луи Руа и Жан-Жаком Лагранжем основать так называемую «Группу 5», местный аналог французской «новой волны». Фильмы этих пяти, а позже примкнувших к ним более молодых режиссёров, прорвут, наконец, условную национальную блокаду и выведут швейцарские ленты на арену европейских кинофорумов.

Фильм Таннера «Саламандра» — это экзистенциальный детектив-перевёртыш, с вывернутой наизнанку интригой. Разгадка даётся уже в первых кадрах ленты, а после идёт плавная деконструкция сюжетной завязки-развязки. Фотогеничность Бюль Ожье и естественная органика Жан-Люка Бидо и Жака Дени создают ощущение документального репортажа, также как и съёмка 16-мм камерой.

Саламандра — животное, которое не обжигается проходя сквозь огонь, так же и главная героиня фильма — Розмонда, меняя работу и любовников, остаётся на выходе всегда «с лёгкой улыбкой на устах». Особенно эффектны последние кадры ленты, где под «пинкфлойдообразный» саундтрек Патрика Мораза, Розмонда продирается сквозь толпу спешащих на рождественские распродажи мещан, в финале резко разворачиваясь к зрителю и «ослепляя» камеру оператора открытой детской улыбкой.

Идеологически этот фильм Таннера — отповедь «парижскому маю 68-го года». Нельзя не заметить, что под тонким слоем визуальной «поэтики пустоты» проглядывает мысль об индивидуальном бунте, неприятии буржуазного уклада жизни, где у молодого поколения нет осмысленного будущего. Кстати, этими левыми политическими настроениями наполнен весь швейцарский кинематограф конца 60-х начала 70-х годов. Да и что говорить, если сам Ален Таннер был по его собственным словам «законченным коммунистом».

В итоге швейцарец создаёт антибуржазный памфлет, перемноженный на тоску существования в этом «худшем из миров». В своём зените удушающая индустриальная осень, где человеку холодно не только снаружи, но и внутри. В истинном кино есть всего лишь несколько минут настоящего искусства, всё остальное снимается для системных связок. У Таннера получается ровно наоборот — «художественное настоящее» соединяет сюжетные точки отсчёта и зритель уже смотрит не на экран, а в зеркало.

Новые волны накатывают на берег, размывая написанное, стирая песчаные замки прошлого опыта, необратимо меняя микроландшафт кинематографа той или иной страны, а может быть и целого мира. Швейцарская волна 1970-х несла созидание, потому что разрушать было просто нечего, национального киноискусства еще не существовало. Ничего гениального или сногсшибательного: только потеки соленой воды, медленно оседающие полукружия пены — смутные штрихи на чистом листе.

«Саламандра» — второй полнометражный фильм режиссера Алана Таннера, пятый вдох новорожденного швейцарского кинематографа. Денег на люльку не хватает, поэтому ясли, «цветная кинохроника в черно-белом свете». Скромное телевизионное оборудование и синхронная запись звука обуславливают статичность, замкнутые пространства, унылые ракурсы. Но мир на экране сам столь безлик и сер, что изображение и изображаемое сливаются, картина обретает черты документалистики, превращается в репортаж о репортаже, журналистское расследование о журналистском расследовании. Точка отправления удивляет своей незначительностью. Два года назад некая Розамонд взяла ружье и выстрелила в своего дядю, изъявшего ее из нищей многодетной семьи и бескорыстно растившего с 15 лет. Или же дядя сам поранился, когда чистил ружье. Никаких мрачных тайн, никакого суда, никаких печальных последствий, помимо ноющего в непогоду плеча. Тем не менее, некто с телевидения заказывает журналисту Пьеру и писателю Полю сценарий о жизни девушки, а неудачные попытки написать этот сценарий ложатся в основу фильма.

Разгадка грядет, но она еще менее существенна, чем завязка, и никому не интересна. Важна сама Розамонд, девушка, которая все время уходит и, оказавшись в очередной раз на улице без работы, денег и перспектив, озаряет мир радостной, чуть безумной улыбкой. Пусть на короткое время, но она освободилась, вырвалась. Снова прошла невредимой сквозь жадное пламя, способное причинить ей страдание, но бессильное оставить след на ее личности, душе, на ее черно-оранжевой саламандровой коже. Треугольное лицо Бюль Ожье, монологи, внутренние и внешние, узкая беззащитная спина, усталый жест, приветствующий неизбежную боль в затылке, знакомую, почти родную боль, рожденную безысходностью. Образ. Женщина. Человек, которого «враги» сбивают с интуитивно понятого пути, превращают в придаток конвейера на колбасном заводе, в подставку для коробок в обувном магазине.

Розамонд легко приручается и, ощутив ответственность за нее, заплутавшие исследователи, начинают поневоле видеть то, чего никогда не видели: самих себя в окружении, в темнице. В плену долгов, обязательств, сроков. В стране, где к тебе в дом по пять раз на дню стучатся некие инспекторы, то оценивающие мебель, но проверяющие, есть ли у тебя учебник по гражданской обороне, ну, такой, в красной обложке. Уклонистов — на карандаш и в тетрадку, в устрашающие списки, которые, вероятно, пойдут куда-то и, вероятно, обернутся чем-то. Куда? Чем? Бог весть. И ведь все это еще вчера казалось нормальным, привычным и естественным, а сегодня наводит на мысли уехать в какой-нибудь Париж или в жаркую Бразилию, где через пару месяцев навалится тот же самый кошмар реальной жизни, но это будет потом… Яд саламандры, разрушающий не слишком уютный, но привычный мир. Гипнотический поток слов, сливающий воедино настоящее и будущее, желанное и реальное.

Я буду оставаться. Я буду спать здесь. Я буду спать в Вашей постели. Я остаюсь, я сплю здесь, я сплю в Вашей постели. Я сплю с Вами. Я остаюсь. Я сплю здесь