Чудовищная декада (1971)

Режиссеры, начиная с самого Уэллса и продолжая Пазолини, Кюмелем и вот Шабролем, обыгрывали величавую массивность Уэллса как актера. Но в этом фильме чуткий к композиции персонажей французский мастер en pendant к малоподвижному Орсону использовал богатейшую пластику Энтони Перкинса, играющего всем телом, не исключая, конечно, такого серьезного компонента, как лицо. Сюда Перкинс попал, безусловно, не из-за набившей оскомину любви Шаброля к Хичкоку, а вместе с Уэллсом из «Процесса» опять-таки Уэллса (1962), экранизации романа Кафки. И следы и намеки кафкианского гротеска вполне ощутимы, хотя с первых кадров нам прямо-таки навязывают воспоминания о хичкоковском «Психо». Хотя не с самых первых. Самые первые — это начало истории, во многих смыслах.

Слоганом фильма вполне передается смысл сюжета «Они нарушили каждую заповедь из Библии». «It`s not romantic — it`s a Biblic story», говорил княгине персонаж Богарда в «Ночном портье». Глубинный слой фильма аж страшно раскрывать — и не будем, во избежание спойлеров. Продолжим тему пластики. Между величественным Уэллсом и издерганным Перкинсом еще одна звезда, но сугубо европейского планетария, Мишель Пикколи, с его тонкой сдержанной игрой, которую как-то и не замечаешь, но эффект которой раскрывается потихоньку, исподволь. В пару Пикколи Марлен Жобер, которой Шаброль в этом фильме придал анемичную позирующую статуарность, почти фотографическую.

И это оправдано. Тео Ван Хорн, герой Уэллса, живет, как и полагается в память о «Гражданине Кейне», в зачарованном замке, где по его капризу наряды, обстановка, автомобили в гараже — все инсценирует 1925 год, незапамятный год его молодости. Поэтому и Жобер — еще один прием, который потом нередко использовался, — как бы замирает в воспроизведении фотографий и афиш «ревущих двадцатых». И это надо учитывать, чтобы «прочесть» Шаброля, например, сцену с Распятием (не распятием, которое разбивает Перкинс на кладбище). Короче, Шаброль создал великолепный визуальный ансамбль даже не персонажей, а манер игры, но не из чистого эстетизма, а для транслирования третьего и, наверное, важнейшего пласта значений, если вторым считать «как все было на самом деле», что, конечно, разоблачится в финале, но что так захватывает предугадывать в саспенсе.

Кстати, в этом фильме Шаброль использует еще один из трюков, вообще свойственных французской новой волне — разоблачение ненастоящести, театральности происходящего, демонстрацию того, что кино не репортаж о реальных событиях, а искусство. В «Разрыве» Шаброля героиню Стефан Одран помещают в комнате с бутафорскими стенами, что «как бы» поясняется тем, что «раньше это была веранда». В «Чудовищной декаде» Перкинс говорит гостю зачарованного дворца: «У нас семь слуг, но я не знаю, где они, их никогда не найдешь». Ни одного слуги в кадре и не появится, хотя «действительность» богатого и чопорного поместья, конечно, подразумевает, что слуги не только в наличии, но и что они — только слуги и не мельтешат среди господ.

И, раз уж название фильма произнесено, надо сказать, что этот перевод не очень удачен, потому что и в эпиграфе к фильму, и в самих событиях прослеживается линия, которая оправдала бы перевод «Декада чудес». Тут мы вступаем в область богоборчества Шаброля, и кажется, очень католического богоборчества. Но об этом не стоит писать, ориентируясь на читателя, который еще не посмотрел фильм. Иначе будет не так интэрэсно. А зритель с тех самых самых первых кадров, кошмара Перкинса, и сам поймет, что это — первые стадии эволюции, начало мира. И это неслучайно, и неслучайно, что это — кошмар персонажа Перкинса. Думаю, заинтриговал.

8 из 10

Сам Шаброль называл эту работу «неудавшимся фильмом». Режиссер с середины 1960-х несколько раз объявлял о своем новом проекте, говоря, что главные роли сыграют Орсон Уэллс, Том Кортни и Катерин Денев. Уэллс должен был играть роль Тео Ван Хорна, но то и дело отказывался от съемок по разным причинам. В итоге, сценарий подправлялся, актерский состав менялся… А когда у Шаброля, наконец, спросили, почему он просто не наймет другого актера на роль Тео, тот ответил: «Только Орсон Уэллс может играть Бога». В конечном счете, режиссер признался, что он попросту упустил проект, который оказался «слишком амбициозным».

Мне же фильм понравился. Очень! Вместе с главным героем, роль которого исполняет Перкинс, мы невольно втягиваемся в тайны некоего богатого семейства, где все друг с другом играют в кошки-мышки. Скоро становится понятно, что хозяин дома — Тео Ван Хорн, воплощение Бога Отца в отдельно взятом доме.

Нравы и пороки, поступки и намерения, паутина слов, неотвратимость наказания. Во всем этом легко запутаться, приняв ложь за правду и наоборот. На мой вкус, Шабролю удалось не только сладить с историей, раскрасив ее рядом режиссерских находок, но создать столь любимый им у Хичкока саспенс.

Эта история не банальна, совсем нет! Наоборот, она действительно амбициозна, но в хорошем смысле этого слова. Без современных визуальных эффектов Шабролю удалось создать эпическое полотно о пороках современного мира, которые, на самом деле, не менялись со времен появления человечества.

9 из 10